Миссия убить – спасти

Кошка посмотрела на меня, как будто слышала. И, судя по выражению её морды, осуждала.

– Ну прости, что я всё ещё умею чувствовать. Иногда. Очень редко. И не специально!

Лулу фыркнула. И я даже не удивилась.

Пакет стоял у порога, а Лулу, как только дверь захлопнулась за моей спиной, уже материализовалась рядом. Как из параллельной вселенной. Обвилась вокруг ног, возмущённо «мрр» – не одно, а целая последовательность. Почти как код Морзе, только с претензией.

– Так-так… смотрю, разведка донесла, что я задержалась на целых три минуты. Как ты выжила, неведомо, – пробурчала я, пытаясь пройти на кухню, не наступив на хвост этому маленькому обиженному облачку.

Из пакета первым делом достала сыр. Лулу моментально перескочила на другую сторону, как в «Мортал Комбат» – идеально оттренированное движение.

– Это. Не. Тебе, – произнесла я с расстановкой, как будто репетировала заговор.

Лулу даже не моргнула. Просто уселась посреди кухни – гордо, демонстративно, как сфинкс перед входом в пирамиду. Взгляд – оценивающий, холодный, с той особой кошачьей надменностью, будто я нарушила какой-то древний договор, принеся домой не ту еду.

– Всё, мне конец. Я в заложниках у кошки, – констатировала я и направилась в ванную.

Я не трогала волосы – они уже были собраны в пучок. Как обычно: одна шпилька держит, вторая просто для моральной поддержки. Помыла руки, сбросила худи и джинсы, переоделась. Вернулась в свою новую пижаму: мягкие серые шорты и футболка с космосом. Звёзды пока ещё все на месте – не стерлись, как на старой. И это почему-то приободряло.

В зеркало мельком глянула – милая уставшая картошка. Но с характером. Ткань приятно холодила кожу, как ласковая тень в летний полдень. Почти как обниматься с облаком. Если облако немного пахнет лавандой, тоской и тихим «всё будет».

На кухне включила музыку. Не слишком громко – чтобы мысли не заглушала, просто вплеталась в фон. Зазвучала Davina Michelle, или кто-то с таким же голосом – тёплым, обволакивающим, как плед на выдохе.

И вдруг – будто что-то щёлкнуло внутри. Мелодия накрыла с головой, утащила в параллельную реальность: я, в рубашке – его рубашке, с закатанными рукавами, босая, готовлю завтрак. Танцую между плитой и кофеваркой, улыбаюсь чему-то не вслух. Он где-то рядом, ещё не проснулся. Или просто молчит, смотрит, как я двигаюсь под музыку.

А я будто знаю, что он влюблён. Просто знаю. Песня закончилась, но послевкусие осталось.

Я тихо выдохнула.

– Ну да, конечно. Рубашка, кофе и вымышленная любовь. Классика жанра, Алиса.

Разложила продукты. Макароны, овощи, сыр. Посмотрела на всё это великолепие с выражением лица «шанс есть».

– Ну что, Лулу, ужин от шефа. Категория: «понятия не имею, что делаю, но делаю это с видом уверенного кулинарного гения». Интуиция – включена, рецепты – игнорируются.

Кошка внимательно следила за каждым движением. Когда я потянулась за огурцом, она ловко переползла ближе, как мини-тигр на охоте. Только вместо антилопы – мой сыр.

– Не надейся, – сказала я. – Твоя печень скажет мне спасибо. А мой кошелёк – особенно.

Она мяукнула. Но не просто – с трагедией в голосе. Я бы не удивилась, если бы следом она упала на бок и изобразила гибель от голода.

– Лулу, ты живёшь в квартире, где у тебя три подушки, пять лежанок и доступ к подоконнику. Это не страдание. Это курорт.

Пока макароны булькали, а овощи щёлкали на сковородке, кухня начала пахнуть так, будто я – человек, у которого есть жизнь. Ну, или хотя бы расписание на вечер. В воздухе висел аромат чеснока, базилика и моей вечной надежды, что в этот раз не забуду посолить.

