Стёртые

Марк Цинзерол

Стёртые

Забыть прошлое – значит потерять будущее.

ЧАСТЬ I: ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ

Глава 1. "Пустое кресло"

Кофе остыл, пока Павел Воронов рассказывал о том, как утром жена посмотрела на него, словно видела впервые.

В кабинете Алины Морозовой повисла тишина – та особенная тишина групповой терапии, когда восемь человек одновременно задерживают дыхание. Павел сидел, сгорбившись в своём обычном кресле у окна, и механически теребил обручальное кольцо. За стеклом октябрьский Североморск тонул в привычном тумане, размывающем границы между небом и землёй.

– Она смотрела на меня, как… – Павел запнулся, подбирая слова. – Знаете это выражение лица, когда к вам в квартиру заходит сантехник? Вежливая настороженность. Вот так Катя смотрела на меня сегодня утром. В нашей спальне. В нашей постели, где мы прожили двенадцать лет.

Алина отметила про себя: руки не дрожат, голос ровный. Диссоциация? Шок? Она перевела взгляд на остальных участников группы. Марат, как всегда, хмурился, словно пытался решить сложную математическую задачу. Елена Сергеевна теребила край своего вязаного кардигана – её личный способ справляться с чужой болью. Новенькая, Кристина, неловко ёрзала в кресле, явно не зная, как реагировать.

– Павел, – мягко начала Алина, – давайте вернёмся к началу. Вы проснулись, и.…?

– Проснулся в пять сорок три. Всегда просыпаюсь в это время, даже без будильника. Катя ещё спала. Я пошёл на кухню, включил кофеварку. Обычное утро. Потом вернулся в спальню – хотел разбудить её поцелуем, как делаю каждый день. И тут она открывает глаза и… – Павел провёл ладонью по лицу. – Она отшатнулась. Закричала. Спросила, что я делаю в её квартире.

– А что было дальше? – Это подала голос Инга, сидевшая справа от Алины. Обычно она молчала всю сессию, но история Павла, видимо, зацепила.

– Я пытался её успокоить. Говорил: "Катя, это я, это Паша". Показывал наши фотографии на стене. Она смотрела на них, как на чужие. Потом начала звонить в полицию. Я.… я не знал, что делать. Вышел из квартиры. Сидел три часа в машине во дворе. Потом приехал сюда.

Алина записала: "Внезапная избирательная амнезия? Капгра? Проверить медикаменты". За семь лет практики она видела многое, но такое…

– Скажите, Павел, у Кати были какие-то проблемы со здоровьем в последнее время? Стрессы, переутомление?

– Нет, ничего. Вчера вечером мы смотрели сериал, смеялись. Она рассказывала про новый проект на работе. Всё было нормально. Абсолютно нормально.

– А что за проект? – уточнила Алина. Иногда важные детали скрывались в мелочах.

– Она дизайнер в архитектурном бюро. Работают над реконструкцией старого здания на Морской. Бывший кинотеатр "Север", может, знаете? Его переделывают под какой-то медицинский центр.

Алина кивнула. Здание она знала – типичный образец советской архитектуры, годами стоявший заброшенным.

– Катя очень увлечена была. Говорила, что заказчики какие-то необычные, с особыми требованиями к планировке. Много залов без окон, усиленная звукоизоляция. Но платят хорошо, так что начальство не задаёт лишних вопросов.

Группа молчала. В такие моменты Алина обычно давала людям время обдумать услышанное, но что-то в атмосфере комнаты изменилось. Неуловимо, как меняется давление перед грозой.

– Это похоже на синдром Капгра, – неуверенно произнёс Марат. – Я читал про такое. Когда человек уверен, что близкого заменили двойником.

– Но при Капгра пациент помнит человека, просто считает его самозванцем, – возразила Елена Сергеевна. – А тут, судя по всему, полное отсутствие воспоминаний.

– Может, это последствие микроинсульта? – предположила Кристина. – У моей бабушки было что-то похожее.

– У бабушки было похожее? – заинтересовалась Алина. – Расскажите подробнее.

Капгра (синдром Капгра) – это психическое расстройство восприятия, при котором человек убеждён, что кто-то из его близких (например, супруг, ребёнок, друг) был заменён двойником, который выглядит так же, но на самом деле – обманщик, самозванец или подделка.

Кристина смутилась от внимания всей группы, но продолжила:

– Ну, не совсем так. Она после инсульта забыла последние лет двадцать. Думала, что ещё молодая, что дети маленькие. Меня, внучку, вообще не признавала. Но это было… как бы глобально, понимаете? А не один конкретный человек.

