
Полная версия
Гуднайт, Америка, о!
– Хоть кто-то заботится о моих правах. И что же вы придумали?
– Не мы. Нейросеть. Высший разум. Мы поставили сети главное условие: никто не должен уйти от возмездия.
– От Управления Возмездия или от самого возмездия? – Роберт набрался сил на иронию, которую по достоинству оценил Вербовщик.
– Жаль, что вы убийца… простите, признаны виновным в убийстве. Роберт, честное слово, были бы вы свободным, я бы вас взял к себе. Вы, по-моему, стажировались в Египте, а я как раз оттуда, мы бы сработались. – Затем Вербовщик мгновенно избавился от признаков симпатии к заключенному и озвучил условие: – От Управления Возмездия уйти невозможно, а вот чтобы не уйти от возмездия, раз в неделю будут казнить одного из колонистов. По жребию. В течение десяти лет. Потом все выжившие свободны. Вот и весь нюанс.
Роберт сохранил спокойствие и ответил расчетами:
– Нас, вы сказали, пять тысяч, за десять лет казнят 520 человек. Каждый десятый? Децимация?
– Вы потрясающе образованны, – улыбнулся Кейфл.
Роберт был прав. В римской армии существовал способ наказания. Казнь каждого десятого в отступившем подразделении.
– Много читаю в тюрьме. Как вы обеспечите дисциплину исполнения наказаний? Охрану вырежут, да и потом, кто поедет на Стикс следить за тем, что нас вовремя убивают.
Вербовщик холодно и как-то колко улыбнулся:
– Когда-нибудь вы вспомните этот разговор, Роберт, и поймете, насколько бессмыслен ваш вопрос, но пока отвечу так. Никакой охраны.
– Как это?
– Как вы думаете, Роберт, а в чем был основной смысл децимации?
– Удивите меня.
– В том, что казнь по закону осуществляли солдаты своего же подразделения. Друзья, братья по оружию убивали друг друга. Это ли не наказание?
Роберт признал, что Кейфл и правда смотрел в самую суть устройства человека. Такая очевидная мысль про ужас децимации самому Роберту почему-то в голову не пришла. Но хвалить Учителя он не хотел. Просто спросил:
– Как вы нас заставите это делать?
– Каждому вживляют чип с индивидуальным номером. Чип – и убийца, и датчик общего состояния, для будущих исследований. Вместе с сександроидами и прочими радостями цивилизации мы вам дадим коробочку, назовем ее системой контроля за возмездием, в ней генератор случайных чисел, ну и передатчики всякие. Можете поставить его на самом видном месте, захотите – алтарь сделаете, – с какой-то демонической усмешкой предложил Кейфл. – Раз в неделю – лотерея, генератор определяет, кому пора, кто-то из вас нажимает кнопочку, и чип осуществляет возмездие, от него идет сигнал в коробочку о прекращении жизнедеятельности, и система шлет правильный код на спутник. А если нет сигнала – умрут все. Спутник висит все время над Стиксом. Любопытная схема работы, вы оцените. Он запрограммирован на общее уничтожение всех колонистов раз в неделю через их чипы. Остановить массовое возмездие может только блокирующий сигнал. Важно – блокирующий сигнал должен быть именно от чипа с номером, который выбрал генератор, а то знаю я вас, душегубов, начнете самосудом заниматься. И так каждую неделю вы ценой одной жизни спасаете остальные.
Вербовщик интонациями напоминал тетушку-экскурсовода в каком-нибудь провинциальном городке. Роберт после окончания занимательного рассказа о своем будущем спросил:
– Доверяете технике?
– Я не доверяю людям. – Кейфл подмигнул.
– А вдруг что-то сломается, сигнал не дойдет?
– Если что-то сломается, возмездие состоится в любом случае.
– Или не состоится, – поспорил Роберт, пытаясь поддеть логикой своей версии, но Вербовщик снисходительно покачал головой.
– Состоится, мой дорогой, состоится. Возмездие – как гравитация. Неотменяемо и безразлично. Просто человек не всегда точно понимает, что именно является возмездием. Ну что, поедете или будете просить о последнем желании? – азартно и немного заботливо спросил Кейфл.
– Почему последнем? – Заключенный не совсем понял, о чем идет речь.
– Вы же вроде приговорены к высшей мере или я ошибся адресом?
