Ученица Злодея

– Свинья! – взвыл какой-то мелкий дворянчик и швырнул что-то на помост: оказалось, пирожное.

Тристан хмуро посмотрел вниз.

– Какая ужасная трата выпечки. Лучше бы камни кидали, – бесстрастно произнёс он, чтобы прекратить попытки Артура заговорить с ним.

– Тристан, нужно спасти тебя, пока с тебя не сорвали маску!

В голосе отца была мольба, но она не тронула сына – ничто бы не тронуло. К этому времени он так надёжно заглушил все эмоции, что не знал, сможет ли почувствовать что-нибудь вновь.

«Сэйдж больше нет. Какая теперь разница?»

Он шмыгнул носом, вновь хмуро посмотрел на десерты, разбросанные у его блестящих сапог. По случаю церемонии Бенедикт приодел его – вероятно, хотел, чтобы Злодей выглядел угрожающим, а не слабым и избитым. Незачем, чтобы публика начала ему сочувствовать.

– Артур, можно уже не беспокоиться о фамильной чести. Я и так её опорочил, и довольно охотно.

– Не… Не это меня сейчас тревожит, сын! И тебе бы следовало подумать о другом.

Тристан поднял под маской бровь и наконец посмотрел на отца.

– Вообще-то меня тревожат бедные пирожные.

Артур бросил на него сердитый взгляд, сражаясь со своими оковами.

– Будь посерьёзнее, Тристан. На кону твоё будущее.

Тристан фыркнул, сжал за спиной кулаки.

– Какое ещё будущее?

Видимо, Артур проследил за взглядом Тристана до гроба: тот не мог отвернуться и не собирался этого делать.

– Сынок… – печально произнёс Артур. – Ей бы хотелось, чтобы ты…

– Даже не смей рассказывать мне, чего бы ей хотелось! Вообще о ней не говори.

Несколько дворян, которые всё ещё швырялись в Тристана, остановились, заслышав яд в его голосе, догадались склонить головы и отступить на несколько шагов. Остальная толпа уже расходилась в стороны, оставляя пространство для Бенедикта, который шествовал к помосту в своей усыпанной драгоценными камнями короне и роскошной мантии, отороченной мехом.

Тристан замер, когда Бенедикт прошёл мимо гроба Сэйдж, с деланым сочувствием проведя по нему ладонью. Тристан рванул зазвеневшие цепи, оскалился, и внутри осталась лишь ярость.

– Слишком долго я не мог восстановить справедливость и остановить ужасы, которые творил среди моего народа Злодей! – провозгласил король. – Он представляет угрозу для всех нас, его дар призван вредить и убивать. – Все взоры были обращены на короля, даже стражи на постах подались вперёд, чтобы разглядеть получше. – Он держал в страхе благородные семьи, он крал, он превратил Ореховый лес, некогда прекрасный, в ужасное место, через которое все боятся ездить.

В другое время, в другом месте Тристану бы польстило.

– Но хуже всего то его деяние, от которого я пытался уберечь всех вас. – Король вздохнул, будто от горечи, и Тристану остро захотелось кинуть в него помидор, настолько плоха была актёрская игра. – Предательство, совершённое десять лет назад.

Тристан вскинул голову, расправил плечи, надеясь на то, что король расскажет… но что?

«Во что ты играешь?»

– Из-за того, что Злодей поймал и последние десять лет держал в неволе драгоценного гивра Судьбы, граждане Реннедона были обречены страдать от мести мироздания.

Вызванная отчаянием дымка в подсознании Тристана развеялась от потрясения, когда он понял, в чём его обвиняет Бенедикт.

– Злодей – виновник появления Неведомой болезни.

«Да чтоб тебя!»

Толпа яростно взревела, кроя Тристана самыми гадкими ругательствами – в общем-то, ничего нового; честно говоря, некоторые ругательства были вполне изобретательны, но обычно его ругали за злодеяния, которые он в самом деле совершил.

«Я этого не делал, и ты прекрасно это знаешь, сволочь!»

Бенедикт подошёл ближе.

– А теперь я покажу вам всем этого ужасного предателя! – Король встал рядом и негромко спросил: – Готов, мальчик мой?

Тристан уважительно кивнул и в тон ему ответил:

– Должен сказать, Бенедикт, эта роль тебе к лицу.

– Какая роль? – сощурился тот.

Тристан улыбнулся, зная, какой эффект произведут его слова.

