Мир прекратил быть

С этим аргументом было тяжело поспорить, хоть я все еще не до конца верил в существование этого мифического оружия. Я заполнил бланк, Петрович поставил на него кружку и вдвоём мы вышли из кабинета, оставив позади бюрократические формальности. На улице нас ждала та же машина такси. Через полчаса мы снова сидели на кухне и ели жаренную картошку, которую приготовила Зина. Петрович отбирал лук, складывая его на край тарелки и посвящал меня в детали работы.

– Короче дело как было. Жили тут одни умники, напридумывали всякого знаешь эдакого для государства, а оно потом, государство то есть, возьми, да и развались. Молотов, но это не тот Молотов который Молотов, это был тут один такой по линии спецслужб, молодец мужик, бумаги все сжёг и полностью как-бы «потерял» институт вместе с учеными. А чтобы они тут ничего такого не напридумывали и не продали это за бугор или еще куда, он собрал специальный комитет по ревизии, нас то есть. Вот теперь ходим, смотрим. Умников то самих почти не осталось, зато всякой техники они наклепали с запасом. А что, хочешь я тебе ядерную бомбу покажу? Настоящую? Тут идти минут пятнадцать, у одного моего знакомого лежит в огороде, он ею ворон пугает.

Увидев мою удивленную физиономию, Петрович рассмеялся, провёл вилкой по тарелке и зачерпнул лук вместо картошки.

– Да шучу я, с чего бы вообще воронам бомбы бояться? Я тебе мобильник принёс, кстати, в комнате на койке лежит. Ну и еще там всякого.

Порция лука оправилась в рот и тут же выпала назад на тарелку, старик скорчился так, словно откусил половину лимона.

– Ну спасибо, наелся.

Он вытер рот полотенцем и бросил его на стул.

– Пойду вздремну часик. Как Лиза придёт разбуди.

– Петрович?

– А?

– А что это за Лиза?

– Ой не буди лихо пока оно тихо, ладно? Сам посмотришь.

***

Ближе к полуночи на кнопку дверного звонка настойчиво трижды надавила девушка, возможно лет на пять старше меня и ниже на пол головы. Я открыл дверь, она вошла, положила свою сумочку на комод и прошла на кухню, там у плиты что-то готовила Зина с поварешкой в руке.

– Зинаида, здравствуйте. Чем помочь?

Со мной она даже не поздоровалась. На кухне занялась оживленная беседа, Зина, которая при мне произнесла столько слов, что их едва ли хватит на простенькое предложение, начала строчить как из пулемета.

– А еще этот Лаврененко в больницу попал, в живот подстрелили, да, все эти Михеевские с завода. Просил тебе передать чтобы ты пирог сготовила, а Гарик вроде раскрылся, вчера вместе с семьей его перевозили. Да, говорит пока не знает, как так вышло, с утра к нему Березу направили.

Я легко стукнул костяшкой пальца по комнатной двери, наружу оттуда выпорхнул Петрович, причёсанный впервые за эти несколько дней, в рубахе и брюках.

– Елизавета, – галантно протянул он, – позвольте поцеловать вашу ручку.

– Эх, Енисей. Как в шестьдесят третьем отказала тебе, ты все никак не угомонишься?

Старик рассмеялся, уселся на табурет и жестом указал мне на место напротив. Я протиснулся между столом и болтающими женщинами, Петрович достал сигарету, покрутил ее в руках и положил обратно в пачку, взглянув на Лизу. Через пять минут все уселись за стол, и старик представил меня:

– А вот это у нас Константин Саввович Демидов, а это – старший научный сотрудник Бюро, ученый отчасти – Павлова Елизавета Олеговна, знакомьтесь.

Она изумленно уставилась на меня так, что в какой-то момент я почувствовал себя не в своей тарелке. То есть я и так был не в своей тарелке последние несколько дней, чего уж там, но своим взглядом она вообще выбила меня из колеи.

