Сталь, изъеденная солью

Горло вдруг пересохло, вынуждая сглотнуть. Наверное, так на меня действовала его сила и высокое положение. Говорят, даже уродливый карлик в женских глазах становится куда красивее, стоит ему обзавестись деньгами и статусом. Может, дело в это? Все же передо мной князь-колдун. Вот только раньше я за собой не замечала тяги к мужчинам высокого статуса или большого состояния. Да и мужчину передо мной нельзя было назвать ни карликом, ни уродом. Ильзатрин мне определенно нравился больше, чем кто-либо встреченный ранее. И это не осталось тайной для него.

– Не бойся. Я обещаю быть внимательным и нежным. Если решишь остаться, – у Зейфара вдруг даже голос изменился. Он стал глубоким, вкрадчивым. И от этого по телу вдруг прошла волна теплой, приятной дрожи.

А еще я очень ясно, словно кто-то сдернул пелену с глаз, осознала, что это может быть мой единственный шанс попасть в мужские объятия. Окунуться в ласку. Потому как мои «добродетельные покровители» подобного никогда не допустят по собственной воле. Даже эту ситуацию нельзя назвать никак иначе, кроме как подарок судьбы. Мое сегодняшнее невероятное везение в этом повинно? Не просто так я проводила утром обряд на удачу. Только не думала, что все обернется именно так.

– Я останусь, – тихо проговорила, чувствуя себя совсем смущенной и немного растерянной, чего уже давно не бывало.

Зейфар улыбнулся. Широко и самодовольно, как победитель. Но это сейчас казалось правильным. Это позволяло мне ощущать себя под защитой.

**

Медленно, чувствуя, как по телу гуляют волны легкой дрожи, я вложила свою руку в ладонь Зейфара. Теплые, большие пальцы тут же двинулись, лаская кожу простым движением. Шершавые от рукояти меча, жесткие, они были невероятно нежными и осторожными, словно мужчина, и правда, опасался сделать мне больно. И это было куда показательнее, чем все произнесенные им слова. Я отлично знала силу этого мужчины.

– Как твое имя?

Я открыла рот и замерла. С языка едва не слетело то, настоящее имя, данное мне старухами в Капелле.

– Здесь меня зовут Эвена, – стараясь как можно яснее думать, что это правда, произнесла после заминки.

– Хорошо, Эвена. Меня ты можешь звать Зейфар. Или Зейф, если захочешь. Пока мы одни в покоях.

Ильзатрин шагнул ближе, почти вплотную. И меня окутало его теплом и терпким, мужским запахом. Немного пота, мыла и чего-то насыщенного, мускусного. Было сложно сразу понять, нравится мне это сочетание или нет, настолько сильно оно отличалось от привычных мне ароматов. Словно пробуя на вкус, я глубоко вдохнула и облизала пересохшие губы. И тело вдруг отозвалось сладкой дрожью предвкушения.

Длинные пальцы осторожно стянули с левого плеча тонкую лямку лифа. Скользнули к запястью, заставляя тело трепетать от чего-то нового, незнакомого и сладкого. А желтые глаза следили за моим лицом, улавливая малейшее движение бровей и дрожь ресниц. Зейфар наблюдал, словно приноравливался к новому, незнакомому инструменту. Пробовал каждую струну, прислушиваясь к ее отзвукам.

– Ты очень чувственная. И при этом пугливая, – тихим шуршащим голосом произнес колдун, и мне почудилось в этом удовлетворение. Ему нравилось все, что он находил во мне. Не спеша стягивая с меня наряд танцовщицы, накручивая на палец локоны или касаясь чувствительной кожи на шее, он наслаждался каждым мгновением происходящего.

Я же впитывала и запоминала ту нежность и осторожность, что чувствовались в движениях колдуна. Каждый жест был полон сдерживаемой силы, бережный и аккуратный. Еще никто и никогда не относился ко мне с такой пронизывающей лаской. И я знала, что больше ничего подобного моей жизни не произойдет никогда.

А потом все изменилось. В одно мгновение из сдержанного и даже чрезмерно осторожного, Зейфар Ильзатрин, Клинок Империи, превратился в страстного и неукротимого. Одним движением сорвав с меня остатки одежды, что ненужными тряпками полетели куда-то в сторону, колдун подхватил меня на руки и уронил в прохладные перины. Кровь гремела в ушах от восторга, приправленного толикой страха. Ожидание и неуверенность почти сводили с ума. Понравится ли мне? Будет ли он все так же внимателен, или, как в старых книгах, просто удовлетворит свою похоть, не думая обо мне?