– Ну как же, роль злодея.

Бенедикт раздул ноздри, в глазах полыхнула бешеная ярость. Он схватил Тристана за рубашку, но не успел занести руку для удара, как в зале раздался пронзительный крик.

– Она… Она пропала! – кричал какой-то дворянин.

Все, включая Тристана, посмотрели туда, куда указывал дворянин – на гроб, о котором в последние минуты все позабыли.

Тристан ничего не мог разглядеть. Толпа подалась вперёд, скрывая его кошмар. Он видел только проблеск стекла в колышущейся массе благородных голов. Раздались новые крики от тех, кто всё видел.

Сердце понеслось вскачь, шею продрал мороз, в ушах ревело. Тристан дёргал звенящие и гремящие цепи, вертел головой, отчаянно надеясь, что толпа расступится.

– Отойдите, павлины проклятые! – прогремел он, и толпа чудесным образом повиновалась – дворяне разбежались по сторонам зала, открывая творящееся за ними.

И он увидел.

Стеклянный гроб, в котором лежал плод его сильнейшего страха, был пуст.

– Пустырь побери, что это ещё такое? Кто это сделал? – вопил король, грохоча вниз по ступеням помоста. Но он не успел ничего придумать… Раздался негромкий, знакомый свист.

Время остановилось.

Комната сразу погрузилась в тишину – такую, что стало слышно, как нервно переступают с ноги на ногу, как звенят мечами гвардейцы, тянущиеся к рукоятям. Так звучал страх.

Это и был страх, ведь каждый в комнате посмотрел в сторону, откуда донёсся свист: на верх большой лестницы.

Там, роняя с волос цветы, с коварной усмешкой на красных губах стояла Эви Сэйдж.

Живая.

Она широко улыбнулась, когда толпа охнула и завопила в ужасе при виде восставшей из мёртвых. Невероятная ответная улыбка заиграла на губах Тристана, прогоняя оцепенение в застывших мышцах. Потрясение медленно таяло, пока он впитывал глазами каждую клеточку её тела. Казалось, что он больше никогда не сможет отвести взгляд.

– Вечеринка просто прелесть, – сказала Сэйдж, и её нежный голос лучом маяка прорезал туман ураганного ошеломления Тристана. Может, его просто подводило зрение.

Но услышав её следующие слова, Тристан понял, что это на самом деле она. Сэйдж была жива.

Её голубые глаза встретились с его, и у него подломились колени, а её улыбка стала ещё шире.

– Вообще-то немножко обидно, что меня решили не приглашать.

Глава 7

Эви

Затем ещё немножко покричали.

Эви это позабавило бы, будь она в лучшем расположении духа. Она не собиралась устраивать из своего появления такое шоу – да она вообще не собиралась появляться. Противоядие от плода вечного сна – редкого магического растения, которое достала Бекки, чтобы казалось, будто Эви погибла, – должно было сработать до того, как её выставили на обозрение в зале, полной дворян, как какую-то мракобесную живопись.

К счастью, крышка жуткого гроба была подпёрта пачкой толстого пергамента, чтобы Эви смогла выбраться. Вышло несколько… не вполне изящно, словно громадный слизень пытался просочиться через водосточную трубу. Она плюхнулась на пол с позорным грохотом и метнулась к лестнице, надеясь скрыться в тенях, пока гвардейцы отвлеклись. Так было безопаснее. Ей полагалось ждать там, пока её план претворялся в жизнь.

Но она совершила ошибку: оглянулась, окинула взглядом комнату, посмотрела прямо на него.

На Злодея. На Тристана.

В общем потоке времени семь дней были ничто, но они становились вечностью, если учесть, как её влекло к нему, словно между ними был натянут невидимый шнур. Она застыла на грани, колеблясь между известной безопасностью и прыжком ласточкой в неизведанное будущее. Перед ней легли два выбора, два пути. Но тут король подошёл, чтобы сорвать маску со Злодея, и выбора не стало.

Эви всегда выбрала бы Тристана.

Поэтому она не стала прятаться в тенях от пристальных взглядов и осуждения, а вышла на свет. Сняла маску с себя – ради него.

И реакция была далека от приятной, мягко говоря.

– Некромантия! Тёмное колдовство! Она ведьма! – завопила какая-то дворянка в украшенном перьями наряде, цепляясь за руку своего сопровождающего и едва не теряя сознание.