Дискуссия набирала обороты. Алина позволила группе говорить – иногда совместный поиск ответов помогал не меньше, чем профессиональная интерпретация. Но что-то беспокоило её. Что-то неправильное в этой картине.

– Павел, а вы обращались к врачу? К неврологу?

Павел покачал головой: – Я сначала хотел сюда. Подумал, может, вы что-то посоветуете. Или хотя бы объясните, что происходит.

– Это правильное решение – прийти сюда, – Алина старалась говорить ободряюще. – Но Кате обязательно нужно обследование. Такие симптомы могут указывать на органические поражения мозга.

– Я попробую с ней поговорить. Если она меня впустит.

– А родственники? Общие друзья? Может, через них получится?

Павел горько усмехнулся: – Я уже звонил её сестре. Лене. Знаете, что она сказала? "Извините, вы ошиблись номером". Двенадцать лет мы знакомы, я был свидетелем на её свадьбе. А она говорит – ошиблись номером.

В комнате стало холодно. Или это Алине показалось?

– Вы хотите сказать, что не только жена…

– Я проверил. – Павел достал телефон, начал листать контакты. – Наш общий друг Михаил – "абонент недоступен", хотя я вижу, что он онлайн. Коллега, с которым вчера обсуждали проект – сегодня спросил охранник, что я делаю в офисе. Сосед, с которым здороваемся пять лет, – посмотрел сквозь меня.

Оставшееся время сессии группа обсуждала стратегии помощи. Инга предложила попросить кого-то из общих друзей выступить посредником. Марат настаивал на немедленной госпитализации. Елена Сергеевна делилась опытом ухода за мужем после инсульта.

– А может, дело не в Кате? – вдруг сказала Инга. – Может, это с Павлом что-то произошло? Извините, – она повернулась к нему, – я не хочу вас обидеть. Но если несколько человек независимо друг от друга…

– Я тоже об этом думал, – Павел кивнул. – Проверял себя. Помню всё: свой адрес, номер паспорта, пин-код от карты. В зеркале вижу себя, того же, что и вчера. Но для других я словно… исчез.

Алина слушала вполуха, делая пометки. Что-то не давало ей покоя. Что-то в самой ситуации, в деталях рассказа Павла. Слишком внезапно. Слишком избирательно. Слишком…

– Павел, а вы не обращались в последнее время к врачам? Может, проходили какое-то лечение?

– Нет, я здоров как бык. Хотя… – он задумался. – Месяц назад Катя уговорила сходить на какое-то обследование. В новый центр, они бесплатную диагностику предлагали. "Превентивная медицина" называется.

– И что за обследование?

– Да ерунда какая-то. Анализы, энцефалограмма, ещё что-то с проводами на голове. Сказали, всё в порядке, даже лучше нормы. Катя тоже проходила, у неё тоже всё хорошо.

Алина записала название центра. Потом обязательно проверит.

Таймер мягко пискнул, обозначая конец сессии.

– Спасибо всем за участие, – Алина встала, давая сигнал к завершению. – Павел, задержитесь на минуту, пожалуйста. Остальные – увидимся через неделю.

Участники начали расходиться. Обычный ритуал прощания: Елена Сергеевна обнимала Ингу, Марат пожимал руки мужчинам, Кристина торопливо натягивала куртку. Алина проводила их взглядом и вернулась к Павлу.

– Я выпишу вам направление к неврологу. Доктор Самойлова, она отличный специалист. И Павел… если ситуация ухудшится, сразу звоните мне.

Павел кивнул, забирая листок с направлением. У двери он обернулся: – Спасибо, Алина Викторовна. Хотя бы здесь меня ещё помнят.

Странная формулировка. Алина хотела уточнить, но Павел уже вышел.

Дверь за ним закрылась, и Алина осталась одна в кабинете. Обычно после групповой терапии она чувствовала приятную усталость, но сегодня было иначе. Беспокойство царапало изнутри, как кошка, запертая в груди.

Она вернулась к столу, открыла журнал группы. Надо записать основные моменты сессии, пока свежо в памяти. Так, Павел Воронов… Алина пролистала страницы к разделу "В". Валеева, Васильев, Виноградов…

Воронова не было.

Алина нахмурилась, проверила ещё раз. Может, ошиблась с фамилией? Проверила раздел на "П" – имена участников она тоже фиксировала. Пустота.

