Меня зовут Ро-де-ри!

Велена всей своей физиономией честной труженицы выражает презрение. Я с ней полностью солидарна: мазню среднего сына довелось лицезреть выставленной на продажу в местной галерее – не сомневаюсь, лишь из-за уважения к господину Винкеру. А стишки Байрэса однажды мне читал Файбэр, ухохатываясь над творчеством дяди. Большей галиматьи я в жизни не встречала, хотя, какие мои годы!

– А внуки? – спрашивает кухарку Даллор. – Тоже дармоеды?

– Лентяи почище папенек, – с готовностью подтверждает женщина. – От скотины горрт не родится… У Огюйста разве сынок толковый, в помощники градоначальника выбился. Зато бабник каких поискать! Сколько б ни зарабатывал, всё на девиц переводит. Вильен, Пигрона младшенький, университет в Эрносе заканчивает, вот он вроде неплохой паренёк, так ему двадцать пять всего, совсем мальчишка. Что из него ещё вырастет…

Вслед за кухаркой мы выслушиваем двух поварят, трёх служанок, экономку, личного слугу Винкера – строгого сухого мужчину немногим моложе хозяина, главного садовника и пятеро его подчинённых, двух кучеров, столько же работников при горртах…

Про фиалки нам рассказывает Белéра, экономка. Цветы доставили из Лéвезворда, ближе к ночи. Винкер всегда заказывал их в память о жене. В отличие от Олийши, женщина при упоминании цветов грустно и понимающе улыбается. Белера сама приняла букет у посыльного и поставила в вазу в половине одиннадцатого, она же и отнесла их в спальню хозяину. Печально усмехаюсь. Покойная супруга помогла не остаться безнаказанным убийству мужа.

Завершает опрос управляющий, спокойный и серьёзный молодой человек.

– Сло́ва доброго ни о ком не скажу, – выкладывает он. – Восемь лет служу, удивляться не перестаю. Старик, бывало, родню соберёт и начнёт распекать – долго, мол, лоботрясничать будете? Картинки, стишки, театры… Вот оставлю всё состояние приюту или питомнику горртов – попляшете! Те ему в ножки падают – батюшка родимый, сжалься, потяни нас чуток, вот мы соберёмся с духом – и!.. А сами наберут кредитов под будущее наследство – и дальше кутят. Олийша – видели уже красавицу? Всем швеям в Брэгворде задолжала. Перед дедом ковровой дорожкой стелилась, а с нами вела себя так, словно она уже хозяйка. Господин Винкер иной раз её нарочно унижал: «Хочу, дескать, посмотреть, до каких пределов можно гордость свою уронить». Девица терпела, на слугах после отыгрывалась. Хозяин всё примечал. Он не так жаден был, сколько его угнетало сознание того, что родные дети перед ним лебезят лишь ради денег. Если б хоть один из них возмутился, начал своё дело, пускай бы и прогорел, – хозяин порадовался бы и помог финансово. Кормить же тех, кто откровенно ждал его смерти, ему было противно. Сядет иногда, портрет покойной жены достанет и жалуется: «Как же так вышло, светлая моя, чем мы прогневали Всевышнего?»

Вздрагиваю. «Светлая моя»… Обычное ласковое обращение, но сердце колет.

Дальнейшие ответы управляющего слушаю в пол-уха. Ничего нового он всё равно не скажет. Ночью спал, сон крепкий, ничего не слышал. Дом охраняет защитный контур, свободно проходят лишь члены семьи и слуги, и то не все. У подручных садовника и обслуги горртов доступа нет. О смерти господина Винкера узнал от Ази́сты, служанки, – голосила так, что всех переполошила. Почему так поздно? Так хозяин частенько засиживался до утра, а после отсыпался, до трёх часов его будить было строго запрещено. Где личный слуга был? В смежной комнате, ждал, когда господин одеваться позовёт. Урфáйг без приказа никогда не заходил, слушался беспрекословно, потому и особым доверием пользовался.

