Цветок Бельгард

– Вовсе они не недоумки! – сердито парирует Диана.

– Это наши кузены, вообще-то, – добавляет Дарси.

Жюльен мгновенно успокаивается и театрально хватается за грудь.

– Что ж, это все меняет! Не разбивайте мне сердце, девчонки!

Дре косится на меня. Мы оба складываемся пополам от смеха – сдержаться просто невозможно.

Жюльен поворачивается ко мне:

– Напомни-ка, а ты кого на бал ведешь, а, Бо?

– Не знаю, Жюльен. Может, вместе пойдем, раз уж у обоих нет пары? – дразню его я.

– Хм… – Он обводит меня внимательным взглядом. – Тебе, наверное, не составит труда найти себе новую девчонку? Все парижанки обивают порог твоего дома, а? Нет, подожди, что-то я ни одной не видел, а ведь мы с тобой вместе живем! – Мы чересчур пристально смотрим друг другу в глаза, а потом Жюльен косится на девчонок в надежде, что они отметили его бесподобный, как он сам думает, юмор.

Вот только они уже о нем забыли – их отвлекло что-то очень интересное. Дверь бутика неподалеку распахивается, и оттуда выходит Рашель под руку с каким-то нескладным болваном с дурацкой улыбкой. Ему не мешало бы подстричься. Должно быть, это и есть тот самый знаменитый барон.

Моя догадка мгновенно подтверждается. При виде нас Рашель на миг отрывает голову от плеча своего кавалера и говорит:

– Знакомьтесь, это Николя, барон Бретонский. Он решил сделать мне сюрприз и приехал! Какой же он душка!

– Аж задушить хочется, – язвит Жюльен и бросает взгляд на меня. – Правда, Бо?

– О да, просто не верится, что у него нашлась секундочка, чтобы отвлечься от своих бароньих обязанностей, – со вздохом отвечаю я. – В чем, кстати, они состоят?

Рашель поджимает губки.

– Да будет тебе известно, Бо, Николя очень занятой человек. Милый, расскажи ему.

Барон убирает с лица упавшие пряди.

– А? Занятой? Конечно! – Он морщит лоб, точно вопрос сбил его с толку, а потом хихикает как дурачок, будто ему сложно вспомнить, что же он делал всего несколько часов назад. – Покормил коров, отвез сестре несколько писем. А! Еще меня сегодня катал на лодке самый настоящий рыбак! Даже за штурвал пустил!

– Вот это успех! – говорю я Рашель, с трудом сдерживая улыбку. Предательские ямочки так и норовят проступить на моих щеках. – Даже за штурвал пустили!

– Заткнись, Бо, – накидывается она на меня. – Николя только что купил мне платье на Придворный бал. И даже подобрал позолоченную маску к нему! Он будет меня сопровождать!

Больше всего на свете она ненавидит терять контроль над ситуацией.

– Поздравляю, – отвечаю я.

В ее словах нет ничего удивительного. А вот если барон и впрямь дотянет до бала и его не променяют на нового красавчика, то я очень удивлюсь.

– А мы как раз обсуждаем, с кем Бо пойдет на бал, – выпаливает Жюльен.

Рашель складывает руки на груди и мрачно смотрит на меня.

– Ну-ка, ну-ка, и кто же эта счастливица, Бо?

– Никто, – отвечаю я. – Некоторые умеют жить без пары дольше недели, представляешь.

Рашель кривит рот и толкает барона локтем.

– Милый, кажется, нам пора. Ты ведь говорил, что приготовил для нас что-то незабываемое?

– Я… ну… – начинает Николя, запинаясь, но Рашель быстро его затыкает:

– Не терпится узнать что! Я просто не могу насытиться тобой, ты такой восхитительный!

Она запускает пальцы ему в волосы и льнет к его губам. Их языки встречаются, а нам только и остается, что смущенно смотреть на это. Когда голубки наконец отлепляются друг от друга, Рашель смотрит мне прямо в глаза, подмигивает и беспечно удаляется. Мы тоже продолжаем путь.

