Я опоздала. Книга первая

Глава 4: Уходящие клиенты

Тень от «ТканьМастера» удлинялась, как предчувствие. Атмосфера в ателье «Уют» после истории с испорченной шерстью стала тягучей, как прокисший клейстер. Алевтина Петровна ходила мрачнее тучи, бросая на Таню колючие взгляды, полные немого укора. Людмила работала молча, сжав губы, ее движения стали резкими, угловатыми. Наташа старалась быть невидимкой. Даже гул машинок звучал приглушенно, будто стыдясь своей архаичности перед мертвым блеском сенсорного экрана ИИ-помощника, который теперь постоянно маячил на краю Таниного стола, немой укор и напоминание о ее «ошибке».

Клиентов становилось заметно меньше. Те, что приходили, чаще приносили именно «ремонт по платформе» – подшить брюки, пришить пуговицу, заменить молнию. Таня, по требованию хозяйки, покорно сканировала вещи, получала инструкции от системы. Работа стала механической, бездушной. Она чувствовала себя не мастером, а роботом на конвейере, тупо выполняющим команды. «Чайка» гудела, но ее песня потеряла для Тани прежнюю радость. Это был гул выживания, а не творчества.

И вот однажды дверь ателье открыла Светлана Николаевна Зарубина. Постоянная клиентка, женщина с волевым подбородком и привычкой к лучшему. Ее дочка выходила замуж. Раньше Светлана Николаевна, не задумываясь, заказала бы свадебное платье дочери именно у Тани, доверяя ее вкусу и золотым рукам. Таня уже мысленно перебирала образы, ткани, кружева, предвкушая сложную, вдохновляющую работу.

Но в руках у Светланы Николаевны был не рулон роскошного шелка, а… готовая одежная сумка с логотипом «ТехноМода».

– Таня, дорогая! – Светлана Николаевна сияла. – Принесла вам работу! Небольшую, но важную.

Она вытащила из сумки свадебное платье. Таня, как профессионал, мгновенно оценила его. Фасон был… модным. Ультрасовременным. Асимметричный крой, геометричные вставки из гипюра, жесткий корсетный верх, переходящий в струящуюся юбку. Технически безупречно. Но абсолютно безликое. Как манекен в витрине «ТехноМоды». Ни тепла, ни индивидуальности, ни намека на характер невесты. Штамповка. Красивая, дорогая, но штамповка.

– Красота, правда? – восхищенно произнесла Светлана Николаевна, не замечая Таниного оцепенения. – ИИ-дизайн! Смотришь на экран – там твой аватар в разных платьях, можно миллион параметров подкрутить, цвет, ткань виртуальную примерить! Удобно же! Не то что ваши бесконечные примерки и «а может, вот так?».

Таня молча взяла платье. Ткань была качественной, но холодной на ощупь. Синтетический шелк с едва уловимым мертвенным блеском. Стежки – идеально ровные, как будто выведенные лазером. Ни единой ниточки, ни малейшего отклонения. Безупречность машины. Бездушная.

– И знаешь, самое главное? – продолжала восхищаться клиентка. – Скорость! От идеи до готового платья – три дня! Включая доставку дроном! Три дня, Таня! У вас бы только на примерки и обсуждения ушла неделя! А тут – бац! И готово! Современный мир, ничего не поделаешь. Прогресс!

Каждое слово «скорость», «прогресс», «ИИ-дизайн» било Тане по сердцу, как молотком. Она держала в руках не платье мечты, а символ всего, что ненавидела. Символ вытеснения тепла, души, мастерства – холодным, быстрым, эффективным штампом. И этот символ ей сейчас предстояло… подгонять.

– Что… что нужно сделать? – спросила Таня, с трудом выдавливая из себя слова. Она боялась, что голос выдаст ее потрясение, горечь, почти физическую тошноту.

