Тайная связь

– Кем вы приходитесь господину Шаху?

– Я его дочь, София Шах. Скажите, где он сейчас?

– Реанимация находится на втором этаже, я вас провожу…

– Спасибо, не надо.

На втором этаже очень шумно, там собралась почти вся семья Шах. Обстановка была – напряженная. Очень.

– Я тебя шлепну, ты понял?! – зарычал Эльман.

Он схватил своего брата за ворот и с силой встряхнул. Я остановилась за углом, затаив дыхание.

– Ты сначала себя шлепни, придурок, – выплевывает Мурад.

– Мурад, не разговаривай так со старшим братом! – вмешивается Диана Шах.

– Мама, где же был ваш любимый сыночек, пока наш отец истекал кровью? Почему отпустил его одного на ночь глядя? Отец доверил тебе Петербург, а ты доверил его смерти!

– Закрой свой рот, Мурад! – взревел Эльман.

О, боже.

Не надо было сюда идти. Не надо. Иначе как сдержаться, чтобы не побежать к Эльману, чтобы не приласкать и не успокоить его?

Я отворачиваюсь, но слышу крик Дианы Шах. Она плачет и пытается разнять сыновей, а я и шага туда сделать не могу. Я чужая.

– В нашего отца стреляли в твоем городе, Эльман, – хохочет Мурад. Это был нервный, дикий смех, и он доводил до дрожи.

– Я ничего не знал, – цедит Эльман, продолжая сжимать кулаками ворот рубашки своего брата.

– Любимый сын и не знал?!

Эльман больше не сдерживался. Он занес кулак, но в последний момент просто отшвырнул Мурада в стену и брезгливо отряхнулся. Не стал бить. Хотя очень, очень хотел.

– Мурад, я ведь просила тебя позвонить брату еще ночью, – вмешивается мать. – Ты же видел, в каком я состоянии, Мурад! Сейчас не время для соперничества, я просила, чтобы Эльман был рядом с отцом пока я лечу в Петербург!

– Достаточно того, что рядом был я, а не любимый сын, – шипит Мурад.

Растерев кулаки, Эльман собирается и уже холодно сообщает:

– Я как был любимым сыном, так им и останусь. А ты хоть как извернись, но так и останешься вторым.

Мурад багровеет, но больше не лезет на рожон. Неужели он не понимает, что повел себя отвратительно, скрыв от Эльмана трагедию ночи? И для чего? Чтобы потом сказать, что это он, а не Эльман был рядом с отцом?

– Мама, объясни, что произошло, – тяжело просит Эльман.

– Сынок, он в тяжелом состоянии. В реанимацию не пускают с ночи. Сказали, он в коме.

Эмин Шах в коме. Это хуже, чем я себе представляла.

Диана льнет к старшему сыну и плачет навзрыд. Как тогда, позвонив по телефону и упрекнув сына, что он до сих пор не в больнице, не рядом с отцом. А Эльман занимался со мной любовью и совсем ничего не знал.

– Что же я буду делать без него, Эльман? Я умру без твоего отца, умру.

Эльман тяжело дышит, я даже отсюда видела, как высоко поднимается его грудная клетка. Женщинам везло больше – они могли плакать, а Эльман лишь взглядом мог выражать свой ад изнутри.

Он сажает мать на кресло, а сам идет к врачам и долго-долго с ними разговаривает, выясняя состояние отца. Я ничего не слышу, лишь стою как вкопанная и понимаю, что пора уходить.

Только понимаю слишком поздно.

Я слишком поздно слышу шаги, которые неумолимо ко мне приближались.

А когда я вскинула глаза, то встретила на себе дикий разъяренный взгляд.

Взгляд Мурада Шаха.

Между нами было метра четыре. Кажется, что он далеко, но по правде – очень и очень близко.