Эви слегка тревожило, что эти слова вызвали в ней чувство гордости, но она позволила себе насладиться им. Когда всю жизнь чувствуешь себя слабой, очень приятно, если тебя считают опасной.

Эви поморщилась и поборола желание ответить чем-нибудь совсем неподобающим, вроде «Буу!».

Обомлевшая дама немедленно упала в обморок и сочно ударилась об пол.

«Ой, я и правда это сказала. Ойки!»

Кусая губы, чтобы не улыбаться, Эви пошла вниз по лестнице, глядя на короля. Раз уж всё пропало, можно хотя бы позабавиться как следует.

– Приношу свои извинения за опоздание, ваше величество. Боюсь, я… в немилости.

Вслед за её грубым замечанием по залу прокатился хор испуганных вздохов, но для Эви они звучали трелями певчих птиц. Очаровательно.

В неловкой тишине раздался низкий хрипловатый голос, и Эви знала, кому он принадлежит.

– Сэйдж.

Голос Тристана тоже был хорош. Лучше всех.

Она вновь посмотрела на него через всю залу. Чёрная маска скрывала большую часть его лица, и Тристан казался опасным и холодным. Но его глаза, его невероятные глаза плавились, вглядываясь в неё. Он медленно выпрямился, увидев её улыбку, но так и не отвёл глаз, чёрных, как бездна.

Он вежливо кивнул ей.

У Эви затрепетало сердце, величественная зала не вмещала гигантское облегчение, которое она испытала, увидев лицо Тристана, осознав, что они снова находятся в одном месте.

– Король Бенедикт! – Эви повысила голос, хотя в зале всё быстро утихло. – Разве по этикету не полагается приветствовать гостей по прибытии?

Она вскинула бровь, указывая на себя, и обеими руками вцепилась в собственную лихую наглость.

Король неспешно прошествовал к ней в сопровождении двух гвардейцев. Она медленно попятилась, но остановилась, осознав, что со всех сторон её окружает Славная Гвардия. Ерунда. Она дерзко вздёрнула подбородок. Вокруг мужики, которые хотят ей навредить? Ничего нового. С помоста донёсся тихий, угрожающий звук – звон цепей. Тристан не сдавался, слава богам. Перед появлением Эви казалось, что он опустил руки, но это прошло. Замерцали свечи, будто ощутив перемену, и Эви задумалась, ощутив эту растущую мощь: в чём причина, в надежде Тристана на побег?

Или… в Эви?

Времени хорошенько обдумать это не было: Бенедикт больно схватил её за руку выше локтя, подтащил к себе так близко, что стала видна жилка, бьющаяся на блестящем лбу прямо под краем короны. Он зашипел:

– Ты что натворила, глупая девчонка? Почему ты живая? Отвечай немедленно!

Эви не сжалась, как велели инстинкты, – напротив, она взглянула в бешеные глаза короля и ухмыльнулась.

Его практически трясло от плохо сдерживаемой ярости.

– Добрые люди Реннедона! Очевидно, что нас предали! Это уловка! Последний шанс Злодея сбежать! Он обманул эту девушку и заставил её прикинуться мёртвой, чтобы прийти ему на помощь. – Бенедикт вцепился ей в руку, едва не ломая кость, красивое лицо исказили злобные морщины, залёгшие между светлых бровей. – Всё тщетно. Взгляните же со скорбью на последнюю жертву Злодея!

Один удар сердца, один вдох – а потом пришёл гнев, гнев такой праведный, что трепета не осталось. Эви полыхала. Она молниеносно нагнулась, обнажила кинжал, спрятанный под платьем. Лезвие оказалось у горла Бенедикта, тот и моргнуть не успел.

Распущенные кудри упали на обнажённые руки. Слова сочились кипящим ядом.

– Я. Не. Жертва.

Гвардейцы подались вперёд, но король остановил их движением руки. Скучающе, снисходительно посмотрев на кинжал, он произнёс:

– Вы обиделись, потому что я сказал правду. Подумайте, миз Сэйдж, вы правда верите, что спасти этого человека – правильный выбор? Хороший?

Сердце Эви забилось быстрее, голос зазвучал мягче, а глаза наполнились непролитыми слезами.

– Нет, вы правы. – Она позволила лицу отразить задорное коварство. – Наверное… это плохой выбор.

Эви взмахнула кинжалом, поранив щеку Бенедикта, и вырвалась из его хватки. Король закричал, прижал ладонь к неглубокому порезу, завывая так, будто клинок дошёл до самой кости.

