Стёртые

– Алина Викторовна? – голос звучал напряжённо. – Простите, что так рано, но это срочно. Я всю ночь изучал данные из больницы. Нашёл закономерность.

– Какую?

– Все забытые проходили обследование в центре превентивной медицины. Но не просто обследование – конкретную процедуру. Называется "Нейросканирование когнитивного резерва". И знаете что? Эта процедура не входит ни в один медицинский справочник. Её официально не существует.

Алина почувствовала холодок вдоль позвоночника: – Где вы сейчас?

– У входа в центр. Они открываются в семь. Я хочу попасть внутрь, выяснить…

– Павел, не делайте глупостей. Это может быть опасно.

– А что мне терять? Меня уже не существует. Но если я смогу найти доказательства, остановить это…

– Подождите меня. Я буду через полчаса. Не входите один.

– Хорошо. И Алина Викторовна… спасибо. За то, что помните.

Алина бросила трубку и начала быстро одеваться. Попутно набрала сообщение на форуме: "Это Североморск. Я психотерапевт, работаю с пострадавшими. Подтверждаю – ситуация критическая. Есть связь с центром превентивной медицины. Если у кого-то есть информация о проекте "Чистый лист" – пишите срочно."

Ответ пришёл почти мгновенно. Личное сообщение от "Помнящего77": "Будьте осторожны. Если это действительно возобновление проекта, то вы имеете дело с людьми, для которых стереть из памяти неудобных свидетелей – рутинная процедура. У меня есть документы. Встретимся?"

Алина на секунду задумалась, потом напечатала: "Да. Сегодня вечером. Место скажу позже."

Она выключила ноутбук, взяла сумку и вышла из квартиры. Город просыпался в тумане, не подозревая, что с каждым часом в нём становится всё больше людей-призраков.

А где-то на дне холодного карельского озера до сих пор покоился прах мальчика, которого помнила только она.

Мальчика, который научил её видеть невидимое и помнить забытое.

Даже если это знание разбивает сердце.

Глава 5. "Эпидемия забвения"

Конференц-зал городской больницы не был рассчитан на такое количество людей. Врачи, медсёстры, представители администрации, двое полицейских в форме – все теснились вокруг овального стола, предназначенного максимум для двадцати человек. Алина с трудом протиснулась внутрь, кивнув знакомому доктору Самойлову.

Главврач Виктор Павлович Крушинский стоял у проекционного экрана, где светилась таблица с тревожными цифрами. Обычно невозмутимый, сегодня он выглядел так, словно не спал несколько суток.

– Коллеги, – начал он, дождавшись относительной тишины. – Ситуация критическая. За последнюю неделю к нам поступило сорок семь человек с идентичными симптомами. Люди, которых не признают их семьи, коллеги, друзья. При этом у всех есть документы, подтверждающие их личность.

На экране появился новый слайд – график с резко взлетающей кривой.

– Понедельник – два случая. Вторник – три. Среда – пять. Вчера – двенадцать. Сегодня с утра уже девять новых обращений. Это геометрическая прогрессия.

– И что мы имеем в сухом остатке? – Это подал голос Григорьев, главный психиатр больницы. Крупный мужчина с седой бородой, он славился своим скептицизмом. – Группу людей с бредовыми идеями о том, что их все забыли. Классический случай индуцированного психоза.

– Эдуард Маркович, – возразила молодая невролог Оксана Петрова, – но у них есть реальные документы. Паспорта, трудовые книжки, фотографии…

– Документы можно подделать, – отрезал Григорьев. – А фотографии в эпоху фотошопа вообще ничего не доказывают. Мы имеем дело с организованной группой мошенников или сектантов.

– Мошенников? – Доктор Самойлов не сдержал возмущения. – Среди них есть наши коллеги! Вчера пришла Нина Васильевна из лаборатории – двадцать лет отработала, а сегодня её никто не знает!

– Массовые психозы случались и раньше, – упорствовал Григорьев. – Танцевальная чума в средневековье, эпидемия смеха в Танганьике. Люди крайне внушаемы, особенно в период стресса.

Алина не выдержала: – Доктор Григорьев, а как вы объясните тот факт, что в базе данных больницы есть записи об этих людях? Я лично проверяла – карточки пациентов, истории болезней, записи о приёмах. Всё это есть в системе.

Григорьев повернулся к ней с плохо скрываемым раздражением: – Простите, а вы кто?

– Алина Морозова, психотерапевт. Работаю с несколькими пострадавшими.

– А, психолог. – В голосе Григорьева сквозило пренебрежение. – Что ж, неудивительно, что вы готовы поверить в эти фантазии. Но медицина – точная наука. И она говорит нам, что амнезия не может быть избирательной и одновременной у десятков людей.