Ладно, новый журнал, начала вести с сентября. Старый должен быть в шкафу. Алина достала потрёпанную тетрадь в чёрной обложке, нашла последние записи. Восемь участников группы, все на месте. Павла Воронова среди них не было.

Но ведь он сказал, что ходит уже полгода. Алина отчётливо помнила… или ей казалось, что помнила?

Стоп. Она же ведёт аудиозаписи. Все сессии, с согласия участников, записываются для последующего анализа. Алина открыла ноутбук, нашла папку с записями. Сегодняшняя сессия… вот.

Включила воспроизведение. Её собственный голос: "Добро пожаловать на нашу еженедельную встречу. Как обычно, начнём с круга приветствий. Марат, может быть, вы начнёте?"

Алина прослушала всю запись. Дважды. Обсуждение проблем Марата с начальством. Рассказ Елены Сергеевны о прогрессе в терапии. Молчание Инги. Робкие комментарии Кристины.

Павла Воронова в записи не было.

Но она же помнила! Помнила его голос, его историю, обручальное кольцо, которое он теребил. Это не могло быть галлюцинацией.

Она взяла телефон, открыла чат группы в мессенджере. Пролистала вверх – обычные организационные сообщения, напоминания о встречах, редкие обсуждения. Ни одного сообщения от Павла Воронова или с упоминанием его имени.

Сердце неприятно ёкнуло. Алина набрала сообщение: "Коллеги, спасибо за сегодняшнюю встречу. У меня вопрос по поводу Павла – кто-нибудь помнит, когда он присоединился к нашей группе?"

Ответы пришли быстро.

Марат: "Какого Павла?"

Елена Сергеевна: "Алина Викторовна, вы о ком?"

Инга: "Сегодня был кто-то новенький? Я не заметила."

Кристина: "Разве кроме меня были новые участники?"

Алина перечитала сообщения дважды. Трижды. Потом посмотрела на свои записи, сделанные во время сессии. Её собственный почерк: "Марат – конфликт на работе усиливается. Елена С. – прогресс в принятии. Инга – попробовать арт-терапию?"

Ни слова о Павле Воронове. Но на следующей странице, другими чернилами, словно добавленное позже: "П.В. – жена не узнаёт. Проверить превентивную медицину".

Телефон завибрировал. СМС от неизвестного номера: "Алина Викторовна, это Павел Воронов. Спасибо, что выслушали. Я знаю, это звучит безумно, но, кажется, меня начинают забывать все. Пожалуйста, запишите моё имя. Павел Александрович Воронов. Родился 15 марта 1979 года. Женат на Екатерине Вороновой. Живу в Североморске с 2003 года. Работаю инженером на заводе. Пожалуйста, не забывайте."

Алина перечитала сообщение несколько раз. Потом взяла ручку и крупными буквами написала в блокноте:

ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ВОРОНОВ. 15.03.1979. ЖЕНАТ. ИНЖЕНЕР.

Подумала и добавила:

Я ПОМНЮ.

Сделала фотографию записи. На всякий случай.

В голове металась только одна мысль: если Павел действительно был здесь, если она с ним говорила – а она была уверена, что говорила, – то, что стёрло его из памяти семи человек? И из всех записей?

Она снова взяла телефон, начала набирать ответ Павлу. Удалила. Набрала снова. В конце концов написала: "Павел, я помню вас. Приходите завтра в 10 утра. Мы разберёмся, что происходит. И Павел… сфотографируйте всё. Документы, фотографии, всё, что доказывает ваше существование."

Отправила и тут же сделала скриншот переписки.

Потом открыла браузер и набрала в поиске: "Центр превентивной медицины Североморск".

Первая же ссылка вела на современный сайт с успокаивающим дизайном в бело-голубых тонах. "Забота о вашем будущем уже сегодня", – гласил слоган. Алина пробежала глазами по описанию услуг: генетическое тестирование, ранняя диагностика, персонализированная медицина.

В разделе "О нас" она нашла информацию о главном враче – докторе Крылове. Молодое лицо, уверенная улыбка, внушительный список регалий. И ни слова о том, какие именно методики применяются в центре.

Алина записала адрес. Завтра, после встречи с Павлом, она обязательно туда заглянет. Потому что совпадения бывают, но когда человек проходит обследование в новом медицинском центре, а через месяц его начинают забывать все знакомые…

За окном сгущались октябрьские сумерки. Туман с залива полз по улицам, превращая знакомый город в декорацию к фильму ужасов. Где-то там, в этой серой мгле, был человек, которого стирали из памяти мира.