Я застываю, прикованная к углу, за которым наблюдала семейную трагедию. Дыхание спирает напрочь. Это беда. Самая настоящая беда. Мы виделись однажды, и он, наверное, меня узнал.

Стиснув челюсти, Мурад мажет по мне взглядом как по пустому месту, затем его взгляд соскальзывает на больничные стены, и он отворачивается вовсе. Не останавливая шаг, Мурад уходит напрочь.

Не узнал. Боже, не узнал. Он даже не остановился.

Я отмираю, нахожу глазами больничные двери, за которыми можно было спрятаться, и на адреналине пытаюсь открыть любую из них. Три из четырех не поддаются. За бешено колотящимся сердцем я слышу шаги. Он возвращается. Мурад не узнал меня в первый раз – он был на эмоциях, после драки, но сейчас возвращается, чтобы убедиться в том, что ему не показалось и он видел знакомое лицо.

Четвертая дверь поддается. Это оказывается пустая лаборатория, я примыкаю к стене изнутри и пытаюсь отдышаться. За дверью еще несколько секунд раздаются неторопливые, изучающие шаги.

Я захожу за ширму, хватаю со стула медицинский халат и набрасываю на себя – очень и очень быстро. Приглаживаю непослушные кудри, надеваю медицинский чепчик и не поворачиваюсь, когда дверь открывается.

В стекле, за которым стояли препараты, появляется его отражение. Я не ошиблась, вернулся Мурад. Он отличный сыщик и будущий прокурор, поэтому мое сердце колотится до чертиков сильно.

Бах-бах.

Бах-бах.

Лишь когда он уходит, я истощенно падаю на собственные руки. Мое любопытство почти довело до греха.

Когда я решаюсь уйти, в коридоре проходит целая делегация. Семья с охраной, среди них – знакомая мне девушка. Она сразу же подходит к Эльману. Очень близко.

Я отчего-то была уверена, что это те самые Батурины.

– Здравствуй, Эльман.

Эльман пожимает руку ее отцу и приветствует его. С ней он тоже разговаривает, и очень вежливо. Даже когда ее отец отходит в сторону, оставляя их наедине.

– Все будет хорошо, Эльман. Главное верить, – жалко утешает девочка.

– Спасибо.

Она хватает его за руку в попытке утешить. Совсем ненадолго, но их пальцы соприкасаются. Щеки девушки покрываются румянцем, и она взволнованно поправляет пряди длинных волос.

– Мне так жаль, Эльман. Я бы все отдала, чтобы тебе сейчас было чуточку легче.

Эльман убирает руки в карманы и внимательно смотрит на девушку. Кажется, ей льстит его внимание. Очень.

– Ты только скажи, если понадобится наша помощь, мой папа может…

Я больше не слушаю и мысленно посылаю все к чертям. Адреналин все еще гоняет кровь с удвоенной силой. Мне хватило преследования Мурада, после которого сердце еще билось сильно-сильно, почти навылет. Я достаточно увидела и услышала сегодня. Сбежав по лестнице вниз и выбежав на улицу, я нахожу взглядом машину Эльмана и юркаю внутрь.

Но Эльман не возвращается. Проходит час, начинается второй. Я понимаю, что он наверняка остался с мамой, чтобы поддержать ее, но и приехавшие Батурины, я уверена, тоже сильно задержали его.

Я листаю ленту в телефоне и едва сдерживаю себя, чтобы не написать Эльману с просьбой оценить, по какой шкале он охренел вести себя так воспитанно с дочкой Батуриных.

Но когда он приходит, я подмечаю сильную усталость на его лице, и вся моя злость куда-то улетучивается. Его отец в коме, и я совершенно не представляю, что он чувствует сейчас.

– Я задержался, – констатирует факт.

– Ничего. Как он?

Я кусаю губы и тревожно поглядываю на Эльмана.

– Тяжелое состояние. Огнестрельное ранение живота, большая потеря крови и черепно-мозговая травма. Пытались стрелять в сердце. Но мать сказала, что отец последний год не выходил из дома без бронежилета.

