Зачарованная

Снова проваливаясь в сон, я слышу у себя в голове эхо голоса Мемнона.

Расслабься, моя неистовая царица. Тебе не нужно больше сражаться. Со мной ты в безопасности.

Глава 3

Сонно моргаю и потягиваюсь, наслаждаясь лаской солнечных лучей, гладящих кожу, и мужским запахом, исходящим от простыней.

Тянусь к источнику запаха, но рука находит только скомканное одеяло.

Хмурясь, сажусь, подавляя зевок, и в недоумении озираюсь. Никогда в жизни я не видела такой огромной застекленной комнаты, и совершенно не могу вспомнить, как я тут оказалась. Нет, прошлый вечер – спасибо, блин, колдуну – я помню слишком уж хорошо, но после того как я села в его машину, следует какой-то провал.

Мемнон, должно быть, принес меня сюда и уложил в постель. В свою постель. Я резко выпрямляюсь, стряхивая дремоту. Вероятно, я в его доме, только вот хозяина нигде не видно.

Жадно разглядываю комнату. Первое, что бросается в глаза, – пространство. Нужно быть очень богатым сукиным сыном, чтобы позволить себе здесь, в Северной Калифорнии, что-то большее, чем консервная банка.

Мемнон определенно зверски богатый сукин сын.

Комната огромная. Мебели мало, и оттого спальня еще просторнее. Тут стоит кровать, книжный шкаф у стены слева, рядом с ним – кресло без подлокотников. И все – если не считать панорамных окон, занимающих три из четырех стен комнаты. За окнами, что прямо напротив кровати, виднеются покатые прибрежные холмы. Справа маячат растущие у дома вечнозеленые деревья. За ними темнеет лес. Не знаю, далеко ли мы от Ковена Белены, но этот лес очень похож на тот, что окружает Ковен.

Справа от меня – большущая ванная комната. Слева – входная дверь.

– Мемнон? – окликаю я.

Здание безмолвствует. Однако минутой позже в комнату проскальзывает Нерон. В мягком свете его шерсть переливается и выглядит особенно гладкой. Пантера идет прямо к кровати и не раздумывая запрыгивает на нее.

Протягиваю руку, глажу моего котика.

– Я уже говорила тебе, что ты лучший фамильяр на всем белом свете?

Он смущенно зыркает на меня исподлобья, слегка подергивая ушами. Наверное, именно так подростки смотрят на своих родителей. Полагаю, всю свою сентиментальность он израсходовал вчера, во время нашего воссоединения.

Провожу рукой по его шее и зову снова:

– Мемнон?

Где, во имя седьмого пекла, этот колдун? Он наконец заполучил меня в свою постель, чего, очевидно, и добивался все это время, только теперь куда-то пропал сам.

Сбрасываю одеяло – и прикусываю язык, проглатывая ругательство, осознав, что на мне слишком большая рубашка – его рубашка – и вчерашние трусики.

Он раздел меня. Ну конечно.

Ублюдок.

Маленькая, разумная часть меня готова пойти парню навстречу – он, наверное, просто хотел, чтобы мне удобней спалось. Но, черт возьми, он видел мои сиськи – в то время, когда я все еще злюсь на него. Закипаю от одной лишь мысли об этом.

Мемнон, – разве что не рычу я по нашей связи.

И первое, что я чувствую, – это его улыбку.

Ты проснулась, нареченная. Хорошо ли тебе спалось?

Морщусь от дурацкого слова. «Нареченная». Могу поклясться, он повторяет его специально, чтобы позлить меня.

Надеюсь, ты закрывал глаза, когда раздевал меня, – говорю.

По ту сторону – лишь наглая ухмылка, черт бы его побрал.

Ну и где ты? – спрашиваю.

Кто-то недоволен тем, что меня не оказалось рядом, когда она проснулась?

Скрежещу зубами. С чего это он сейчас такой беззаботный и игривый?

Когда ты вернешься?

Он продолжает веселиться:

Уже соскучилась?

Если это убережет твое хрупкое эго, не дав ему разбиться вдребезги, то да, конечно. Так жутко соскучилась, что умру, если не увижу тебя снова.

На другом конце связи – тишина.

Потом Мемнон говорит:

Повтори это еще раз, и я исполню твое самое заветное желание.

Мое заветное желание – избавиться от тебя. Если готов исполнить его, тогда я, конечно, нашепчу тебе в ухо пару глупых банальностей.