– Если это не амнезия? – тихо спросила Алина.

– А что же ещё?

– Что-то новое. То, с чем мы раньше не сталкивались.

– Бред! – Григорьев стукнул кулаком по столу. – В медицине не бывает волшебства! Есть диагнозы, есть этиология, есть патогенез. А то, что вы предлагаете…

– То, что я предлагаю, – перебила Алина, – это исследовать факты, а не отмахиваться от них. Все пострадавшие проходили процедуру в центре превентивной медицины. Это совпадение?

Главврач поднял руку, призывая к тишине: – Коллега Морозова права в одном – нужно исследовать все версии. Доктор Самойлов, что удалось выяснить про этот центр?

Самойлов открыл папку с документами: – Центр превентивной медицины "Будущее" открылся восемь месяцев назад. Частная клиника, все лицензии в порядке. Специализируются на ранней диагностике заболеваний. Главный врач – доктор Крылов, Антон Игоревич. Выпускник Военно-медицинской академии, кандидат наук, специализация – нейрофизиология.

– Военно-медицинская? – переспросил кто-то из присутствующих.

– Да. Служил в закрытом НИИ, потом ушёл в частную практику. Подробности его работы в НИИ засекречены.

По залу прокатился шепоток. Главврач нахмурился: – Вы связывались с центром?

– Пытался. Говорят, доктор Крылов в командировке. Заместитель утверждает, что не понимает, о чём речь. По их данным, процедуру "нейросканирование когнитивного резерва" прошли за восемь месяцев больше трёх тысяч человек, и никаких жалоб не поступало.

– Три тысячи? – Алина почувствовала, как у неё пересохло во рту. – Но если даже небольшой процент…

– Будет сотни забытых, – закончил за неё Самойлов.

– Чушь! – снова взорвался Григорьев. – Вы хотите сказать, что некая медицинская процедура может стирать людей из памяти? Это не научная фантастика?

– А что, если это побочный эффект? – предположила Оксана Петрова. – Непредвиденное воздействие на структуры мозга, отвечающие за социальное признание?

– Социальное признание? – переспросил Григорьев язвительно. – И где же в мозгу находится центр "социального признания", коллега?

Оксана покраснела, но не отступила: – Есть исследования о нейронных сетях, отвечающих за распознавание лиц, за формирование социальных связей. Если что-то нарушает эти связи…

– "Если", "может быть", "предположим"! – Григорьев встал, явно собираясь уходить. – А я вам скажу факты. Факт первый: массовая амнезия невозможна. Факт второй: эти люди либо мошенники, либо психически больные. Факт третий: паникуя и потакая их бреду, вы только усугубляете ситуацию.

Он направился к двери, но остановился у выхода: – Виктор Павлович, я подготовлю докладную в минздрав. Рекомендую изолировать этих людей и начать лечение нейролептиками. И прекратить эту истерию, пока она не распространилась на весь город.

Дверь за ним захлопнулась. В зале повисла тяжёлая тишина.

– Может, он прав? – неуверенно сказал кто-то. – Может, мы действительно поддаёмся панике?

– Нет, – твёрдо сказал главврач. – Я знаю Эдуарда Марковича двадцать лет. Он отличный врач, но… консервативный. Не признаёт ничего, что не укладывается в привычные рамки. А у нас тут явно что-то выходящее за рамки.

Он повернулся к Алине: – Доктор Морозова, вы сказали, что работаете с пострадавшими. Что вы о них думаете? Как специалист?

Алина встала, чувствуя на себе десятки взглядов: – Я провела с ними несколько часов. Беседовала, тестировала. Это не психоз. Люди полностью адекватны, ориентированы в реальности. Единственная их "странность" – утверждение, что их не помнят близкие. И у всех идентичные рассказы о процедуре в центре.

– Что за процедура? – спросил главврач.

– По их словам, это расширенное сканирование мозга. Пациента помещают в специальную камеру, подключают множество датчиков. Процедура длится около сорока минут. Некоторые упоминали странные ощущения – покалывание в голове, вспышки света, чувство, будто "что-то копается в мыслях".

– Звучит как МРТ с наворотами, – заметил Самойлов.

– Кроме одной детали, – продолжила Алина. – Все говорят, что после процедуры чувствовали себя "обновлёнными". Как будто из головы убрали что-то лишнее. Улучшилась память, прошли головные боли, повысилась работоспособность.

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой, – пробормотал кто-то.

– Именно. И ещё одно – странные сны начинались примерно через две недели после процедуры. Всем снилось, что они становятся прозрачными, что люди смотрят сквозь них.

Главврач задумчиво постукивал пальцами по столу: – Нужно получить доступ к оборудованию центра. Понять, что именно они делают.