Загадка неприкаянной души

Значит, надо соглашаться на любую детективную деятельность. Вот только Алена эта Кристине положительно не нравилась. Эта ее шубейка с короткими рукавами и длинными кожаными перчатками, которые она не потрудилась снять даже для того, чтобы выпить кофе, оценивающий взгляд, вызывающего вида сумочка через плечо. А главное – фраза насчет бывших жен плюс поцелуй. Каково было Асе это слушать? А вдруг, если мужа отыскать не удастся, потенциальная заказчица решит вернуть Рыбака?

Все-таки теория насчет взаимосвязи размера сумки и уверенности в себе ее хозяйки – вещь абсолютно справедливая, думала Алена, почти физически ощущая сомнения гендиректорши «Кайроса». Внезапно в голову ей пришло совершенно другое объяснение причины столь длительных раздумий. Вероятно, мымра думает, что я хочу воспользоваться их услугами на шару! От этой мысли щекам сделалось горячо-горячо. Как давно Алену не посещало это чувство унижения, которое родилось и обосновалось в ее душе еще в начальной школе. Отец, честный милиционер, и мать – бухгалтер на заводе. Причем не главбух, не тот, в чьих руках финансы всего предприятия, а совершенно рядовой, можно даже сказать, заурядный. Новое платье – событие, стрелка на колготках – трагедия. А одноклассницы чуть не каждый день щеголяют в обновках, это притом что школьную форму никто не отменял. Она чувствовала себя Золушкой, несчастной и всеми презираемой. Но если у Золушки имелась крестная, Алене благодаря атеистическим взглядам родителей рассчитывать было не на кого. Она была одна на всем белом свете, и иногда это одиночество ощущалось так остро, что хотелось разом покончить со своим безрадостным существованием. Но у нее не хватало духа.

– Может, вы сомневаетесь в моей платежеспособности? – Алена дернула бегунок сумки и извлекла из нее прозрачный зип-пакетик, в котором лежала монета, цветом и размерами напоминающая современные десять рублей. – Вот.

В то же мгновение рядом с ней материализовался компьютерный гений Федор Лебедев. Cовершенно магическим образом – только что он ерзал в своем офисном кресле, очевидно сгорая от желания приступить к поеданию припасов из бездонного рюкзака, а буквально секунду спустя его ловкая рука выхватила пакетик из Алениных рук и сунула его в какую-то небольшую коробочку на своем столе. После этого Федор с разбега плюхнулся в кресло и забарабанил по клавиатуре. Интересно, как часто приходится ее менять после такой агрессивной эксплуатации?

– Пять рублей тысяча девятьсот седьмого года, – вынес он свой вердикт через каких-то пару минут. – Золото девятисотой пробы. Настоящая?

– Стоимость на мировых нумизматический аукционах до ста пятидесяти тысяч долларов, – проигнорировав глупый вопрос, сказала Алена.

– Откуда дровишки? – усмехнувшись, поинтересовался Иван.

– Кирилл коллекционировал.

По лицу гендиректорши Алена поняла, что дала маху. Рановато она распоряжается имуществом мужа. Вдруг Кирилл, будучи найденным, не одобрит подобное поведение. И следующая фраза Кристины эту мысль косвенно подтвердила.

– Извините, – твердо сказала она, – мы работаем исключительно по безналичному расчету.

– То есть, я правильно понимаю, вы отказываетесь? – уточнила Алена, в упор глядя на Тимура.

– Мне кажется, – раздался откуда-то сбоку неуверенный голос, – мы должны… нет, просто обязаны помочь!

Алена обернулась. Ася в нелепом свитере из альпака, больше смахивавшем на платье, с красными пятнами на щеках стояла, подпирая руками поясницу, и смотрела на нее с таким сочувствием и решительностью, что ей на мгновение стало не по себе. Теория насчет размера сумочек опять подтверждалась. Новая Ванькина жена со своей детсадовской котомкой гораздо более решительная, чем гендиректорша с необъятным ридикюлем. Алена перевела взгляд на Кристину:

– Ну так как?

– Хорошо. – Она тряхнула идеальным каре – при этом ни один волосок не покинул свое место – и твердо заявила: – Давайте пройдем в переговорную, и вы расскажете обо всем по порядку.