– Глядите-ка, – говорит Жюльен, горделиво вышагивая рядом с нами. – Недолго наша Рашель горевала. Ну что, Бо, как ощущения? Теперь не ты поведешь на бал девчонку, которой пророчат титул Цветка Бельгард.

Мы пересекаем улицу и идем дальше по тротуару. Вдоль мостовой стелется цветущий плющ, окутывая густым одеялом фасады магазинов. Впереди идут нога в ногу две девочки из нашей школы. Корсажи[5] у них туго затянуты и украшены вышивкой, а нижние юбки непривычно коротки. Кажется, у меня с ними – или по крайней мере с одной из них – есть общие уроки. Девчонки симпатичны, но до сегодняшнего дня я их не замечал.

– В названии титула, вообще-то, моя фамилия! – выпаливаю я и тут же одергиваю себя в надежде, что моя невозмутимость покажется убедительной. – Наша фамилия. Так что какая мне разница? И вовсе не факт, что Рашель победит, титул могут присудить любой девушке. Она еще не выиграла.

Одна эта мысль смешит Дре.

– Ну не знаю. Разве ей не суждено победить? Она Ле Блан.

Женщины из семьи Рашель поколениями получали титул Цветка. Он в свое время достался ее матери, матери ее матери, а также матери матери ее матери. Каждой из этих женщин вручали бутоньерку, которую чуть позже они крепили на лацкан одному из самых почетных гостей бала, чтобы впоследствии выйти за него замуж. И только тетушка Женевьева не стала женой выбранного кавалера, потому что вскоре нашла дряхлого маркиза, который имел неосторожность попасться на ее уловки. Сомневаюсь, что в этой семье знают, что такое любовь, – там в почете лишь деньги и высокое положение.

– Вот я тебя и подловил, – с усмешкой говорит Жюльен. – Любая может стать Цветком? Любой под силу обойти Рашель? Да как вообще такое возможно, Бо? Ты живешь в сказочном мире.

Я пожимаю плечами:

– Начнем с того, что барона никто не знает. Рашель купалась во внимании именно потому, что встречалась с Бельгардом.

Жюльен расплывается в улыбке.

– Выходит, если бы она и победила, то только благодаря тебе?

– Не только. Но я и без Рашель справлюсь, а она рассчитывала на мою фамилию так же, как на свою. Я помог ей выделиться из толпы. Если бы не я, она была бы очередной богатенькой светской львицей, которую заботят только прически, румяна и наряды от-кутюр.

– И про драгоценности не забудь, – с коварной ухмылкой напоминает Жюльен. – Особенно про кулон, который ей подарил барон.

Качаю головой.

– Да плевать. Говорю тебе, я бы мог любую девчонку из нашей школы сделать Цветком.

Эти слова мгновенно цепляют Жюльена. Он резко останавливается и оборачивается ко мне:

– Уверен?

– Более чем, – отвечаю я. Это ложь, но Жюльен сегодня такой заносчивый, что так и хочется его осадить. – Я бы с любой справился.

Братец оценивающе смотрит на меня.

– Предлагаю пари.

– Пари? – переспрашиваю я.

– Да. Если ты, Бо Бельгард, король школы, так уверен, что можешь сделать Цветком любую студентку, заключим пари.

– Ну не знаю, по-моему… – начинает Дре, но я перебиваю его:

– Давай. Только сперва расскажи, что мне с того?

Жюльен чешет подбородок.

– В смысле?

– Что я получу в случае выигрыша? Не хотелось бы за просто так стараться.

– Хм… – задумчиво протягивает Жюльен. Он мешкает, но секунду спустя его взгляд проясняется. – Давай так: если выиграешь, заберешь все мое наследство.

Я не знаю, что ему ответить. Непонятно, дурит он меня или нет, и я решаю немного выждать.