– Бояться все еще не стоит. Теперь я знаю, как с тобой обращаться. Но у меня появились вопросы, – не отводя своих удивительных глаз, предупредил Зейфар. А затем одним движением стянул с себя штаны из тонкой дорогой ткани.

И больше я уже не была способна думать или что-то контролировать. Все, на что хватило моих сил – это чувствовать и запоминать. Впитывать и наслаждаться, отдаваясь этому мужчине полностью.

И только краем сознания удавалось напоминать себе один момент: не поворачиваться к Зейфару спиной.

**

Я была уверена, что не усну. Волнение, напряжение прошедшего дня. Да еще и почти незнакомый мужчина рядом. Но все вышло совсем иначе. Дыхание успокоилось, и я сама не заметила, как, кутаясь в чужие объятия, словно в покрывало, плавно погрузилась в сон без сновидений.

А вот утро наступило как-то неожиданно. Через просвет в шторах глаза слепило солнце, не давая вернуться в негу сна. Свет раздражал, мешал, вызывая недовольство где-то внутри. И вместе с этим недовольством накатили воспоминания.

Распахнув глаза, я покосилась на мужчину, что лежал рядом. Зейфар Ильзатрин, владетельный князь-колдун, Клинок Запада. Волосы в свете солнечных лучей казались серебряными, при черных же ресницах, отбрасывающих тени на скулы. Мужчина лежал, едва прикрытый тонкой, мягкой простыней, и походил на картинку. Вот только картина могла в любой момент проснуться, а я все еще не нашла того, за чем меня прислали.

И стоило бы поторопиться. Мало найти и забрать амулет, нужно было каким-то образом покинуть дворец, пока меня не упекли в гарем. Этого в моих планах не было.

Глаза принялись шарить по покоям, пытаясь придумать, найти, куда же мог мужчина деть нужный мне предмет, а потом я едва не застонала вслух. Ну как можно было не заметить раньше? Впрочем, у меня было оправдание: ночью я была немного занята. Теперь же, в свете солнечных лучей, я рассмотрела множество цепочек и лент, висящих на крючке в складках балдахина. Не раскрывая ткани, было почти и невозможно увидеть их из самой комнаты. Только вот так, лежа на подушках в постели Клинка.

Я словно бы перебирала взглядом амулеты, выискивая нужный, пока тело вдруг не отозвалось теплом и легким привкусом земли на языке. Он был здесь. Кровь в теле понеслась быстрее и, почти не дыша, я медленно села, стараясь не потревожить Зейфара. Мне нужно было встать с постели, обойти кровать и снять амулет за ленту, выдернув его из связки таких же. И все это проделать тихо, не побеспокоив князя. А затем исчезнуть из его жизни. С амулетом и маленькой женской тайной, полной сладких воспоминаний.

Но только стоило двинуться, как рука на бедре дрогнула, и из-под длинных ресниц на меня уставились глаза цвета чистейших цитринов.

– Доброе утро, госпожа… Эвена, кажется? – Зейфар нахмурился, вспоминая имя, которого я ему не говорила. А затем тяжело и как-то печально вздохнул, кинув быстрый взгляд на окна, за которыми вовсю разгорался день. – Наверное, тебе лучше вернуться в гарем, пока Гуветт не решилась нарушить все остатки приличий и не явиться за тобой лично. С нее станется спросить, сколько раз и в каких позах мы провели эту ночь.

Кажется, Зейфар насмехался над нянькой, а меня слегка передернуло от его слов. Гуветт… она вполне была способна испортить мне не только задание, но и жизнь. Стоит ей проявить чуть больше любопытства к моей персоне – и всему придет конец. И как с этим справиться, я пока не знала. Ясно было только одно: без амулета я не могу покинуть Мозаичный дворец. А с учетом того, где Ильзатрин его хранит…

Колдун сел на постели и, протянув ладонь, коснулся моей щеки мягким, ласкающим жестом. По телу тут же разлилось тепло.

– Ты тревожишься из-за няньки, или тебе не понравилось то, что случилось ночью? Я знал, что ты была невинна, и старался быть осторожным, но в первый раз боль есть всегда. Такова судьба женщины: самый важный свой опыт вы получаете через кровь и боль. Становление девушкой, женщиной, матерью… здесь я был бессилен.