– Ах, да! – Светлана Николаевна махнула рукой, как о пустяке. – Подгонка небольшая. Вот тут, под мышкой, чуть жмет, кажется. И длина юбки – дочка хочет на пару сантиметров короче. Чик-чик, и готово! Справитесь? Система ваша новая, наверное, скажет, как лучше?

Таня взглянула на «ТканьМастер». Его экран тупо светился. Да, он мог просканировать платье, проанализировать швы, выдать инструкции по подгонке. Алгоритм. Без понимания, почему жмет под мышкой (неудачный крой на реальную, а не виртуальную фигуру?), без чувства баланса длины.

– Я… я посмотрю, – тихо сказала Таня, избегая взгляда и на хозяйку, и на клиентку. Она развернула платье на вешалке. Под мышкой – грубый шов, врезавшийся в предполагаемую линию проймы. Чтобы исправить, нужно было не просто «подшить», а аккуратно распороть часть корсета, перераспределить нагрузку, подложить подкладку… Руками. С пониманием анатомии и кроя. Машина такого не учла. Она сшила по цифровой модели идеальной фигуры. Для реальной невесты с ее уникальными изгибами – это была пытка в блестящей упаковке.

– Ну, как? – нетерпеливо спросила Светлана Николаевна. – Долго возиться? Нам к субботе очень нужно. Свадьба же!

– К субботе… – Таня машинально повторила. Она чувствовала на себе тяжелый взгляд Алевтины Петровны. Хозяйка уже подходила, улыбаясь клиентке широкой, неестественной улыбкой.

– Конечно, Светлана Николаевна! Все будет сделано в срок! – заверила она, перехватывая инициативу. – Наша новая система как раз для такого! Быстро и точно! Запишем вас в терминал? Сканируем платье, и система сразу скажет срок и цену!

Таня стояла, держа в руках холодное, бездушное платье, сшитое алгоритмом, которое ей, мастеру, предстояло латать, как дешевую подделку. Ее пригласили не создать шедевр, не вдохнуть душу в ткань, а подогнать штамповку. Услужливо подчиниться «прогрессу». Унижение было острым и горьким, как йод на ране.

Процедура сканирования платья «ТканьМастером» прошла быстро. Система мигнула, выдала: «Коррекция проймы (лев.), укорачивание подола. Время: 1.5 часа. Стоимость: 750 руб.». Смешная сумма за работу с дорогим платьем. Но «ТехноМода» диктовала цены.

– Отлично! – обрадовалась Светлана Николаевна, глядя на квитанцию, распечатанную принтером. – Быстро и понятно! Вот это сервис! Не то что раньше – сидишь, ждешь, пока мастер соизволит оценить… Спасибо, Алевтина Петровна! Таня! Жду в субботу! – И она ушла, унося с собой запах дорогих духов и уверенность в правильности выбора «прогрессивного» пути.

Таня осталась одна с платьем. Она повесила его на манекен. Безжизненная белизна синтетического шелка, жесткие линии корсета, кричащие о своей искусственности. Рядом на столе лежал кусок нежного, живого шифона, который она приберегала для одной несостоявшейся блузки. Она провела рукой сначала по холодному шелку ИИ-платья, потом по теплому, дышащему шифону. Контраст был болезненным. Мир живого ремесла уступал место мертвой, пусть и безупречной, эффективности.

Она взяла ножницы, потом – распарыватель. Подошла к платью. К тому злополучному шву под мышкой. Ей предстояло исправлять ошибку машины. Руками. Своим «устаревшим» мастерством. Ирония ситуации была ядовитой.

В этот момент дверь ателье снова открылась. Вошла еще одна знакомая клиентка, госпожа Петрова, обычно приносившая на перешив добротные вещи. Она увидела Таню у манекена с безликим белым платьем, мельком скользнула взглядом по «ТканьМастеру», и на ее лице появилось легкое смущение.