– Это его спасло, – понимаю я.

– Еще неизвестно.

– Наверное, в больницу к твоему отцу приехало много людей?

Имею в виду Батуриных, но хочу, чтобы Эльман сообщил мне об этом сам. Правда, он этого не делает. Ни о семье Бутуриных, ни о той девушке, которая так отчаянно боролась за его внимание, Эльман не говорит.

– Никто не приехал? Совсем?

Эльман игнорирует мой вопрос, заводит автомобиль и кивает на бардачок:

– Открой его, Ясмин.

Я делаю как он велит и вопросительно на него смотрю. В бардачке лежало оружие. Нескольких видов.

– Дочка мафиози умеет проверять магазин?

Я киваю. Умею, и судя по хромающему Андреа, умею не только это.

– Полный, – отчитываюсь спустя время.

– Отлично.

Когда мы добираемся до места происшествия, Эльман заглушает автомобиль и тяжело дышит. Здесь стоял тот самый внедорожник, на котором Эмин Шах приезжал к нам прошлой ночью. Авто было в плачевном состоянии, на месте завершало свою работу следствие и эвакуатор готовился забрать остатки от искореженной машины.

– С ним был кто-то еще? – спрашиваю осторожно.

– Коля, – бросает тихо. – Скончался на месте, защищая отца.

Это произошло на трассе, ведущей в аэропорт. Эмин Шах собирался покинуть Санкт-Петербург, когда его, по всей видимости, протаранил другой автомобиль. А потом его решили добить несколькими выстрелами в живот и в сердце.

Я замечаю, что Эльман не в себе, в нем дикие бесы и жажда крови. Эльман хотел знать, кто посмел замахнуться на его отца. Эльман взял из моих рук оружие, засунул его себе под пояс и мазнул по мне черным-черным взглядом.

– Оставайся в машине, Ясмин, – четкий приказ.

Его без проблем пропускают на место происшествия, потому что сына Эмина Шаха знают все.

К сожалению, слушать приказы я не умела, поэтому я вышла следом за Эльманом, осматривая местность. Ступая между элементами утильного автомобиля, я подбираюсь к обочине и замечаю блестящую вещь – маленькая, эта вещь приковывает мое внимание тем, что лежит в одиночестве в отличии от множественных осколков стекол.

– Эльман!

Он не откликается. Говорит со следствием, спрашивает, уточняет. Я присаживаюсь на корточки, убеждаюсь, что на меня никто не смотрит, и быстро подбираю найденный предмет.

Это оказалась подвеска, означающая «Бог войны».

Пальцы дрогнули, а затем я моментально засунула подвеску себе в карман.

Потому что, черт возьми, я знала, кому принадлежала эта подвеска.

Помимо дачи бабушки и дедушки, мы с братом отдыхали еще у дяди Рустама. Я даже знала историю этой подвески, и кто ему ее подарил – его жена Полина.

Получается, что мой дядя виновен в тяжелейшем состоянии Эмина Шаха.

– Ты меня звала?

Я вздрогнула и резко обернулась. Эльман стоял надо мной, убрав руки в карманы.

– Мне показалось, я что-то видела, но это оказалось стекло.

Солгала.

Боже, солгала.

Эльман прищуривается, осматривая меня взглядом – кажется, он почуял мою ложь еще за версту. Поднявшись на ноги, я льну к его груди и коротко целую жесткую шею, скользя пальчиками в вырез его рубашки.

– Я хочу домой, Эльман. Я так боюсь за тебя.

Я тихонько выдыхаю, когда он обнимает меня свободной рукой и прижимает к себе крепче. Так, что я чувствую ребро металла, упирающееся мне в живот.

Подвеска лежит на том же уровне и обжигает вдвойне.

– Поехали, Ясмин. Раз боишься за меня, – усмехается жестко.