– Да, но по закону приговор могут привести в исполнение не ранее, чем через пять лет после суда. – Роберт начал подозревать какую-то гнусность от властей, представленных здесь худощавым Вербовщиком, который выглядел все так же излишне веселым для обстоятельств и деталей беседы.
– Раньше было так. Но вы отстаете от жизни. Приняли поправку о немедленном наказании. И, кстати, еще одна неприятная новость. Мы, скажу честно, устали бороться с правозащитниками. Вернули виселицу. Вроде доказали, что самая быстрая смерть.
Роберт все понял и в очередной раз признал профессионализм Управления Возмездия.
– Оперативно вы. И, дайте угадаю, быстрая она, если сразу ломается шея, а если нет, то не быстрая, и вы, конечно, обеспечите нужную вам скорость.
Искорки блеснули в глазах Вербовщика.
– Роберт, ну вот зачем вы убили жену, а? Зачем? Такие мозги утекут на Стикс. Так что насчет экспедиции? Согласны?
– Я не убивал. И, похоже, да, я еду на Стикс. – Роберт улыбнулся талантливому переговорщику.
– Вот и чудесно. Роберт, у нас пока правовая планета, так что вынужден сказать вам, что про отмену отсрочки и виселицу я соврал, но кто знает, когда еще нашим властям придет в голову моя замечательная мысль… Да и пять лет до вашей потенциальной казни быстро пролетят. Поэтому спрашиваю еще раз, теперь уже под запись и подпись. Согласны?
Роберт вспомнил недавно уведенного на исполнении приговора и тоже заявлявшего о своей невиновности сокамерника и ответил:
– Мне будет вас не хватать на Стиксе. Может, позвоните как-нибудь туда?
– Десять лет изоляция. А так бы с радостью.
– Жаль, кстати, а если колонист умрет по естественным причинам или сбежит?
– Не сбежит. Во-первых, куда с острова сбежишь, а во-вторых, чип. В нем ограничитель территории. Если же умрет, то не считается. Чистота возмездия. Поставьте подпись, пожалуйста, и начните ощущать сопричастность к спасению человечества.
– А есть от чего спасать?
– Были бы спасатели, а апокалипсис найдется, – отсканировав подпись, перефразировал афоризм продолжатель традиций его автора.
Часть 2
Семь лет спустя после этого разговора Роберт вошел в комнату связи на Стиксе. С экрана на него смотрел ничуть не постаревший Учитель Кейфл.
– Как один день, да, Роберт? Как вы?
– Живой. Не так мало. Вы же сказали, десять лет без связи, а прошло семь. Что случилось?
– Да как-то захотелось поговорить. Есть новости. Но сначала можно задать вам несколько вопросов о Стиксе? Вы все-таки ученый. Наблюдательный человек.
– Валяйте.
– И я без сантиментов. Расскажите, как проходит казнь.
– Буднично. Чип активируют. Человек падает. Хотя к тому времени он и так уже особо не стоит, коленки-то дрожат, ну за редким исключением. Вы хотя и собрали самых отъявленных отморозков Земли, но все равно нервишки сдают, а многие, чего уж там, и Суда страшного боятся. И ни одного священника, так как единственного казнили на второй неделе… хотя мы как узнали, за что ему вышку дали, как-то не очень-то хотели исповедоваться. Поэтому ничего примечательного в смерти этой нет. Никто не дергается в конвульсиях. Умирают достойно. А это важно. На виселицах и стульях очень все это позорно и неприглядно.
– Да я скорее про церемонию, так-то я вроде как в курсе про физиологию, – уточнил Кейфл.
– Ах вы об этом. Церемония простая, как и всё на Стиксе. Каждый вторник в 19:00. Процесс понятный: человек приходит сам, а чаще всего уже стоит в толпе, все же приходят. Последнее желание: тут у кого как. Я, например, всегда знал, что выкурю косяк. Но пока что-то не судьба. Потом встает на постамент, техник, так мы палача называем, вводит номер чипа, кнопку нажимает, человек падает. Мы еще какое-то время смотрим друг на друга, ну мало ли Спутник начудит и все-таки решит нас грохнуть. И всё.
– Вы сказали, что почти все приходят. Посмотреть?
Роберт даже опешил.
– Нет, все приходят попрощаться, чего там смотреть, как кто-то с ног валится. Люди на Стиксе точно видели, как падают мертвые, всех же осудили за убийства, некоторых за десятки. Это вам бы все посмотреть, кто как подыхает, а мы приходим попрощаться с товарищем, ну и еще кое за чем, – сказал Роберт загадочно.