– Алевтина Петровна, здравствуйте… Я хотела… то есть… – она замялась. – Я тут в «ТехноМоде» заказала пару брюк по их системе… Подгонят быстро, сказали… А я думала, может, пальто старое переделать… но, наверное, сейчас неудобно… Я потом зайду… как-нибудь…

Она быстро ретировалась, даже не закончив фразу. «Потом». «Как-нибудь». Таня знала этот тон. Это был тон прощания. Клиентка почувствовала чужеродность нового «Уюта», зараженного «ТехноМодой», и ушла, не желая погружаться в эту странную, холодноватую атмосферу.

Ателье опустело. Физически и метафорически. Стеллажи с тканями казались пыльными, машинки – ненужными реликвиями. Даже свет из большого окна падал как-то уныло. Только «ТканьМастер» тихо гудел, излучая уверенность цифрового будущего, где не было места Таниным рукам, ее «Чайке», ее умению чувствовать ткань и клиента. Где свадебные платья штамповали за три дня, а мастера превращались в операторов, подгоняющих ошибки алгоритмов. Таня взяла распарыватель и ткнула острием в грубый шов ИИ-платья. Первый стежок к его «исправлению» был похож на удар ножом по собственному достоинству. А за окном, наверное, снова проносились голограммы нового «будущего», которое уже наступило здесь, в опустевшем ателье «Уют», унося с собой последних верных клиентов.

Глава 5: Тревожный шепот

Воздух в ателье «Уют» сгустился до состояния киселя. После визита Светланы Николаевны с ее ИИ-платьем и поспешного ухода госпожи Петровой наступила тягостная тишина, прерываемая только механическим гулом машинок да редким писком «ТканьМастера», когда Людмила, скрепя сердце, сканировала очередную пару брюк для подшива. Таня работала над подгонкой того самого свадебного платья. Каждое прикосновение к холодному синтетическому шелку, каждый распоротый бездушный стежок отзывались горечью в душе. Она старалась делать свою работу безупречно – это был вопрос профессиональной гордости, последнего бастиона самоуважения, – но чувствовала себя не реставратором, а могильщиком, зашивающим саван уходящей эпохи.

Именно в этой гнетущей тишине, когда Таня сосредоточенно подшивала подол, стараясь сделать шов максимально невидимым на мертвенной ткани, до нее донесся шепот из-за стеллажа с фурнитурой. Голос Людмилы, обычно такой уверенный, теперь звучал приглушенно и тревожно:

– …говорила, что аренду поднимают с нового квартала. На тридцать процентов. А выручка… – Пауза, тяжелый вздох. – Считала вчера с утра до вечера. С этими… платформенными заказами… мы в минусе. Глубоком. Комиссия «ТехноМоды», цены смешные… даже с «оптимизацией» … – Голос сорвался.

Тихий всхлип Наташи:

– Людмила Ивановна… что же будет? Нас… всех? Алевтина Петровна же говорила, что с платформой будет лучше…

– Говорила… – в голосе Людмилы прозвучала горечь. – А Волков этот… он ж хищник. Он знал, куда ведет. Сначала заманил дешевизной, а теперь… Теперь, Наташ, держись. Я слышала… вчера хозяйка звонила кому-то… плакала. Говорила: «Продам… не вытяну…» Продам. – Последнее слово прозвучало как похоронный колокол.

Таня замерла с иглой в руке. Игла вонзилась в палец, выступила капля крови, но она не почувствовала боли. «Продам». Слово ударило в солнечное сплетение, выбив дыхание. Продадут ателье? «ТехноМоде»? И тогда… тогда все. Окончательно. «Оптимизация штата» покажется цветочками. Их просто выметут. Как мусор. Она машинально сунула уколотый палец в рот, вкус крови смешался со вкусом горечи на языке. Шепот за стеллажом стих – Людмила и Наташа поняли, что их слышат. Наступила еще более тягостная тишина, где каждый скрип стула, каждый вздох звучал как обвинение.