И Алина Морозова была единственной, кто ещё помнил его имя.

Глава 2. "Чужой в собственном доме"

Пять сорок три утра. Павел Воронов открыл глаза за секунду до того, как должен был зазвонить будильник. Двенадцать лет одного и того же распорядка выработали в нём внутренние часы точнее швейцарского механизма.

Он потянулся отключить будильник на тумбочке и замер. Рядом с ним, укутавшись в одеяло по самый нос, спала Катя. Её русые волосы разметались по подушке, одна прядь упала на лицо и вздрагивала в такт дыханию. Павел осторожно убрал прядь за ухо – Катя всегда жаловалась, что волосы лезут в нос и мешают спать.

Она не проснулась, только довольно вздохнула и прижалась к нему спиной. Тёплая, родная, пахнущая ванилью от вечернего крема. Павел поцеловал её в плечо и осторожно выскользнул из постели.

На кухне он по привычке включил кофеварку – подарок на прошлый день рождения от Кати. "Чтобы ты меня по утрам не будил своей растворимой гадостью", – сказала она тогда, вручая коробку. С тех пор утренний ритуал приготовления кофе стал для Павла чем-то вроде медитации.

Пока кофеварка урчала, он открыл ноутбук, проверил почту. Несколько рабочих писем, спам, напоминание о собрании проектной группы в десять. Обычное утро понедельника.

В окно кухни был виден двор их пятиэтажки. Фонари ещё горели, но небо на востоке уже начинало светлеть. Скоро включится свет в окне напротив – там жила старушка Нина Петровна, которая вставала ровно в шесть и первым делом поливала свои фиалки. Потом выйдет на пробежку сосед снизу, Игорь. Потом…

Кофеварка пискнула, сообщая о готовности. Павел налил кофе в любимую кружку Кати – белую, с нарисованным сонным котом и надписью "Не буди лихо". Добавил молока и сахара – один кубик, не два, Катя следила за фигурой.

В спальне он поставил кружку на тумбочку и присел на край кровати. Катя спала, уткнувшись лицом в подушку. Павел погладил её по плечу:

– Кать, подъём. Семь часов.

Она пробормотала что-то невнятное и натянула одеяло повыше.

– Катюш, кофе стынет. Твой любимый, с молоком.

Ещё одно невнятное бормотание. Павел улыбнулся – этот утренний ритуал повторялся годами. Катя никогда не была жаворонком.

– Ну всё, тогда я применяю секретное оружие.

Он наклонился и поцеловал её в щёку, потом в висок, потом…

Катя резко открыла глаза. Но в них не было привычной сонной нежности. Только ужас.

Она отшатнулась так резко, что ударилась головой о спинку кровати, и закричала. Пронзительно, страшно, как кричат люди, увидевшие что-то невозможное.

– Катя! Катя, что случилось? – Павел попытался её обнять, но она отползла к стене, подтянув колени к груди.

– Кто вы? Что вы делаете в моей квартире? – Её голос дрожал. Она шарила рукой по тумбочке, нащупала мобильный. – Я вызываю полицию!

– Катя, это я, Паша. Твой муж. Что с тобой?

Но она уже набирала номер, прижавшись спиной к стене. В её глазах плескался животный страх.

– Полиция? У меня в квартире чужой мужчина. Адрес: Северная, 15, квартира 42. Пожалуйста, приезжайте быстрее!

Павел стоял посреди их спальни – их общей спальни, где они прожили двенадцать лет, – и не мог поверить в происходящее.

– Катя, посмотри на меня. Это же я. Мы вчера смотрели третий сезон "Настоящего детектива". Ты ещё сказала, что Махершала Али играет лучше, чем МакКонахи в первом сезоне. Мы ели попкорн, и ты жаловалась, что я слишком громко хрустю.

Катя смотрела на него, не мигая. В её взгляде не было узнавания. Совсем.

– Я не знаю, кто вы и откуда знаете это, но уходите. Уходите немедленно, или я закричу.

– Катюш, ну посмотри же. – Павел указал на стену, где висели их свадебные фотографии. – Это мы. Свадьба в Сочи, помнишь? Ты ещё споткнулась на ступеньках ЗАГСа, и мы потом шутили, что это к долгой совместной жизни.

Катя перевела взгляд на фотографии. Павел видел, как она изучает их – свадебное платье, его костюм, их счастливые лица. Но в её глазах не было узнавания.

