Ori-ori: между лесом и сердцем

На шее Лейфра покоились два оберега: один, сплетённый его руками из податливой кожи и того самого камня, словно память, запечатлённая в материи; другой – железный клык медведя, символ несокрушимой воли, выкованный в огне и закалённый в крови предков.

Ум, словно отточенный клинок, ловкость пантеры, крадущейся в ночи, хитрость лиса, обходящего силки, и красота, способная затмить солнце… Разве этого мало, чтобы стать желанным супругом? Для Лейфра – более чем достаточно.

Его невеста, Маки, дочь Ригуенеена, – воительница с волосами цвета пламени, косами ниже плеч, будто грива разъярённой львицы. Её красота обжигала, бойкость искрилась в глазах, а твёрдость решений была подобна граниту, из которого высекают богов.

Юный Лэйфр избрал её своей суженой, когда им обоим исполнилось по пятнадцать зим. В этом возрасте сердца юношей и девушек начинали биться в унисон с древними традициями, и лишь через пять лет они могли предстать перед ликами великих духов, чтобы скрепить свой союз священной клятвой.

Традиции, словно невидимые нити, связывали поколения племени «Медвежий коготь», дабы умилостивить великих духов и заслужить их благосклонность: щедрый урожай даров земли и победу в битвах.

– Ну, и как ощущения перед обрядом? – Торрэн, сын Вельгельсона, говорил спокойно, словно течение реки, неспешно омывающей берега.

– Честно? – Лэйфр бросил взгляд на друга, и в его глазах мелькнула усмешка. – Думаю, я волнуюсь. Хотя, мы с Маки часто бывали вместе.… На охоте, да и… сам понимаешь, но всё равно… странное чувство.

– Она тебе хоть нравится?

– Конечно! Что за глупые вопросы? Я сам выбрал себе невесту, как и подобает воину, так что не стоит меня испытывать.

– Да ладно-ладно, чего ты сразу в штыки? – Торрэн, его брат по оружию, ухмыльнулся. Он ещё не выбрал себе суженую, но в его сердце уже поселилась одна дева, чьи черты грели душу. В отличие от Лейфра, у Торрэна была роскошь выбора – жениться или нет.

Вдруг, тишину поселения разорвали боевые рога, их звук прокатился по долине, словно рык пробуждающегося зверя, призывая всех собраться на открытой поляне. В землю были воткнуты факелы, высотой в два человеческих роста, на лосиных рогах, склеенных смолой в чаши, яростно плясало пламя, отбрасывая причудливые тени. Отведённая дорожка вела к деревянной статуе богов, чьи лики, вырезанные из вековых стволов, хранили безмолвную мудрость веков. Именно перед ними сплетались новые узы, испрашивая благословение всевышних сил, дабы в союзе царили мир и согласие, словно две реки, сливающиеся в один могучий поток.

Люди стекались к подножию древней статуи, словно ручьи к полноводной реке, и вскоре Лэйфр занял своё место пред ликом богов. В лучах полуденного солнца, под аккомпанемент ласкового ветерка, зазвучали удары барабанов и трели флейт – симфония, что будила кровь и заставляла сердце рваться из груди в трепетном предвкушении грядущего. Обряд… новая жизнь… всё, как неизбежный ход времени в этой извечной реке бытия. Взгляд Лэйфра был прикован к тропе, по которой ступала его невеста, Маки. Облачённая в подобие боевого платья из мехов, она казалась дикой валькирией, сошедшей со страниц древних саг. На её рыжеволосой голове играла улыбка, словно солнечный зайчик, а глаза сияли счастьем, словно две пойманные звезды.

Трогательный момент, что вышивал узоры слёз на лицах многих женщин, чьи сердца были податливы на игру чувств.

Маки скользила по земле, как лебёдушка по глади озера, с кожей, белой, словно первый снег, и россыпью веснушек, едва заметных, словно поцелуи солнца. Когда-то, ещё юным отроком, Лэйфр приметил её – не только за красоту, но и за воинственный дух. "Выбирай невесту такую, чтобы была не только опорой, но и щитом", – шептали мудрые старцы. Таковы были законы племени, где девочек воспитывали с мечом в руках, делая их твердыми, как гранит. Но порой, буквальное следование заветам замораживало сердца, превращая их в подобие Сильванских льдов.

Ещё мгновение, и Маки стояла рядом с Лэйфром, словно два дерева, переплетающиеся корнями. Музыка стихла, и Бьёрн, воздев руки к небесам, начал читать древние слова, словно высекая их в камне времени:

– Мы собрались здесь сегодня, дабы связать узами двух людей. Лэйфра Бьернсона и Маки Ригуенеен. Перед ликом великих духов сплетаются их души воедино, в горе и в радости, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит их. Судьба предрекла вам быть вместе, и время, отмерявшее пять лет, как и было, предсказано, истекло.

Атмосфера была наэлектризована торжественностью, каждый ждал ответа от молодых, словно первого грома после засухи. Бьёрн продолжил, желая как можно скорее завершить обряд и поздравить новобрачных:

– Согласна ли ты, Маки Ригуенеен, дать клятву перед великими духами?

– Согласна! Пока смерть не разлучит, – твердо произнесла девица, её улыбка сияла, словно восходящее солнце.

– А ты, Лэйфр Бьернсон, согласен ли дать клятву перед духами?

– Я… – только парень хотел произнести слова клятвы, как позади раздался звук, похожий на предсмертный хрип старого дуба. Ближайший факел, словно подкошенный, с треском обломился почти у основания, рухнув в сторону святилища и воспламенив сухое дерево статуи. Пламя взметнулось ввысь, словно разгневанный дух, обращаясь в столб черного дыма, пронзающего небеса.