Эльман коротко целует меня висок, ласкает щеку и толкает меня в сторону своего автомобиля.

В машине я угадываю в глазах Эльмана знакомое пожарище, и автомобиль резко дергается с места.

– Подними юбку, – требует обрывисто и жадно.

Я понимаю, что Эльману сейчас нужно отвлечься. Очень. Иначе он сойдет с ума в мучительном ожидании новостей. Я расстегиваю и задираю юбку, а Эльман останавливается в сотне метрах от места происшествия и рывком перетаскивает меня на себя. Я падаю ему на грудь и приподнимаюсь бедрами, пока он расстегивает ремень и извлекает из штанов возбужденный член.

– Будет больно, скажешь, – требует, раскатывая презерватив.

– Угу-м…

Я целую его щеки, скулы, а Эльман резко отодвигает ткань трусиков, ласкает там, где уже очень влажно, и одним движением насаживает меня на свой член. В глазах на миг темнеет, и я издаю протяжный стон. За первым движением следует еще одно, и еще, и еще.

Эльман сжимал мои ягодицы, управляя моим телом как ему угодно. Я видела, как ему хорошо, и упивалась его чувствами.

В этот раз он брал меня неласково, но я ласку не ждала. Мы не думали ни о чем. Не боялись последствий и жили моментом – а в моменте, когда его член был во мне, нам обоим было очень и очень хорошо.

Глава 15

– Буду поздно. Попробуй уснуть без меня, Ясмин.

После прочтения смс я бросаю взгляд на часы. Почти полночь. Эльмана нет.

– Без тебя, так без тебя, Эльман, – протягиваю лениво.

Надеюсь, Эльман не думает, что уснуть без него – это непосильная для меня задача? Двадцать пять лет ведь как-то справлялась, в самом деле.

Поправив оголившуюся сорочку, я встаю с холодной постели и иду в ванную, чтобы выполнить обычные ритуалы перед сном.

Несколько дней назад, когда Эльман тоже задерживался домой, я листала ленту телефона в ожидании и заказала много косметики, и теперь вся ванная была уставлена самыми разнообразными баночками с кремами и прочей косметикой. Эльман только усмехнулся, когда увидел забитые полочки, но против не был.

Зато новые шторы его задели – удивительно. К счастью, Эльман больше не поднимал эту тему, только лишь попросил больше так не делать. Не самоуправствовать в этом доме.

Включив воду, я забираю чистые волосы в хвост, умываю лицо и после – наношу на лицо сыворотку и крем. Привычная рутина, которую я любила и ради которой я была готова стоять возле зеркала часами напролет. Как мама. Я за ней часто подглядывала и восхищалась тем, как элегантно она за собой ухаживала. Так было, пока она не ушла.

Когда на телефон поступает звонок, я сразу отвечаю, хотя и знаю, что Эльман не будет звонить – он сейчас проводил время с матерью. Диана Шах наотрез отказалась оставлять мужа одного, по рассказу Эльмана у них своя вип-палата, которая была оснащена всем необходимым для проживания.

– Привет, Майя, – здороваюсь с подругой.

– Привет, дорогая. Ты готова к своему первому рабочему дню?

Я задумчиво прикусываю щеку, пока расчесываю чуть влажные волосы. Я готова. Эльман – нет. Все последнее время он пропадал первую половину дня в своей компании, затем – в больнице, возле отца и матери. Я просто физически не успела сказать ему, что согласилась на предложение Майи выйти работать в университет.

– Думаю, да, – протягиваю с удовольствием.

– Ты там не переживай сильно, материалы я тебе скинула. И помни, что я говорила: не позволяй этим студентишкам переходить границы допустимого. Сразу ставь их на место.

– С этим проблем не будет, – заверяю ее и прощаюсь до завтра.

Проблема будет с другим. С Эльманом.