– Идеально, – кивнула я, присыпая всё сыром. – На случай, если кто-то спросит, чем я питаюсь: в основном драмой, книгами и макаронами. Иногда – всё сразу.

Я села за стол. Лулу уже сидела напротив, как будто мы собрались на семейный ужин.

– Ты не получишь ни кусочка, – предупредила я. – Даже не пытайся свою «кошачью невинность» включать. Я в броне.

В ответ – один взгляд. Медленный, холодный, будто она знала все мои секреты задолго до того, как я сама о них догадаюсь.

– Я вообще-то – королева, – ответила я за неё, пародируя её взгляд. – А ты всего лишь служанка с пижамой и слабостью к вымышленным парням.

Кошка фыркнула. Я фыркнула в ответ. Кто-то должен был показать, кто тут хозяин. Хотя все мы знали – не я.

Когда тарелка опустела, я откинулась на спинку стула. Чай почти остыл, но был всё равно вкусный – с жасмином и чувством выполненного долга.

– Вот так мы и живём. Макароны, кошка и странные мужчины в кафе, – сказала я, допивая последний глоток. – Вроде бы всё нормально. Но всё равно как будто что-то не так. Или кто-то. Серьга, например. Или полуулыбка. Неважно.

Лулу посмотрела на меня, затем на стул, затем снова на меня. Как бы говоря: «Пора заканчивать это философское шоу, давай уже спать».

– Ладно. Ты права. Пора в кроватку. Пижамный режим включён.

Я выключила свет на кухне и мы пошли в сторону спальни. Лулу – как хвостатая тень, слегка обгоняя, иногда останавливалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что я не сбежала. Или не забыла её величество где-нибудь у дверей.

– Не может же человек пройти по коридору один… – прошептала я.

Кошка мяукнула.

– Вот и я так думаю.

Утро пришло, как всегда, не спросив разрешения. Сначала был сон – какой-то сумбурный, с мафиози, который почему-то продавал хлеб в булочной и предлагал мне скидку, «если назову своё настоящее имя». Потом – ощущение, что кто-то на мне лежит.

Точнее, сидит.

Я приоткрыла один глаз. Надо мной нависла Лулу. Выражение морды: «ну ты и безответственная».

– Доброе утро, ужас пушистый, – пробормотала я, с трудом вытаскивая руку из-под подушки, чтобы почесать её за ухом. – Ты хоть знаешь, сколько времени?

В ответ – «брр» и лёгкий удар лапой по щеке. Аккуратный, но с посылом.

– Окей, ладно, встаю. Только не вызывай комиссию по правам животных.

Через несколько минут я всё-таки вылезла из-под одеяла, как прокисшая лапша из бульона и поплелась на кухню. Чайник закипал, я, зевая, рылась в шкафчике в поисках чего-то, что можно было бы называть завтраком. Лулу тоже кружила рядом, излучая недоверие и нетерпение.

– Да, да, я знаю, ты голодала целых семь часов. Настоящая трагедия. Мировая скорбь, – пробормотала я, насыпая ей корм.

Кошка принялась есть с видом человека, который выдержал диету на одной любви и теперь требует компенсацию. Тут телефон завибрировал. Я подскочила: если кто-то пишет мне в это время – это либо Яра, либо апокалипсис.

Оказалось, всё сразу.

Яра:

«Собирай вещи. Мы едем. Да, прямо сейчас. Я уже в пути. Через 20 минут буду у тебя. И, нет, не спорь».

Я моргнула. Потом перечитала. Потом посмотрела на Лулу.

– Она с ума сошла, да?

Лулу молчала. Подозрительно молчала. Это уже было поводом для тревоги. Я тут же вскочила, откинула волосы назад и начала судорожно превращать себя из «кошачьего обитателя пижамной реальности со следами вчерашних макарон» в «условно пригодного для взаимодействия с внешним миром человека».