– Понимаю.
– Прямо-таки понимаете? – с интересом спросил Роберт.
– Думаю, да. Вы приходите за счастьем. Так ведь? У Роберта дернулись все мышцы лица. Через несколько, как ему показалось, долгих секунд он ответил.
– Не зря вы Учитель. Да. Массовое счастье, – помолчал и добавил: – Смерть прошла мимо. Мимо меня. Мимо нас.
Кейфл что-то записал в свой блокнот. И продолжил:
– Слушайте, вас изначально было считай пять тысяч, а значит, шанс на смерть каждый раз один к пяти тысячам, сейчас выше, конечно, но все равно ниже, чем от радиации и микробов. Сколько умерло только от этого? Двести человек за первый год. А тут 520. Чего там бояться? Да и потом, Роберт, согласитесь, на Стиксе были люди не робкого десятка, неужели так страшно?
Роберт хотел сказать, что Кейфл может в любой момент понять, каково это, играя в русскую рулетку, но не стал. Просто дал ответ, как на экзамене:
– Страшно. Случайность смерти – всегда страшно, особенно если она должна произойти прямо сейчас. Это ожидание может свести с ума кого угодно. Уверен, вы в курсе, но напомню. В первом веке до нашей эры римский диктатор Сулла ввел проскрипции – списки неугодных, которых немедленно убивали, так как они оказывались вне закона и за их жизнь полагалась награда. Утром вывешивали фамилии и уже днем тебя мог зарезать собственный раб, а иногда и сын. Попадание в списки можно в некоторой степени назвать случайным, понятно, что в основном это были враги Суллы, но, как это зачастую происходит при репрессиях, люди начинали решать свои личные проблемы. Так вот, в Риме того времени жили почти миллион человек, по итогу террора Суллы казнили, по разным данным, от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч, но с ума от страха, если верить летописцам, сходил весь город. То же самое можно сказать про эпоху русского царя Ивана Четвертого, если не ошибаюсь. У него имелись свои проскрипции, не помню термин, но суть та же. На шесть миллионов тогдашнего населения казнили не более десяти тысяч, а страх у русских жил еще несколько столетий. Случайность и неотвратимость. А вы еще устроили и регулярность, неотвратимую регулярность. Каждый вторник. Вы бы знали, что творится в вечер понедельника. Секс-андроиды не выдерживают. Хотя не все так отжигают. Люди по-разному проживают эту ночь. Кто-то замыкается, кто-то кается, кто-то пытается убить наконец обидчика. Как-то, помню, казнили сразу троих. Одного по лотерее и двоих за убийство. А кто-то вешается. Понимаете, вешается!!! Потому что не может больше ждать! И это отъявленные отморозки. Вы даже их сломали. Убивая единицы, вы держите в страхе тысячи просто потому, что никто не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Так что на площадь приходят почти все. Во-первых, чтобы побыстрее узнать, кто он. Наш новый неизбранный.
– Вы его так называли?
– Ага, сначала шутили и называли избранным, а потом переименовали. А во-вторых, как вы сказали, счастье. Я пробовал все известные наркотики. На Стиксе добавил неизвестные.
– Вы там что-то нашли?
– Мы там кое-что сварили из местной странной флоры. Так вот, ничего, повторяю, ничего не может сравниться с тем, что чувствует каждый из нас после оглашения номера. Никакая дурь не встанет рядом с действием собственной биохимии мозга, которую тот вырабатывает, понимая, что смерть отступила. – Роберт облизнул пересохшие губы и продолжил, но уже с какой-то одержимостью в голосе: – Рафинированное счастье, чистое, прозрачное. И еще всепрощение. Себя, окружающих. Братство какое-то, а за ним любовь к Создателю, который опять выбрал тебя, а точнее не тебя. И, наконец, единение. Единение! Мы все живы! Тысячи живых. Каждый вдох воспринимается по-другому, свет становится неимоверно ярким и теплым, глоток воды ощущается как шелк, гладящий нежную кожу. Враги становятся друзьями, вы, пославшие нас сюда, – благодетелями. Мы молимся на вас! Истерика, которая через несколько часов переходит в истинное, божественное по природе спокойствие, умиротворение и блаженство. Забавно: больше всех, я это до сих пор помню, разрывало от счастья нашего зубного техника, который знал, что умрет от рака через пару месяцев. В итоге склеил ласты от инсульта в один из вторников. На радостях.