Его отец все еще находился в тяжелом состоянии, и я должна быть рядом с ним, но рядом с ним находится другая, а я даже и близко к нему подойти не могу. Я существую для Эльмана только дома – здесь я его встречаю, ласкаю и трахаюсь с ним. А в больнице, где ему больше всего нужна поддержка, ждет другая.

Дочка высокопоставленных Батуриных. Недоступная, потому что за ней очень хорошо следят и строго воспитывают.

Не то, что я – которую можно трахнуть в любое время и в любом месте, где Эльману понадобилось залатать зияющую рану. Бросив взгляд на себя в зеркало, я мысленно повторяю, что это самые идеальные для меня отношения и возвращаюсь в постель.

Эльман возвращается поздно. Я просыпаюсь от требовательных ласк и жадных поцелуев, открываю глаза и встречаю его голодный взгляд.

– Я хочу спать, Эльман.

– Я хочу тебя.

Эльман подминает меня под себя и все делает сам – задирает сорочку, скользит руками по груди и животу и разогревает меня внизу, где, несмотря на мое возмущение, от умелых пальцев делается очень жарко и влажно.

– Я буду сопротивляться, – хныкаю сонно.

– Лучше не надо, моя девочка.

Сильная ладонь уверенно проезжается между моих бедер, задевая влажные складки и все-все острые желания во мне. Знакомо звенит бляшка ремня и шуршит презерватив, вызывая мелкую дрожь ожидания по всему телу.

– Разведи бедра, Ясмин. Шире.

Выполняю приказ и снова удостоверяюсь: это идеальные отношения. Мне все равно, где он был и кто говорил ему утешающие слова в больнице. Все равно, на ком он женится в итоге. Мне хорошо в моменте, ему тоже. А что будет потом – не так уж и важно.

Тихонько стону, когда Эльман входит в меня размашистым толчком. Я чувствую приятную наполненность внутри и не хочу, чтобы это заканчивалось, поэтому обвиваю ножками его бедра и притягиваю к себе ближе, до конца, до тугой и даже немного болезненной наполненности.

– Мне так хорошо, – шепчу еле слышно. – Так хорошо, Эльман.

– Мне тоже, – гортанный ответ.

Его руки ласково убирают пряди с моего влажного лба, скользят ниже, сжимают грудь и очень болезненно – сосок, вырывая из меня стон. Эльман начинает двигаться во мне, и в моих глазах мелкой россыпью пролетают звезды – так хорошо, так хорошо. С ним так проникновенно, тяжело, тягуче, что без его члена внутри, кажется, можно умереть.

Мы трахаемся до рассвета.

Я чувствую сильную пульсацию внутри и очень громко кричу. Эльман кончает и делает насколько финальных толчков, опустошая меня – морально и физически.

В конце я опускаюсь перед Эльманом на колени, хочу испробовать новые ласки, но он останавливает:

– Потом пососешь, Ясмин. Давай спать.

Я киваю, поймав в его глазах остатки пожарища, и ложусь на его грудь – она вздымается очень часто, Эльман утолял свой голод до рассвета нового дня.

Я засыпаю с воодушевленными планами на утро рассказать Эльману об университете, но когда я просыпаюсь, то кровать уже охладела и вторая половина была пуста.

Я понимаю, что сильно опаздываю, когда бросаю взгляд на часы. Восемь утра, а мне в девять нужно быть на кафедре, чтобы оформиться на работу, познакомиться с коллегами и войти в курс дела. Благо, мне еще не поставили пары, для начала у меня будет практика, и я посмотрю, как ведут занятия другие преподаватели. Опять же, это все благодаря Майе, потому что другим преподавателям не дают время на раскачку – кадров сильно не хватает.

– Доброе утро, Айя! – здороваюсь с женщиной на кухне. – Я сегодня без завтрака, очень опаздываю!

– Куда такая нарядная опаздываешь?

– На работу, Айя.