Минимум – чистое лицо. Максимум – не испугать прохожих.

– Лулу, где моя адекватность? – спросила я, копаясь в ящике в поисках нормальных штанов. – Не видела?

Лулу потянулась и села посреди кухни. Намёк понят: не видела и искать не собирается.

Я накинула ту же пижамную футболку (спасибо звёздам, что ещё держатся) и штаны – первые, что попались. Чайник закипел. Я поставила две кружки, достала свой запас травяного чая, как будто готовилась к допросу и замерла. И ровно через восемнадцать минут раздался звонок в дверь.

Я открыла – и на пороге стояла Яра. В идеально выглаженной рубашке, с чемоданом в одной руке и картонным стаканчиком кофе в другой.

– У тебя пять минут, – сказала она и шагнула внутрь, как ураган. – Я приехала, чтобы убедиться, что ты не попытаешься сбежать в шкаф и прикинуться книгой.

– Подожди, что значит «прямо сейчас»? А предупреждать заранее – уже не модно?

– Я тебя предупреждала. Вчера. И час назад. Но ты, как всегда, живёшь в режиме «игнорировать тревожные сигналы», – Яра стояла в дверях моей комнаты, облокотившись на косяк с видом спасателя на пляже, – Поэтому теперь у нас экспресс-сборы. Сюрприз! Мы едем. Сейчас.

– Подожди, сейчас-сейчас? Ты серьёзно? Я думала, мы едем в воскресенье! У меня даже носки не совпадают! Я собиралась варить макароны, надеть носки с пингвинами и читать книжку, где герой – бандит с тёмным прошлым и руками как у греческого бога!

– Всё это звучит прекрасно. Только ты почитаешь на вилле, у моря, с бокалом чего-нибудь холодного, а носки с пингвинами – возьмёшь с собой. Я даже оставлю тебе специальную зону «лежать и грустить». Но сейчас – вперёд, душ, чемодан, зубная щётка, книги, шорты, кеды, купальник, две маски для лица и ни одной паники. Погнали. Я помогаю. У тебя тридцать минут.

– Подожди… ты захватила мой чемодан?!

– Конечно. Я что, первый год с тобой знакома? – фыркнула Яра, отставляя стаканчик. – В прошлый раз ты приехала к нам с мамой с рюкзаком, в котором была зарядка, три книги и пакет орешков.

– Это были хорошие орешки.

– Они были солёные, – подчеркнула она. – Даже не одежда, Алиса. Просто… орешки. Ты жила у нас три дня в футболке с динозавром.

– Это был научный динозавр, между прочим.

– Он был потрёпанный и очень грустный.

– Как и я, – пожала я плечами. – Мы подходили друг другу по настроению.

– Неважно. Я с тех пор тебе не доверяю в вопросах логистики.

Яра уже стояла у шкафа и не спрашивая, вытаскивала одежду. Лулу с интересом следила за этим разграблением территории, а потом царственно запрыгнула на чемодан и не мигая, легла прямо по центру. Мол, «тут я теперь живу».

– Отлично, она блокирует эвакуацию. У нас заложник. Это шантаж, – пробормотала я, вытаскивая футболки из комка и раздумывая, брать ли платье в ромашку или голубую футболку.

– Лулу, дорогуша, – Яра нагнулась и сказала самым мягким, притворно-ласковым голосом, – Уйди, пожалуйста, иначе мы заберём тебя с собой и запишем в СПА для животных. Там тебе и тыквенное пюре, и маникюр с блёстками.

Лулу посмотрела на неё с величайшим презрением. Потом – на меня. А потом с максимальным достоинством, будто мы её недостойны, спрыгнула с чемодана и ушла на диван. Смертельно обиженно.

– В этом доме даже кошка знает, как драматично выходить из кадра, – вздохнула я и закинула в чемодан: футболки, пару книг (ладно, пять), блокнот, купальник, пляжное платье, снова книги (на случай, если три первых не подойдут по настроению), телефон, зарядку и свою любимую резинку для волос, которая вечно теряется в самых неподходящих местах.