– И ты хочешь сказать, что вот это сын?

***

Кафедра экспериментальной физики, новый 1965 год, редкие салюты вспыхивают за окном озаряя фигуры двоих человек. Они пристально смотрят в окна, за их спинами трое – рвут бумажные листы на тонкие полоски. Еще один держит дверь, опершись ногой в стену.

Кто-то дернул ручку, затем постучал, компания напряглась. Старший – рослый мужчина в очках, отложил в сторону стопку листов, достал из кармана перочинный нож, подошел к двери, выждал паузу и произнёс «кто?»

Ответ его удовлетворил, дверь распахнулась, внутрь вошел мужчина в тяжелом пальто. За его спиной, тот кто держал дверь, выглянул в коридор, осмотрелся и снова принял исходное положение.

– Горидзе, отпустите дверь. В университете никого нет. Лавренчук, Демидов, Павлова и Невская. Макаров, ну конечно, куда без него. И что у нас здесь за тайный клуб? Не первый раз уже. И занимаетесь вы, судя по всему, – мужчина поднял тонкую бумажную полоску – уничтожением отчетов. Нехорошо получается. Лавренчук, вы у них тут за старшего?

Молодой человек убрал нож в карман.

– Николай Павлович, нас есть веские основания полагать, что кто-то из исследовательской группы Куприянова продает наши разработки, – он замешкался – куда-то.

– Кто-то, ну да, – рассмеялся Макаров, который до этого стоял у окна, – это Норин, я вам зуб даю!

Он сделал характерное движение рукой и щелкнул ногтем по переднему зубу.

– Вчера пришли бумаги по американскому проекту «Инцептор».

– В комитете обсуждалось.

– Комитет не видел, – затряс бумагами Лавренчук, – что их система – постраничная калька с нашего «Радиуса». В расчетах была ошибка.

– Недочет, – виновато добавил Горидзе, – я вписал не тот показатель.

– И он есть в их документах. И в наших, и в их. Вот сами посмотрите, – четыре руки быстро разложили на столе два плана, одна указала на общую ошибку.

– Допустим, – ответил мужчина, внимательно изучая бумаги, – почему Норин?

– У него есть ключ от нашей лаборатории. Макаров видел, как он отсюда выходил.

– И вы решили, пролезть ночью в университет и уничтожить бумаги?

– Прежде чем это сделает Норин, – прервал мужчину Макаров, – вы же руководитель кафедры, Николай Павлович, вам ли не знать, что до девятого числа здесь ни единой живой души не появится.

– Вам ли не знать, товарищи, – ответил мужчина, – доставая из кармана пачку листов, – что в университет без пропуска пройти не получится.

– Весь этот цирк, коньяк для Иваныча, платья – он указал рукой на одну из девушек, – парадные, происходят не без нашего участия. Мы поощряем, пусть и тайно стремление к сверхурочному труду.

Листы, которые он оставил на столе, представляли собой картонные, типовые прямоугольники с огромной надписью пропуск, куда под двумя печатями были вписаны фамилии всех собравшихся.

– Разбирайте пропуска и домам. Вопрос с куприяновскими я решу. Лавренчук, Горидзе останьтесь, кто-то должен прибрать этот бардак. Остальным – спокойной ночи.

Заговорщики по очереди покинули кабинет. Когда за последним из них захлопнулась дверь, мужчина отставил в сторону трость, присел за стол и положил поверх развернутых планов еще один пропуск.

– Крыса, – сквозь зубы процедил Горидзе, – вот крыса. На завтра получается?

Лавренчук засмеялся. Скрипнула дверь, Горидзе схватил стул и шагнул к стене, очередной залп фейерверка озарил лицо, ворвавшегося в кабинет Макарова. Его рубашка была расстегнута и перепачкана в крови, в руке он держал что-то тяжелое.

– Я не уйду без коробки, – прошептал он сквозь зубы, замахнулся и тут же упал, сраженный тяжелым ударом стула прямо в затылок.