Я почувствовала, как жар опалил щеки. Все мое обучение в Капелле готовило меня к другому: я могла выкрасть предмет из-под носа хозяина, могла пробраться в сокровищницу князя или даже одним касанием сломать руку противнику… но я была бессильна против такой откровенной ласки и заботы. С этим я не знала, как быть.

Зейфар словно касался обнаженных частей моей души. Тех, что остались невинными и не озлобленными, как у ребенка. Тех, что верили в счастье и любовь. Верили в то, что я кому-то могу нравиться и быть нужна просто так, а не ради какой-то выгоды.

– Все хорошо. Больно почти не было. Только одно мгновение, – прикрыв глаза, чтобы как-то снизить остроту ощущений, призналась я. Голова сама наклонилась, сильнее прижимаясь щекой к большой шершавой ладони, продлевая ласку. Мне было недостаточно того, что я получила ночью. Этого не хватит на всю мою жизнь. Мне нужно было еще.

– Я рад. Но тебе на самом деле лучше вернуться в гарем. Умыться и выспаться. А я постараюсь оградить тебя от Гуветт, раз ты так ее боишься. Хотя бы на сегодня.

У меня не было вариантов. Ни оспорить приказ, пусть и произнесенный мягко, просьбой, ни покинуть дворец я не могла. Дело еще не сделано.

**

Пришлось вставать, кривясь от ноющей, сладкой боли в теле, и натягивать на себя тонкий, неудобный наряд из множества кусков тюля. Вот только юбка была порвана в поясе, и как я не пыталась закрепить ее на бедрах, вид выходил совсем уж неприличный.

– Не мучайся с этим, – Зейфар грациозно поднялся с постели. До этого момента он из-под ресниц наблюдал за моими неловкими попытками справиться с одеянием, вгоняя в краску. И только когда все стало вконец безнадежно, пришел на помощь. Ему, видно, тоже не нравилось мое вчерашнее платье. – Я дам тебе свою одежду, а потом слуги что-то подберут. Разгуливать в таком наряде по дворцу – не дело. Не знаю, как и кто это допустил.

Колдун, не замолкая, прошелся к шкафу, сделанному прямо в стене, и распахнул створки. Потянув тонкую полосатую рубашку, мужчина кинул ее мне, а затем надел почти такую же на себя. Но если колдуну она чуть прикрывала бедра, то мне оказалась едва ли не по колено. И было это куда приятнее, чем вчерашнее платье. Тонкая прохладная ткань словно бы успокаивала и ласкала тело, как вода.

– Тебя отведут в новые, свободные покои. Таких много в этой части дворца, но они будут временными. Пока твой статус не определен окончательно, лучше быть осторожными. Главное, чтобы Эмнариса не сразу прознала, где ты. Впрочем, за этим присмотрит стража… но лучше не ешь ничего вне собственных покоев. Запомнила? А завтра я позову тебя еще раз. Сегодня много дел, а к тому времени у тебя должно восстановиться все, что я мог…

Зейфар не закончил фразу, оставив висеть ее в воздухе. Но все и так было понятно. А от прозвучавшего обещания почему-то сладко скрутило живот.

– И кафтан. Так будет много приличнее, чем до этого. И я очень надеюсь, что, как моя женщина, ты впредь будешь ходить в достойном виде.

– Вчера у меня не было выбора, – тихо отозвалась, беря из рук Ильзатрина бархатный кафтан глубокого бордового цвета. Плотная, мягкая ткань была украшена серебряной вышивкой и мелким жемчужным бисером, отчего наряд оказался куда тяжелее, чем предполагалось. Подол шлейфом лег на пол, и стало очевидно, насколько колдун выше меня ростом.

– Я так и понял. Но с сегодняшнего дня все переменится. У тебя будет пять служанок и два евнуха. И охрана. Личные покои, думаю, в западном крыле. Пока я не решу вопрос с Эмнарисой…

Зейфар замолчал, а затем повернулся ко мне полностью одетый. В дневном свете он выглядел совсем иначе. Куда опаснее, внимательнее. Величественнее. Я невольно отступила в тень под взглядом его желтых глаз, опасаясь, что чем-то выдам истинную суть происходящего и собственные мысли. Но колдун ничего не сказал.

– Твои браслеты на руках… их надели няньки?

Я вздрогнула, как от удара, и подняла на мужчину испуганный взгляд.

– Не дрожи. Конечно, я почувствовал их холод даже через бутафорные украшения сверху. Тем более что они мне весьма мешали тебя ласкать. Я знаю, что они сдерживают силу и магию. Так ответь мне: откуда они?