– Готова, – выдохнула я, застёгивая молнию.

– Мы ещё даже не вышли из дома, а я уже устала, – Яра усмехнулась, – Но всё равно горжусь тобой. В следующий раз, может, ты даже соберёшься без криков и угроз депортации.

– Без твоей военной кампании вряд ли, – буркнула я, кидая последний взгляд на Лулу, которая уже устроилась на подушке, будто ничего не происходило.

Я присела рядом, потрепала её за ушком.

– Ты остаёшься за главную. Не ешь мои растения. Не переворачивай вазу. И, пожалуйста, не приглашай соседского кота, он снова будет ходить по столам.

Лулу мяукнула.

– Это не «да» и не «нет», – сказала Яра, спуская чемодан. – Это «я ничего не обещаю».

– Именно, – кивнула я, вставая. – Всё, поехали. Пока я снова не передумала.

– Без шансов, сестричка. Ты обречена на отдых.

Лулу моргнула. Определённо что-то замышляла. И мы вышли.

Вниз, к машине, к дороге, к морю, к совершенно непредсказуемым каникулам, о которых я ещё вчера не подозревала. А ведь день только начинался.

Мы только вышли из дома, и Яра уже с грохотом закинула чемодан в багажник чёрной машины – явно не её. Двигалась она чётко и целеустремлённо, как будто собиралась не на море, а в командировку по спасению мира.

– Это не твоя, – заметила я, кивая на машину.

– Ага, моя в ремонте, – отозвалась она, хлопая багажник. – Эта – Влада.

– Кто такой Влад?

– Друг. Одолжил машину. Думаю, вы ещё познакомитесь. Он тебе может понравиться. Вроде как в твоём вкусе.

– У него тоже орешки вместо футболок и социальная тревожность

– Ха, нет. Но он спортивный и хорошо сложен. Может, ты оценишь.

– Звучит как пёс моей соседки, – хмыкнула я, кидая рюкзак следом за её чемоданом. – Тоже спортивный и хорошо сложен.

Я посмотрела на своё отражение в боковом стекле – и почти не узнала себя.

Белое короткое платье в нежный цветочный принт, чуть колышущееся от лёгкого ветра, аккуратные светлые сандалии, кудри, рассыпавшиеся по плечам. Вся такая… ангельская. Уверенная, свежая, будто я всю жизнь только и делаю, что позирую в рекламных роликах про счастье, утреннее солнце и лёгкость бытия.

И ведь никто бы не догадался, что всего десять минут назад я носилась по квартире с растрёпанной гулькой, в пижаме, одним носком и в состоянии лёгкой паники, уговаривая кошку не запрыгивать в чемодан.

– Садись, Лиса. Время приключений, – Яра хлопнула ладонью по капоту машины, будто по боку скакуна перед скачкой.

– Сейчас, дай хоть Тасе напишу, чтобы моя пушистая львица не устроила бунт, – пробормотала я, доставая телефон.

Открыла чат с Тасей – моей подругой, соседкой и по совместительству обладательницей запасного ключа от квартиры.

Алиса:

«Тася, привет! Спасай. Мы с Ярой внезапно уехали на море – долго объяснять, просто поверь. Лулу осталась на хозяйстве. У тебя же ещё есть мой запасной ключ?»

Не прошло и минуты, как пришёл ответ.

Тася:

«Есть. АЛИСА, ты опять уехала без предупреждения? Кошка на тебя в суд подаст.»

Алиса:

«Она уже готовит иск. Яра схватила меня как в спецоперации. Чемодан, кофе и взгляд „не спорь“.»

Тася:

«Окей, я присмотрю. Пусть она не кидается в меня тапками. И чтобы без тайных шабашей!»