Я тихонько смеюсь, когда выражение лица Айи сильно меняется и становится сильно беспокойным.

– Господин Шах разрешил тебе выйти на работу?

– Ну, мы же не в каменном веке живем, правда? – пожимаю плечами. – Айя, как я выгляжу? Я похожа на преподавателя?

Я кручусь возле нее в черной классической юбке ниже колен и белой блузе. Форму мне посоветовала Майя, она даже скинула мне варианты одежды на маркетплейсе, и я заказала. Подготовилась, так сказать. Несколько пуговиц я расстегнула, чтобы было видно украшение на шее – его мне недавно подарил Эльман и помог надеть, убедительно попросив, чтобы я носила его.

– Это, безусловно, твой самый скромный наряд, – без упрека произносит Айя.

– Отлично.

Я смотрюсь на себя в зеркало, поправляю довольно скромный макияж и кудрявые непослушные волосы. С ними ничего не поделаешь, эти кудри со мной от природы.

– Хорошего дня, Айя!

Айя что-то говорит вслед – взволнованно, тихо, но я не слушаю, потому что уже очень опаздываю. Я хватаю черную классическую сумку и влезаю в босоножки на каблуке, форма преподавателя мне однозначно нравилась.

– Артур, доброе утро! – окликаю удивленного мужчину у машины. – Ты отвезешь меня?

– У меня не было распоряжения господина Шаха.

– Надо распоряжение?

– Ну, желательно…

– Артур, лучше отвези меня и без лишних слов. Я сильно опаздываю, – говорю строго, бросив взгляд на наручные часы. – Я женщина Шаха, но не его пленница. Если ты не отвезешь меня, я сяду в чертову тачку и поеду сама.

Заметно опешив, мужчина отталкивается от машины и в замешательстве открывает передо мной дверь. Я сажусь внутрь аккуратно, чтобы не помялась идеальная выглаженная юбка.

– Куда вас нужно отвезти, госпожа Романо? В какой шопинг-центр?

– Меня в университет нужно отвезти, Артур. Я тебе адрес по пути скажу, поехали скорее.

Едва я переступила порог университета, как все проблемы улетучились из головы, и тяжелые мысли об Эльмане – тоже.

Майя водит меня по этажам университета и проводит краткий инструктаж, где и что находится, однако, запомнить всю информацию у меня все равно не получается, потому что сейчас самый разгар рабочего дня, и студентов в коридорах – очень много.

Один из них задевает меня широким плечом, я с досадой потираю ушибленное место и оборачиваюсь вслед блондину:

– Эй, осторожнее! – делаю ему замечание.

– Извини, красотка! – оборачивается тот с улыбкой плохого мальчика. – Черканешь свой номерочек? Я тебе письменное извинение вышлю.

– Без проблем, – я улыбнулась. – Напомните, когда будете сдавать мне экзамен!

Майя хохочет и уводит меня дальше по коридору, а я с удовольствием прокручиваю в голове, как удивленно вытянулось лицо блондина.

Правда, оценивающий взгляд этого блондина тоже приходится прокручивать. Эльману это не понравится, я напоминаю себе об этом каждый раз, когда ловлю на себе мужские взгляды, которых, к несчастью, было много.

– Ты привлекаешь внимание не только своей красотой, Ясмин. У тебя еще экзотичная внешность настоящей итальянки, – говорит Майя. – Поставишь жесткие рамки, и они привыкнут, что ты их преподаватель.

– А тебя Демид не ревнует?

– Поначалу было. А как Эльман отреагировал на то, что ты будешь работать среди молодых самцов с высоким уровня тестостерона?

Я прикусываю щеку, отвечаю что-то отстраненное и попутно пытаюсь запомнить, где находится моя кафедра. Кажется, на третьем этаже. Здесь Майя очень спешно знакомит меня с коллегами и вводит в курс дела, потому что по расписанию через десять минут у нее начинается занятие.