«Почему только мужики выносят боль, как лёд выносит огонь?»

– Злобная сука!

Эви поклонилась:

– К вашим услугам.

– Схватить её! Немедленно!

Гвардейцы бросились к ней, и она ощутила, как паника охватила всё тело, от макушки до пят. Доигралась, промешкала: пора.

Прокашлявшись, Эви подняла кинжал.

– Господа, позвольте внести предложение, пока вы меня не арестовали. – Воины в серебристых доспехах озадаченно переглянулись, смущённые её небрежным тоном; к счастью, дрожь удалось скрыть. – Отпустите Злодея и Артура Маверина, и я отпущу всех в этом зале целыми и невредимыми.

Королю, гвардейцам и даже нескольким дворянам хватило дерзости рассмеяться, сочтя её ультиматум унизительно потешным. Отсмеявшись, король смахнул воображаемую слезу с изумрудно-зелёных глаз.

– Девушка без магического дара, с одним кинжалом – страшна, как кролик с ножиком для писем, – сказал он, обращаясь к Эви, как к ребёнку. Это тоже было ей знакомо. – Ты слаба и окружена врагами, безрассудная девчонка.

Ей и правда было страшно, но теперь она знала: страх обычно означает, что ты стоишь на пороге чего-то нового, каких-то перемен, чего-то потенциально хорошего. Она больше не собиралась избегать страха.

Эви ответила с деланой скромностью:

– Вы совершенно правы, ваше величество. Я пустое место по сравнению с вашими гвардейцами и с благородными людьми на службе у вашего величества. – Она изобразила, что оглядывает толпу, постучала по подбородку. – Меня очень впечатляет, что вы знаете столь многих, что вы вызываете такую преданность. Однако сомневаюсь, что вам известен мой любимый факт: знаете ли вы, в чём разница между вашими Славными гвардейцами и Бесславными – Злодея?

Король удовлетворённо блеснул глазами, заметив, что она медленно пятится.

– Вы тянете время, миз Сэйдж. Но я потешу вас, прежде чем отправлю на виселицу. Мои гвардейцы сражаются во благо королевства. Гвардейцы Злодея – чтобы уничтожить Реннедон.

– Несомненно, важное различие! – Следующие слова Эви, подавшись вперёд, прошептала лично королю: – Но я имела в виду тот факт, что большая часть Бесславной Гвардии – женщины.

На её глазах король медленно сложил два и два, однако Эви не дала ему завершить расчёт, нанеся последний удар.

– Вы уверены, что знаете каждую в этой комнате?

В крови разлилось приятное чувство победы, когда король лихорадочно обвёл зал испуганными глазами.

Эви качнулась назад, обернулась к зрителям, и ещё один цветок выпал из волос. Из толпы, как видение, появилась Татьянна, розовый поясок на зелёном платье придавал ей реальности в море фальши. Подмигнув Эви, Тати достала из складок платья карманную зажигалку, встряхнула её и запустила грохочущий фейерверк.

Сигнал прошёл, как рябь по Сиреневому морю. По всему обширному залу одна за одной женщины выходили из толпы, срывая рубашки, шляпы и платья, под которыми скрывалась форма Бесславной Гвардии. Всё это время они были здесь, прятались за ошибочным предположением, что за женщинами можно особенно не следить, поскольку они не представляют истинной угрозы. Слова, которые сказал Эви Злодей в убогой таверне своего брата, музыкой пели в её душе.

«Недооценивать женщину вроде тебя? Ни за что. Такие ошибки фатальны».

Эви предполагала, что второй раз король так не ошибётся. Его взгляд изменился, в нём появился страх.

«Наконец-то».

– Надеюсь, вы не забудете: что бы ни последовало… – Она склонила голову, усмехнулась, произнося последние слова как приговор: – Я всеми силами пыталась вас предупредить.

Глава 8

Злодей

Бесславная Гвардия атаковала безоглядно, без правил и совершенно без чести – именно этому Тристан их и учил.

По всему залу женщины одного за другим одолевали рыцарей, успешно применяя эффект неожиданности против превосходящих сил короля. Кили, капитан гвардии, без видимого труда сражалась сразу с тремя, а другая стражница, Мин, загнала двоих в угол и швырялась в них… пирожными?

«Надо её повысить».