Алиса:

«Никаких шабашей. Только сон, еда и презрение к обществу. Спасибо тебе, ты ангел»

Тася:

«Я больше кошатница, чем ангел, но ладно. Удачи на море. Если Лулу сожрёт мои кроссовки, ты обязана привезти сувенир»

Я усмехнулась и, небрежно положила телефон себе на колени – прямо на платье – прежде чем устроиться в машине поудобнее.

– Ну что, дело сделано, – сообщила я. – Лулу в надёжных лапах. В смысле – у Таси. А лапы у кошки. Ты поняла.

– Я, пожалуй, перестану слушать твои утренние шутки, – хмыкнула Яра, трогаясь с места. – Они как чай без сахара: можно пить, но… грустно.

– Как и вся моя жизнь, – ответила я, устраиваясь поудобнее. – Но спасибо, что похитила меня. Даже если это выглядит, как похищение из комикса для девочек.

– Пожалуйста. Я ещё и музыку включу.

Мы тронулись. Город остался за спиной, а впереди – только дорога, чемодан, море и шанс на нечто… чуть более свежее, чем пыльный плед и холодный чай.

А Лулу, возможно, уже подкупает Тасю одним только своим нахальным видом и уверенностью, что все в этом мире её немного любят. Я верила в неё. Если кто и найдёт общий язык с кошкой, то именно моя подруга.

5 глава

Вечер был тихим. Слишком. Воздух будто сдерживал дыхание, чтобы не выдать меня. Даже птицы перестали галдеть, как будто коллективно решили: «Ладно, пусть шпионит. Мы не мешаем.» А может, просто знали, что тут происходит что-то… не совсем законное.

Я стоял у щитка, с видом человека, который знает, что делает. Хотя, если честно, от настоящего электрика у меня был только хмурый вид, старая куртка и набор инструментов, заказанных в какой-то подпольной лавке, где продавали всё – от фонариков до подслушек, от фальшивых документов до кофе с повышенным содержанием цинизма.

Камера номер один – на угол здания. Идеальный угол обзора: в кадр попадало окно её комнаты на втором этаже, но выглядело всё максимально «случайно». Будто это просто домофон. Или сторожевой голубь с объективом.

Камера номер два – чуть выше входа, на фонаре, который и так давно не работал. Я даже мысленно поблагодарил коммунальщиков. Редко, но они помогали.

Работал быстро. Чётко. Без разговоров, без колебаний. Почти на автомате. Потому что если начну думать, зачем мне это надо – сам же сгорю. Сам же всё скомкаю. А так – шаг за шагом, провод к проводу, сигнал к облаку, я будто просто… делал свою работу.

Как будто не вспоминал, как она смотрела на меня в кафе, с тем выражением, будто я – кофейное пятно на её белой рубашке.

Только я закрепил последнюю деталь, отступил на шаг, прикинул угол – и тогда услышал звук замка. Щелчок. Мягкий. Почти интимный, если такое вообще можно сказать про замки.

Дверь приоткрылась.

И я… нырнул в куст. Молниеносно. Со стороны это, наверное, выглядело так, будто меня выстрелили туда из рогатки. Если бы кто-то это снял на видео – стал бы мемом в первый же день: «Когда пытаешься быть незаметным, но родился драматичным».

Она вышла.

Всё просто: джинсы, худи, кроссовки. Волосы собраны, лицо чистое. Ни макияжа, ни украшений. Но выглядела она не как человек, который только что спорил с кошкой и зевал на кухне. Она шла – как будто ей не нужно было одобрение мира. Как будто весь мир – просто фон, а она идёт туда, где ей будет спокойно.

Прямая спина. Размеренный шаг. Взгляд, который скользил вперёд, как у человека, который всегда думает о чём-то ещё. Не здесь. Не сейчас.

Я поднялся. Осторожно. Как будто куст был моей базой, а я – разведчик, которому нельзя ошибаться. Сбросил с плеч рабочую куртку и проходя мимо машины, закинул её на заднее сиденье, оставаясь в чёрной толстовке. Натянул капюшон поверх кепки и пошёл следом. Не рядом. Не впритык. С нужной дистанцией. Как тень. Как подозрение.

