Тайновидец. Том 2: Эликсир сущности

Полицейский мобиль, скрипнув тормозами, остановился вслед за нами. Следователь Прудников застегнул ворот мундира, раздраженно поглядывая сквозь очки на пасмурное небо. Миша Кожемяко плотнее нахлобучил фуражку с полицейской кокардой.

– Унылое местечко, – шепнул он мне. – Да к тому же, опасное. По улицам еще можно ходить днем, а во дворы лучше не соваться. Мы здесь каждый месяц облавы устраиваем, да все без толку. Но приезжим нравится – щекочет им нервы.

Он кивком указал на группу людей в цветных дождевиках. Они кружком стояли на другой стороне улицы и внимательно слушали своего провожатого.

– Да и столичные романтики частенько сюда забредают, – добавил Миша. – Некоторых потом так и не находят.

Зотов подергал решетку, которая запирала подворотню. Потом сердито стукнул по ней кулаком, и решетка рассыпалась в прах. На мокрую щербатую брусчатку осела рыжая пыль ржавчины.

– Третий ранг, не меньше, – уважительно сказал Миша. – Вот бы мне так!

– Второй, – бросил через плечо Зотов. – Городовые, за мной!

И быстро зашагал в подворотню. Мы поспешили за ним.

Но тут в глубине двора хлопнула дверь. В просвете арки появилась широкая фигура в нелепом желтом дождевике. Упершись руками в объемистые бока, она визгливо завопила:

– Вы куда лезете?! Сейчас ничего нет, вечером приходите! Пошли прочь отсюда!

– Квартирная хозяйка, – испуганно шепнула Муромцева, хватая меня за руку.

Ее ладошка была мокрой и холодной.

– Тайная служба, – отчетливо сказал Зотов.

Его голос гулко отразился от свода подворотни.

Квартирная хозяйка растерянно охнула и попятилась. Капюшон дождевика сполз, открывая слипшиеся волосы мышиного цвета и полное лицо, перекошенное от страха.

– Тайная? А почему… я же ничего такого…

Не договорив, женщина уставилась на кокарду Мишиной фуражки. Ее мясистое лицо вытянулось, тонкие ниточки выщипанных бровей поползли на лоб.

Мой Дар коротко ударил в ребра.

– Эта женщина что-то знает, – быстро сказал я Зотову. – Но вряд ли дело в Ковшине.

Квартирная хозяйка с ненавистью взглянула на меня и прошипела:

– Тайновидец!

Потом с неожиданной прытью бросилась обратно во двор и пронзительно заверещала:

– Тимофей, облава!

Одно из темных окон под самой крышей распахнулось. Оттуда вылетел большой ящик и грохнулся на брусчатку двора. Зазвенело стекло, во все стороны полетели обломки и осколки. По двору растеклась вонючая лужа.

– Городовые, наверх! – быстро скомандовал Зотов. – Господин следователь, задержите квартирную хозяйку и вызовите подмогу!

И первым рванул в подъезд, по пути уничтожив еще одну дверь. За ним бежал Миша, позади грузно топали сапогами городовые.

Муромцева прижалась ко мне, я почувствовал, как быстро колотится ее сердце. Квартирная хозяйка, потеряв остатки сил, сползла по мокрой стене. В своем дождевике она напоминала бесформенную груду старого тряпья.

Через минуту в распахнутом окне показалась голова Зотова. В руке он держал уцелевшую пробирку.

– Взяли! – весело прокричал Зотов. – Тут целая лаборатория, и зельевар без лицензии впридачу. Но все по вашей части, господин Прудников. Так что вызывайте своих экспертов и сверлите дырочку под орден!

Я подошел к квартирной хозяйке.

– Где живет артист Спиридон Ковшин?

Хозяйка непонимающе уставилась на меня.

– Спиридон Ковшин, – терпеливо повторил я. – Он снимает у вас квартиру.

– Второй подъезд, второй этаж, – монотонным голосом ответила женщина.

Ее взгляд немного ожил.

– Так вы не за Тимофеем пришли?

Полные щеки квартирной хозяйки дрогнули, рот некрасиво перекосился. Она отвернулась от меня и уставилась на грязные разводы, которые ползли по стене подворотни.

Городовые вывели из подъезда арестованного зельевара. На вид ему было лет пятьдесят. Худые щеки заросли седой щетиной, лоб наискось пересекал старый рваный шрам. Капли дождя стекали по его лицу. Полицейские повели задержанного к мобилю.