Глава 3

Алена думала, что сейчас вся компания переместится в соседнюю комнату и заранее недоумевала – зачем? Здесь вполне уютно, пахнет кофе, и Рыбак рядом. Протяни руку и коснешься. Какой же она была дурой, когда ушла от него. А ведь отец советовал не рубить сплеча, подождать. Ну и что, говорил, мол, рохля. Мужчина в женских руках все равно что пластилин. Лепи из него, что твоей душе заблагорассудится. Она тогда критически хмыкнула:

– То-то у мамы из тебя не получилось ничего слепить.

– Я – другое дело, – отозвался он. – Я уже был состоявшимся человеком. А Иван – он мягкий и податливый. К тому же любит тебя.

– Любит, – согласилась Алена. Против этого не поспоришь. Вот только ей, как матери, тоже хотелось состоявшегося. Только с деньгами. И нашла ведь. Конечно, Рыбак по сравнению с Кириллом смотрелся более презентабельно. У Ваньки что рост, что телосложение, что глаза – светло-серые, когда он улыбался, и стальные, когда злился, – все здорово. У Кирилла же, по выражению Ленки, школьной подруги, ни кожи, ни рожи.

Зато были деньги. А еще щедрость. Чего-чего, а жлобства за Киром – так она называла мужа, как персидского царя из далекой древности, – никогда не наблюдалось. Впрочем, Рыбак тоже не был жлобом, только масштабы у них с Киром были разные. Если Ванька после свадьбы повез ее на турбазу под Санкт-Петербургом, то с Киром они отправились в Париж. Положа руку на сердце, турбаза ей понравилась больше. Погода, несмотря на лето, была холодная и слякотная, из комнаты они практически не выходили. Спускались на первый этаж в столовую, уничтожали немудреную еду и бегом, через две ступеньки – какой лифт на турбазе? – возвращались в постель. До свадьбы они встречались почти год, и, разумеется, излишним целомудрием встречи эти не отличались. Но тут, на турбазе, в ней проснулась какая-то ненасытность, что ли.

А Париж… Да что Париж! Алена считала его изрядно переоцененным. Толпы китайцев (дело было до ковида), арабов, негров. И если первым не было никакого дела до молодоженов, то вторые и третьи буквально раздевали ее своими маслеными глазами, причмокивая при этом пухлыми губами. И даже в дорогущем ресторане Алена чувствовала на себе жадные взгляды. Попробовала пожаловаться Киру, а он в ответ посоветовал не обращать внимания. Он-то сам от Парижа был в восторге. Таскал ее по музеям и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Знал Кирилл много, ведь он работал в каком-то историческом НИИ, защитил диссертацию, что-то про культурогенез и палеометалл, она точно не помнила, поэтому рот у него практически не закрывался. Да, интересно, но даже черная икра, когда ее слишком много, приедается. К концу дня она уставала так, что на любовь сил уже не оставалось. Ноги гудели, голова раскалывалась. Она засыпала, едва коснувшись щекой подушки. Примирил Алену с Парижем только сногсшибательный шопинг. Галерея Лафайет, Елисейские Поля, улица Риволи, Les 4 Temps, улица Сен-Оноре… В аэропорту пришлось доплачивать за сверхлимитный багаж.

Семейная жизнь протекала с переменным успехом. Разумеется, как все, они ругались, мирились, снова ругались и снова мирились. Каждый год, в мае, Кира посылали в научную экспедицию в Крым. Длилась она почти до начала осени, и, как ни странно это звучит, скрепляла их брак. Когда Алена уже с трудом сдерживалась, чтобы не наговорить супругу гадостей или не запустить в него чем-нибудь тяжелым, он – как чувствовал – объявлял о скором отъезде. За время его отсутствия она успокаивалась и даже начинала вовсю тосковать и считать дни до приезда мужа. Заранее придумывала меню, подбирала продукты. Кир очень любил сына, мечтал, что когда-нибудь они поедут в экспедицию вместе. Во время длительных прогулок с Платоном он рассказывал сыну о событиях давно минувших дней, и были эти рассказы до того увлекательны, что даже сама Алена, если решала присоединиться к мужской компании, заслушавшись, теряла счет времени, хотя в школе историю не любила.