– Так вот. Я выберу девчонку – любую. И у тебя будет чуть меньше месяца, чтобы сделать из нее Цветок Бельгард. Если ей даруют титул, ты заберешь себе все вдобавок к жалкой лондонской хибарке твоей матушки.

Жалкой хибарке. Кровь так и вскипает у меня в жилах, но вместе с тем я чувствую: он не шутит. Ему хватает глупости быть серьезным.

– А если ты проиграешь, то я расскажу отцу о твоих карьерных планах, о том, что ты не собираешься заниматься финансами и ищешь способ выкрутиться. Он обо всем узнает и наверняка так разозлится, что отнимет у тебя и хибарку, которая тоже достанется мне.

Жюльен знает правду. Вечно он все выведывает. И как ему только удается? Он в курсе, что я хочу стать писателем, что изо всех сил пытаюсь сделать так, чтобы не работать в отцовской конторе. Он совершенно прав. Прав, черт его побери. Если я обману отцовские ожидания, у меня заберут даже коттедж – единственное, что принадлежит только мне.

Жестоко. Впрочем, я слишком хорошо знаю Жюльена: его заветная мечта – лишить меня всего. Уже не первый год он понемногу меня обкрадывает, а теперь решил забрать отца и последнюю память о матери.

Но пусть даже не надеется. Дре пытается нам помешать, но не успевает проронить и слова. Я протягиваю брату ладонь.

– По рукам.

Мы скрепляем пари рукопожатием. Дре бьет себя ладонью по лбу.

– Вы серьезно? Или мне только почудилось?

Жюльен сияет, будто победа уже у него в кармане. Он не может поверить, что я согласился. Я же держу лицо, но внутри все сжимается. Что же я наделал? Неужели и впрямь пообещал, что помогу любой девчонке стать Цветком?

Нет, нельзя показывать Жюльену, что я в панике. Расправляю плечи и спрашиваю:

– И кто же это будет?

Жюльен воодушевленно потирает ладони и шагает дальше.

– Посмотрим, что у нас в меню, господа.

Сначала мы заходим в аптеку. В нос сразу же ударяет мешанина запахов – цитрус, мята, кориандр. Голова начинает кружиться.

Брат указывает на чудаковатую девушку, которая стоит у полки со склянками.

– Как тебе? – интересуется он.

Она точно из нашей школы, но ее имени я не знаю. Волосы у нее курчавые и спутанные, а на ногах – два разных носка. Она открывает одну из баночек и принюхивается. Я думал, что этим дело и ограничится, но нет – следом она наливает на руку немного снадобья и пробует его на вкус.

Нас всех передергивает от отвращения.

– Жюльен, нельзя так, ну что за зверство, – возмущается Дре.

Я скрещиваю пальцы, чтобы братец и правда не выбрал ее, но потом чудачка оборачивается, проверяет, не заметил ли кто ее проделки, и оказывается, что она очень даже ничего. Странненькая, но если причесать и переодеть – вполне себе.

Жюльен, должно быть, со мной согласен.

– Нет, это не то, – объявляет он и тащит нас на улицу.

Следующей ему на глаза попадается девушка, чье имя я хотя бы знаю. Ее зовут Мадлен, и она уже несколько лет учится в нашей школе.

– Тоже вариант, – говорит Жюльен.

Мадлен стоит у кафе рядом с группой музыкантов. Волосы у нее куда короче, чем у большинства девчонок, достают разве что до подбородка и лежат крупными волнами. Свою прическу она ничем не украсила. Платья Мадлен тоже носит вполне себе обычные и совсем не пользуется косметикой. И сегодня она себе не изменяет.

– У нее явно есть потенциал, – лукавлю я в надежде, что Жюльен клюнет на это.

Возможно, потенциал у Мадлен и правда есть, но вытаскивать его наружу будет непросто. К тому же характер у нее не из приятных. Язык острый как бритва, и ее многие побаиваются, вряд ли получится превратить ее во всеобщую любимицу всего за месяц.

Спустя мгновение Жюльен выносит вердикт:

– Нет, не то.