Позади шел довольный Зотов.

– Не зря я вас потревожил, Александр Васильевич, – весело сказал он мне. – Этот проходимец у себя на квартире зелья беспамятства варил. Хозяйка продавала их местной шушере. А те подливали зелья добропорядочным горожанам или приезжим и грабили их. Сколько у вас таких случаев, Степан Богданович?

– Два десятка наберется за полгода, – ответил Прудников.

– Вот! – торжествующе сказал Зотов. – И пострадавшие ничего не помнят. Ну, теперь полиция всех грабителей переловит благодаря вам, господин Тайновидец.

– Рад, что сумел помочь, – улыбнулся я.

– Господин Кожемяко, отправьте задержанных в полицейское управление, – распорядился Прудников. – А сами займитесь лабораторией. Наших экспертов я уже вызвал.

– Получается, Спиридон живет в одном доме с преступниками? – дрогнувшим голосом спросила меня Муромцева. – Какой ужас!

Я сочувственно пожал плечами.

– Бывает. Никита Михайлович, я тут узнал, в какой квартире живет Ковшин.

– Идемте, – кивнул Зотов.

– Я с вами, – отважно заявила Муромцева.

– Только держитесь позади, – предупредил Зотов. – Александр Васильевич, вы присмотрите за дамой?

Номера квартир в подъезде были небрежно написаны краской прямо на дверях. Пахло щами и жареной рыбой, где-то двумя пролетами выше хныкал ребенок.

Мы поднялись на второй этаж.

– Кажется, здесь.

Я указал на дверь. Замок был выломан. Вокруг него на старом дереве виднелись свежие царапины – такие же, как на трюмо в гримерке Ковшина.

Муромцева тихо ойкнула, прикрыв рот ладонью.

Зотов строго оглянулся на нас.

– Ждите здесь.

Прислушался, потом осторожно потянул дверь на себя и вошел в квартиру. Через минуту из квартиры раздался его голос:

– Очень любопытно. Идите сюда, Александр Васильевич!

Муромцева вошла в квартиру вместе со мной и через мое плечо заглянула в единственную небольшую комнатушку.

– Ой! – растерянно произнесла она. – А почему он голый? Что с ним?

Спиридон Ковшин абсолютно без одежды ничком лежал на полу. Внешне он полностью соответствовал описанию господина Кастеллани. На пятках артиста засохла грязь.

Ящики комода были вывернуты. На полу вокруг Спиридона валялись стеклянные пузырьки – похожие на тот, что лежал в сумочке Муромцевой. Все они были пустыми.

– Сердце бьется, – сказал Зотов, послушав пульс Ковшина. – Я уже вызвал дежурных целителей.

Он поднял с пола один пузырек и показал его мне. Я заметил внутри пузырька остатки жидкости. Жидкость была не зеркальной, а прозрачной. Я недоуменно нахмурился и показал пузырек Муромцевой.

– Взгляните, Екатерина! Это ведь не Зеркальное зелье, о котором вы мне рассказывали?

Муромцева удивленно повертела флакон в руках.

– Нет. Это зелье превращения. Видите символ на этикетке?

Она показала мне значок, похожий на коническую спираль.

– Таким знаком метят зелья превращения. Но зачем…

– Давайте вернемся к этому разговору через пару минут, – решил я. – Сейчас нужно позаботиться о вашем друге.

И взглянул на Зотова:

– Предлагаю отвезти Ковшина в наш госпиталь.

Зотов согласно кивнул:

– В госпиталь Воронцовых? Хотите и дальше разбираться с этим делом?

– Если вы не против.

– Наоборот, буду очень рад. При условии, что мы с вами будем сотрудничать.

– Непременно, – согласился я.

И, не откладывая, послал зов целителю Макарову, который служил в госпитале Воронцовых.

– Антон Григорьевич, добрый день! Это Александр Воронцов. Мне необходимо поместить в госпиталь одного артиста. По всем признакам, он злоупотребил зельями превращения, и сейчас без сознания.

– Он в своем облике? – деловито спросил Макаров.

– Да, свидетельница его опознала.

– Говорите адрес, Александр Васильевич. Я пришлю наш мобиль и санитаров.

– Не нужно. Полиция уже вызвала дежурный мобиль. Я скажу санитарам, чтобы сразу везли его к вам.

– Хорошо. Тогда я подготовлю палату.

– Пожалуйста, сообщите мне сразу, как он придет в себя. Мне нужно с ним поговорить.

– Непременно, Александр Васильевич, – пообещал Макаров.