Мемнон больше не веселится. Если уж на то пошло, клянусь, я чувствую, что он уязвлен. И чуть не хихикаю от этой мысли. Возможно, я еще не побеждена.

Я скоро буду дома, – говорит он наконец.

Скоро? Скоро? Какого черта это значит? Через пятнадцать минут? Через два часа? Мне нужно знать, сколько у меня есть времени.

Но ему я отвечаю:

Что ж, отлично, тогда я достану ножи и наточу их к твоему возвращению.

Он снова весел:

Императрица, ты говоришь на моем языке любви!

И он разрывает связь.

Откуда ему вообще известна концепция языков любви? Впрочем, неважно. Это не имеет значения. Мне нужно выбираться отсюда.

Бросаю взгляд на огромную черную рубашку, болтающуюся на мне.

Ладно, сперва переодеться, потом бежать.

Иду к гардеробной, что рядом с ванной. И замираю на полпути, увидев внутри кружевной лоскут.

Желудок переворачивается от ужаса при одной мысли, что тут, с Мемноном, была какая-то другая женщина.

Нет, этого не может быть. Или может?

Мне отчего-то не плевать, и от этого еще противнее. Нет, в топку его с его скверными жизненными решениями.

И все же сердце бешено колотится, когда я подскакиваю к шкафу, подталкиваемая жутким предвкушением чудовищных находок.

Что там может быть? Женская одежда? Оружие? Трупы? Хрен знает.

Гардероб размером с мою комнату в Ковене. Все-таки Мемнон очень богатый сукин сын. Впрочем, внутри, хотя место и позволяет, не так уж и много одежды Мемнона. Вижу несколько костюмов на вешалках, несколько сложенных рубашек на полках…

Не то чтобы я уделяла им много внимания.

Мой взгляд прикован к тому предательскому куску кружева, который при ближайшем рассмотрении оказывается вроде как платьем-комбинацией. Тянусь к нему, терзаясь мыслью о том, что кто-то другой мог носить это при Мемноне, и тут замечаю, что бирка не оторвана.

Судорожно выдыхаю. Ладно, никакой загадочной женщины не существует. Какое облегчение. Для нее, конечно. К этому чуваку ведь лучше не приближаться на расстояние удара.

За комбинацией висит еще одно платье. Тоже с биркой.

На всей женской одежде – бирки.

И вся она, кажется, моего размера.

Эти тряпки – для меня, – соображаю я.

Ничего вроде бы ошеломляющего – Мемнон, в конце концов, намерен жениться на мне. И все же это как-то… слишком.

В душе поднимается старое чувство. Чувство, принадлежащее Роксилане.

Ее бы это покорило. С легкостью.

Прежде чем Мемнон увез ее и женился на ней, у нее почти ничего не было за душой. Даже для меня, хоть я и независима, обожание весьма заманчиво.

Это кровавые деньги, Селена. Поддаться – значит позволить засранцу добиться своего.

Нет уж, скорее у члена отрастут крылышки.

Еще пару секунд разглядываю шмотки. Переодеться-то все-таки нужно. Роюсь в женских вещах и нахожу джинсы и простую белую рубашку.

Вогиня, прости, что я беру что-то у дьявола.

Внизу, на полке для обуви, обнаруживаю три пары моего размера, и среди них – мартинсы.

Их я и хватаю.

Прости, Вогиня, но я возьму и это. И оставлю себе.

В смысле, не каждый же день получаешь задаром новехонькие Doc Martens.

Иду в ванную, там быстро натягиваю одежду. Волнение возрастает. Не знаю, где сейчас Мемнон, но он скоро вернется, а значит, время мое ограничено.

Выпрямившись, замечаю на зеркале фотографию. Мою фотографию.

Там я чокаюсь бокалом с шампанским с кем-то, кто находится за кадром. Помнится, снимок был сделан в канун прошлого Нового года, на домашней вечеринке, куда пригласили нас с Сибил и нескольких ее сестер по Ковену. Динамичный вышел кадр – я искренне улыбаюсь, и камера лишь случайно поймала мой взгляд.

Забавные кульбиты выкидывает мое сердце, когда я смотрю на эту фотографию в пустой ванной Мемнона, понимая, что он, наверное, вытащил ее из одного из моих фотоальбомов и поместил сюда, чтобы видеть ее каждый день – рядом с собственным лицом.

Выхожу из ванной, беру свой телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. На экране высвечивается всего пять процентов заряда.