– Вы поняли верно. От нянек, – дрожа всем телом под тяжелым бархатом кафтана, тихо сказала правду, не в силах отвести глаз от колдуна.

– И няньки их не снимают, – не вопрос. Утверждение.

Мне не нужно отвечать словами. Достаточно кивнуть. Потому что за те четыре-пять дней свободы в году, что мне достаются, по сути ничего не меняется.

– Мы с этим разберемся. Только никак не могу понять, зачем Ксеркс…

– Да живет он вечно, – слова слетели с губ, прежде чем я сообразила. Вбитые розгами нянек, они вдруг оказались неуместными здесь, и несвоевременными. Зейфар скривился и замолчал.

Отвернувшись, словно забыл о моем присутствии, мужчина подошел к стене и, отодвинув картину, вынул из-за панели тонкую серебряную цепочку. На ней колыхалась небольшая деревянная подвеска. Полированная, она отливала мягким светом, и мне никак не удавалось рассмотреть рисунок на ее поверхности.

– Подойди. У меня есть для тебя подарок. Я привез его издалека. В нем нет ни малейшей ценности для торговцев или перекупщиков, но почему-то мне кажется, что тебе он подойдет, – колдун повернулся, и мне почудилось, что мужчина немного смущен. Еще бы, после ночи с князем я вполне могла рассчитывать не только на слуг и выделенные покои в гареме, но и на приличное золотое ожерелье.

Но несмотря ни на что, это украшение сейчас казалось дороже всех возможных сокровищ. Я шагнула к Зейфару и наклонила голову, позволяя ему надеть на меня подвеску.

Когда цепочка оказалась на моей шее, колдун приподнял мою голову за подбородок, вынуждая заглянуть ему в лицо. Брови Зейфара то хмурились, то удивленно поднимались, словно он не мог решить какую-то задачу.

– И все же от тебя так и веет тайной. Ты как головоломка, и не стала ничуть понятнее, несмотря на произошедшее между нами, – позволив словам повиснуть в воздухе, колдун вдруг улыбнулся. Проказливо, по-мальчишечьи. – Но я определенно знаю, какие именно ласки тебе по вкусу. А это уже немало.

Жар волной поднялся от низа живота и захлестнул все тело.

– Иди, моя прекрасная госпожа. Увидимся завтра.

– Буду с нетерпением ждать, – тихо пообещала я. И это была чистейшая правда. Помимо желания еще раз ощутить себя женщиной, а не инструментом чужих интриг, я все же должна была добыть амулет. Чего бы это мне ни стоило.

Глава 3

Вся сила Кесарии держится на трех столпах.

Первый: непреложная власть бессмертного императора Ксеркса, чьи дочери управляют по очереди страной. Сейчас вся власть была сосредоточена в руках царственной Сафиры. Мне однажды доводилось видеть невысокую, прекрасную правящую принцессу с длинными черными косами, когда та навещала Изеловерат. Поговаривали, что она будет править дольше всех своих сестер-предшественниц. Даже няньки шептались, что ее младшая сестра почти готова принять корону, но пока не получит ее. Пока что. Но так было всегда, одна Великая принцесса сменяла другую, когда приходил срок.

Второй: няньки древней крови с их подопечными. Такими, как я. Потомки древних родов, разрозненные и часто скрытые, наделенные или несущие в себе силы прошлого. Те, кого можно использовать. Для сохранения наследия в следующих поколениях, для благополучия Кесарии. Для тайных дел.

И, наконец: князья-колдуны. Стратег Востока, Измир Санджи, Страж границ пустыни Фасут, смертоносной и непроходимой. Щит Севера, Эльяз Нордеро. Князь-некромант, хозяин Гром-Гриана и предводитель мертвого войска.

И Зейфар Ильзатрин. Клинок Запада, князь Десяти тысяч мечей, что следит за Изеловератом, городом, стоящим над Источниками Всего Сущего. Хранитель Игольчатого перевала. Тот, в чьих объятиях я провела прошлую ночь.

Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Следовало думать о другом. Не о том, насколько нежен и ласков был этот колдун со мной, а о том, зачем я здесь. Артефакт, что понадобился моим покровительницам.