– Вы читали утренние газеты? – уточнил я.

– Да, дежурство выдалось спокойным. Вы намекаете, что этот артист как-то связан с чудовищем, которое видели возле Старого Театра?

В голосе Макарова проснулось любопытство.

– Именно так, Антон Григорьевич. Так что поместите артиста в отдельную палату, и позаботьтесь о том, чтобы он не смог сбежать. Его зовут Спиридон Ковшин.

– Сделаю все, как вы говорите, – пообещал Макаров.

Все время, пока я говорил с целителем, Екатерина Муромцева смотрела на меня.

– Скажите, со Спирей все будет в порядке? – спросила она, едва я закончил разговор.

– Надеюсь, – ответил я.

– А мне можно поехать с ним?

– В госпиталь? – задумался я. – Не стоит, сейчас вас просто не пустят к нему в палату. Но как только его можно будет навестить, я сразу же вам сообщу.

– Он выпил так много зелий превращения, – удивленно сказала Муромцева. – Зачем? И почему он тогда ни в кого не превратился? Может, зелье не сработало?

– А есть предельная дозировка? – поинтересовался я.

– Не знаю, – растерялась актриса. – Для того, чтобы войти в образ, достаточно одного глотка. Зелье стоит недешево, кто же станет вот так пить его флакон за флаконом?

– Мы во всем разберемся, – успокоил я девушку.

И повернулся к Зотову.

– Вопрос с госпиталем улажен. Думаю, мне пора. Я пришлю вам зов, как только узнаю что-то новое.

– Извозчика вы здесь не поймаете, – заметил Зотов. – Я скажу Прудникову, чтобы вас отвезли домой на полицейском мобиле.

Он крепко пожал мне руку.

– Спасибо за помощь, Александр Васильевич!

*****

Я откинулся на мягкую спинку сиденья и с улыбкой глядел на пролетающие за окном мобиля столичные улицы. Строгие дворцы с колоннами и статуями на главных проспектах, особняки и обычные дома, утопающие в зелени садов. Вот за перилами моста мелькнула серая невская вода. По ней неторопливо шел белый прогулочный пароход с черной трубой.

Денек выдался насыщенный. Сначала знакомство с Мальчиком, потом поиски артиста, которому зачем-то вздумалось обернуться ящером.

А, еще и просьба деда! Игорь Владимирович просил меня поинтересоваться купцом Сойкиным и его заброшенной алхимической лабораторией.

Но это все завтра.

Сегодня добраться бы домой и спокойно поужинать – раз уж остался без обеда.

Полицейский высадил меня возле калитки моего дома, а Игнат встретил на крыльце.

– Накрывай стол, – сказал я старому слуге. – Поужинаем сегодня вдвоем.

Так мы и сделали. Я с удовольствием грыз превосходно зажаренных перепелов, откладывая в тарелку тонкие птичьи косточки. Игнат смотрел на меня как любящий дед на непутевого внука, который где-то пропадал целый день.

После ужина я поднялся к себе и с улыбкой взглянул на шахматную доску. Прошлую партию мы с домом свели вничью, и теперь дом предлагал начать новую. По крайней мере, выдвинутая на две клетки вперед королевская пешка белых ясно намекала на это.

– А мы обострим ситуацию, – усмехнулся я и двинул вперед ферзевую пешку.

Потом вышел на балкон и несколько минут с удовольствием прислушивался к тихому шуму листвы в засыпающем парке. Где-то за деревьями угрюмой россыпью темного кирпича лежала заброшенная алхимическая лаборатория.

Наведаться туда завтра, что ли? Или повидать в госпитале актера Спиридона Ковшина?

Я отложил решение до утра – сначала надо поговорить с целителем Макаровым.

Я постоял еще немного, с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом. Затем вернулся в комнату, залез в постель и мгновенно уснул.

А утром меня разбудил Игнат. Он постучал в дверь спальни и на мое сонное ворчание бодро доложил:

– Ваше сиятельство, к вам господин Люцерн. Говорит, дело срочное.

Глава 6

Небывалое дело – садовник Люцерн обратился ко мне за помощью!

Обычно мы встречались в парке и перекидывались несколькими словами о погоде и насущных делах. Недавно Люцерн заглянул ко мне на дружескую пирушку, чему я был только рад.

Но за помощью Люцерн не обращался ко мне никогда. Да и какая помощь может понадобиться магическому существу?