Засовываю телефон в задний карман и еще раз озираюсь.

Хотя смотреть тут особо не на что – как и в ванной, и в гардеробной. Отчего-то я так и думала. Мемнон, конечно, хорош в играх правителей, и в современный мир он вписался, и владеет разными дорогими вещами. Но пока что все, что я видела, совсем не кричит о запредельном самолюбии.

Думаю, этот бывший полководец просто слишком суров, чтобы заботиться о земных благах. Или же он пока продолжает копить богатство. По одной жертве за раз.

Так, мне пора.

И все же меня тянет к еще одному месту, где Мемнон хранит свои вещи, – к его книжным полкам. Ноги сами собой несут меня туда.

Тут стоят сочинения Плиния Старшего, в оригинале, на латыни, и «Илиада» с «Одиссеей» на греческом, и труды Геродота, и немного древней поэзии. Вижу биографию Нерона, книги по истории Европы, Азии, Африки, Америки, охватывающие тот период времени, когда жили Мемнон с Роксиланой.

Взгляд перемещается чуть ниже и натыкается на знакомые корешки… моих дневников.

У меня перехватывает дыхание.

Это невозможно. Мемнон же их сжег. Я видела, как они полыхали.

Падаю на колени, не веря, но все же охваченная надеждой – чудовищной, болезненной надеждой, – и вытаскиваю один из блокнотов. Обложка усыпана звездами из золотой фольги. Открываю тетрадь – и с моих губ срывается тихий стон, когда я вижу собственное имя и даты, написанные моим почерком. На следующей странице – ряд заметок о том, как добраться до ресторана, где я в то время работала. И заклинание, разглаживающее помятую одежду.

Торопливо пролистываю страницы, заполненные полароидными снимками, стикерами, списками дел, указаниями, заклинаниями, которые, по моему мнению, стоило запомнить, и быстрыми набросками.

Провожу пальцем по одному из таких рисунков – с сарматским грифоном. Проглатываю подкатившие к горлу эмоции и возвращаюсь к изучению блокнота.

Дневник, безусловно, мой. Каким-то образом он снова цел.

Это трюк. Фокус. Несомненно. Я видела, как горели тетради, я касалась их обугленных останков. Я помню тот едкий запах дыма, что висел в комнате, когда они превратились в пепел.

Хватаю еще один дневник, листаю его. Потом еще и еще.

Крепко зажмуриваюсь. Горло сжимает от эмоций. Несмотря на все усилия, из глаза выкатывается непослушная слеза.

Не знаю, каким образом Мемнону удалось утащить дневники из моей комнаты, инсценировать их гибель в огне, но они все еще существуют! Он спас их.

Секунды полторы я испытываю к колдуну прилив нежности. Потом вспоминаю, как он манипулировал мною. Принуждал меня. Повесил на меня убийства, заставил – против моей воли – снять то проклятье.

Нет, к черту его и его жалкую доброту.

Возвращаюсь к шкафу в поисках чего-нибудь, куда можно уложить блокноты, – и нахожу в дальнем углу черную спортивную сумку, где лежит нож, веревка и несколько пластиковых хомутиков.

О, совсем не подозрительно, нисколечко!

Опустошив сумку, подтаскиваю ее к книжному шкафу и засовываю туда все свои дневники. Их так много, что молнию не застегнуть, так что я просто закидываю баул на плечо, улыбаясь от его тяжести. Заполучив свои записи, я снова чувствую себя собой.

Достаю телефон и, игнорируя кучу сообщений и уведомлений, заказываю машину для нас с Нероном.

– Нерон, – зову я пантеру, развалившуюся на кровати врага. – Нам пора.

Не жду, когда он последует за мной. Меня всю трясет от нервов и решимости. Я заполучила свои дневники. Теперь мне нужно вернуться в Ковен и защитить свою комнату так, чтобы никакие нахальные колдуны и приблизиться ко мне не могли.

Выхожу из спальни в сопровождении Нерона. Мы минуем несколько выходящих в коридор комнат и просторную гостиную. Вообще-то я сожалею о том, что приходится уходить отсюда. Мне правда любопытно было бы осмотреть дом Мемнона.

Входная дверь – уродливое бронзовое чудовище. Тянусь к ручке, поворачиваю, но она не поддается. И только теперь я замечаю мерцающую и на засове, и на дверной ручке защиту.

Смотрю на остановившегося рядом Нерона.

– У Мемнона есть дурная привычка запирать нас, пока я валяюсь без сознания.