– Ну что ж, отрадно слышать, отрадно. – Кейфл остался доволен и что-то трижды подчеркнул в записях.
– Что отрадного? – уточнил Роберт.
– Расскажу попозже. Неужели никто не хотел сбежать?
– А как тут сбежишь? Чип и толпа, которая в этот самый момент становилась сворой собак. Мы бы никого не отпустили. Еще вопросы?
– Друзей теряли? – Кейфл отвлекся от заметок.
Роберт задумался. Посмотрел в сторону. Ему казалось, что та боль отпустила, но выяснилось, что нет.
– Терял.
Кейфл как будто хотел продолжить копать эту тему, но почему-то не стал.
– Скажите, друг мой, между нами, а не возникало идей ну хотя бы попробовать обмануть машину? Придумать что-нибудь? Вас там тысячи. И все спокойно друг друга убивают каждый вторник, при этом сами трясутся от страха.
Наконец Роберт задержал взгляд на своем Вербовщике достаточно долго и после молчания спокойно спросил:
– Зачем вы меня нашли? Что случилось?
– Понятно. Отвечать не хотите. Ну, как хотите. Что случилось? Начну с того, что я хочу от имени бездарей из Управления Возмездия принести вам свои извинения. Вы оправданы по делу об убийстве вашей жены. Не буду утомлять деталями, но убийцу взяли за другие преступления, пошел на сделку со следствием и неожиданно сдал себя с потрохами по куче других своих подвигов. Всплыл и тот вечер.
На лице у Роберта заиграли желваки.
– Кто он?
– Никто. Случайность. Ошибка. Так бывает. Управление Возмездия тоже ошибается. Мы их даже наказываем.
– Какая следующая хорошая новость?
– Вы стали менее эмоциональны.
– После сотен игр в прятки со смертью я стал немного черств. Извините, в следующий раз потренируюсь заламывать руки. Вы пришлете убийцу сюда?
– Нет, его казнили.
– А сделка?
– Сорвалась. У нас кое-что изменилось, пока вы там на свежем воздухе поправляете здоровье, но об этом позже. Ваша русская рулетка кончилась. Сегодня же воскресенье, если не ошибаюсь. Скоро вторник, да?
– Рад, что вы в курсе нашего календаря. Что значит – кончилась?
– Мы приняли решение о досрочном прекращении программы децимации на Стиксе. И вы объявите об этом жителям острова. Они вас на руках качать будут. Все кончилось, Роберт. Скоро вы вернетесь домой. Мы даже выплатим вам определенную компенсацию.
– Это все новости?
– Вам мало для одного дня? – усмехнулся удивленный Кейфл.
– Я просто знаю, что вы сказали не всё. У вас это на лице написано, Учитель.
– Да друг мой, написано. И я уже не Учитель, я теперь Мастер Идей. Один из пяти на планете.
– Поздравляю.
– Спасибо. Так вот, мне кажется, вы должны знать правду. Три года назад небольшой метеорит уничтожил спутник контроля, а в это время проходили очередные волнения и как-то было не до него, и мы решили, что запускать новый смысла особо нет, это ведь нужно ехать на Стикс и перенастраивать всю систему, а не хотелось нарушать эксперимент вашей изоляции, плюс еще кое-какие причины.
Роберт сухо спросил:
– Если называть вещи своими именами, все эти три года мы убивали друг друга зря?
– Кто я, чтобы судить об этом? Роберт замолчал.
– О чем вы задумались, дружище?
– Знаете, Мастер Идей, есть притча про слона, которого в детстве привязали веревкой к столбу, он вырос, и веревка стала для него ниткой, а он так и не решался ее порвать. Матерые кровопийцы, среди которых немало участников беспорядков, как вы знаете, оказались в итоге стадом слонят, хотя мы казались себе разъяренными слонами.
– Красивая история, и вы прекрасно держитесь, отменная актерская игра. Роберт, а вы мне больше ничего не хотите рассказать? – Кейфл улыбнулся и как будто переместился прямо на Стикс сквозь экран. Роберт понял, что разговор только начинается.
Часть 3
– А есть ради чего откровенничать? – обозначил условия дальнейшей беседы Роберт.
– Неужели вы во мне сомневаетесь? – дружелюбно, но властно ответил Кейфл.
– Тогда спрашивайте.
– А кто именно хакнул систему контроля возмездия и связи со Спутником? Он еще жив? Толковый специалист, я бы хотел с ним пообщаться.