Как и того, кто все это организовал, – гениальное решение! «Наверняка без Бекки не обошлось», – подумал с некоторым удовольствием Тристан. «И без Сэйдж…» Бальная зала практически мгновенно погрязла в прекрасном хаосе. Разбегались вопящие дворяне, тела и мечи валялись на полу, слуги, спасаясь, побросали везде подносы с едой и разлитое вино.

Нужно было избавиться от оков, нужно было добраться к ней. Живая! Сэйдж – живая!

Тут Тристан увидел её: она пробиралась через тела, спотыкаясь о подол платья. Злодея окатила волна нежности, несмотря на полыхающую в крови ярость; гнев и облегчение боролись в нём, сводя с ума, и Тристан жадно всматривался в неё. Розовые щёчки, кроваво-красные губы, буйные чёрные кудри.

«Моя».

Позже он ещё повоюет с этой бунтарской мыслью, но сейчас голову было не одурачить, да он и не пытался.

– Какая яркая девушка, – тихонько сказал Артур.

Не отводя взгляда от Сэйдж, Тристан холодно ответил:

– Поверь мне, это мягко сказано.

Артур, видимо, услышал что-то в его голосе.

– Тристан, неужели Эви…

На помост влезла хрупкая девушка в прикрывающем лицо капюшоне.

– Не хочу прерывать: видят пикси, вам давно пора было поговорить, но, может, попозже?

Она откинула капюшон, и Артур изменился в лице – на смену удивлению пришла сердитая отеческая забота.

– Кларисса! Ты что здесь делаешь?

Перед ними стояла сестра Тристана, младшая из трёх детей Маверинов, одетая в доспех Бесславной Гвардии. Злодей и не думал, что когда-нибудь узрит такое: в конечном счёте, сестра от всей души ненавидела его.

– Спокойно, отец. Я тут не для драки. Моя роль – взломщик. – Она сунула тонкую руку в сумку на поясе и достала бутылочку с какой-то жидкостью. – Оранжевые чернила растворяют всё на свете.

Она подошла к Тристану, и тот отшатнулся.

– Я видел, как ты растворила этим весь диван. Уверена, что это можно наносить на кожу?

Клэр улыбнулась – она сама выглядела несколько злодейски, как обычно и бывает с младшими сёстрами.

– Совсем не уверена, но ты будешь отличным подопытным кроликом.

Два Славных гвардейца, бряцая доспехом, подошли к помосту, нацелив луки прямо в грудь Клэр.

– А ну стоять, девчонка, не то получишь стрелу в сердце!

Тристан услышал тихий смешок и затем знакомый голос:

– Вы его сперва найдите у неё.

Он улыбнулся:

– Татьянна!

– Наседка, – подмигнула ему целительница, появляясь за спиной рыцарей. Руку она упирала в бедро. Тёмные косички украшены розовыми бантиками, помада цвета насыщенной фуксии и румяна на тёмно-коричневых щеках в тон бантикам.

Гвардейцы резко обернулись.

– Назад!

Татьянна бросила взгляд на Клэр и слегка расслабилась; вновь посмотрела на солдат, которые теперь целились в неё. Целительница скорчила гримаску и подняла светящуюся правую руку.

– Боюсь, у нас только два варианта, господа, если это слово к вам вообще применимо. – Веселье на лице сменилось угрозой. – А ну пошли в пустырь от моей семьи, или я разжижу вам все кости!

Солдаты настороженно переглянулись, но не двинулись с места.

Татьянна цокнула языком.

– Сами виноваты!

Левая рука поднялась к правой, но поздно. Оба гвардейца с воплем бросились в гущу сражения, развив предельную скорость.

– Отлично, – буркнул Тристан и поёжился, когда Клэр сноровисто налила оранжевых чернил на оковы Артура. Металл стёк на пол блестящими змейками, а кости Артура, к счастью, остались невредимы.

Клэр повернулась к Тристану с более чем злодейским видом.

– Твоя очередь.

– Какая радость. – Он вздрогнул, когда она исчезла у него за спиной.

За работой Клэр спросила, изо всех сил стараясь придать голосу безразличный тон:

– Ты правда умеешь растворять кости, Тати?

– Нет. Но им-то это знать необязательно, – пожала плечами Татьянна.

Тристан поднял бровь, но, когда оковы наконец упали, дерзость целительницы вылетела из головы. Дело было не только в свободе – а запястья впервые за целую вечность оказались без наручников – дело было в магии. Свободной. Пробудившейся.