Таня впилась взглядом в белый подол. Концентрировалась на каждом стежке. Углублялась в работу, как в спасительную нору. Шов. Петля. Узелок. Только бы не думать. Не думать о слове «продам». Не думать о холодном платье-манекене. Не думать о безликом будущем. Она шила с отчаянной тщательностью, как будто от качества этого шва зависела судьба мира. Ее мира. Но шепот, как ядовитый дым, просачивался сквозь щели, отравляя все. «В минусе…» «Продам…» «Что будет?..»

К концу дня напряжение достигло предела. Таня закончила платье, упаковала его с каменным лицом. Алевтина Петровна молча приняла работу, избегая взгляда. Воздух был наэлектризован невысказанным. Таня собралась уходить первой. Ей нужно было вырваться из этого склепа, где даже стены, казалось, шептали: «Конец».

Она вышла на улицу. Вечерний город встретил ее промозглым ветром и навязчивым сиянием неоновых вывесок. «ТехноМода», «ИИ-Сервис», «Цифровая Оптимизация Жизни». Она шла, не видя дороги, уткнувшись в воротник пальто. Ноги сами понесли ее куда-то знакомому, но давно забытому – в небольшое интернет-кафе «Сетевичок», затерявшееся между аптекой и круглосуточным магазином с роботом-кассиром. Раньше, лет десять назад, она иногда заходила туда, чтобы распечатать выкройки или посмотреть журналы мод онлайн. Сейчас это было бегство. Бегство от шепота, от страха, от ощущения собственной ненужности. Может, там, в гулком зале с мониторами, она найдет… что? Утешение? Ответ? Хотя бы минутную передышку?

Кафе встретило ее запахом пыли, старого пластика и дешевого растворимого кофе. Полумрак, ряды потертых кресел, мерцающие экраны. Клиентов – несколько: пара тинейджеров, уткнувшихся в игру, пожилой мужчина, нервно кликающий мышкой, и женщина средних лет, что-то печатающая с сосредоточенным видом. Таня заплатила за час у усталого вида администратора за стойкой (робота здесь пока не было – невыгодно) и села за свободный терминал в углу.

Включила компьютер. Медленная загрузка. Старая ОС. Она растерянно смотрела на рабочий стол, усеянный непонятными иконками. Что она хотела сделать? Проверить почту? Зачем? Новостей посмотреть? О моде? О текстильной промышленности? О том, как все больше ателье закрывается или поглощается сетями? Страх снова сжал горло.

Она машинально открыла браузер. На стартовой странице – агрегатор вакансий. «Найди работу мечты!» – кричал яркий баннер. Что терять? Таня набрала в строке поиска: «Швея. Москва».

Список результатов выпрыгнул на экран. Десятки позиций. Она удивилась – неужели еще есть работа? Но, присмотревшись, сердце начало ныть все сильнее.

«Оператор автоматизированной швейной линии. Требования: опыт работы с CAD/CAM системами (Gerber, Lectra), знание автоматических раскройных комплексов, контроль работы роботизированных модулей. ЗП от…»

«Технолог цифрового моделирования одежды. Обязательно: уверенное владение CLO 3D, Marvelous Designer, Adobe Illustrator. Знание процессов цифрового прототипирования и виртуальной примерки. ЗП…»

«Швея-мотористка (мелкосерийное производство). Требования: знание промышленных машин Juki, Brother; умение работать по техническим картам ИИ-системы. Приветствуется базовое понимание основ автоматизации. ЗП…»

«Специалист по контролю качества ИИ-пошива. Анализ дефектов, выявленных алгоритмами компьютерного зрения. Работа с базами данных. ЗП…»

«Дизайнер текстильных принтов для нейросетевого генератора. Знание Midjourney, Stable Diffusion, Adobe Photoshop. ЗП…»

Список тянулся и тянулся. Вакансии были. Но это были не вакансии для нее. Не для Татьяны Смирновой, мастера с двадцатилетним стажем, чьи руки чувствовали ткань, чей глазомер был точнее линейки, чья «Чайка» была продолжением ее души. Это были вакансии для операторов, технологов, контролеров… для людей, говорящих на языке машин, алгоритмов, цифровых моделей. «CAD/CAM». «CLO 3D». «Gerber». «Марувелус Дизайнер». Эти слова казались ей инопланетными иероглифами, китайской грамотой, за которой скрывался совершенно чуждый мир. Мир, где ее умение шить идеальную пройму или втачать рукав без перекоса не значило ровным счетом ничего. Где ценилось не чувство ткани, а умение нажимать кнопки в программе, которую она даже выговорить не могла.