Впервые не только за этот разговор, но и за долгое время Роберт потерял самообладание. Моментально исчезли и реальное, и нарочитое равнодушие. Он сказал очень тихо, как будто опасаясь своим вопросом разбудить что-то потустороннее:
– Как вы узнали?
Меж тем Кейфл вроде как даже еще больше развеселился.
– Ваши версии?
У Роберта их не было. Действительно, через два года после прибытия на Стикс один из кибершантажистов, в результате баловства которого вышло из строя электроснабжение больницы в Лос-Анджелесе, включая резервные генераторы (и погибли люди), сообщил совету острова, что знает, как вскрыть систему контроля и обмануть Спутник. Ну, точнее, он уверял, что знает, но требуется проверка, которая, как понятно, могла закончиться смертью всех. Большинство проголосовало за то, чтобы попробовать прекратить децимацию, державшую жителей Стикса в страхе, или умереть всем вместе. Никогда еще Стикс не слышал такой тишины. Приговоренные к смерти ждали, купится ли палач на обман. Одному из смотрящих в небо стало плохо от ужаса, он упал, и многие подумали, что это просто первая жертва, но… Взлом удался. Стикс стал свободным. Но как об этом узнал египтянин, Роберт не мог понять.
– Версий у меня нет.
– Восхитительно! Рад быть тем, кто поставит ваш незаурядный мозг в тупик. Всё просто: это я. Это я сделал все, чтобы у хакеров уровня тех, кто попал на Стикс, хватило мозгов вскрыть систему, даже пару подсказок оставил, ну и, разумеется, возможность, хотя бы для себя, понимать – хакнули систему или нет. Остальным моим коллегам, тупицам по большей части, про это было знать необязательно. Вот я и ищу, кто же мои подсказки разгадал, хотя, если быть до конца честным, меня больше волнует другое.
– Что именно? – пересохшими губами спросил Роберт, который не мог даже допустить мысль о том, что Кейфл знал, что случилось дальше на Стиксе.
– Через сколько времени вы сами вернули казни? Месяц? Два? Полгода? Этого я правда не знаю, и моему любопытству нет предела, вы же вернули их? Ну не разочаровывайте меня. – Он сделал глоток из чашки и откусил от печенья.
Раздавленный Роберт хрипло ответил:
– Через три недели. Через три недели большинством голосов вернули децимацию. Откуда? Откуда вы знаете?
– Счастье, да? – со смесью сочувствия и любопытства спросил Кейфл.
– Да, – ответил Роберт, а затем с глубинным разочарованием в человечестве добавил: – Не смогли без него жить. Оказалось, его невозможно заменить. Ничем. Понимаете, ничем! – Кейфл услышал в интонации Роберта отчаяние.
– Понимаю. Даже в чем-то завидую вам, вы столько раз были счастливы, а я ни разу. Понимаю, Роберт. Сколько было против возврата казней?
– Девятнадцать человек.
– Из трех с лишним тысяч на тот момент… мельчаем, мельчаем. – Кейфл опять записал в блокнот и с какой-то беспечностью уточнил: – Их казнили или отпустили жить вне города?
– Отпустили.
– Сколько вернулось со временем? Роберт ответил не сразу.
– Семнадцать. И достаточно быстро.
– А друга вы потеряли до или после этих событий?
Кейфл напомнил колонисту классического специалиста по пыткам, который точно знает, куда колоть длинной тонкой иглой.
– Извините, это жесткий вопрос. Потом ответите. Спасибо, Роберт, за то, что подтвердили все, что я спрогнозировал, хотя мне никто не верил, даже Мастера Идей. Вы мне очень помогли, и, думаю, я теперь смогу убедить совет планеты.
– В чем? – Роберт понимал, что ответит Кейфл, но не хотел в это верить до последнего.
– Ну бросьте, всё вы знаете.
Кейфл окунул следующее печенье в чашку, подождал немного, достал и откусил размякшее тесто.
– Наконец научились делать печенье по старым рецептам, – сказал он, наслаждаясь вкусом, а потом легкомысленно добавил: – Убедить ввести децимацию на всей планете. Постепенно, конечно, – и подмигнул Роберту.
– Для преступников? – И на этот вопрос Роберт тоже знал ответ.
А вот Кейфл впервые за их разговоры перестал улыбаться и стал абсолютно серьезен.