– Это какой-то фотошоп. Не знаю, как вы это сделали, но…

– Фотошоп? Катя, да ты же сама выбирала эту рамку! В ИКЕЕ, мы ещё час спорили между деревянной и металлической.

Звук сирены становился громче. Полиция приближалась.

Павел в отчаянии огляделся. На комоде стоял их телевизор – они специально купили в спальню маленький, чтобы смотреть сериалы перед сном. Рядом лежал второй пульт – от кондиционера, который он установил в прошлом году, когда было особенно жаркое лето. На кресле висела его рубашка, которую Катя вчера выгладила.

– Смотри, вот моя рубашка. Ты же её вчера гладила. Синяя в полоску, ты говорила, что она мне идёт.

– Я ничего не гладила. Это не ваша рубашка. Это… это вообще не мужская рубашка.

Павел посмотрел на рубашку снова. Обычная мужская рубашка, размер L, его размер.

– Катя, пожалуйста. Вспомни хоть что-нибудь. Нашу поездку в Карелию. Твой день рождения в прошлом месяце – я подарил тебе серёжки с александритом. Вот же они, на трюмо.

Катя мельком глянула на трюмо, где действительно лежали серёжки.

– Это мои серёжки. Я их купила себе сама. Не знаю, как вы узнали про мой день рождения, но…

Дверь распахнулась. Два полицейских ворвались в квартиру – Катя, видимо, оставила дверь открытой.

– Вот он! – Катя указала на Павла. – Он был в моей спальне, когда я проснулась!

Старший полицейский, крепкий мужчина лет пятидесяти, оценивающе посмотрел на Павла:

– Документы есть?

– Да, конечно. – Павел потянулся к брюкам, висевшим на стуле, но полицейский остановил его жестом.

– Медленно. И руки держите на виду.

Павел достал бумажник, протянул паспорт. Полицейский изучил документ, сверил фотографию.

– Павел Александрович Воронов. Прописка?

– Северная, 15, квартира 42. Это здесь. Это моя квартира. Наша квартира.

Полицейский нахмурился:

– Гражданка, это ваш адрес?

– Да, но я живу здесь одна! Я снимаю эту квартиру уже три года, и никакого мужа у меня нет!

– Снимаете? – Павел не поверил своим ушам. – Катя, мы купили эту квартиру пять лет назад. В ипотеку. Мы ещё два года выплачивать должны!

Младший полицейский, паренёк лет двадцати пяти, изучал семейные фотографии на стенах:

– Товарищ старший лейтенант, тут фотографии. Они вместе на них.

– Это подделка! – Катя была на грани истерики. – Я не знаю этого человека! Никогда его не видела!

Старший полицейский явно был озадачен. За годы службы он видел всякое, но такое…

– Так, спокойно. Гражданин Воронов, у вас есть документы на квартиру?

– Да, в кабинете. В сейфе. Могу показать.

– Пойдёмте. Гражданка… простите, как вас зовут?

– Екатерина Воронова, – автоматически ответила Катя и тут же поправилась: – То есть Сергеева. Екатерина Сергеева.

– Но в паспорте у вас Воронова?

Катя растерянно кивнула: – Да, но… я не понимаю, почему. Я никогда не меняла фамилию. Я не замужем!

Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он прошёл в кабинет – их общий кабинет, где стояли два стола, его и Кати. Открыл сейф. Код она знала – дата их первой встречи.

– Вот, – он протянул полицейскому папку с документами. – Договор купли-продажи. Ипотечный договор. Всё на нас двоих оформлено.

Старший лейтенант изучал документы, его брови поползли вверх: – Действительно. Павел Александрович Воронов и Екатерина Сергеевна Воронова. Куплено в 2019 году. Всё подлинное, печати, подписи…

– Это не моя подпись! – Катя выхватила договор. – Я никогда… Погодите. Это моя подпись. Но я этого не подписывала!

Она села прямо на пол, держась за голову: – Я схожу с ума. Что происходит?

Младший полицейский негромко сказал: – Товарищ старший лейтенант, может, "скорую" вызвать?

– Погоди. Гражданин Воронов, расскажите, что произошло.

Павел, стараясь говорить спокойно, рассказал о сегодняшнем утре. О том, как принёс жене кофе, как она проснулась и не узнала его.

– А вчера вечером всё было нормально?

– Абсолютно. Мы поужинали – Катя готовила пасту карбонара. Посмотрели сериал. Легли спать около полуночи. Всё как обычно.