– А вон еще одна! – восклицает Дре и кивком указывает вперед.

Толкаю его локтем.

– Серьезно? Теперь еще и ты решил вмешаться?

Жюльен присматривается к девушке, на которую обратил внимание Дре.

– Каролина Дюпри! – радостно восклицает он. – А вот это уже неплохо!

Каролина прогуливается по тротуару со своим белоснежным пуделем. Собака у нее просто огромная – достает хозяйке почти до груди. Одеты они очень похоже: на обеих блестящие розовые ошейники, прически пышные, густо напомаженные и, должно быть, жутко тяжелые, еще немного – и споткнешься под их весом. С ужасом представляю, как мне придется несколько недель терпеть ее противный писклявый голос и делать вид, что меня очень интересует родословная ее собачки. Вешаю голову, закрываю лицо руками.

– Кажется, мы ее нашли, Бо! – насмешливо говорит Жюльен.

Рядом с нами вдруг распахивается дверь. Слышится звон колокольчиков над ней. Мы все как один оборачиваемся. Из пекарни выскакивает какая-то девчонка, с ног до головы испачканная в муке, и начинает энергично отряхиваться, громко кашляя. Над ней тут же поднимается облачко белой пыли. Каролина Дюпри вскрикивает, отскакивает в сторону и с презрительной гримасой уходит подальше от пекарни.

– Виолетта! – недовольно кричит девушка, перепачканная мукой. – Я же говорила, тебе нельзя одной смешивать ингредиенты!

– Какой кошмар, – говорит Дре, смеясь.

– Ну-ка, кто у нас здесь? – Жюльен внимательно смотрит на девушку, потом косится на нас. – Кажется, вот он – новый Цветок Бельгард!

– Эви Клеман? – переспрашиваю я и сглатываю. – Нет. Только не она. Исключено. Найди кого-нибудь другого. Может, все-таки Каролину? Мы же вроде ее выбрали?!

Оборачиваюсь к Эви. Та что-то кричит маленькой девочке, которая с озорством смотрит на нее из пекарни, потом перекидывает волосы набок, последний раз отряхивается и идет в дом, оставляя за собой следы муки.

Жюльен склоняет голову набок и расплывается в улыбке.

– Что такое, брат? Что не так с Эви?

– Ты серьезно? – возмущаюсь я и вскидываю руку. – Только посмотри на нее! Мало того что у нее волосы вечно в глазури, платье в муке, а сегодня она упала на глазах у всей школы, – к ней просто не подступишься! А еще она меня презирает! Она и заговорить-то со мной не захочет, не то что на бал идти. Нет. Выбери другую.

Я тут же жалею, что вообще открыл рот. Жюльен сразу чувствует: запахло жареным.

– Так, значит, Эви Клеман. Договорились, – резюмирует он. – Не терпится увидеть лицо отца, когда ты проиграешь.

– Жюльен, прошу тебя, не надо, – говорю я. – Она же терпеть меня не может!

Сколько же счастья сейчас в его взгляде.

– Что ж, тогда советую поторопиться, братец. Надо превратить этот сорняк в розу. У тебя меньше месяца.

Глава пятая

ЭВИ

На Виолетту невозможно сильно злиться. Любой растает, глядя на ее личико. Вот почему эта горе-пекарь спокойно сидит рядом, а я убираю последствия ее «трудов» – в муке абсолютно все и я, и пол.

– Могла бы и помочь, знаешь ли! – с упреком говорю я, когда она свешивает ноги со стола. – Слезай скорее, папа нам обеим устроит, если поцарапаешь ящики!

Виолетта спускается на пол и выпячивает нижнюю губу.

– Не могу я помочь! У нас же только одна метла!

– Неплохо устроилась! Тогда иди переверни табличку на двери на «Закрыто». Надо тут как следует убраться, пока не пришли покупатели. Или, что хуже, отец.

Тут звенит колокольчик над дверью.