Я торопливо принял душ и оделся. Необходимость застегивать пуговицы показалась мне досадной тратой времени. Меня буквально съедало любопытство.

Разумеется, господин Люцерн ждал меня в саду. Где еще быть садовнику? Он стоял, прислонившись к узловатому стволу старой вишни и задумчиво растирал в пальцах опавший вишневый бутон, который поднял с земли.

– Доброе утро, господин Люцерн! – окликнул я его, спускаясь с крыльца. – У вас что-то случилось?

Садовник приветливо кивнул, но под широкими полями его шляпы не промелькнула знакомая быстрая улыбка. Сегодня господин Люцерн был совершенно серьезен.

– Доброе утро, Александр Васильевич. Да, я бы хотел посоветоваться с вами.

– Внимательно слушаю вас, – кивнул я.

– Сегодня ночью мой парк ограбили.

– Ограбили парк? – растерялся я. – Как это?

Я понимал, как можно ограбить дом, лавку или склад. Но парк?

– Расскажите подробнее, – попросил я.

– Да, – кивнул Люцерн. – Это не совсем обычный парк. Думаю, вы и сами догадывались об этом. В парке есть, скажем так, закрытая часть, куда нет доступа обычным людям. Там я выращиваю некоторые редкие растения, и не только. Вот туда-то и проникли воры.

Я удивленно покачал головой.

– Ничего себе! Наверное, я догадывался о чем-то подобном, но до сих пор у меня не было времени подумать об этом. Так что же они украли?

– Продырявленный зверобой и муравейник, – ответил Люцерн.

– Продырявленный зверобой? А что это?

– Лекарственное растение. Ничего необычного в нем нет, оно часто встречается на лесных полянах. Но мой зверобой обладает кое-какими необычными магическими свойствами.

– А муравейник? Муравьи тоже необычные?

– В каком-то смысле, – невесело усмехнулся господин Люцерн.

– Идемте, – решительно кивнул я. – Уверен, что мне нужно взглянуть самому. Вы ведь сможете провести меня в свой потаенный уголок парка?

– Смогу, – улыбнулся садовник. – Благодарю вас за то, что согласились помочь, Александр Васильевич.

– Мне и самому очень любопытно, – честно признался я.

Старый парк на Каменном острове я знал, как свои пять пальцев. Еще бы – я ведь здесь живу. И часто гуляю по песчаным дорожкам и каменистым пляжам. В парке у меня были свои укромные места, куда не добирались настырные отдыхающие. Такие места, в которых можно часами наслаждаться тишиной, шорохом ветра в листьях, плеском воды и прозрачным, словно хрусталь, одиночеством.

И теперь я испытывал некоторое недоумение и даже зависть. Оказывается, есть в знакомом парке такие закоулки, куда не попадал даже я.

Тем интереснее будет на них посмотреть!

Мы свернули с широкой дорожки на утоптанную тропинку, которая извивалась между черными стволами старых лип. По толстой коре деревьев, словно морщины, пролегли глубокие борозды.

Один раз садовник наклонился и подобрал с травы обрывок газеты, которую бросил кто-то из отдыхающих. Люцерн сердито покачал головой и сунул газету в карман.

– Пожалуй, такому неприятному человеку в парке делать нечего.

Он быстро провел ладонью в воздухе, сложив пальцы в странный знак. Жест был похож на запрет, но точное положение пальцев я заметить не успел.

– Вы точно знаете, что за человек бросил эту газету? – изумился я. – И можете запретить ему доступ в парк?

– Разумеется, – спокойно кивнул Люцерн. – Тем удивительнее, что я никак не могу понять, кто проник на мою Потаенную поляну.

Он произнес это так, что я сразу понял: поляна, в самом деле, называется Потаенной.

– Потаенная поляна, – произнес я, пробуя слово на вкус.

Однажды в детстве мне очень повезло. Дед пожалел меня, измученного отцовскими нравоучениями, и отправил на лето в одно из наших загородных поместий.

Это было лучшее лето моего детства. Никакого присмотра, и полная свобода!

Я целыми днями пропадал на реке или в лесу, лазил через забор в деревенские огороды, объедался малиной и зелеными яблоками, убегал от собак, ловил ночами рыбу при свете костра, смотрел на звезды и чувствовал себя счастливым дикарем.

Дед строго-настрого запретил слугам искать меня и насильственно возвращать домой. Ничего не сказал отцу и взял на себя полную ответственность.

Я узнал об этом намного позже, когда уже достаточно подрос для серьезных разговоров с Игорем Владимировичем. И поблагодарил деда от всей мальчишеской души. Не каждый на его месте решился бы на такое.