Показания Азисты мы уже слышали – в обязанности служанки входило будить господина, если он залёживался. Как и ответы прочих: обычный день накануне, ночь без происшествий, после открытия факта смерти немедленно доложили старшему сыну, Пигрону, он уже оповещал остальных.

Я и не ожидаю найти зацепки сразу. Потом, в тишине кабинета, я сяду, спокойно просмотрю запись – специально замедлив, чтобы разглядеть все подробности, ускользающие в обычном течении времени. Каждый жест, каждый взгляд и вздох, незначительные детали мимики, движения рук, позы. Вот тогда я обнаружу тысячи подозрительных моментов. Оговорки, оглядки, краткие паузы или, наоборот, слишком поспешные ответы. Крошечные нестыковки в описании событий. То, что дано только высокоуровневому магу, кем я и являюсь.

Сейчас я вымоталась и устала. Да и поздно, наверное. Поворачиваюсь к окну и натыкаюсь на мрак с редкими огнями фонарей. Кабинет господина Сарьэна выходит в сад. А в комнате давным-давно горит магический свет, созданный Даллором, который я, увлечённая делом, не заметила.

Маг тоже выглядит измученным. Не повезло – в первый же день громкое убийство, коим, ввиду важности жертвы, придётся заниматься лично. С другой стороны, если Даллор сразу, с ходу раскроет дело, Корона будет довольна.

– Господин Даллор, – спрашиваю вежливо, сил на язвительность не осталось, – думаю, на сегодня всё?

Он недоумевающе глядит на меня, на темень за окном, прислушивается к внутреннему чувству времени и качает головой.

– Одиннадцатый час. Надо же… А до которого у вас в Службе рабочий день, госпожа Родери?

– До пяти вечера. Потом остаются лишь дежурные и пара магов. У Чистильщиков свой график, они работают круглосуточно. Разве вы не ознакомились с распорядком?

– Не успел.

Мы выходим из кабинета. Даллор даёт указания дознавателям, принимает их записи тщательного осмотра дома и сада. Родственникам и слугам запрещают покидать пределы Брэгворда и отпускают с миром. Исчезают все мгновенно, кроме Олийши: девица вьётся вокруг мага, обольстительно улыбаясь. Изящная ручка в пене кружев ложится на рукав куртки, чересчур смелое декольте – и когда она успела переодеться? – настойчиво подпихивается под нос. Мне нет нужды прислушиваться к щебету внучки, но из списка подозреваемых я её вычёркиваю. Столь глупая особа, что пытается соблазнить представителя Короны, убийцей Сарьэна быть не может. Однако, совесть у неё явно нечиста: не иначе подворовывала тайком из кошелька «дорогого дедушки». Или хуже – таскала деньги из банка, подделывая подпись. Заклинание нехитрое, купить можно дёшево, в том же Грошовом квартале.

Но Служба расследует не махинации ушлой девицы, а смерть и незаконное применение магии. Так что пусть господин Даллор получит удовольствие. Интересно, как далеко Олийша зайдёт? Судя по пальчикам, успевшим переползти с рукава на запястье мага, девица готова на многое. Я задумчиво скольжу взглядом по хорошенькому личику, неплохой фигурке, великолепному бюсту. Пожалуй, я тут лишняя. Бесшумно разворачиваюсь и ухожу.

Торопливые шаги раздаются за мной у самых ворот.

– Бросили коллегу, госпожа Родери?

– Решила вам не мешать. Вдруг это новый столичный метод снятия показаний?

Вот кто меня вечно тянет за язык?!

Ехидная усмешка.

– Предпочитаю… снимать подобные показания по собственному желанию.

Легко пожимаю плечами и выхожу из дома на улицу. Зимняя ночь чудесна. До Брэгворда я не любила эту пору, да и какие в Эрносе или Вэйнро зимы – так, название одно. Там и снег-то выпадает не каждый год. Здесь, на юге Лэргалла, морозы стоят с конца осени, а сугробы начинают таять в конце весны. Полной грудью вдыхаю свежий воздух. Появляется желание пройтись до дома пешком.