– Виолетта, я же сказала, закрой! – Я отряхиваю колени и распрямляюсь, чтобы посмотреть, что еще она успела натворить, и вдруг понимаю, что дверь открыла вовсе не моя младшая сестричка. А Бо Бельгард.

– Ой, извини, – говорю я. Обязательно надо было явиться в пекарню, как раз когда тут все вверх дном? – Мы закрыты.

Бо кивает на дверь. У него за спиной стоит Виолетта. Щеки у нее раскраснелись, а глаза – огромные, как у олененка.

– А на табличке совсем другое написано, – замечает Бельгард.

Метла выпадает у меня из рук. Грозно гляжу на Виолетту.

– Это потому что кое-кто не успел ее перевернуть.

Бо направляется ко мне. Виолетта бежит за ним следом – кажется, что ей очень хочется повнимательнее его рассмотреть. Бельгард оборачивается и заглядывает ей в глаза.

– Должно быть, это она на тебя намекает, а?

Виолетта робко кивает.

Бо расплывается в улыбке.

– Это ведь не ты тут такой бардак устроила?

Виолетта прикусывает ноготь на большом пальце и раскачивается из стороны в сторону. Бо Бельгард уже успел ее очаровать. Знала бы она, до чего фальшивы его чары.

– Не-а, – отвечает она и отрицательно качает головой.

– Маленькая врушка, – говорю я.

– Chérubin[6], – Бо читает вслух название на табличке, висящей у меня над головой. – Как красиво.

– Спасибо, – осторожно отвечаю я. Любезность Бо меня озадачивает. Хотя мне и самой всегда нравилось это название – «Херувим». Так пекарню назвал мой grand-père[7]. Он всегда говорил, что у grand-mère[8] просто ангельское лицо. – Повторюсь, мы закрыты. Если только ты купишь что-нибудь из этих десертов по двойной цене…

– По двойной цене? – переспрашивает он. – Да?

Я рассчитывала, что эта новость заставит его уйти, но нет – Бо подходит к витрине, наклоняется, внимательно разглядывает десерты, приготовленные отцом с утра. Что ж, ладно. Если ему так хочется, заберу его деньги.

– Да, – отчеканиваю я. – Сам понимаешь, в обед всегда ажиотаж, все дела.

– Ажиотаж, – повторяет он и оглядывает пекарню.

Тут больше никого нет, кроме нас троих и кучи влажной муки, которую мне еще часа два отскребать с пола.

– Ну что ж. – Он снова переводит взгляд на Виолетту и спрашивает: – Ты вот что из этого больше любишь?

Виолетта деловито кружится, придерживая полы платья – выпендривается перед Бо.

– Хм… – протягивает она и указывает на бриошь с фисташками, кардамоном и розовой глазурью. – Вот это!

На самом деле она обожает черничные булочки, просто эта бриошь – едва ли не самое дорогое, что есть в нашем меню. Какая умница!

– А ты? – Бо поднимает взгляд на меня. Глаза у него того же пронзительно-голубого цвета, что и в детстве, я всегда видела в них море и звездное небо. Вот только теперь различаю и лживость.

– А у меня нет любимчиков, – отвечаю я. – Мы тут десертами нечасто лакомимся.

Бо кивает, распрямляет плечи и сует руки в карманы. Его взгляд скользит по мне. Ну почему он так внимательно смотрит?

– Ну… Хм… Как вообще время проводишь?

– В пекарне? – уточняю я.

Он смеется.

– Нет, я про то, как ты развлекаешься в свободное время! Тебя нигде не видно – ни в Садах, ни в шато, только в школе и сталкиваемся.

Делаю вдох. К чему это он клонит?

– Прошу прощения, чем я могу тебе помочь?

– Что? Неужели джентльмену уже и вопрос задать нельзя?

Я ловлю свое мутное отражение в формочке для хлеба. Я вся в муке и выгляжу до ужаса нелепо. Наконец-то «припудрила волосы», Джо обрадуется.