А потом случился коронавирус, и это было началом конца. Сначала Кир не поехал в ежегодную экспедицию. Хотя нет. Сначала их всех отправили на удаленку, и теперь все они: Алена, Кир и Платон – сидели дома, в квартире, когда-то принадлежавшей родителям Кира и на первых порах казавшейся Алене просто огромной. Сейчас же она отчаянно жала в плечах и, казалось, вот-вот треснет по швам. Мечтательного и задумчивого Платошу, обожавшего тихие вечера на пару с коробкой конструктора «Лего», словно подменили. С утра до полуночи он требовал внимания и, если считал, что его недостаточно, скакал по квартире с дикими воплями, обещая в недалеком будущем превратиться в ту самую обезьяну, от которой, если верить Дарвину, произошел человек.

От Кира помощи было мало. Чтобы как-то убить время, придумал организовать компьютерные онлайн-курсы. Накидал картинок, напустил научного тумана, слегка разорился на рекламу, и готово: изнывающий от скуки и неопределенности народ потянулся, хотя цену Кир заломил немаленькую. Сначала все было просто отлично: деньги, приходящая няня, еда из ресторана. А потом, со слов Кира, случился овербукинг. Говоря русским языком, его погубила жадность. Пытаясь урвать как можно больше клиентов, он упустил из виду, что в сутках всего-навсего двадцать четыре часа. Попытался подключить к делу помощников, но фокус не удался. В результате какие-то крохоборы подали в суд. Пришлось возвращать им деньги плюс солидную моральную компенсацию. Однако идею дополнительного заработка Кир не оставил.

После снятия ковидных ограничений народ по достоинству оценил свежий воздух и различные забавы, происходящие на нем. Кир где-то вычитал, что больше всего дохода приносит кикшеринг – аренда электросамокатов. Первоначальные затраты были столь невелики, где-то в районе восьмисот тысяч рублей, что муж решил рискнуть. И снова поначалу все было просто замечательно, отличный район, рядом с престижной гимназией, не какой-нибудь бомжатник. Не так, конечно, как от онлайн-курсов, но тоже неплохо. А потом бизнес погорел, причем самым что ни на есть натуральным образом. Кто-то куда-то въехал на самокате Кира, и чей-то родитель, то ли того, кто въехал, то ли того, в кого въехали, поджег стоянку со всем транспортом. Снова был суд, снова пришлось платить немалые деньги, хотя непонятно почему. Ведь пострадавшей стороной был Кир. Больше он не дергался. Терпеливо ждал новой экспедиции. И она случилась, причем гораздо раньше, чем обычно. Алена не понимала, какие раскопки могут быть зимой, но Кир пояснил, что Крым – это не Северный полюс, вечной мерзлоты там нет. Синоптики обещали хорошую погоду, и хотя жизнь много раз доказывала, что верить им бессмысленно, но если очень хочется, то можно.

Начальство Кира поверило. Любимый чемодан – огромный черный монстр с десятком внутренних карманов и аккуратной заплаткой на боку – давно ждал своего часа. Алена с Платоном проводили мужа и отца до ожидавшего во дворе такси, помахали вслед и отправились домой. Больше Кира они не видели.

Когда на следующий день Алена попыталась до него дозвониться, механический голос сообщил, что абонент не абонент. Алена не была паникершей, но такое в ее семейной жизни случилось впервые, поэтому, покопавшись в интернете и не найдя сообщений о происшествиях на железной дороге, она позвонила отцу. Он, казалось, тревогой дочери не проникся.

– Да ладно тебе, Аленка, найдется. А не найдется – и пес с ним, не велика потеря. Между нами, Кирюха твой – дерьмо мужик. Скажешь, нет?

– У нас сын, – растерялась Алена. – Мальчику нужен отец.

– Да какой он отец? Руки не с того места растут, к бизнесу не способен… То ли дело Ванька Рыбак! И чем он тебя не устроил. Кстати, я слышал, у него свое детективное агентство. Процветающая фирма, кстати. Причем это не я выдумал, слышал от очень даже серьезных людей.

Алене вдруг вспомнился Рыбак – наивный, бесхитростный, влюбленный в нее до кончиков ушей. А что, если попробовать обратиться за помощью к нему? Даже если не удастся найти Кирилла или он действительно сбежал, может, у них с Иваном получится начать все сначала? Только уже на более продвинутом уровне.

Но для начала она подала заявление о пропаже мужа в полицию. Судя по выражению лица сержанта, принимавшего у нее бумагу, он очень сомневался в успехе. Нет, он не сказал, что Кир сбежал, но уж слишком многозначительной была саркастическая улыбка, не сходившая с его тонких губ.