– Родери, – раздаётся из темноты.

В круг фонаря шагает высокая светлая фигура. Дáглар не изменяет себе, подбирая одежду в тон волосам – бледно-пепельным, почти белым. Сейчас в магическом сиянии они переливаются серебром.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты не приехала в Родерворд. А мне удалось вырваться. Решил тебя навестить.

Голос у него мягкий и глубокий, как и он сам. На чуть усталом лице – добрая искренняя улыбка. Он действительно рад меня видеть.

Сзади раздаётся осторожное покашливание.

Я незамедлительно реагирую.

– Позвольте вас познакомить: господин Кэлэйн Даллор, маг второго уровня, прислан Короной в Брэгворд заместителем Главы Службы Правопорядка – Даглар Ро́ллейн, маг второго уровня, специальный уполномоченный Короны на юге.

Мужчины вежливо раскланиваются. Даглар при этом кидает на меня ожидающий взгляд, надеясь, что я дополню его представление. Делаю вид, что не понимаю намёков.

– Прошу меня извинить, – спешит попрощаться Даллор, – у меня ещё много дел.

Провожаю взглядом его, исчезающего в портале.

– Почему ты не сказала ему, что я твой жених? – немного обиженно спрашивает Даглар.

– От того же, отчего предпочитала не болтать об этом все три года моей ссылки, – в который раз отвечаю я. – Наша помолвка – вынужденная мера. Мы никогда не заключили бы её, не принудь нас к тому необходимость.

И это чистая правда. Мой жених – единственный наследник рода Роллейн. Проклятая двойная «эл» и обязанность взять жену себе под стать. Даглар же умудрился влюбиться в обычную девушку без дара. И – неслыханная вещь! – готов был на ней жениться, лишившись родительского благословления, а с ним и отцовских денежек. Вот только девушке маг без миллионного состояния оказался не нужен… Девица переключилась на другого парня, а мой товарищ по практике не долго думая решил свести счёты с жизнью. Ох, и ругалась же я, вытаскивая его из обители Всевышнего!

Мы сдружились. Потом Даглар показал мне сообщение от отца с требованием жениться на подходящей магичке, а я попала в неприятную… – да что там! – в отвратительную ситуацию, когда фиктивная помолвка показалась нам обоим прекрасным выходом. Пусть данным фактом я и обрезáла все концы, зато это дало нам обоим время и свободу.

Только если я сознаю́ мнимость наших отношений, Даглар, похоже заигрался. Он всерьёз рассуждает о нашей будущей совместной жизни, строит планы, однажды даже упомянул детей! Хотя теперь его держит исключительно данное мне слово – старший Роллейн представился этой осенью. Мой жених вступил в права наследства, и ничто больше не мешает Даглару найти жену по собственному вкусу. И с двумя «эл» в Лэргалле полно девушек! Я же… Через месяц я буду свободна от Брэгворда… Кто знает? Три года – достаточный срок, чтобы отпустить сердце. Свои обязательства перед Короной я выполню, в мире же есть много мест подальше от Эрноса, чтобы начать свою жизнь заново.

– Родери, – выводит меня из задумчивости Даглар, – я не вовремя приехал? Ты чем-то занята?

– Да, – ухватываюсь я за предложенную мысль. – У нас произошло убийство важного старикашки, из тех, что своим поведением прямо вынуждают всех вокруг себя их ненавидеть и изощрённо убивать. Но сейчас уже так поздно, что моя служба закончена. Идём, посидим где-нибудь и поужинаем.

– Выбирай, – кивает он. – Я Брэгворд знаю плохо.

В голову ничего, кроме «Плюща», не приходит. Я не большая любительница разнообразия, за всё время не удосужилась сравнить рестораны города. Зачем? Я здесь ненадолго. Есть предпочитаю в проверенном, спокойном месте.