– Ну… свободного времени у меня не так много. Мы с лучшей подругой иногда пробираемся тайком в театр, это можно назвать развлечением, хотя не знаю, так ли это по твоим меркам. Но обычно я в пекарне. Работаю. – Выдерживаю паузу, смотрю на его самодовольное лицо. – А Сады с шато… я там не бываю, мне и не хочется.

Во всяком случае, мне самой так кажется. Я наслышана о том, что там происходит: какие закатывают вечеринки, как льется рекой шампанское, украденное из родительских тайников. Вот только меня на такие празднества никогда не приглашали.

Бо улыбается и кивает. Я только что оскорбила само его существование, а ему смешно!

– Может, пора это изменить?

– А может, нет, – парирую я.

Виолетта, затаив дыхание, ловит каждое наше слово.

– Пробираться тайком в театр – звучит заманчиво, – продолжает Бо, пропустив мою колкость мимо ушей. – А меня научишь?

Да что он вообще задумал? Бо Бельгард заговорил со мной впервые за долгое время. Если не считать того случая, когда пару лет назад мы с ним столкнулись в коридоре и он выдавил из себя какие-то невнятные извинения.

– Слушай, – говорю я. – Не понимаю, к чему все это и кто тебя сюда притащил…

Тут я осекаюсь, заметив виновников происходящего – Жюльена и Дре. Они стоят на улице у витрины, вытягивают шеи в мятых воротниках, чтобы лучше рассмотреть, что творится внутри, увидеть Бо и меня. Само собой, его подослали сюда, чтобы надо мной подшутить. Я сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох. Как же хочется высказать ему то, о чем я молчу все это время. Но нельзя. Еще рано. Да и не могу я этого сделать на глазах у Виолетты. Поэтому говорю только:

– …но хочу попросить тебя о помощи.

Бо поднимает взгляд.

– Правда?

– Да. – Я веду его к двери. – Сними, пожалуйста, эту табличку. Отец без конца забывает, а я никак не дотянусь. У нас уже месяц как закончились лавандовые булочки, а люди все спрашивают их, потому что мы никак не снимем табличку.

Виолетта направляется за нами, но я делаю ей знак остаться в пекарне и быстро подмигиваю.

Бо придерживает мне дверь – джентльмен. Я даже не благодарю его. Указываю на покосившуюся табличку с рекламой лавандовых булочек – фирменного отцовского блюда. Я и правда не могу до нее дотянуться.

– Вон она.

Краешком глаза я вижу Жюльена и Дре. Они внимательно наблюдают за нами – я делаю вид, что их не замечаю. Они не заслуживают моего внимания.

Бо тянется к знаку, пытается ухватить его за уголок, но даже он не может достать. Потому что вешал табличку мой отец – великан, каких еще поискать надо. Впрочем, на то и расчет.

– Может, перевернуть вон тот ящик и встать на него? – предлагаю я и указываю на деревянный ящик, оставленный мадам Ландри. Он доверху набит сеном… а под ним притаился и спит ее злобный кот Тиммонс.

– Вот этот? – спрашивает Бо и наклоняется.

Я киваю, пряча улыбку. Не успевает Бо даже прикоснуться к сену, как Тиммонс с хищным воплем выскакивает из-под него, растопырив острые когти. Бо отпрыгивает как ошпаренный, но кот успевает царапнуть его за штанину.

– Ай! – взвизгивает Бо.

Тиммонс выгибает дугой рыжую спину и шипит, а потом юркает в открытую дверь мадам Ландри. Бо переводит на меня взгляд.

– Ты ведь знала, что там кот, да? – Он рассеянно встает посреди улицы. На его лице читается досада.

– Извини, как-то из головы вылетело, – сквозь смех отвечаю я. – Все еще ничем не могу помочь. Сказала же: мы закрыты. – Я захлопываю дверь в пекарню и переворачиваю табличку. На секунду мы с Бо встречаемся взглядами, а потом он поворачивается к Дре и Жюльен и начинает им гневно что-то рассказывать. Слов я разобрать не могу, но вряд ли он им меня восхваляет.