Утром из университета к машине вышел заведующий кафедрой экспериментальной физики Николай Павлович Михеев в сопровождении двух молодых ученых. Через тринадцать минут после того, как все они разошлись в разные стороны, на кафедре вспыхнул пожар, жертвой которого стал один человек.

***

– С этого момента, как принято считать начался раздел университета на группы, которые в последствии стали двумя противоборствующими силами, – Лиза продолжала говорить, а я внимательно ловил каждое ее слово, пытаясь собрать из отрывистых рассказов единую картину. Пока складно не выходило.

– Группа Куприянова, сегодня называется Бюро – это мы. Мы занимаемся учетом и ревизией, следим чтобы разработки ученых оставались по эту сторону ленточки. Нашими, скажем так, врагами является группа Михеева – Университет, которая не оставляет попыток заполучить документы или образцы, за которые иностранные разведки готовы заплатить хорошие деньги. Вот ты только подумай, какой в мире поднимется хаос если они смогут заполучить схемы изготовления яда персонального действия?

Я согласился, хотя и с большим трудом представлял яд, который будет витать по комнате и искать свою жертву.

– Из-за этого у нас здесь настоящий железный занавес – локальная сеть с ограниченным выходом и жестким контролем. Входящий траффик без ограничений, а вот исходящий жестко мониторится. За этим следит целое подразделение – АТС. Они не наши, не Михеевские – нейтральные, как не знаю, например, вахтер Шарапов или Береза, Лесник, Бабка Агафья.

– Я видел только Березу, – ответил я. Время уже приближалось к трём утра. Давно нас оставила Зина, ушел спать Петрович, и мы с Лизой допивали уже по сотой, наверное, кружке чая.

– Расскажи мне про случай, который произошёл у меня дома. Какой-то сумасшедший натравил собаку на врачей Скорой помощи. Петрович сказал, что это как-то связано…

– Ну да, – перебила она меня, – только это не сумасшедший натравил собаку, а собака сумасшедшего. Этот проект назывался Лайка, ты же не думал, что Советский Союз запустил в космос простую собаку? В нашем институте был открыт способ усилить интеллект животного и поднять его до уровня подростка. Что-то типа дополнительного мозга в банке, который соединялся с собачьей нервной системой. А потом кто-то «прикрутил» к этому прибору модуль подчинения, который после введения специальных веществ в кровь, позволяет подчинить человека не самого высокого интеллекта – душевнобольного, отсталого. Знаю, что иглу спрятали в поводке, ну мне так рассказывали, по крайней мере. Наши называют Лайку легендой, многие бы хотели ее захватить, но она не работает в городе.

У меня возник еще вопрос, но чай в кружках уже закончился, я встал чтобы налить еще и тут же рухнул назад буквально парализованный звуком бьющегося стекла и треском рвущегося картона. Что-то пролетело под кухонной лампочкой, несколько раз ударилось об стены в коридоре и покатилось по полу обратно в сторону кухни, сверкнув на свету. Лиза моментально вскочила с места и прижалась к стене. Из комнаты выглянул Петрович, у самого входа в кухню остановилась и упала на бок монета номиналом в пять рублей. Старик исчез за дверью, но уже через секунду выбежал в коридор с ружьем в руках и рацией на тонком шнурке.

– Ильич, три, три, два, у нас кондуктор, – крикнул он в рацию, выбегая в подъезд. Я отпустил кружку и вышел в узкий коридор, входная дверь осталась распахнута. На кухне Лиза с грохотом опрокинула сервант на стол и выбила остатки стекла:

– Сумку неси, мою сумку!