Она прокручивала список, и отчаяние накрывало с головой. «Знание основ автоматизации» … «Работа с ИИ-системой» … «Цифровое прототипирование» … Даже вакансии, где просто требовалась «швея», сопровождались припиской: «Приветствуется навык работы с автоматизированным оборудованием и понимание цифровых ТЗ».

Где же ее место? Где работа для Мастера? Для человека, который может оживить винтажное платье, почувствовать характер ткани, понять желание клиента с полувзгляда? В этом списке не было ничего похожего. Была только бесконечная череда требований к знанию программ, систем, алгоритмов. Требований, которые она не могла выполнить. Никогда.

Она закрыла вкладку с вакансиями, чувствуя себя так, словно ее выставили голой на мороз. Взяла свой стакан с остывшим, горьким кофе. Рука дрожала. В ушах снова зазвучал шепот из ателье: «Продам…» И голос Светланы Николаевны: «Прогресс!» И мертвенный блеск ИИ-платья. И холодный экран «ТканьМастера» с его роковым «2.8».

Она посмотрела на свои руки. Руки Мастера. Крепкие, с коротко подстриженными ногтями, с едва заметными шрамами от иголок и уколов, с мозолью на указательном пальце правой руки от наперстка. Руки, которые умели творить красоту и уют. Руки, которые сейчас дрожали над клавиатурой, не знающей букв ее имени. Руки, которые становились ненужными.

В голове, тихо, но неумолимо, как первый удар колокола, прозвучал вопрос. Не шепот коллег, не реплика клиентки, не требование вакансии. Ее собственный, внутренний голос, полный леденящего ужаса и растерянности:

«Я… отстала?»

Вопрос повис в затхлом воздухе интернет-кафе, смешавшись с гулом системных блоков и щелчками клавиатур. На него не было ответа. Только мерцание экрана перед ней отражало ее бледное, потерянное лицо – лицо человека, который вдруг осознал, что поезд под названием «Прогресс» ушел со станции, а он остался на перроне с чемоданом навыков, которые больше никому не нужны. Остался один на один с холодным ветром будущего и с этим страшным, тихим вопросом, разъедающим душу изнутри. «Отстала?» Отстала навсегда?

Глава 6: Последний занавес

Тревожный шепот материализовался. Он висел в воздухе «Уюта» тяжелее, чем запах пыли от тканей, плотнее, чем туман за окнами промозглого утра. Ателье казалось вымершим. Ни звонка телефона, ни скрипа двери. Только Людмила, с каменным лицом, сканировала очередные брюки для подшива на «ТканьМастере», а Наташа, опустив голову, наводила бессмысленный порядок в коробках с нитками. Таня сидела за своей «Чайкой», но не шила. Она гладила ладонью холодный металл корпуса, словно прощаясь. Предчувствие, тяжелое и неотвратимое, как камень на сердце, не давало взяться за работу.

Алевтина Петровна не появлялась с утра. Это было последним знаком. Она всегда приходила первой. Тишина без ее шагов, без привычного шороха бумаг на ее столе, была красноречивее крика.

И вот, около одиннадцати, дверь открылась. Вошла хозяйка. Но это была тень прежней Алевтины Петровны. Лицо опухшее, заплаканное, без следа косметики. Волосы, обычно собранные в тугой узел, беспорядочно выбивались из-под платка. Она шла медленно, как по минному полю, не глядя ни на кого. Подошла к своему столу, оперлась на него дрожащими руками. В ателье воцарилась мертвая тишина. Даже «ТканьМастер» умолк.