– Гражданка Воронова… Сергеева, что вы помните о вчерашнем вечере?

Катя подняла голову. Её глаза были полны слёз: – Я.… я пришла с работы. Поужинала – да, пасту готовила. Посмотрела сериал. Легла спать. Одна! Я была одна!

– А что за сериал смотрели?

– "Настоящий детектив", третий сезон.

Павел вздрогнул: – Катя, ну вот видишь! Ты помнишь. Мы же вместе смотрели.

– Нет! Я смотрела одна. На ноутбуке, в наушниках.

– Но мы же обсуждали Махершалу Али. Ты сказала, что он играет лучше МакКонахи.

Катя побледнела: – Откуда вы это знаете? Я.… я это подумала, но никому не говорила.

Полицейские переглянулись. Ситуация выходила за рамки их компетенции.

– Так, – старший лейтенант принял решение. – Гражданка Сергеева, вам действительно нужно обратиться к врачу. Это похоже на какое-то неврологическое расстройство. Гражданин Воронов, у вас есть куда пойти?

– Это мой дом, – упрямо сказал Павел.

– Понимаю. Но сейчас вашей жене нужен покой. Может, к родственникам?

Павел вспомнил о сестре Кати: – Я позвоню Лене, её сестре. Она поможет.

Он набрал знакомый номер. Гудки, потом голос Лены: – Алло?

– Лена, привет, это Паша. У нас тут ситуация с Катей…

– Простите, кто это?

Холод пробежал по спине.

– Лена, это я, Паша. Муж Кати. Мы виделись в субботу, ты заходила за рецептом тирамису.

– У меня нет никакой Кати. И я не знаю никакого Пашу. Вы ошиблись номером.

Гудки отбоя.

Павел медленно опустил телефон. Полицейские смотрели на него с сочувствием.

– Ладно, – сказал он глухо. – Я поеду к другу. Но я вернусь. Это мой дом, и Катя – моя жена. Что бы ни происходило, я это выясню.

Он быстро оделся, собрал самое необходимое в спортивную сумку. Катя сидела на диване в гостиной, укутавшись в плед. Она больше не выглядела испуганной – скорее потерянной.

– Катя, – Павел присел перед ней на корточки. – Я не знаю, что происходит. Но я люблю тебя. И я найду способ это исправить.

Она посмотрела на него так, словно видела впервые: – Я.… я правда вас не помню. Простите.

Павел кивнул и вышел из квартиры. Из их квартиры.

В подъезде он столкнулся с соседом снизу, Игорем. Они здоровались каждое утро пять лет.

– Игорь, привет.

Сосед посмотрел сквозь него и прошёл мимо.

На улице было холодно. Октябрьский туман окутывал дома, превращая знакомый двор в чужое, враждебное место. Павел сел в машину – их общую машину, которую они купили в прошлом году, – и набрал номер Михаила, друга со студенческих времён.

"Абонент недоступен".

Но Павел видел, что Михаил онлайн в мессенджере. Написал сообщение: "Миша, это Паша. Мне нужна помощь".

Сообщение ушло. Одна галочка. Две галочки. Прочитано.

Ответа не было.

Павел поехал на работу. Может, там будет проще. Коллеги, рабочие вопросы – что-то конкретное, за что можно зацепиться.

На проходной его остановил охранник: – Вы к кому?

– Как к кому? Валера, это я, Павел Воронов. Из проектного отдела.

Охранник – тот самый Валера, с которым они курили вместе три года, – смотрел на него без узнавания: – Нет в списках никакого Воронова. У вас есть пропуск?

Павел показал пропуск. Валера просканировал его и нахмурился: – Не работает. Системе неизвестен такой сотрудник. Извините, не могу вас пропустить.

– Но… Валера, ну ты же меня знаешь. Вчера мы с тобой обсуждали матч "Зенита".

– Я вас вижу первый раз в жизни. И прошу покинуть территорию.

Павел вернулся к машине. Сел, обхватил руками руль. Что происходит? Массовая амнезия? Розыгрыш? Но какой розыгрыш может быть настолько тотальным?

Он проверил документы. Паспорт на месте, права, карточки. Проверил банковское приложение – счета активны, история операций за годы. Зашёл в соцсети – профиль на месте, фотографии, друзья…

Стоп. Друзей было мало. Намного меньше, чем должно быть. И под фотографиями – ни одного комментария. Ни одного лайка. Словно он выкладывал их в пустоту.