Я схватил в прихожей сумку, прибежал обратно в кухню и присел на корточки, прижавшись лицом к деревянному ребру шкафа. Лиза тоже присела, над нашими головами со свистом пролетела очередная монета. Раздробив кафельную плитку за нашими спинами, «пятерик» сменил траекторию, расколол дверцу подвесного кухонного шкафчика и с грохотом врезался в стопку тарелок. Девушка достала из сумки пистолет непропорционально большой для ее детских ладоней и несколько раз не глядя выстрелила во двор. Кухня заполнилась дымом, едкий запах раздражал ноздри и щипал глаза.

– Свет выключи, и не стой столбом!

Пригнувшись, я прокрался к выключателю и погасил свет, по дороге наступив голой ногой на горячую дымящуюся гильзу. Металл больно обжог ступню. Я приподнял голову и выглянул на улицу – спящий двор, ветер гонял по детской площадке потоки свежего морозного воздуха. Между лавочек вдоль тропинки бежал матерящийся Петрович в одних трусах с ружьем наперевес, ему навстречу короткими перебежками двигалась группа мужчин из соседнего дома, тоже вооруженных. Краем глаза я заметил фигуру, которая замерла у фонарного столба, Петрович направил на неё ружьё, но выстрелить не успел. Уронил ружьё, схватился за живот и упал на землю. Фигура исчезла из моего поля зрения, уличные фонари освещали только нашу половину двора.

– Вон на углу, – произнёс я, показал Лизе пальцем. Она выпрямилась, прицелилась, отчего-то помотала головой и присела назад. Осмотрев оружие, она передала его мне.

– Увидишь что-то, стреляй, понял?

Я кивнул, взял пистолет, она выбежала в коридор и хлопнула входной дверью. Я сидел неподвижно и очень глубоко дышал, прислушиваясь к звукам, доносящимся со двора: маты, эхо двух выстрелов, где-то справа разбилось стекло. Неожиданно зазвонил телефон в прихожей, отчего я едва не выстрелил себе в ногу. Телефонная трель въедалась в голову и мешала сосредоточиться. Я выглянул наружу – ничего не происходило. Где Лиза? Где Петрович? Кромешная тьма, старик куда-то делся, в том месте, где он упал его уже не было. Окинув двор взглядом, я не вытерпел этой «пытки звонком», подбежал к телефону и снял трубку. Сквозь пелену шипения я расслышал музыку и слабый мужской голос:

– Дверь, ее нет не просто так.

Голос исказился, будто в устройстве, которое его подавало резко сели батарейки. Раздались короткие гудки, звонок оборвался. Я положил трубку и снова подбежал к окну, но выглянуть наружу не успел. Жестяной подоконник под моей рукой с грохотом прогнулся, брызнув облупившейся краской мне в глаза, кто-то запустил очередной пятерик откуда-то снизу. Тусклая вспышка света отразилась в окнах напротив, сопровождаемая звуком странного глухого плевка. Под окном раздался крик, я выглянул и увидел старушку, стоящую в клумбе на четвереньках. Она пыталась спрятаться в кустах, зажимая одной рукой раненое плечо. Из соседнего окна выглянула Зина, взглянув на женщину, она направила на неё короткий ствол массивной винтовки, слегка пригнула голову, поровняв глаз с ободком прицела и мягко нажала на спусковой крючок. Винтовка дернулась, пуля прошла сквозь шею и глухо ударилась об землю, сбив с головы старушки темный от крови платок.

III

Напротив меня мужчина в синей кепке USA California, одетый явно не по погоде. Его слегка потряхивает, мясистые губы максимально сжаты, в стороны торчат уши цвета спелой клубники. Он явно замерз, но скрывать яркую рубашку, облегающую его спортивное тело под толстым пуховиком не хочет, пытается впечатлить женщину, которая сидит рядом со мной.

– Сейчас будет теплее уже, сейчас печка разгонится, – говорит он мне, но так, чтобы она услышала, – мы когда в прошлый раз за шапкой Мономаха ехали, потом три недели у знахарки мозги лечили, выжигает капитально. Контора с тех пор режет провода везде, где есть шапка, точно вам говорю. Короче, видите столбы без проводов, затыкайте уши.