– Девочки… – голос ее сорвался, был хриплым, чужим. Она сглотнула ком в горле, собралась с силами. – Подойдите, пожалуйста. Все.

Людмила выключила машинку. Наташа замерла с коробкой в руках. Таня медленно поднялась. Они собрались перед хозяйкиным столом, как на плацу перед казнью. Сердца колотились где-то в горле.

Алевтина Петровна не смотрела им в глаза. Она уставилась куда-то в пространство над их головами, где на стене висел пыльный сертификат о регистрации ателье двадцатилетней давности.

– Я… я больше не могу, – выдохнула она, и слезы снова потекли по ее щекам, оставляя блестящие дорожки на серой коже. – Держала… боролась… верила… Но… – Она тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки, но только расплакалась сильнее. – Аренда… долги… «ТехноМода»… эти цены… платформа… Мы… мы в глубокой яме. Выбраться… невозможно.

Она замолчала, всхлипывая. Воздух гудел от напряжения. Людмила стиснула зубы, Наташа закрыла лицо руками. Таня стояла неподвижно, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Значит, конец. Официальный, бесповоротный.

– Я подписала… – Алевтина Петровна вытерла лицо концом платка, сморкаясь некрасиво. – Вчера. Документы. Продаю помещение. «ТехноМоде». Они выкупают. Со всем… – Она махнула рукой вокруг, охватывая стеллажи, машинки, столы. – Со всем, что внутри. Они… они переоборудуют под свой пункт выдачи и мелкого ремонта по платформе. Своих людей поставят. Или… или роботов.

Слово «роботы» прозвучало как плевок. Наташа всхлипнула громко. Людмила резко отвернулась, уставившись в стену. Таня почувствовала, как ноги становятся ватными. Продано. Выкуплено. Уничтожено. «Уют» больше не ее дом. Это будет бездушная клетка «ТехноМоды». Ее «Чайка»… что с ней? Ее инструменты? Выбросят? Переплавят?

– Когда? – хрипло спросила Людмила, не поворачиваясь.

– Через… через неделю, – прошептала хозяйка. – Они дают время… убрать личные вещи. И… – Она снова замолчала, собираясь с духом для самого тяжелого. – И я… я должна вас уволить. Всех. С понедельника. Расчет… по закону. Что положено. – Она снова заплакала. – Простите меня… Я… я не смогла… не уберегла…

Слезы текли по ее лицу ручьями. Это были слезы бессилия, стыда, отчаяния. Но не злобы. Она была сломлена, а не жестокосердна. Таня вдруг поняла, что ненавидеть хозяйку нельзя. Она была такой же жертвой этого вала, просто стояла на его пути первой.

– Алевтина Петровна… – начала Наташа сквозь слезы, – а куда нам? Работы же нет! Я… я не знаю этих ваших программ!

– Я знаю, Наташенька, знаю… – хозяйка кивнула, всхлипывая. – Поэтому… поэтому я… я попросила. У них. В «ТехноМоде». О вас. О… о местах.

Она сделала паузу, переводя дух. В ее глазах читалась мука. Она знала, что скажет дальше.

– Людмила… – она посмотрела на старшую швею, – тебе… они предлагают пройти переобучение. На оператора их платформы. Месяц курсов. Если сдашь тест… возьмут. В один из их центров. На окраине. Но… зарплата… невысокая.

Людмила молча кивнула. Лицо ее было каменным. Принять подачку от убийцы? Но выбора, по сути, нет. Надо жить.

– Наташа… тебе… – Алевтина Петровна с трудом нашла слова. – Ты молодая… они… предложили место фасовщика на автоматизированном складе одежды. Контролировать роботов. Работа… монотонная. Но стабильная. В промзоне, далеко… но автобус ходит.

Наташа просто плакала. Фасовщик. После ателье. После ткани, иголок, творчества. Контролировать роботов. Конец мечте стать швеей.

Алевтина Петровна перевела взгляд на Таню. В ее глазах была самая глубокая боль и неловкость.