Большой кот взирает на меня, лениво моргая. Ему явно скучно.

Кладу ладонь на дверь и просто жду. Через несколько секунд темно-синие щупальца чар стекаются со всей створки к моим пальцам. Магия Мемнона, похоже, просто не может противиться притяжению – как и в прошлый раз. Индиговые пряди обвивают мое запястье, словно отчаянно пытаясь удержать меня, а плетение заклятья меж тем искажается, тает – и соскальзывает с двери, струясь по моему предплечью.

Несколько секунд синева держится на моей коже, потом рассеивается.

Я снова пробую ручку, и та послушно поворачивается. В щель бьет солнечный свет. Успех!

В кармане вибрирует телефон, и я, даже не глядя на него, знаю, что машина подъезжает. Момент как нельзя более подходящий.

Взгляд падает на Нерона, и я прикусываю губу. Для того, кто нас подберет, пантера наверняка будет проблемой.

Кладу руку на голову фамильяра. Уши Нерона подергиваются.

– Do ulibad povekomsa pesagus diveksu kuppu mi’kanutgusa buvekatasava.

Скрой эту большую кошку от всех глаз, кроме моих.

Моя сила, все еще восстанавливающаяся после прошлой ночи, вяло вытекает из меня, вливаясь в тело Нерона. Заклинание не сопровождается обычным – и ожидаемым – покалыванием и пульсацией в голове, которые отбирали мои воспоминания.

Я больше не буду терять память.

Вспомнив об этом, я задумываюсь и о предательстве.

Вчера, возможно, и был день Мемнона. Но не сегодня. Нет, не сегодня.

Оглядываюсь на прихожую, на гостиную. Милый дом, правда. Жаль.

Закрываю глаза, сосредотачиваясь на остатках своей магии. Ее немного, но мне нужна только искра.

Мемнон совершил ошибку, оставив меня с моим гневом здесь, в своей святая святых.

Вытягиваю руку ладонью вверх и резко открываю глаза.

– Гнев мой, стихия, сполна ощути, гребаный дом огнем охвати.

Тонкая струйка магии бежит по руке, собирается на ладони клубами бледно-оранжевого дыма, сворачивается и превращается в пламя.

Я швыряю огненный шар в гостиную. Шар приземляется на отделанный бахромой ковер. Несколько секунд огонь лишь тлеет, но потом разгорается, пожирая все, до чего может дотянуться.

– Идем, Нерон, – бросаю я. – Давай убираться отсюда ко всем чертям.

Глава 4

К тому времени, как мы с Нероном возвращаемся в Ковен, солнце исчезает за грузными тучами, а я чувствую себя так, словно меня поколотили котлом.

Унимающие боль чары Мемнона, наверное, выветрились, и теперь все тело ломит, как вчера вечером, даже хуже, потому что к боли присоединяется глубочайшее изнеможение, вызванное злоупотреблением магией.

Войдя в дом, я сразу направляюсь в столовую, на запах супа и свежего хлеба. На полпути туда чувствую покалывание в затылке. Оборачиваюсь и замечаю пару глазеющих на меня ведьм. В столовой ведьма, игравшая на скрипке, при моем появлении останавливается, и все разговоры прекращаются. Мои сестры по Ковену смотрят только на меня.

Ну да, если я отвлекалась на моего порочного «нареченного», для этих женщин мой арест был главной драмой вечера – тем более что Мемнон заколдовал их, заставив забыть об их собственной встрече со смертью.

Игнорируя пристальные взгляды, достаю из буфета миску, расписанную цветочным узором, и наполняю ее благоухающим супом. Прихватываю рогалик из ближайшей корзины и поспешно удаляюсь в свою комнату в сопровождении Нерона.

Все, чего я сейчас хочу, – завалиться на кровать, закутаться в одеяло и залипнуть в каком-нибудь сери-альчике. Но я не говорила со своей лучшей подругой Сибил со вчерашнего вечера, а с тех пор столько всего произошло, что мне кажется неправильным залечь у себя. Стоит хотя бы ненадолго заглянуть к ней.

Не утруждаю себя стуком, просто вхожу и ставлю миску с супом на письменный стол.

Сибил стоит ко мне спиной, возится со своей стеной растений. Ее сиреневая магия разлита по комнате. Затерянная в собственном мире, Сибил мурлычет что-то себе под нос, и листья вокруг нее колышутся. Мерлин, ее фамильяр-сипуха, восседает на своей жердочке над кроватью и сверлит Нерона недовольным взглядом.