Няньки сейчас куда важнее. И в их рядах нет единства. Я стала это замечать уже давно. Едва ли не с первого своего задания. То, что мне поручала куратор, стоило держать в тайне от других. Пусть мои дела казались мелкими, несерьезными, но я слышала голоса подопечных, шепотки, что ходили по Капелле Древней крови Изеловерата. Слышала и, как рисунок, складывала один кусочек к другому. Но не могла рассмотреть всей картины целиком. Мне не хватало сведений.

Под ногами менялись рисунки мозаики, подгоняя мысли. Охра, золото, бледная зелень. Когда я шла за стражей в новые, отведенные мне покои, в окнах мелькали красные кроны деревьев, что наполняли город. Белые стены и красные листья. Все казалось невероятно ярким в этот солнечный день. А меня накрывала тревога и тоска. Ощущение, что я угодила в жернова, становилось с каждым шагом все яснее.

На одной из стен широкого коридора была изображена сцена из прошлого. Собранная из нескольких картин, она все же казалась цельной и цепляла внимание.

Остановившись, я присмотрелась.

Вот он, город из розового камня на границе с Пылающей пустыней. Над ним вьется знамя Стратега с огненной саламандрой. Дальше, почти протыкая шпилями небо – черная крепость Гром-Гриан. В ее башни бьют молнии, выложенные тонкими серебряными прожилками. А впереди всех – Изеловерат. Как и сейчас белый с красным, величественный и неприступный уж сотни лет. И только левый край картины не такой. Большое дерево, искореженное и черное после пожара. Там должен быть юг. Но мозаика выглядит так, словно ее нанесли много позже основного рисунка. Даже цвет затирки между плиточками иной, чуть светлее…

– Госпожа, нам нужно идти. Вас ждут, – с поклоном произнес стражник, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Его можно было понять. Стоит нам столкнуться с княгиней – беды не избежать. Шутка ли, впервые во дворце появилась фаворитка. И если пока я не угрожаю ее власти, все же не стоит забывать о гордости обиженной женщины. Сильной и властной женщины. С этим стоило считаться.

Если бы я планировала здесь задержаться надолго.

– Да, идем, – кивнула я, отворачиваясь от картины. Юг. Что было на Юге до того, как дерево сгорело?

Я не помнила ничего о юге. Ни из записей нянек, ни из библиотеки. Но сейчас это казалось важным как никогда. Почему Юг свободен? Там самый лучший выход к Громкому морю: порты и города. Но там нет князя, эта часть империи управляется непосредственно Великой принцессой. Но было ли так всегда?

Небольшая резная дверь вела в прекрасные покои из трех комнат, и здесь меня уже ждали. Гуветт, притопывая ногой, смотрела на меня с едва скрываемой яростью.

Ну что ж начнем наше представление. Я была готова, но прекрасно понимала, что этот противник будет посерьезнее Зейфара, и от этого по телу волной проходила едва заметная дрожь. Все потому, что князь сам нашел ответы на незаданные вопросы, это меня очень даже устроило. А вот с нянькой такое не пройдет. Она-то точно знает, я не та Эвена, что должна была попасть в покои князя ночью.

**

– Танцовщица! Меня обыграла кабацкая девка! – тихо шипела нянька, обходя меня кругом. И в этот момент я была невероятно рада, что на мне не вчерашнее платье, а плотный княжеский кафтан, закрывающий руки, да и все остальное тело.

– Прошу вас, не гневайтесь, – одна из служанок, или скорее придворных дам, по виду женщина лет шестидесяти, еще очень крепкая и полная сил, выступила вперед, отрезая няньку Гуветт от меня. – Владетельный пожаловал госпоже ранг придворной. Так что вам не стоит с ней так разговаривать.

– Как твое имя? – нянька едва не плевалась, сквозь зубы произнося слова. Еще бы. Я умудрилась оказаться единственной женщиной, принятой Зейфаром из гарема с момента его женитьбы. И это никак не входило в планы Гуветт. Какая жалость, что мне совсем не жаль.

– Альмил Эвена Плиато, – слегка лукавя и приписав себе одно лишнее имя, я едва ли не улыбалась. Из трех слов только одно было неправдой. Да и то, что меня уже трижды назвали «Эвеной», окружающая реальность должна была немного привыкнуть к этому имени и больше не выдавать обмана неприятным запахом горечи.

– Альмил Эвена Плиато, – повторила нянька, словно пробуя слова, перекатывая их на языке и силясь что-то вспомнить. Но здесь я была спокойна: она ничего не могла знать о моем существовании. Няньки, что служат при дворе, не пересекаются с моими наставницами из Капеллы. И уж тем более не знают таких мелочей, как имена подопечных девушек, не выбранных никому в невесты. – И как ты попала в Мозаичный дворец?