– Ты всё ещё живёшь на Широкой улице? – спрашивает Даглар.

– Да, – не отпираюсь я.

– Не пригласишь?..

Отрицательно качаю головой.

– Даглар, мы это уже сто раз обсуждали. Наши договорённости дружеские, никаких более близких отношений между нами нет и быть не может. Ты до сих пор не забыл Ровéну, я… вообще не создана для любви. Четыре недели – и я буду далеко, а ты объявишь всем, что нас ничего не связывает. Зачем давать повод для сплетен?

Молодой человек хмурится.

– Ты ведь понимаешь, что будет, когда о разрыве помолвки станет известно.

– Да.

– Я лишь хочу тебя защитить.

– Да.

– Зря ты надеешься, что он оставит тебя в покое. Найдёт в любом месте Лэргалла, мир перевернёт, но отыщет!

Третье «да» я не произношу, потому что оно и так очевидно.

Глава 4

В «Плюще» столпотворение. Свободный столик мы находим с трудом. Растревоженный народ гудит, обсуждая смерть Сарьэна. Ловлю обрывки фраз, слухи, разросшиеся до невероятных размеров, множество самых фантастических предположений. Наконец мне это надоедает, и я применяю заклятие тишины.

– Мы так не услышим официанта, – смеётся Даглар.

– Услышим. Я всегда корректирую свои заклятия.

В подтверждение моих слов к нам спешит девушка, принимает заказ и уносится обратно.

– Почему она так испуганно на тебя смотрела? – удивляется мой спутник.

– В Брэгворде я заслужила репутацию злой высокомерной стервы.

– Ты?! – искренне удивляется Даглар. – Чем?!

– Тем, что не допускаю панибратства, не позволяю отлынивать от работы, не терплю небрежности и лени. Ну и конечно, годы, проведённые в обществе известной тебе язвы, не прошли бесследно.

В ответ я получаю грустную улыбку.

– Иногда я завидую этой язве. Его ты вспоминаешь чаще, чем меня.

– Тебя я не вспоминаю с содроганием и желанием вцепиться в мерзкую рожу.

Даглар отворачивается, замолкает. Нам приносят ужин, и молодой человек неожиданно просит вина. В ответ на мой осуждающий взгляд отвечает с нескрываемой печалью:

– Знаю, магам нельзя пить. Но этот бокал – за помин моих надежд. Родери, я с удовольствием разделил бы с тобой жизнь. Ты замечательная девушка, смелая, гордая, сильная. Привлекательная…

Мой протестующий жест он отвергает со смехом.

– Против остального ты не возражаешь? А это ведь не только моё мнение. Я встретил тебя в Вэйнро совсем девочкой, очаровательной брюнеткой с глазами цвета моря. Кто заподозрил бы в хрупком создании столько мужества и воли… Родери, я не собираюсь говорить тебе о любви. Но я восхищаюсь тобой и уважаю…

– Как уважал бы сестру, друга, коллегу, – резко обрываю его я. – Даглар, я уже давно не та девочка, что жила иллюзиями и несбыточными мечтами. Но замуж я пойду – если пойду, по любви. И тебе желаю того же – как лучшему другу.

Мой пока ещё жених допивает вино залпом.

– У тебя много друзей, Родери?

– Мало. Но все они дороги мне.

– А в Брэгворде есть друзья?

– Внук убитого, Файбэр Сарьэн. Очаровательный разбиватель женских сердец, при этом серьёзный и неглупый. Он помощник градоначальника, мы пересеклись по делу и начали общаться. Я не собиралась ни с кем сближаться, так получилось.

– Он человек?

– Не горрт.

– Я спрашиваю…

– Я поняла. Нет, он не маг, так что не переживай.

– Это переживания не за себя.

Мои пальцы сами собой складываются в кулаки.

– Давай больше не будем об этом? А то у меня чувство, что в наших разговорах постоянно присутствует третий. О котором мне почти удалось забыть!