Я перебираю в кармане комплект беруш, снова и снова гоняя в мозгу простую инструкцию – «Удар в уши – надел беруши».

В машине, едва живой «таблетке» скорой помощи едут пять человек не считая меня. Клавдия Семёновна – архивариус, Ефим – тот самый ухажер Клавдии Семёновны, Женька «Охранник» – водитель, Зина и Лиза. На моем месте должен был быть Петрович, но его увезли на машине Скорой помощи после вчерашней перестрелки. Лиза тоже была ранена в этом бою, однако монета прошла по касательной и оставила только глубокую «сечку» на левом боку.

Машина трясётся, разгоняясь по гравийке, камни хлещут нашу «таблетку» по бокам, оседая где-то сзади в облаках пыли.

– Петровичу конечно досталось, – громко кричит Охранник, я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, его поднятые над солнцезащитными очками брови, ясно, что он ждёт подробного рассказа. Зинаида с Лизой, спят в самом конце машины, усевшись на мешках с одеждой, кроме меня рассказывать некому.

– Да, – отвечаю я, глядя в зеркало, – мы нашли его на углу дома, весь в крови, с ружьем в обнимку, сидел у входа в подвал.

– А кондуктор? Наглухо?

Вспомнилась клумба и распластанное между кустами тело с огромной дырой в шее. Когда к дому подъехала карета Скорой женщина все еще шевелила руками, цепляясь пальцами за чёрную, сырую от крови землю. Каждое ее движение сопровождалось противными булькающими звуками. Метрах в двадцати сидел, прислонившись к стене Петрович, он тяжело со свистом дышал, зажимая двумя руками рану на животе. С каждым выдохом из его рта на грудь падали маленькие капли крови.

– Старая сука, – произнёс он, сплюнув в сторону кровавую слюну, – я теперь как свинья-копилка, набила меня пятаками. Сходи это, Костя, посмотри, что там у нее.

К Петровичу бежали врачи в синих куртках с носилками.

– Давай, шустрее, – инспектировал старик, перебираясь на носилки, – у нее должна быть с собой одна хитрая штуковина, ты ее пока у себя придержи, понял?

Я оставил Петровича медикам и подбежал к старухе, рядом с ее рукой лежала коробка, похожая на футляр от очков, перемотанный синей изолентой. Я поднял предмет и положил в карман. У машины Скорой стояла Лиза, по ее ноге струились небольшие ручейки крови и собирались у кромки носка, окрашивая его в бурый цвет. Из-за угла вынырнула машина Аварийной службы, сверкнув маяками, она припарковалась у обочины. В клумбе у тела старухи я увидел разбитую кружку и осколки стекла, меня грубо оттолкнул врач, он присел на корточки и осмотрел тело.

– Личные вещи погибшей забирать будете?

На асфальте лежала потертая кожаная сумка, ключи и тряпичный кошель, забитый монетами.

– Да, заберу, – ответил я, сгрёб все в сумку и подошёл к Лизе. Машина с Петровичем уже уехала.

– У нас выезд на сегодня запланирован, нужно с руководством связаться, – сказала она мне таким тоном, будто несколько минут назад здесь, во дворе дома ничего не произошло. На детской площадке начали собираться люди, в основном это были заспанные мужики из соседнего дома и несколько человек в оранжевых жилетах с надписью ЖЭК.

– Ты с нами поедешь, я за тебя попрошу.

Домой меня вернула Зина, она вышла из подъезда, взяла меня под руку и отвела в квартиру. До утра я так и не смог уснуть, оставшиеся до рассвета часы я сидел на кухне, прислонившись спиной к стене и курил сигареты, которые оставил на столе Петрович.

– Эй, – произнес водитель, вырвав меня из череды воспоминаний, – ты как?

– Да, как, нормально, интересно как там Петрович.

– Нормально Петрович, – ответил за него Ефим и задрал штанину, его ногу чуть ниже колена пересекал толстый розовый рубец.