Когда через неделю Алена позвонила следователю, которому передали ее дело, тот сообщил, что пока никакими сведениями не располагает, и пообещал, как только – так сразу. У нее почему-то создалось впечатление, что следователь этот, Илья Вячеславович Котовский, успел пообщаться с ее отцом и на сто процентов уверен – Кирилл просто-напросто сбежал от надоевшей жены. Если верить следователю, то Кир вообще ни в какой Крым не поехал, а сошел в Новоракитинске. Ни в одной из гостиниц он не зарегистрировался, а значит, по мнению все того же Котовского, поселился у кого-то на квартире либо уехал на автобусе, где при продаже билетов документы не спрашивают, и теперь может находиться абсолютно в любой точке нашей необъятной страны. Да если даже и так! От жены, может быть, он и убежал бы, но от Платона? Как он мог сбежать от Платона? Ведь он так радовался его появлению на свет, любил так, впору ревновать. Нет. Не мог. Однозначно не мог. А значит, с ним что-то случилось.

На следующее утро, затратив больше, чем обычно, времени на макияж и одежду, Алена отправилась в «Кайрос».

Глава 4

Полиция приехала минут через сорок. Если бы не любопытство, которое подогревало Марию Анатольевну изнутри, она бы давно превратилась в такой же труп, что лежал на скамейке. Четверо мужчин, все одинаково хмурые, неразговорчивые. Один махнул у Марии Анатольевны перед носом красной книжечкой с фотографией, представился – старший лейтенант Селезнев – и спросил, есть ли у нее с собой какие-нибудь документы.

«Ага, сейчас, – подумала Мария Анатольевна, – на утреннюю прогулку нужно во что бы то ни стало брать с собой паспорт. Скажут тоже!» Вслух же она покаянно сообщила:

– Нет ничего. Телефон только.

– Хорошо, – кивнул Селезнев. – Продиктуйте мне, пожалуйста, ваши фамилию, имя, отчество, номер телефона и адрес.

Записав все сведения в потрепанный блокнот, он поинтересовался:

– Как вы здесь оказались в такое время?

Странный вопрос, конечно.

– Прогуливалась. – Она потрясла палками.

Селезнев пожал плечами, и Мария Анатольевна приготовилась рассказывать, почему гуляет она только по утрам, а не, предположим, в обед, но старший лейтенант сменил тему:

– А вы, случаем, никого не заметили поблизости?

Мария Анатольевна задумалась. Не рассказывать же о том, что кто-то дышал где-то совсем рядом. А еще кого она видела?

– Мужчину с голубоглазым хаски, – сказала она, немного поразмыслив. – Злой какой-то. Хаски, не мужчина. Мужчина сонный. Он тут каждый день прогуливается. Мария Анатольевна пару раз с ним поздоровалась, он вроде как кивнул, но сам первый не здоровается, она и перестала. – Но это было далеко отсюда, возле самого входа. А больше вроде никого и не было. И машина какая-то проехала. В такое время машины здесь практически не ездят. Вон там, за деревьями.

– Что за машина? – спросил Селезнев. – Цвет, марка?

– Вроде темная, а в марках я не разбираюсь… – Не надо было так говорить. Селезнев посмотрел на нее с нескрываемым сожалением. Решил, видно, что бабка в маразме. Мария Анатольевна попыталась улучшить мнение о себе: – Такая, знаете, длинная, вроде иномарка. Я, если бы на фотографии увидела, узнала бы.

В ее любимом сериале «Профи» в полиции свидетелям показывали изображения различных машин, и они обязательно узнавали нужную. Но то ли старлей не смотрел «Профи», то ли окончательно разуверился в мыслительных способностях Марии Анатольевны, а может, и то и другое, но он, попросив разрешения связаться с ней при необходимости, ушел, оставив женщину в состоянии крайнего разочарования.

Она посмотрела на часы. Ого! Нужно срочно идти домой, иначе внуки останутся без обеда. Пришлось максимально ускориться, несмотря на риск поскользнуться и что-нибудь сломать, но чувство долга и вины перед семьей, будь они неладны, оказались сильнее инстинкта самосохранения. Однако ненадолго. Противодействующей силой выступил тщедушный парнишка-бариста, которого Мария Анатольевна про себя называла Айзеком. Увидев ее, он не просто высунул голову в окошко, а выскочил наружу, не успев надеть куртку, отчего смешно приплясывал на морозном ветру.