– Сибил, – окликаю я.

Подруга вздрагивает, чуть не роняя лейку.

– Гнев Богини, – ругается она, оборачиваясь, но замечает меня и взвизгивает. – Селена! – Она отбрасывает лейку, обдавая недовольного Мерлина брызгами, и кидается ко мне. – Я так беспокоилась! Я слышала, что тебя арестовали, но, когда я позвонила в участок, мне сказали, что тебя уже отпустили. Дьявол! Ты не отвечала на звонки и здесь не появилась. – Она умолкает, чтобы перевести дух. – Где ты была?!

– Я была с Мемноном, – устало говорю я и сбрасываю с плеча набитую сумку, едва не придавливая ею Нерона.

Мой фамильяр одаривает меня таким взглядом, который иначе как неприязненным не назовешь.

– Извини, чувак.

Он дергает ушами. Не нравится слово «чувак»? Ну, всем не угодишь.

– С Мемноном?. – Сибил корчит гримасу. – Насколько я помню, мы его вроде как ненавидели.

– Мы все еще его ненавидим, – подтверждаю я.

– О, хорошо. В смысле, плохо, – Сибил хмурится. – Только вот вчера, когда он уносил тебя с танцев, мне показалось, что вы вроде как поладили. Что случилось?

Я издаю вымученный смешок, переходящий во всхлип.

Чары-кошмары, с чего начать?

Тяжело опускаюсь на край кровати, Нерон сворачивается у моих ног.

– Если у тебя есть часок, я все тебе расскажу.

Сибил кивает и придвигает поближе компьютерное кресло.

– Я вся внимание.

Ну я и рассказываю ей все, всю грязную правду, начиная с того, как Мемнон придушил целый зал суперов и подтер им память, и заканчивая тем, как он подставил меня с убийствами, вынудив согласиться на его дерьмовые требования.

Не сводя с меня глаз, Сибил снова и снова повторяет: «Какого хрена?»

Когда я заканчиваю, она истерически хихикает:

– Так, давай-ка проясним: ты больше не подозреваемая, – я киваю, – но ты помолвлена с психом, – снова киваю, – и теперь помнишь свое прошлое?

Печально улыбаюсь:

– Да, примерно так и обстоят дела.

– Не верю. – Она так и сверлит меня взглядом.

Наверное, на ее месте я бы тоже не поверила.

– Спроси меня о чем-нибудь, что точно знаешь, что я забыла.

Сибил откидывается на спинку кресла.

– Эм-м-м… ладно. – Она барабанит пальцами по подлокотнику. – Что мы делали в ночь после выпуска?

Легко.

– Напились сивухи и искупались голышом в Ирландском море. Было чертовски холодно.

У Сибил от удивления отвисает челюсть.

– Святая полночь, – выдыхает она. – Ты помнишь. – Свет в комнате мерцает, словно подтверждая ее слова. – И твоя магия не забирает больше воспоминания, когда ты произносишь заклинание?

Киваю:

– Угу.

Сибил неотрывно смотрит на меня.

– И как тебе?..

Вздыхаю, встаю, беру рогалик и снова сажусь. Мучное помогает, верно?

– Ужасно. Я злюсь. Я обнадежена. И чувствую себя виноватой оттого, что надеюсь. – Ломаю рогалик пополам, откусываю кусок. – Не знаю. Столько противоречивых чувств…

Сибил пересаживается ко мне на кровать и гладит меня по спине.

– Прости, – тихо говорит она. – Сейчас, наверное, не лучшее время, чтобы рассказывать тебе, что тут происходит.

Смотрю на нее, хмурюсь:

– О чем ты?

– Убита еще одна ведьма.

Теперь моя очередь уставиться на нее с недоверием.

– Что? Когда?

– Кажется, кто-то обнаружил тело среди ночи в Вечном лесу.

Меня пробирает дрожь, когда я понимаю, что это, должно быть, дело рук Мемнона. Подставляя меня, он перевозил в лес тела предыдущих жертв. Наверное, пока я сидела в тюрьме, он потратил время на то, чтобы обелить меня. Как-никак, он ведь собирался жениться на мне, а если бы я надолго оказалась за решеткой, сделать это было бы затруднительно. Тем более он так старался, набивая шкаф женской одеждой моего размера.