– Как вы верно сказали, вместе с танцовщицами.

– Это я уже поняла. Но как ты добралась до главных покоев?

– Я, – пришлось сделать большие глаза, наблюдая за тем, как все сильнее вытягивается лицо старухи. Это был риск, но я готова была на него пойти, потому как терять было нечего, – не помню.

– Что? – мне показалось, старую ведьму хватит удар, так внезапно потемнело ее лицо, или, может, она кинется на меня. Только я не боялась. Во-первых, ничего серьезного она мне сделать открыто не решится. А во-вторых, я скоро исчезну.

Но подмога пришла, откуда не ждали: старшая служанка, встретившая меня в новых покоях вместе с Гуветт, весьма выразительно кашлянула:

– Вам напомнить…

– Не нужно мне ничего напоминать, Фариса! И без тебя все знаю, – выплюнула старая ведьма с тихим шипением и, развернувшись, бросилась прочь по коридору. Мы остались в молчании.

– М-да. Непростой характер, – даже мои покровительницы из ордена не столь эмоциональны и истеричны, как нянька Клинка Запада. А еще занимает такую высокую и видную, во всех смыслах, должность.

– Вы нарушили ее планы. Кто сможет ее винить в недовольстве? Она ждала несколько лет, пока представится шанс, и все полетело кувырком только из-за того, что ее протеже опоздала на каких-то пару минут.

Я пожала плечами: сложности Гуветт меня мало трогали. Только добуду амулет – и все. И, будь ко мне благосклонно проведение, может, еще раз увижусь с Зейфаром. А дальше старуха пусть пробует выплетать узоры в своей паутине заново. Я совсем немного нарушила ей рисунок.

– Вы довольно беспечны, госпожа, – с укором проговорила женщина, и я почувствовала на себе очень внимательный взгляд колючих глаз. Меня изучали, рассматривали и анализировали. Кажется, эта женщина была опаснее самой Гуветт. И обмануть ее наивным выражением лица не получится.

– Ты служишь князю давно, – тихо заметила я, перестав изображать дурочку и хамку. С такой особой это не выйдет. Да и с Гуветт получилось только потому, что нянька была слишком зла.

– Очень давно, госпожа, – с легким прищуром поглядывая на меня, кивнула женщина. – И я слежу только за его благополучием. Не касаясь политики или вопросов влияния. Не знаю, что именно вы задумали и с какой целью пробрались в покои моего господина, но я не позволю…

– Никакого вреда, – перебила я и подняла ладонь к лицу. Намерения сотворить зло во мне не разглядели при входе во дворец, потому что его не было. За ночь ничего не изменилось. И сейчас я точно знала, как успокоить эту женщину. – Клянусь, от меня Князю не будет никакого вреда или угрозы.

– Что ж, – Фариса чуть отклонилась назад, словно увидела во мне все необходимое, – раз вы решились на клятву, то поверю. Но не думайте, что перестану за вами приглядывать. Мне все еще непонятно, как именно вы попали в покои господина.

– Я в вас и не сомневалась. Кроме того, – я обернулась к двери, в ту сторону, где скрылась Гуветт, – у меня стойкое ощущение, что без вашей поддержки мне здесь долго не протянуть.

– Вполне возможно. Очень уж сильно вы подпортили планы няньке древней крови.

– Вы позаботитесь обо мне?

– Не сомневайтесь, госпожа, – с вежливым поклоном, но угрозой в голосе произнесла Фариса. И я почему-то ей поверила сразу и безоговорочно.

Едва слышно скрипнула дверь, и меня пригласили войти вглубь покоев, в спальню. Несколько молодых служанок с поклоном склонили головы. Вышколенные и сдержанные, как и полагалось девушкам на такой службе, они почти сливались с обивкой мебели и рисунком стен.

– Это покои ваши на время, госпожа. Пока не будут готовы главные комнаты фаворитки, – без прежних ноток угрозы в голосе, услужливо проговорила Фариса. Стоило признать, она отменно справлялась с собой. – Позвольте служанкам вас искупать.

– Пусть все приготовят. И одежду. А вот купаться я предпочитаю сама, – больше не собираясь изображать девицу из кабака, без воспитания и самоуважения, спокойно и весомо произнесла тоном, что не терпит возражений. Меня натаскали не только на вскрывание замков, но и этикет я знала отменно. Я знала свое дело.