Она дошла до магазина. Зашла и я – за ней. Взял корзину, для маскировки. Бросил туда первый попавшийся батон, хотя потом понял, что он – с тмином. Ненавижу тмин. Но сейчас – неважно.

Я шёл между рядами, будто ищу скидку на оливковое масло. Но на самом деле… я искал её. Не глазами – всем телом. Она выбирала продукты медленно, осознанно. Сначала – помидоры. Вероятно, сорт ей был важен, потому что она долго вертела каждый, как будто от его судьбы зависела её.

Бананы – только чуть зелёные. Типичный выбор тех, кто не любит сюрпризов. И две упаковки макарон в форме ракушек. Я даже мысленно приподнял бровь. Типа – зачем? А потом понял: потому что мило. Потому что в этом была… простота. Нежность.

На кассе она сказала что-то кассирше. Я не расслышал слов, но видел – она улыбнулась. Такая тёплая, спокойная улыбка. Уголки губ дрогнули. Как будто не специально. Как будто просто – стало чуть светлее внутри. И, почему-то, у меня тоже.

Я стоял у соседней кассы, делая вид, что сравниваю цены на жвачку. Но на самом деле… в груди будто кто-то свернул пальцами пружину и потянул. Странное чувство. Тревожно-приятное. Как будто ты почти упал – но удержался.

Она вышла, и я – следом. Медленно. Спокойно. Не поднимая пыли. Не дыша громко. Она шла с пакетом, аккуратно придерживая его за ручки, а я рассматривал, как ветер касается подола её худи. Как она поправляет выбившуюся прядь. Как задирает голову, когда смотрит на небо.

Никаких масок. Никакой позы. Она была просто собой. И в этом – весь секрет.

Я должен был остановиться. Уйти. Переключиться. Вернуться в режим «наблюдатель», «аналитик», «нейтральная сторона». Но… Мои ноги не слушались. Они вели за ней. По той же дороге. К её дому. К этим окнам. К этим камерам. Где начиналась моя официальная работа.

Я стоял в тени соседнего подъезда, пока она не поднялась по ступенькам и не скрылась за тяжёлой дверью.

Я опустил взгляд на телефон. Камера у входа чётко передала, как она открыла дверь и исчезла в подъезде. Переключил – кадр с окна второго этажа. Слабое движение за занавеской, силуэт, мелькнувший в проёме. Она уже дома. Всё спокойно. Тихо. Аккуратно. Никаких лишних жестов. Ни одного лишнего шага.

Я убрал телефон, но в голове картинка всё ещё оставалась. Слишком чёткая, слишком настоящая.

Я ещё немного постоял, проверяя по привычке, не вышел ли кто следом, не мелькнёт ли силуэт в другом окне. Пусто. Район засыпал – вяло и по графику.

Дверь за ней закрылась – я развернулся. Спокойно. Без суеты. Вышел из тени, прошёл вдоль стены и направился к машине, которая стояла в её дворе, почти под самыми окнами. Чёрный «Форд Фокус» – слегка пыльный, с вмятиной, будто он был частью ландшафта, местный, давно примелькавшийся. Не слишком близко, чтобы привлекать внимание, но и не так далеко, чтобы терять обзор.

Я откинул капюшон, снял кепку, сел в салон и закрыл дверь. Внутри было прохладно. Машина пахла кофе, кожей и – всегда немного – металлом.

Включил зажигание. Панель загорелась мягким светом. Рука привычно потянулась к планшету – подключение к камерам. Проверка сигнала. Обе работали. Картинка стабилизировалась. Окно, лестница. Видеопоток пошёл. Отлично.

Никакой дрожи в пальцах, никакой глупой эйфории или чего-то ещё – всё чётко. Всё по делу. Так должно быть. Так и будет.

Я открыл боковое окно на пару сантиметров, чтобы впустить прохладный воздух. Город дышал равномерно. Где-то мяукала кошка, хлопала дверь, звучал телевизор из чьей-то квартиры.