– Таня… – она произнесла имя с особой тяжестью. – Ты… ты мастер. Лучшая у меня была. Но… но они… для тебя… – Она сглотнула. – Они сказали… твой возраст… твои навыки… они… не вписываются. В их систему. Ни оператором, ни контролером… Переобучение долгое, дорогое… они не готовы вкладываться.

Она замолчала, не в силах продолжать. Таня ждала. Что? Пособие по безработице? Концы с концами? Она уже знала, что это за ад.

– Но я… я выпросила! – вдруг выпалила Алевтина Петровна, словно оправдываясь. – Выбила! Место… уборщицы. На их главном логистическом комплексе. Там… там огромные склады. Роботы ездят, но люди… люди нужны для труднодоступных мест. Для… для санузлов. И поддержания чистоты в зонах отдыха персонала. Зарплата… минималка, но с премией за вредность. Пыль… химия… И далеко… очень далеко, на самой окраине, за кольцевой. Но… но работа! Стабильная! В крупной компании! – Она смотрела на Таню с жалкой надеждой, как будто предлагала не унизительную каторгу, а спасение.

Уборщица. На автоматизированном складе «ТехноМоды». Мыть полы там, куда не доезжают их драгоценные роботы. Чистить унитазы для персонала, обслуживающего машины, которые вытеснили ее саму. Дышать химией. Ездить два часа в одну сторону. За копейки. После двадцати лет работы Мастером.

Таня смотрела на хозяйку. Не с ненавистью. С бесконечной усталостью и… жалостью. Жалостью к ней, к себе, ко всему этому рухнувшему миру. Она видела, как Алевтина Петровна искренне пыталась помочь, найти хоть какую-то соломинку. Но эта соломинка была пропитана цинизмом и унижением.

– Спасибо, Алевтина Петровна, – сказала Таня тихо, но так, что было слышно каждое слово в гробовой тишине ателье. Голос ее был ровным, без дрожи. Внутри все горело, но наружу прорывалась только ледяная пустота. – Спасибо за попытку. Но… нет.

– Как… нет? – Алевтина Петровна остолбенела. Слезы на мгновение перестали течь. – Таня, это же работа! Стабильная! В нынешнее время… Куда ты? Что ты будешь делать? Без работы… пособие… ты же с голоду помрешь!

– Помру, так помру, – ответила Таня с какой-то странной, горькой усмешкой. – Но мыть сортиры там, где меня и мою работу выбросили на помойку… – Она покачала головой. – Нет. Я не могу. Просто… не могу. Это… – она искала слово, – это через черту. Мою собственную. Простите.

Она отвернулась от растерянного, плачущего лица хозяйки. От испуганных глаз Наташи. От каменной маски Людмилы. Подошла к своему столу. К своей «Чайке». Положила руку на корпус. Верный друг. Они прошли долгий путь вместе. И этот путь здесь заканчивался. Последний занавес падал на сцену ее прежней жизни. Она открыла нижний ящик стола, где хранились ее личные вещи: старый, но острый как бритва набор ножниц в кожаном чехле, коробка с иглами всех размеров, наперстки, мелки, блокнот с выкройками-зарисовками, несколько фотографий – корпоратив лет пять назад, все улыбаются… Она стала аккуратно складывать это в картонную коробку, которую припасла под столом еще после того злополучного сканирования платья. Движения были медленными, точными. Как последний ритуал.

За ее спиной стояла тишина. Прерываемая только всхлипываниями Алевтины Петровны и Наташи. Людмила молча пошла к своему месту, начала так же, с каменным лицом, собирать свои нехитрые пожитки.

Таня закрыла коробку. Подняла ее. Она была не тяжелой, но давила на руки всей тяжестью утраты. Она окинула взглядом ателье. Пустые стеллажи уже казались костями вымершего животного. Машинки – надгробиями. «ТканьМастер» мерцал тупым глазом циклопа. Здесь было ее сердце. Теперь здесь была пустота.