– Мы как-то ездили «Троицу» забирать, так мне обе ноги посекло. И вот они обе на месте. Медицина у нас тут лучшая в мире.

– Он не знает, что такое «Троица», – произнесла Клавдия Семёновна, глядя на меня заботливым взглядом.

– Короче, это такая сыворотка, три пробирки, ее наши химики придумали для всяких там африканских диктаторов. Первая вводится в начале правления и оседает в организме, вторая вводится, когда начинаются проблемы, и диктатор как бы умирает по естественным причинам. Потом труп выкапывается, вводится третья и он как бы оживает.

– Возможно ты о ней слышал, – вмешалась в разговор Клавдия Семёновна, – в восьмидесятых у нас произошла утечка информации и разведка запустила слух о гаитянских колдунах, которые мертвых воскрешают. Даже деньги давали американцам, чтобы те сняли фильм на эту тему. Скандал был неописуемый.

Колесо автомобиля налетело на яму, сумки с грохотом улетели в конец салона, Зина ударилась затылком о подголовник и проснулась. Из моего кармана выпал замотанный изолентой футляр.

– Да ладно, – удивленно произнёс Ефим, покрутив его в руках, – так ты у нас парень не простой оказывается. А бланк есть на ношение?

Клавдия Семёновна перевернула футляр на ладони Ефима, достала из своей сумки книгу и пролистала до середины.

– Судя по маркировке, это номер 374, хорошо сохранившийся, на наших складах таких нет.

Я выхватил футляр и спрятал в карман.

– Как работает, знаешь? – спросил меня Ефим. Я честно ответил, что не знаю. Он хлопнул водителя по плечу.

– Женька, тормози, перерыв. Будем тестировать.

***

Водитель стоял у пассажирской двери, осматривая царапину на корпусе машины, изредка он с опаской косился в нашу сторону. Все остальные окружили дерево, в середине которого зияла рваная продольная трещина.

– Нормально жахнуло, – произнёс Ефим. На всю компанию у нас была всего оказалась пятирублевая монета. Мой кошелек с пятаками остался дома.

Первым предмет тестировал владелец монеты, им оказался Ефим. Надвинув кепку на лоб, он взял у меня футляр, вставил монету в прорезь в задней части, направил его обратной стороной на дерево, и не целясь нажал на кнопку, монета вылетела из той же прорези, куда была вставлена, едва не лишив его глаза и звонко стукнулась о корпус машины. Через несколько минут мы нашли ее в кустах. Следующим выстрелил я. Развернув футляр правильной стороной, я зажал кнопку, дождался пока круглая трубка в задней части устройства всосёт достаточно воздуха и отпустил кнопку. Футляр дернулся в руке и от дерева в разные стороны полетели щепки и кора.

Ефим потрогал трещину и попытался пальцами достать монету, которая глубоко вошла в самую сердцевину старого дуба. Архивариус что-то искала в книге, быстро перелистывая страницы. Закончив поиск, она бросила книгу в сумку.

– У нас написано, что это предмет из серии «Игрушек» – монетница Григорьева. В архивах говорится, что его начали использовать как оружие еще в конце восьмидесятых. Придумал это устройство физик Леонид Григорьев, когда его сын пострадал от взрыва самопала – пистолета, в который закладывались спички вместо пороха. Чистая механика, по характеристикам может потягаться с пистолетом Макарова. С документами может стоить как домик на Лазурном берегу. Мальчик, да ты богач!

Я спрятал предмет в карман, Ефим положил руку мне на плечо.

– Когда вернёмся, зайди в администрацию и поставь свою игрушку на учёт в архив. У нас такой порядок. Понял?

– Понял, – ответил я, убирая руку. Мы вернулись в автобус, пола моего пальто провисал под весом тяжелого стального пистолета, я достал его, и переложил в карман на другой стороне. С обычным оружием в отличие от моего мудреного здесь особых проблем не было.

***