Даглар вымученно кивает.

– Хорошо. Родери, я вернусь в Вэйнро, не буду отвлекать тебя от работы. И всё же, у нас ещё месяц. Ты можешь передумать. Я буду ждать – столько, сколько ты захочешь.

– Спасибо.

Он замечательный парень, сильный маг с огромным состоянием. Его не последняя должность в Лэргалле данное состояние ещё и приумножит. Мечта любой девушки, особенно такой, как я, вынужденной самой пробивать себе дорогу.

Только я не из тех, кто идёт на компромисс со своим сердцем. Ни три года назад, ни сейчас.

***

Домой я переношусь порталом. Домик, который сначала снимала, а потом выкупила, крошечный, старинный, трёхэтажный, со смешной скатной крышей. Построен он в те древние времена, когда не было магических систем обогрева и тающий снег должен был стекать под наклоном. Но мне понравился не сам дом – там я только ночую, а огромная пристройка к нему. В пристройке живут самые чудесные существа Лэргалла – горрты.

Кто вывел горртов, для чего – открытый вопрос. Учёные умы спорят до сих пор. Этим созданиям столько же лет, сколько и нашему миру. На них можно ездить, но только ради развлечения. Порталы и надёжнее, и удобнее, и, если на то пошло, дешевле. Содержание горрта – дорогое удовольствие. Хоть они и всеядны, но корма им нужно много. Я закупаю оптом и всегда держу запас. В качестве домашнего питомца горрт тоже непригоден. Не из-за характера, нет. Но размерами горрт напоминает небольшую горку. Ни в одну комнату он не поместится, играть с ним затруднительно. Лапы горрта с хорошее бревно, толкнёт тихонечко – свалит с ног.

А самое главное – горрты полуразумны. Они способны привязываться к человеку, однажды и на всю жизнь. Такие преданные звери навсегда остаются рядом со своим хозяином. Слушаются его беспрекословно, понимают с полуслова, чувствуют эмоции, радость, боль, страх. Иногда можно привязать зверя и к двум хозяевам одновременно, но так поступают крайне редко. Привязывают совсем маленьких детёнышей, отнимая их от матери в возрасте тридцати пяти – сорока лет. Для этого достаточно побыть с малышом наедине несколько дней.

Тихонько открываю дверь пристройки и слышу радостное урчание. Два белоснежных зверя по-своему приветствуют меня. Мáрике и Стрáур, брат и сестра. Из белой короткой шерсти выглядывают озорные лиловые глаза. Они ещё малыши, пятьдесят лет им исполнится через год. Характеры у этих с виду одинаковых зверей совершенно разные. Моя Марике степенная и серьёзная, слушается взгляда и не шалит. Страур же… весь в бывшего хозяина. Озорник и непоседа. Так и норовит сунуть свой любопытный нос во всё что ни попадя.

Мне было бы достаточно и одного горрта. Но так получилось… Если ты привязываешь зверя к двум хозяевам, неизвестно кого он выберет при расставании. И, забрав в Брэгворд одну Марике, я наутро обнаружила воющего у меня под окном Страура. Попытка вернуть его обратно провалилась – несмотря на все запоры, горрт упрямо возвращался ко мне. В результате я сдалась, и брат прочно обосновался вместе с сестрой. А я, хоть и заявила его владельцу, что избавлюсь от ненужного горрта при первом удобном случае, три года ласкаю и балую обоих поровну.

Зверь же не виноват, что оказался преданнее своего хозяина, правда?

Вот и сейчас я глажу две лохматые морды. Как бы я ни устала, нужно уделить малышам немножко внимания. Это им нужнее, чем пища и прогулки, – присутствие своего человека. Поэтому спать я иду облизанная с головы до ног, но убедившаяся, что с горртами всё в порядке.