Внезапно меня накрывает страх, не давая дышать. Прижимаю руку к груди, к сердцу, не понимая собственной столь бурной реакции…

СЕЛЕНА! – ревет Мемнон по нашей связи.

Вспомни гребаного дьявола.

Паника не отпускает, и я осознаю, что эти эмоции – его, не мои.

Ответь, если можешь! – отчаянно надрывается он. – Скажи, что с тобой все в порядке.

– С тобой все в порядке? – сама того не подозревая, Сибил повторяет слова колдуна.

Я киваю.

Все нормально, – отправляю я по связи, только чтобы избавиться от исходящего от Мемнона ужаса. И тут до меня доходит. – Что, увидел пожар?

Его осеняет.

Это ты у строила?!

Я чувствую, как облегчение разливается по нашей связи, словно бальзам на его недавний страх.

А потом Мемнон начинает смеяться, и волоски на моих руках встают дыбом от этого звука.

Умная, жестокая женщина. Мне следовало бы запомнить, что ты не уступаешь мне в мстительности.

Только ему поджог мог показаться забавным.

– Селена? – Сибил щелкает пальцами перед моим носом. – Что происходит? Ты будто отключилась.

– Мемнон обнаружил пожар, – рассеянно говорю я.

– Какой пожар?

– Тот, который я устроила в его доме.

– Ты устроила пожар? – охает она.

Киваю.

Где ты сейчас? – интересуется Мемнон.

Дома.

Я тебя не вижу.

У себя дома, – уточняю я.

– Ты же не серьезно, а? – стонет Сибил. – Нельзя поджигать чужие дома.

– Отстойные – можно.

– Селена, – Сибил глядит на меня с упреком.

Назови мне хоть одну вескую причину, по которой я не должен явиться прямо сейчас и притащить тебя обратно, – говорит Мемнон.

Я снова подожгу твой дом, – повышаю я ставку. – Если, конечно, от него еще что-то осталось.

Когда же этот тип усвоит, что не стоит связываться с ведьмами?

Как ты там? – Мемнон меняет тему. – Сильно неуютно стало после того, как мы дали клятву?

Почему это мне должно быть неуютно?

Связь искрит весельем.

Скоро узнаешь. А когда сделается совсем невыносимо, половинка моя, найди меня.

Скорее мои сиськи заговорят, – отвечаю. – А пока можешь поразвлечься, обдумывая, где ты будешь спать нынче ночью.

Выскальзываю из связи и смотрю на Сибил.

– Я к себе.

Угу, хочу нормально поесть и убрать дневники.

– Эй-эй-эй, ты не можешь просто взять и уйти, упомянув вскользь, что сожгла дом какого-то типа.

– Не «какого-то типа», – говорю, подхватывая миску с, увы, давно остывшим супом. – А моей злобной родственной души. Я расскажу тебе об этом – попозже.

Взваливаю на плечо свой баул. Нерон встает.

– Ловлю тебя на слове, – бросает мне вслед Сибил.

Мы с Нероном поднимаемся на третий этаж, огибая порхающую в коридоре летучую мышь.

Дверь в мою комнату приоткрыта – никто не потрудился нормально запереть ее вчера, после того как меня увели. Сердце сжимается.

Распахиваю створку и захожу в комнату. Тут все по-прежнему залеплено стикерами, а на столе лежит новенький дневник – капсула времени моей прошлой жизни, версия той меня, которая методично протоколировала свою жизнь, чтобы справиться с потерей памяти. И сейчас мне кажется, что, обретя воспоминания, я потеряла ту Селену.

Да, проклятье больше не тяготит меня, но я чувствую себя кораблем без рулевого, вынужденным дрейфовать бесцельно.

Нерон подходит к кровати и запрыгивает на нее, совершенно не заботясь о моих переживаниях.

Пантера потягивается и заваливается на бок, закрывая глаза.

– Ясно, ты жутко переживаешь из-за вчерашнего, – бормочу я и роняю набитую сумку на пол. Несколько блокнотов вываливается.

Подхожу к столу, смотрю на страницу свежего дневника. Провожу пальцами по последним строчкам, которые я оставила для самой себя:

Не доверяй Мемнону Проклятому.

Я помню гнев и панику, которые испытывала в тот момент. Так странно – оставаться на этой стороне. Взгляд перескакивает с предостережения на стикер, приклеенный в центре страницы. Разглаживаю его – и понимаю, что почерк-то не мой.

Прищуриваюсь, отрываю липкий квадратик от бумаги…