Я смотрел на экран и не видел в нём девушку. Я видел объект наблюдения. Адрес. Маршрут. Поведение. Мимика. Детали. Никаких чувств. Никаких выводов. Только данные.

Любопытство? Возможно. Но ровное. Профессиональное. Я изучал, как она двигается, как реагирует, что выбирает, как живёт. Это моя работа. И я умею её делать.

Я пристегнулся, завёл мотор, и машина медленно тронулась с места. Не было спешки. Время ещё есть. Всё пойдёт по плану.

Иногда – да, приходится дышать тенью, быть в углу кадра, собирать по крупицам всё, что имеет значение. Но это не про симпатию. Это про контроль. Про работу. Про безопасность – свою и чью-то ещё.

Я вёл свой потрёпанный «Форд Фокус» по ночным улицам, едва касаясь руля. Машина урчала, как старая кошка, недовольная, что её снова разбудили. Вмятина на правом крыле – напоминание о парковке у торгового центра пару лет назад. Я тогда вышел за хлебом, вернулся – а кто-то уже успел приложить. И, конечно же, без записки.

Я мог бы найти того водителя. Камеры, свидетели, базы – всё доступно. Но не стал. Слишком много внимания, вопросов, бумаги и шума. А я предпочитаю оставаться в тени. Даже если это значит ездить с этой чёртовой вмятиной, которая теперь смотрится почти как шрам – часть истории.

Асфальт под фарами блестел, отражая редкие фонари. Город в это время становился чище – не физически, а по настроению. Меньше людей, меньше шума, больше тишины, в которой можно было думать.

Я припарковался у своего подъезда, с трудом вытянув руль до упора – места было как всегда впритык. Подумал, что когда-нибудь эта машина окончательно откажется мне подчиняться, сдастся и просто не заведётся. Но пока – держалась.

Поднялся на этаж, привычно перескочив третью ступень – она всегда скрипела. Ключ повернулся легко. В квартире пахло кофе и чуть-чуть пылью. Свет – тусклый, домашний. Всё на своих местах. Никаких сюрпризов.

Скинул кофту на спинку стула, прошёл в комнату, включил компьютер. Экран зажёгся мягким голубоватым светом, будто приветствовал: «Ну, здравствуй, снова ты». Программа загрузилась быстро. Камеры работали – без сбоев. Картинка чёткая. Спальня, лестничная клетка. Всё спокойно.

И тут зазвонил телефон.

Я на секунду закатил глаза – если звонит в это время, значит, либо скучно, либо он хочет вытащить меня в какую-нибудь «пятничную пятницу», даже если на календаре четверг.

– Алло.

– Ага, живой, слава скучной рутине! – раздалось в трубке. – Слушай, ты где там пропал? Я уже начал подозревать, что ты тайно женился или вступил в монастырь.

– Почти. Я просто… работаю.

– О, ну раз «работаешь», тогда тем более – срочно надо тебя вытащить. Бар. Пиво. Люди. Ты помнишь, как выглядят люди?

Я усмехнулся и сел в кресло, глядя на экран.

Помню. Ещё как помню. Особенно когда приходится следить за одним из них почти круглосуточно. Изучать мимику, жесты, ритм шагов, привычки. Следить так пристально, что иногда кажется – знаешь их лучше, чем себя.

Лучше, чем надо.

– Сомневаюсь, что люди – это то, что я хочу видеть в количестве больше одного.

– Ну тогда я подхожу идеально, – самодовольно заявил он. – Я как раз на одного. Идеальный дозированный социум. Давай, не отнекивайся. «Старый Док», через двадцать минут. Беру тебе твой безнадежный лагер и угрюмую закуску.

– Я безнадежный, потому что заказываю картофель по-деревенски, а не какой-нибудь модный хумус с пророщенной гречкой?

– Именно. Но я скучаю по твоим комментариям про чужие свидания. Так что ты нужен мне. Ради психического равновесия. Моего, кстати.