Она оживала страшными волнами, праведным гневом, неуёмными вихрями, дымка металась по всем углам зала, и видел её лишь сам Тристан. Дар казался сильнее обычного из-за долгого плена. Каждое тело в зале подсвечивалось, указывая на уязвимые точки, куда он мог ударить, чтобы убить. Дар нашёл все души в зале, все до единой.

Но нужна Тристану была лишь одна.

– Где… – Можно было не заканчивать, Татьянна его поняла.

Целительница осмотрела зал.

– Она… Боги! – Татьянна оскалилась.

И Тристан понял почему, когда увидел.

Сэйдж стояла у стены, ближе, чем раньше, но на этот раз в руках у неё была верёвка. Все проследили взглядом вверх по этой верёвке – по стене, по потолку и до… до самой грёбаной хрустальной люстры.

Клэр прикрыла рот ладонью.

– Боги, она же не станет, нет?

Тристан бросился к краю помоста, дымка кольцами вилась вокруг, волшебная татуировка на руке ожила и сообщала, что Сэйдж воистину жива. Он видел, как она делает вдохи и выдохи, как поднимается и опускается её грудь, видел родинку у неё на ключице, изгиб губ.

Без тени смущения Сэйдж посмотрела прямо на Тристана, подняла мизинец, светящийся золотыми чернилами, и отвесила шутовской поклон.

Он покачал головой и с улыбкой ответил на вопрос сестры:

– Эви Сэйдж? Даже не сомневайся.

И оказался прав.

Глава 9

Эви

Хрусталь разлетелся во все стороны.

К сожалению, в одной из сторон оказалась голова Эви.

Душа ушла в пятки: большой осколок вонзился в стену прямо над пригнувшейся Сэйдж, пройдя так близко, что она ощутила, как порыв ветра пригладил ей волосы.

К ещё большему сожалению, свечи с люстры раскатились по залу, шторы и драпировки уже занимались огнём.

«Не будь поджигательницей, Эви!»

Она нахмурилась. Это что-то новенькое.

Из отвлечённых размышлений её выдернули раскаты злодеева голоса – ближе, чем она ожидала.

– Сэйдж! Какого пустыря? Как тебе в голову вообще пришла такая опасная мысль?

Она растерянно заморгала, глядя в его мрачное лицо.

– Из книжки.

Рядом появился Славный гвардеец, но Тристана это не отвлекло ни на миг. Обеими руками он отбросил рыцаря прочь, как предмет мебели, не сбившись с быстрого шага, и оказался прямо перед Эви.

Он тяжело дышал, не от бега, а от ярости.

– В книжках художественный вымысел, бедовая! Боги, давай теперь пробуй всю ерунду, которую в них вычитала!

Предложение было риторическое, но Эви не смогла отказать себе в удовольствии скользнуть в привычный ритм перепалки, словно это было только вчера.

– Боюсь, для этого мне придётся стать очень, эм… гибкой.

Из горла Злодея вырвался невнятный звук, глаза обратились к потолку: кажется, он молил о терпении. Затем он ответил:

– Умоляю, не продолжай.

Но когда он вновь посмотрел на Эви, в них было сплошное чувство. Он оглядел каждую клеточку её лица, и она ответила тем же, насколько позволяла маска. Внезапно она возненавидела этот клочок ткани, который разделял их двоих. Она подняла руку, но остановилась: в комнате ещё были гвардейцы, даже кое-кто из дворян, и некоторые глазели на них из укрытия.

Нельзя было показывать им лицо Злодея, придётся подождать, пока не…

– Давай.

Он произнёс это так решительно, что поражённая Эви округлила глаза и распахнула рот, как рыбка.

– Думаешь, я дам тебе вот так публично показаться, а сам не сделаю того же? – спросил Тристан.

Вдохи торопливо сменялись выдохами, пока Эви отчаянно пыталась не искать в его словах глубинного подтекста.

– Сэр, ну серьёзно. Вы ни в чём не виноваты… Я же никто, моё имя ничего не значит. Пойдёмте, нужно сейчас же ухо…

– Сними. Или я сам, – сердито произнёс он.

Она достаточно разбиралась в его угрозах, чтобы понимать, когда он говорит всерьёз. А это значило, что спорить бесполезно.

– Сними маску, Эванджелина, – поторопил Тристан.

Тихая нежность в его голосе не могла не тронуть – словно пальцы прошлись по обнажённой спине. Эви была не каменная, у неё был пульс, и он бился изо всех сил из-за очень неподходящего для этого человека.