***

Рассвет я встречаю на рабочем месте, и так много времени упущено. Зато к моменту появления сотрудников Службы свои вчерашние планы выполняю. Подкорректированная аура замёрзшего мага разослана во все города, упоминающиеся в записи опросов родственников убитого Сарьэна. Для розыскников сделаны портреты подозреваемых – возможно, одного из них видели в компании пьянчужки. Я же сижу в своём кабинете, изучаю записи, несколько раз возвращаясь и просматривая повторно подозрительные моменты.

Почему так смущается Пигрон? На безобидный вопрос «Отлучались ли вы из дому?» начинает мямлить нечто невразумительное. Зато он за последние полгода бывал исключительно в столице, на премьерах Королевского театра, о чём свидетельствуют услужливо предъявленные билеты. Подсчитав их общую стоимость, я отправляю сообщение в банк Брэгворда. Ответ незамедлителен: год назад старший сын господина Сарьэна взял очередной кредит на десять тысяч золотых. Не дожидаясь моих вопросов, мне любезно сообщают и о займах прочих родственников. Читаю и умиляюсь: с учётом набежавших за годы процентов, хватит ли деткам отцовского состояния расплатиться с кредиторами? А ведь наверняка существуют и ростовщики, и торговцы, и знакомые, которым наследнички должны…

Посылаю в банк повторный запрос – сколько же за долгую жизнь скопил господин Винкер? Ответ ошеломляет: не считая недвижимости, доли в различных фирмах и акций, прижимистый старик владел сорока миллионами золотых. Сумма впечатляет: я предполагала меньшую как минимум на ноль.

Если детки и внуки знали о подобном богатстве, немудрено, что они предпочитали жить в долг. Можно и поунижаться, и в ногах у папеньки поваляться. И кредиторов я теперь понимаю: рано или поздно своё вернётся и проценты набегут.

«Состояние Даглара Роллейна – восемь миллионов, – ехидно напоминает мне внутренний голос. – Что-то ты не торопишься себя продать, а, голубушка? Предпочитаешь работу в захолустье, скромный домик в городе и все деньги вкладываешь в Родерворд. Чужие поместья не привлекают, Лэ́ра?»

С внутренним голосом трудно спорить, особенно когда он прав.

– Госпожа Родери?

О, кто к нам пожаловал!

Даллор с утра выглядит отвратительно свежим и бодрым. Мои сотрудники (и когда успели прийти?) таращатся на него каждый из своего угла. Вэйта тут же находит предлог прошествовать мимо, виляя бёдрами. Странная реакция у девиц на столичного мага – одна вчера декольте под нос подсовывала, вторая, простите, попу…

– Господин Даллор?

– Окажите любезность, пройдёмте в мой кабинет.

У него уже и кабинет появился? Не иначе Лаверса поприжал. Правильно, Молчуну двух комнат много, ему и в одной-то делать нечего.

По пути я не удерживаюсь:

– Знаете, для вызова служащих существует система связи. В каждом помещении висит. Очень удобно, и ходить за каждым не требуется.

– Благодарю за информацию, – голос сух и насмешлив. – В следующий раз так и поступлю… Скажите, а кем вам приходится господин Роллейн?

Вопрос неожиданный, потому я сначала отвечаю, затем возмущаюсь – какое ему дело?!

– Он мой жених.

Даллор на ходу резко останавливается, словно налетает на невидимую преграду.

– Жених?!

– Вас удивляет, что у меня есть личная жизнь? – усмехаюсь я.

– Не так сильно, как его официальное к вам обращение, – опрометчиво выпаливает маг.

– Какое же официальное – мы с ним на ты.

– Но при этом – Родери?

– Да. Даглар уважает моё достоинство.

– То есть, двойная «эл» вас унижает?

