Ефим Славский. Атомный главком

Плакат времен советско-польской войны.

[Из открытых источников]

Жаркие схватки с рубкой и стрельбой на скаку, сменялись обходными маневрами, засадами, кратким отдыхом на галицийских хуторах и в польско-еврейских местечках. И там красноармейцы столкнулись с тем, о чем Сталин предупреждал еще в мае, – сплоченностью местного населения против «большевиков-москалей». Так, в ночь на 14 августа польские кавалеристы с помощью местного проводника-католика скрытно обошли в предрассветном тумане сторожевой дивизион Конармии и, войдя незаметно в село Лопатино, напали на будённовский штаб.

Второй полк, где служил Ефим Славский, принял на себя тогда главный удар поляков и лишь благодаря героизму и стойкости бойцов спас штаб от катастрофы.

Будённый ярко описал в своей книге тот бой: «Минуту я стоял на месте и осматривался. На южной окраине и в центре села гремела ружейная и пулеметная стрельба, ухали разрывы гранат. Ударила даже артиллерия. Но нельзя было определить, кто и откуда ведет огонь. Там, где располагался полештарм, шла шумная схватка, дымились постройки, тарахтели повозки. Метрах в трехстах, на восточной окраине села, появилась конница, и я поскакал ей навстречу. Это оказались эскадроны Сибирского полка Особой бригады. Впереди выделялся мощной фигурой командир полка Н.В. Ракитин…» [42. С. 30].

А в итоге: «Три атаки Особой бригады были отбиты. Противник оказался отлично вооруженным и стойким. Кроме Ракитина оказались раненными несколько командиров эскадронов и взводов, в их числе и командир взвода Е.П. Славский» [42. С. 43–44].

Это, собственно, первое упоминание Ефима Славского в воинских сводках и первые точные данные о его ранениях. (Сам он упоминал еще об одном, в левую руку, но последнее документально не зафиксировано.) А рубцы на обеих ногах он не прочь был и продемонстрировать сомневающимся: «Славский водрузил на стол бутылку коньяка и вдруг начал снимать с себя спортивные брюки. Я опешил, но виду не подал. Столь необычное начало разговора, как я понял потом, относилось к первым страницам его, Славского, биографии. Крестьянский сын из Макеевки, он с Первой Конной ходил под Варшаву в 1921 году, был ранен в обе ноги и вот теперь хотел «продемонстрировать» старые раны, дабы у журналиста не было сомнений», – пишет казахстанский журналист Олег Квятковский [74].

И хотя Славский «ходил под Варшаву» все же в 1920‐м, а не в 1921 году, как сообщает автор, можно, наверное, поверить, что эпизод со сниманием брюк он не выдумал для красного словца.

После ранения Ефим вновь выпал из боевых действий на несколько месяцев. И к своему счастью, не видел бесславного конца польского похода, когда Конармия, стоявшая под Львовом вместе с другими соединениями РККА, вынуждена была за 10 дней откатиться на восток практически на исходные позиции.

Потери будённовцев в этой войне оказались тяжелыми: 10 483 рядовых бойца и 1136 командиров. В некоторых частях личный состав уже в первый месяц сражений сократился почти вдвое.

Славскому также повезло, что, отправленный в тыловой лазарет, он не застал позорных страниц 1-й Конной во время сентябрьского отступления и октябрьских дней. Тогда, измученные боями, ошеломленные фиаско своих боевых трудов, многие будёновцы – группами и целыми частями – разлагались, устраивали пьяные оргии и погромы в местечках, через которые проходили: жгли дома, насиловали и забирали с собой местных девушек.

Сами командиры 1-й Конной в приказе № 89 от 9 октября 1920 на станции Ракитно признавали: «Там, где прошли преступные полки недавно еще славной 1‐й конной армии, учреждения советской власти разрушены, честные труженики бросают работу и разбегаются при одном только известии о приближении бандитских частей. Красный тыл разорен, расстроен и поэтому уничтожено правильное снабжение и руководство красных армий, сражающихся на фронте. Трудовое население, которое когда-то встречало с радостью первую конную армию, теперь шлет вслед проклятия. Имя Первой конной армии поругано. Наши славные боевые знамена залиты кровью невинных жертв. Враг радуется предательской помощи ему и от разложения частей нашей армии» [77].

Славский отправился от ранения уже после того, как когда из Москвы прибыл специальный поезд с членами Совнаркома разбираться с разложением Конармии. Самая «погромная» 6‐я дивизия была окружена и частично разоружена той самой Особой бригадой, где сражался Славский. Сто десять будённовцев (по некоторым данным – вчетверо больше) были расстреляны по приговору ревтрибунала.

Ефим присоединился к своей бригаде, когда та в составе Конармии прорывалась с Каховского плацдарма в Крым, добивая остатки белой армии под командованием Врангеля. Интересно, что важной силой по овладению полуостровом стала «армия Махно», вновь заключившего союз с большевиками. Но командующий Южфронта Михаил Фрунзе махновцам не доверял. По воспоминаниям сотрудника Николаевской ГубЧК Марка Спектора, крымская группа под командованием ближайшего сподвижника батьки Махно Семёна Каретникова «как бы контролировалась с флангов 15‐й стрелковой дивизией и Особой кавалерийской бригадой 1‐й конной» [72].