– Эви! – Я оборачиваюсь на голос Виолетты. Она стоит у меня за спиной, уперев одну руку в бок, точно хочет за что-то отчитать. – Ты же знала, что Тиммонс любит там спать.

– Да, да, не стоит брать с меня пример.

– Этот парень так вежливо с тобой разговаривал! – напоминает она и грозит мне пальчиком. – А еще он такой красавчик!

– Это настоящее чудовище, Виолетта.

– Что-то я этого не заметила, – возражает она.

– Люди порой удивляют, – говорю я, но, кажется, эти слова звучат недостаточно убедительно. – Вот и ты удиви меня – помоги прибраться, пока отец не вернулся.

Солнце уже садится. Джо уже наверняка сердится на меня за опоздание.

– Я уже думала, не придешь, – язвит она вместо приветствия, когда я появляюсь из-за угла.

Улочка, на которой живет Джо, выглядит куда беднее нашей. Тесные домики здесь льнут друг к дружке и заваливаются набок, будто книги на полке. Дом над пекарней тоже не дворец, но даже у нас лучше: на улицах гораздо чище, а семьи владельцев магазинчиков помогают друг другу, как могут.

– ЧП в пекарне, – оправдываюсь я. – Виолетта опять решила, что может печь без меня!

На лице Джозефины расплывается улыбка, но ненадолго: она вспоминает прошлый кулинарный эксперимент Виолетты и его последствия. Мы потом несколько недель отскребали тесто с потолка. Джо не хочет показывать мне улыбку, чтобы я не подумала, будто она совсем не злится.

– Джо, ну прости меня, – прошу я. – Обещаю, я исправлюсь. Простишь?

Подруга потирает подбородок и, сощурившись, смотрит на меня.

– Хм… – протягивает она и спрыгивает со ступенек. – Так уж и быть. Но нам придется поторопиться, если хотим вернуться засветло. Зря ты обувь для бега с собой не прихватила!

– Вернуться засветло? А куда мы собрались?

Джо вытягивает конверт из сумочки, висящей у нее на плече.

– Ну… я тут выпросила у папы кое-что.

Папа Джо работает в Petite Post – отделении местной почты. Его почти не застать дома: у него обычно около десяти доставок в день. А бывает и больше. Джозефина всегда тщательно просматривает письма, которые ему выдают, и иногда помогает их доставлять. Однажды они вместе даже пошли во дворец, вот только их даже не пустили за ворота. Джо с отцом проделали огромный путь, а в итоге смогли лишь передать конверт в руки стражника. Никогда не устану напоминать ей об этой истории.

– А кому это?

Джо улыбается шире и протягивает мне конверт.

– Сама посмотри!

Переворачиваю письмо.

– Для Мии Бельгард?

– Ага! – Джозефина радостно расправляет плечи.

– Так… И какой у нас план? – уточняю я в замешательстве.

– План?

– Ну да. Ты разве не собираешься заодно спросить, пойдет ли Мия с тобой на бал?

Джо смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Что? Нет, конечно! Еще чего! Такое не спрашивают, заявившись на порог с конвертом! Надо будет придумать что-нибудь интереснее!

– Ага… – говорю я и киваю. – А ты уже подготовила речь на сегодня?

– Ну… нет. Не совсем. Просто в дверь постучу, а когда откроет… ну… что-нибудь придумаю.

– То есть плана нет. Отлично! Идем к Мие!

Джозефина ведет нас, но мне и без нее несложно догадаться, какой нам нужен район. Все богатые ученики нашей школы живут в одном квартале.

Идти нам недалеко, но я успеваю рассказать о визите Бо. Джо не меньше меня удивлена тому, что он заявился в пекарню и стал засыпать меня вопросами, вот только выводы у нее совсем другие. Она еще цепляется за надежду, что Бо Бельгард – достойный юноша. Мне этого не понять. Джо сегодня немногословна. Ее мысли заняты другим. Догадываюсь почему.