– Бабушка! Ты живой! – радостно закричал он. – Я смотреть – полиция ехать, скорая! Пугаться! Думал, с тобой что-то случился! Ты один не ходи! Вдруг плохой человек? А ты уже старенький!

Ну вот! Начали за здравие, а кончили за упокой! Приятно, конечно, что хоть кто-то за тебя переживает в этом мире, но напоминать о возрасте – это, простите, свинство. Конечно, мои года – мое богатство, но поменьше бы такого богатства.

– Живая я, живая, что мне сделается, – буркнула Мария Анатольевна и направилась было дальше, но Айзек – добрая душа – сказал:

– Хочешь кофе? Или капучину? И донат. Шоколад? Клубника?

– Я кошелек дома оставила, – развела руками с палками Мария Анатольевна.

– Ты на мой бабушка похож, я с бабушка свой денег не беру. Только он далеко живет. Я тебя угощай и как будто его. Его не могу, тебя – могу. Он старенький, умрет, может, уже не угощу. Ты пей капучину, пей! – И Айзек протянул Марии Анатольевне большущий стакан с сердечком из вспененного молока. Вот только пить совсем не хотелось. Старенький, умрет скоро… Это, типа, приятного аппетита, так, что ли?

– Бери донат! Шоколадный мне больше нравится!

– А сколько лет твоей бабушке? – спросила Мария Анатольевна, покосившись на глянцевый бок иностранного лакомства, щедро посыпанного разноцветной крошкой.

– Девяносто пять! – радостно сообщил Айзек, и Мария Анатольевна выдохнула с облегчением: бабуля почти на четверть века старше, а значит, можно продолжать наслаждаться жизнью, времени еще навалом. И она откусила кусочек пончика и запила его большим глотком капучино. М‑м‑м, вкусно. Надо будет своим такие сварганить. Делов‑то – посмотреть рецепт в интернете, дать зятю список необходимых продуктов, и знай себе пеки. Все-таки хороший у нее зять. И семья хорошая. И все-таки хорошо, что она не влезла в карман к покойнику. И кофе выпила, и сожалеть о неблаговидном поступке не придется всю оставшуюся жизнь.

Вернувшись домой, Мария Анатольевна быстренько накрутила котлет, забросила в сваренный с вечера бульон овощи для вермишелевого супчика и набрала телефон своей закадычной подруги Софии Денисовны. Когда-то они вместе работали в отделе технического контроля на трикотажной фабрике. В отличие от Марии Анатольевны Софии Денисовне не удалось в сугубо женском коллективе встретить того единственного, с кем, как говорится, и в горе, и в радости, и до победного конца. Однако обстоятельство это нисколько ее не удручало.

– Жить надо для себя, Маша! – постоянно твердила она. – А твои сели тебе на шею и ноги свесили.

Мария Анатольевна поначалу пыталась доказать, что дети, внуки и правнуки ее любят.

– Ага, особенно внуки. Детей на предков сбросили и живут себе припеваючи, – парировала подруга.

– Да что ты такое говоришь, Софа! Да не бросили они никого. Просто у нас, в Новоракитинске, молодежи некуда податься. Вот и уехали в Москву. Встанут там на ноги, глядишь, и нас перевезут постепенно.

Со временем Мария Анатольевна реагировать на подколки Софии Денисовны перестала. Может быть, со временем общение подруг сошло бы на нет, но была у них одна общая тема, разговаривать на которую они могли бесконечно, – это детективные фильмы и сериалы. Полная, одышливая, а оттого не особо любящая прогулки София Денисовна смотрела их с утра до вечера – специально отрывала от небольшой пенсии средства на оплату интернета и подписки на онлайн-кинотеатр. К тому же она была участницей нескольких кинофорумов, где любители детективов делились своими находками и открытиями. Мария Анатольевна же пользовалась компьютером правнуков, только когда они были в школе, а потому руководствовалась в выборе контента по указанию подруги. Вкусы у них были одинаковые, и за готовкой Мария Анатольевна одним глазом наблюдала за развитием событий в очередном фильме.

Но сегодня она стала свидетельницей самого настоящего детектива. Совсем ей не верилось, что человек сам, по своей воле, улегся на скамейку, укрылся пальто и уснул. Конечно, он мог крепко выпить или, того хуже, нанюхаться или уколоться, но уж очень ровно лежало пальто. А значит, труп уже был трупом, когда его принесли в парк. Да не принесли, а привезли! Кто будет тащить мертвое тело через весь парк по такому холоду, когда можно подъехать? Эх, жалко она не обратила внимания на ту машину. И сыщик этот, старший лейтенант Селезнев! Как-то он невнимательно отнесся к ее словам. Хотя он же записал телефон. Может, еще позвонит?