Поэтому при словах “Потаенная поляна” мне сразу вспомнились те счастливые дни. Шалаш из елового лапника, колючие заросли дикого шиповника на берегу, кривые удочки, которые я своими руками вырезал из прутьев орешника, лунная дорожка, бегущая по широкой реке, плеск рыбы, зудение комаров и дым костра.

– Потаенная поляна, – повторил я, широко улыбаясь.

Садовник Люцерн понимающе взглянул на меня.

– Вы уверены, что обычный человек не мог попасть на вашу поляну? – спросил я. – Может быть, здесь гуляла влюбленная парочка? Влюбленным свойственно забредать в самые неожиданные места.

– Вы правы, – кивнул Люцерн. – Такое могло случиться. Влюбленность сродни магии, она так же кружит голову и открывает особые способности. Не знаю, Александр Васильевич. Надеюсь, вы поможете мне понять, кто здесь побывал.

Мы обогнули высоченную разлапистую ель, которая возвышалась над молодой липовой порослью, и вышли на поляну. Тут и там на ней задорно торчали молодые елочки – наверное, внуки или правнуки исполина, который сторожил дорогу к этому месту.

Дальний край поляны понижался, оттуда слышалось журчание ручья, который быстро бежал по камням.

Сказочное место!

Не хватало только лесной избушки с изгородью из кривых жердей и угрюмого лешего в косматой зеленой шубе.

Впрочем, лешего с успехом заменял садовник Люцерн.

– Пришли, – сказал он. – Вот здесь и растет продырявленный зверобой. Вернее, рос.

– Но хоть что-то осталось? – спросил я. – Мне бы посмотреть.

– Вот, смотрите.

Люцерн указал мне на невысокий кустик, усыпанные мелкими желтыми цветками. На его листьях я увидел многочисленные ржавые пятнышки, словно кто-то накалывал листья иглой.

– Ага, – глубокомысленно кивнул я, разглядывая магическое растение.

– Еще вчера зверобой рос по всей поляне, – сказал садовник Люцерн. – А сейчас посмотрите сами.

Он повел рукой, приглашая меня взглянуть на поляну. Среди травы кое-где торчали одинокие желтые соцветия.

– Никаких следов нет, – заметил я, разглядывая непримятую траву. – Или воры были очень легкими, или умели летать.

– Ваша правда, – согласился Люцерн.

– Надо бы взглянуть поближе, – сказал я. – Можно?

– Конечно, – улыбнулся Люцерн. – Это просто поляна, хоть она и спрятана от посторонних глаз.

Я подошел к одинокому уцелевшему цветку и присел на корточки. Упитанная пчела лениво оттолкнулась от цветка и закружилась надо мной, сердито жужжа. Еще бы – она тут занимается важным делом, а я ей мешаю!

Рядом с растением из земли торчали аккуратные коротенькие пеньки похожих стволиков.

– Взгляните, господин Люцерн, – позвал я. – Не похоже, что цветки срывали. Их аккуратно срезали, словно заготавливали для какой-то цели.

Садовник подошел ко мне.

– Вы правы, Александр Васильевич.

– А вот здесь трава, все-таки, примята. Похоже, тут стоял небольшой мешок, который таинственные похитители наполняли травой.

– Вы думаете, их было несколько? – нахмурился Люцерн.

– Не знаю, – улыбнулся я. – Я просто так выразился. Кстати, а для чего применяют зверобой?

– Зверобой используют в самых разных зельях, – просветил меня Люцерн. – Все сразу и не перечислишь. Зельевары, целители, парфюмеры, даже повара.

– Надо будет поинтересоваться у одного знакомого повара, – улыбнулся я. – А для чего зверобой нужен вам, господин Люцерн?

На секунду Люцерн замялся. Я даже подумал, что он не захочет отвечать. Но садовник ответил:

– Я посадил его для пчел. Здесь, неподалеку есть улей в дупле старой липы. Если бы вы знали, господин Тайновидец, какой вкусный мед у этих пчел.

– Понимаю, – улыбнулся я.

Вот и раскрыт страшный секрет еще одного магического существа. Господин Люцерн тоже оказался любителем сладкого, как и Библиус.

Интересно, это у них от магической природы?

Или чем старше ты становишься, тем больше ценишь простые удовольствия?

Я не стал донимать Люцерна вопросами и сменил тему разговора:

– То есть, для зельевара ваша поляна – просто находка?