Знакомство с коллегами проходит в дружелюбной атмосфере, и уже через несколько минут я сижу в аудитории среди студентов – слушаю и наблюдаю как Майя отводит занятие и ведет себя со студентами. Она была очень строгим преподавателем, и у нее никто не просил номер телефона, хотя Майя очень эффектная и красивая девушка. Я должна буду стремиться к такому уровню.

Через полтора часа аудитория опустошается, Майя бросает взгляд на часы и устало выдыхает.

– Не хочешь кофе попить? У меня перерыв между парами полчаса.

– Давай.

Кофейня находилось неподалеку от университета, помещение было стильным и по большему счету – молодежным и современным. Мы заказали себе по рафу с соленой карамелью и заняли уютное место у окна.

– У Эльмана такое горе, – начинает диалог Майя.

Я киваю, и добавить нечего.

– Мы с Демидом были в больнице. Говорят, шансы есть. Надеюсь, Эмин Булатович скоро придет в себя. Он еще такой молодой, его жена места себе не находит…

– Надеюсь.

Я бросаю взгляд в окно, постукивая пальчиками по столу. Скоро нужно будет обновить маникюр, ведь свой я делала еще на Сицилии, и он уже выглядел на свежим. Майя делится контактом мастера, и я с благодарностью прячу визитку в кармане сумочки.

– Когда Эльман познакомил тебя с нами, ты мне очень понравилась. Ты яркая, жизнерадостная, живая. Не то, что Эльман.

– Противоположности притягиваются, – чуть улыбаюсь, отпивая сладкий кофе.

– Согласна. Я обычно не лезу в чужие отношения, но считаю, что должна быть честной с тобой.

– О чем ты?

– В больнице я видела возле Эльмана девушку, она крутилась около него и почти не давала ему проходу. С Дианой Шах она была очень любезна и пыталась всячески сблизиться.

– Я знаю, Майя.

Майя удивленно округляет глаза, а у меня немного покалывает в груди. Она думала, что делает добро, но в итоге доставила больше неприятных эмоций.

– Меня это не касается, Май. Давай сменим тему.

– Я не понимаю. Ты что, не ревнуешь?

– К чему? – пожимаю плечами. – К тому, что наивная девочка пытается урывками поймать внимание большого мальчика? Она видит его только в больнице и на людях. А ночью я занимаюсь с ним любовью и встречаю с ним рассветы. Если ревновать к каждому чиху, можно сойти с ума. И тебе не советую, Май.

Майя замолкла, явно обдумывая мои слова.

Наклонив голову, я с улыбкой добавила:

– Вдруг, они когда-нибудь поженятся? Она хорошенькая.

Зря я это сказала.

Потому что Майя моментально давится горячим рафом, пачкает свою преподавательскую форму и еще очень долго не может нормально дышать. В ее глазах выступили слезы, и мне пришлось похлопать ее по спине, хотя я уже была готова оказывать первую медицинскую помощь.

– Я нихрена не понимаю, Ясмин. И ты так спокойно об этом говоришь?! – произносит, вытирая слезы.

– Маюш, у нас с ним нет будущего. У нас другой формат – отношения без обязательств. И этот формат полностью устраивает меня. Я не поклонница любви и эфемерных чувств.

Майя принимается оттирать белоснежную рубашку от капель кофе, а в перерывах заинтересованно поглядывает на меня.

– Ты меня извини, но там, где будущего нет, женщину не знакомят с самыми близкими друзьями. Где будущего нет, там мужчина не приводит женщину в свой дом, рассчитанный под семью и много-много детей.

– Что ты имеешь в виду?

Я подаю Майе еще несколько влажных салфеток, она немного нервно принимает их.

– Имею в виду, что тебе не стоит рассчитывать на тот формат отношений, который у вас сейчас. Ты для него навечно. Поверь, я знаю, о чем говорю.