– Для всех, мой дорогой оправданный убийца. Мы хотим, чтобы каждый получил доступ к Счастью, его отчаянно не хватает, судя по участившимся волнениям. А Стикс, – точнее вы, – нам только что доказали, что оно всем нужно по предлагаемой нами цене. – Он вновь вернулся в свое обычное очаровывающе-легкомысленное состояние и спросил Роберта: – А, кстати, как вам жилось одному вне поселения все эти годы, нашли счастье в чем-то ином или все время мучились, что выбрали прозябание в лесу без вторников, в лесу, в котором дни сливаются в один, а жизнь кажется бесконечной и поэтому перестаешь ей радоваться просто как факту? Нет, я вас понимаю: каждому свое счастье, и пусть никто не уйдет обиженным? Так ведь, вроде бы, у кого-то из русских фантастов? И еще, я что-то немного запутался в расчетах, против проголосовало девятнадцать, вернулось семнадцать, но нам сказали, вы были одним отшельником. Куда же делся второй? Пока Роберт пытался понять, догадался ли Кейфл, что он был тем единственным, кто решил жить без счастья, или ему и правда сказали, тот хлопнул себя по лбу:
– Господи, чуть не забыл! С хакером-то что?
Роберт вспомнил своего друга, веселого русского парнишку, который хотел уйти вместе с отказниками, но его попросили остаться на пару дней, чтобы помочь колонистам напоследок с техникой.
– Его убили. Попросили вернуть всю систему возмездия в рабочее состояние и застрелили, чтобы никто уже не мог опять ее вскрыть. Мой чип он отключил, когда я уходил вместе с другими.
– Ожидаемо. Жаль. Ну да ладно, незаменимых, как говорили в прошлом, у нас нет.
Кейфл встал, давая понять, что аудиенция окончена, и добавил:
– Вы мне очень нравитесь, Роберт. Повторюсь, я бы с удовольствием взял бы вас к себе. Но, боюсь, мы будем менее терпимы в установлении обязательной децимации. Все так все, без исключения, а вам такое не нравится. Я позвонил просто предупредить. Скоро на Стикс прибудет корабль за колонистами. Не садитесь на него. Одного сбежавшего и оставшегося на острове мы можем себе позволить. Точнее, я могу.
– Спасибо, Мастер Идей Кейфл. Вам говорили, что ваше имя очень подходит для вашей нынешней работы?
– Кейфл – «умирающий во имя». Вы и это знаете? Отрадно, отрадно. До встречи, Роберт.
– Кейфл, у меня встречное предложение, устанете от Счастья, приезжайте ко мне на Стикс, я вас научу жить без него.
Кейфл на секунду задумался.
– Ну а что, рабочая идея. Тогда вот что. Будете уходить, в общей суете захватите, пожалуйста, парочку секс-андроидов. Без них и без счастья совсем тошно.
«Гуднайт, Америка, о!»
Хроника одного взлета вниз
Повесть
Перед вами не совсем повесть. Этот текст – точная биографическая история, в которую – чего уж там, – достаточно сложно поверить. Тем не менее в ней действительно нет ни одного придуманного сюжетного поворота, который облегчил бы автору задачу удержать внимание читателя. Изменены только имена главных героев.
Падающий в пучину истории Советский Союз поднимал людские волны, которые раскатывались по всем континентам. Вчерашние пионеры и комсомольцы выходили в открытый космос современного мира и меняли его, оставаясь при этом, как мне кажется, такими же вчерашними пионерами и комсомольцами.
Спасибо моему другу за то, что он был со мной откровенен.
Пролог
– Майкл, он опять пришел! – Алекс нервничал.
– Регулярность кэшфлоу – основа счастья акционеров. Что тебя волнует? – Майкл не поднимал глаз от бумаг.
Алекс сделал глоток кока-колы со льдом из большого стакана и ответил:
– После всей истории с ФБР меня волнует, даже когда к нам кот странный забегает. Ну сам посуди, приходит откровенный лох и тратит на топовых телок по тридцать косарей. А сам реально третий уик-энд в том же галстуке, в тех же ботинках, не удивлюсь, если в тех же носках.
Майкл отвлекся от калькулятора:
– Откуда ты знаешь, в каком он был галстуке?
Ты помнишь все галстуки в нашем клубе?
– Такие – да. Это просто худший галстук года, если не десятилетия. Майкл, если бы я его встретил на улице, то первая мысль – перейти дорогу, чтобы не заразиться вирусом неудачника. А он уже сотку просадил! Сотку! Понимаешь?