– Да. Но никакой зельевар не мог бы сюда проникнуть. Да и просто узнать об этом месте.

– Значит, нашелся один очень умелый, – улыбнулся я. – Или не один. Вы говорили, что еще воры похитили муравейник. Можно взглянуть на место, где он был?

– Конечно, Александр Васильевич. Идите за мной.

Чтобы увидеть муравейник, нам пришлось отойти на пару шагов от поляны вглубь парка. Здесь, между корнями старой сосны чернела яма, вырытая в рыхлой лесной земле. Глубина ямы была небольшой.

– Вот здесь и был муравейник, – сказал Люцерн. – Его унесли целиком.

Я заглянул в яму и увидел нескольких муравьев, которые суетились в полной растерянности. Муравьи были крупными – длиной с ноготь большого пальца. На моих глазах один из муравьев схватил длинную сосновую хвоинку и куда-то потащил ее без всяких видимых усилий.

– Ничего себе, гиганты, – уважительно сказал я. – Чем вы их кормите? Или они на магии так вымахали?

– Это лесные муравьи, – рассмеялся Люцерн, сверкнув пронзительным взглядом из-под шляпы.

– У таких зверей и муравейник должен быть соответствующим. Какой он был величины?

Садовник поднял загорелую ладонь на уровень пояса.

– Примерно, таким.

– Так это же целая куча земли, хвои и листьев. И вся она исчезла, вместе с муравьями. Пожалуй, похититель точно был не один. В одиночку такой муравейник не утащишь. Да еще и копна зверобоя – тоже груз. Странно, что и здесь нет никаких следов. Кроме следов от лопаты.

Край ямы, и в самом деле, был неровным. Я приложил к нему ладонь и задумчиво нахмурился.

Похоже, муравейник выкопали не лопатой, а чем-то очень небольшим, вроде детского совка.

Не самое удобное орудие.

Никогда раньше я не искал похитителей по следам. Куда больше мне помогал мой магический дар. Но сейчас он помалкивал – как будто давал мне свободу действий. Может, дару тоже интересно, на что я способен без него?

Сейчас я ощущал себя настоящим следопытом из книг, которыми зачитывался в детстве и юности. Индейцем, крадущимся по следу хищника. Это ощущение приятно будоражило.

Я даже огляделся по сторонам, как будто похитители муравейника могли прятаться за деревьями.

Нет, конечно. Кто бы это ни был, они давно скрылись со своей странной добычей.

– А для чего ворам могли понадобиться муравьи, господин Люцерн? – задал я вполне понятный вопрос. – Их тоже используют для приготовления магических зелий?

– Да, – кивнул садовник. – И для зелий, и для порошков. Я же разводил их для безопасности деревьев. Муравьи замечательно поедают всяких гусениц.

Он опередил меня и ответил на мой еще не заданный вопрос.

– Интересно, для какого зелья одновременно могли понадобиться зверобой и муравьи? – пробормотал я. – И что еще входит в его состав?

– Этого я не знаю, – развел руками господин Люцерн. – Так что вы обо всем этом думаете, Александр Васильевич?

Я пожал плечами.

– Трудно сказать что-то определенное. Я совершенно не разбираюсь в зельях, так что нужно время. Хотя бы, для того, чтобы заглянуть в Незримую библиотеку.

– Жаль, что ничего определенного узнать не получилось, – покачал головой садовник. – Честно говоря, я рассчитывал на ваш дар. В любом случае, спасибо, Александр Васильевич. Давайте, я провожу вас обратно к дорожке.

– Погодите, – улыбнулся я. – Мне только что пришла в голову идея. Если зверобой собрали не случайно – значит, для чего-то он похитителям нужен. Возможно, понадобится и еще. И муравьи… Что мешало ворам просто наловить муравьев в какую-нибудь стеклянную посудину? А они целый муравейник не поленились утащить. Понимаете, господин Люцерн?

– Не очень, – признался садовник.

– Если цветы и муравьи потребовались для изготовления какого-нибудь зелья, то вряд ли ворам нужен всего один флакон. Возможно, они затеяли целое производство. А что это значит?

– Что?

Глаза господина Люцерна так и горели в полумраке, который всегда скрывал его лицо.

– Значит, они могут вернуться, чтобы пополнить свои запасы ингредиентов, – улыбнулся я. – Есть у вас еще одна такая поляна?

– Нет, здесь зверобоя вполне достаточно для пчел, – нахмурился Люцерн. – Вернее, было достаточно.