– Послушайте, – шиплю я, – не заставляйте меня произносить прописные истины. Двойная «эл» в имени рода – магия, данная по праву крови. Почти все маги получают силу в наследство. Но иногда у мироздания случаются сбои, и маг рождается в семье обычных людей. Редко – настолько сильный, что его берут в Академию. Ещё реже он столь могущественен, что Корона дарит ему право основать род. Мой же случай вовсе исключительный: магом высшего уровня оказалась женщина. Я не могу стать родоначальницей, так как подразумевается, что я выйду замуж и войду в род мужа. Поэтому Корона с присущим ей сарказмом наградила меня двойной «эл» в имени! И вы хотите, чтобы я отзывалась на эту кличку?!

От моей пламенной речи Даллор отступает на шаг, опасаясь, верно, что вслед за шипением я его ужалю.

– Но при этом вы – невеста.

– Невеста – не жена, – раздражённо парирую я. – А помолвка – прекрасная вещь обезопасить себя от посягательств наглецов, считающих, что их положение позволяет им всё. Надеюсь, вы не собираетесь растрезвонить по всему Брэгворду о моём фиктивном статусе?

Даллор понимающе склоняет голову.

– Разумеется нет. А вы не станете вымещать обиду на Корону на мне, как на её представителе?..

Я гордо вздёргиваю нос.

– Вы не Далайн. И ни в коей мере не несёте ответственности за его идиотский юмор!

Наступившая тишина и странно выпученные глаза.

– Госпожа Родери? Я не ослышался?..

Всевышний, ну надо же так по-дурацки попасться! И теперь ещё более глупо молчать, не зная, что ответить.

– Вы знакомы с Его Величеством Вайллэ́ном столь близко, чтобы звать его личным именем?

Почему я не умею врать? Недоговаривать, умалчивать – пожалуйста. Но солгать на прямой вопрос не в состоянии.

– Вам достаточно моего «да», господин Даллор, для того чтобы закрыть эту тему?

Лёд в моём голосе действует.

– Простите, – искренне извиняется маг. – Я не должен был спрашивать… Госпожа Родери, я позвал вас потому, что банк господина Сарьэна прислал мне копию его завещания.

Моя злость моментально улетучивается.

– И что в нём?!

– Сейчас увидите, – Даллор галантно открывает дверь в свой кабинет, вернее, в бывший кабинет Лаверса, пропуская меня вперёд.

Проходя, я удовлетворённо отмечаю, что из владений Молчуна исчезли все пуфики, диванчики, статуэтки, вазочки, картиночки, больше подходящие будуару престарелой кокетки. Сейчас это деловое помещение со столом, парой кресел и стульями. Шкафы с безделушками сменили полки с книгами и папками. Ничего лишнего.

Завещание покойного умещается на одной странице. Предельно короткое и чёткое. Я читаю раз, другой… и ухмыляюсь.

– Всё-таки Винкер не был таким бессердечным скрягой.

– Кровь гуще воды. Какой бы порченой она ни была.

Пробегаю строчки внимательнее – не упустила ли чего? Но смысл совершенно ясен: всё состояние, нажитое Сарьэном, делится на десять равных частей и достаётся его трём детям и семи внукам. Никаких приютов и питомников горртов. Каждому – по четыре миллиона.

– Никто из них, за исключением Файбэра и Вильéна, этого не заслужил. Однако теперь они не только рассчитаются с долгами, но и продолжат бездельничать.

– Кроме одного, – губы Даллора складываются в жёсткую линию, – убийцы. Мы обязаны его найти! Я просмотрел показания ещё раз, госпожа Родери. В доме жили Пигрон, Огюйст, Байрэс, Олийша и Сайзен, её брат. Файбэр снимает квартиру на Центральной площади, поближе к ратуше. Рáзшэн, старший сын стихоплёта, обитает рядом с рынком, на Звонкой улице. Кéйлис – где его отец откопал такое имечко?! – сейчас перебрался в Кривой переулок на восточной окраине, младший же, Гу́рнуш, проживает у своей пассии в Модном квартале. Убил кто-то из них – сам или руками слуг. Я отправил розыскников с портретами всех подозреваемых искать свидетелей того, что один из них выходил или возвращался ночью. Вы помните, все они утверждают, что ночью спали в своих квартирах?