София Денисовна долго не брала трубку – не иначе как звонок раздался в самый напряженный момент очередного фильма.

– Маша, привет, – наконец раздалось в трубке.

– Привет, Софа! Ты не представляешь, что со мной сегодня произошло!

И Мария Анатольевна рассказала о своей утренней находке. Уже во время рассказа она понимала, что звучит это как-то не очень интригующе, а потому добавила про черную иномарку и бумажку с цифрой «семь».

Именно последняя деталь особенно заинтересовала Софию Денисовну.

– Семь, говоришь? А это была женщина или мужчина?

– Насчет пола не скажу – меня же попросили ничего не трогать. А цифра – да, семь, точно, чистая бумажка, плотная такая, картонка, с одной стороны гладкая, белая, с другой шершавая, серенькая, и на ней цифра «семь» шариковой ручкой.

– Какая ты, Маша! Надо было сначала посмотреть, мужчина или женщина, а потом уже звонить и обещать ничего не трогать! Я бы на твоем месте… – София Денисовна замолчала, видно представляя себя на месте подруги. – И что, по-твоему, это означает?

– Что?

– Господи, Маша! Помнишь, мы смотрели сериал о маньяке, который убивал своих девушек и оставлял у каждой на груди золотой медальон с цифрой. И оказалось, что цифра – номер трупа. Его еще назвали математиком. Это он и есть, математик!

– Того же вроде благополучно арестовали…

– Так то в кино, а это в жизни!

– Хочешь сказать, что в Новоракитинске орудует сексуальный маньяк?

– Маша! Ну почему именно в Новоракитинске? Его география может быть гораздо шире! Нужно найти предыдущие шесть трупов, дождаться восьмого, а может, и девятого и тогда уже делать какие-то выводы… А насчет сексуальности – это уже вскрытие покажет. Если жертва изнасилована, значит, наш маньяк сексуальный, нет – значит, не очень. Слушай, Маша, я тебе перезвоню, надо с народом на форуме пообщаться, может, кто что знает о предыдущих трупах. Бывай!

К вечеру практически весь Новоракитинск знал, что в парке у Ведьмина озера обнаружена седьмая жертва серийного убийцы.

Глава 5

– Ну, рассказывай, что у тебя стряслось, – сказал Рыбак, когда они разместились по обе стороны большого светлого стола: Алена – с одной, Кристина с Рыбаком – с другой. Стол представлял собой букву «т» – короткая верхняя перекладина и длинная ножка. Алена подумала, что, когда в «Кайросе» проводятся совещания, Кристина восседает во главе, но с клиентами предпочитает играть на равных.

– Вы не против, если наша беседа будет записываться? – спросила Кристина.

– Нет. – Алена помотала головой, подождала, пока Кристина, приподнявшись, нажала на несколько кнопок панели, и вкратце изложила историю поездки Кира в последнюю, седьмую, за время их совместной жизни экспедицию.

Рассказывая, она постоянно ощущала на себе внимательный взгляд Рыбака, но сама почему-то не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Чувствовала себя виноватой? Вроде бы не должна: она бросила Ивана, когда он был здоров и доволен жизнью. Откуда же тогда это совершенно иррациональное чувство неловкости? Она клиент, он исполнитель. Клиент всегда прав и когда не совсем прав, и даже когда совсем не прав. Хотя Кир говорил, что полностью эта фраза звучит несколько по-другому: клиент всегда прав, если не доказано обратное. Но Кир был кандидатом наук, человеком широчайшей эрудиции и высочайшего уровня интеллекта, причем интеллекта вербального, что позволяло любому, кто соприкасался с ним более-менее регулярно, становиться умнее. Генеральный директор «Кайроса» вряд ли может похвастаться подобным даром. Про Рыбака и вообще говорить нечего.

– У твоего мужа не было врагов? – спросил Рыбак, когда Алена закончила свой рассказ.

– О чем ты! – Она задохнулась от подобного предположения. – Его все любили.

«Кроме папы, – это Алена уже подумала про себя и опять же мысленно добавила: – И меня, наверное, когда он уж очень долго засиживался дома».

– А родители есть у него? Может, он к ним отправился? – предположил Рыбак.