Собравшиеся застыли в ужасе, словно парализованные взглядом горгоны. Поползли шёпоты о проклятии. Не мог факел обвалиться просто так, именно в этот момент, когда рядом никого не было. Либо злой умысел, либо… гнев духов… Может, небеса пытаются донести что-то, предостеречь о чём-то страшном?

– Отец… – тихо проговорил Лэйфр, глядя на отца, а затем на испуганную Маки. Её глаза наполнились слезами, готовыми хлынуть потоком, словно из внезапно прорванной плотины. – Маки…

– Лэйфр, ступай к старой вещунье, узнай причину. – Прорычал Бьёрн сквозь стиснутые зубы, скрывая за маской суровости волнение и страх. Что бы ни случилось, Лэйфр – его единственный сын, его наследник, и мысль о том, что с ним может случиться что-то ужасное, что проклятие может его забрать… эта мысль была невыносима, словно острие ледяного копья, вонзившегося в самое сердце.

Разъедаемый ядовитой желчью самобичевания, Лэйфр силился нащупать хоть проблеск понимания, отыскать затерявшуюся в дебрях разума причину, зерно, из которого пророс этот сорняк отчаяния.

– Торрэн! За мной! – Голос его, закалённый в битвах, прозвучал как удар стали о кремень, разгоняя повисшую тишину. Он двинулся прочь от зловещего костра, где, словно падший идол, корчилась в агонии статуя великих духов. Брат по оружию, опалённый страхом, но верный клятве, последовал за ним, как тень за солнцем.

Лес принял их в свои объятия.

– Лэйфр, погоди! Куда ты?

– Охота… Лучшее лекарство от душевных ран, разве нет? – В его словах сквозила горечь, словно полынь на языке.

– Хех, да уж, это верно! Тогда вперёд! – Торрэн, словно верный пёс, нагнал его, пытаясь своим неугасающим оптимизмом рассеять сгустившиеся тучи.

Они принялись проверять капканы, ловушки, ямы, словно пытаясь вычерпать море отчаяния ложкой. Обошли лес по кругу, но звери словно растворились в воздухе, притаились, предчувствуя беду. Неудачный день, словно чёрная кошка, перебежал дорогу судьбы.

Солнце, обагряя горизонт предсмертным румянцем, уже готовилось к ночному покою, когда они вернулись в племя. "Где вы пропадали?" – вопрос, словно удар обухом по голове. Как объяснить, что охотились, а вернулись ни с чем, с пустыми руками и ещё более пустой душой?

На лицах соплеменников застыл липкий страх, в спину Лэйфру шептали проклятия, виня его в гневе духов. Люди – странные создания, готовые обвинить невинного в череде случайных совпадений. Привыкшие к ритуалам, обрядам, словно к костылям, поддерживающим их хрупкое существование. Где же смысл в этих судорожных попытках умилостивить судьбу, когда беды плетутся ими самими?

У костра, словно у алтаря, его ждал отец. Встретившись с ним взглядом, Лэйфр сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Я понимаю твою боль, сын, но тебе стоит обратиться к вещунье. Она – ключ к пониманию, компас в бушующем море хаоса. – Слова Бьёрна были словно камень, сорвавшийся с горы, тяжёлые и неизбежные. – Пусть она стара и немного безумна, но в её безумии – мудрость веков…

– Да, отец…

Не дожидаясь продолжения, Лэйфр, словно раненый зверь, сорвался с места и направился к убогой лачуге, где жила Изифа, старая вещунья, хранительница тайн и пророчеств.

Изифа

Бьёрн лишь проводил его печальным взглядом, понимая, что час расплаты настал, и гнев духов на брак сына – не просто случайность. Но он не хотел идти против воли небес, ломать устои, переписывать законы. Утомлённый, он направился в дом вождя, чтобы предаться сну, ибо старость, словно неумолимый жнец, забирала силы.

Словно путник, заблудившийся в лабиринте судьбы, Лэйфр предстал перед Изифой. Он вошёл в её лачугу, словно в пасть древнего зверя, не питая особых надежд на спасение. Ведь все знали: её ответы – это лишь эхо, загадки, что дразнят слух, но не утоляют жажду знания.

– Здравствуй, Изифа, мне нужно…

– Узнать правду, наследник, разве не так? – голос её был подобен шелесту осенних листьев, сорванных ветром времени.

– Но как вы узнали? Впрочем, да, об этом шепчет каждый камень в нашем племени.

– Я не внимаю бормотанию этих глупцов. Духи нашептали мне о твоём приходе, о жажде твоей души. Так что привело тебя ко мне? – Изифа говорила тихо, словно боялась разбудить спящие тайны, голос её тонул в усталости веков. Пока она ждала его слов, руки её колдовали у костра, словно дирижировали симфонией трав и увядших цветов, бросая их в глиняную чашу. Каждый обрывок его истории становился новым аккордом в её зловещей мелодии.

– Это случилось в день моего обручения с Маки, когда я должен был принести клятву перед ликом великих духов… – Лэйфр присел у костра, словно тень, укрывающаяся от света правды. – Один из факелов, словно змея, извергнул пламя и обрушился на статую, пожирая её огнём… Люди, шепчутся, что на мне лежит проклятие. Что мне делать, Изифа?

– Да, вижу твою беду, как отражение в мутном зеркале. Но чтобы понять её истинную суть, я должна вопросить духов, – ответила она, словно говоря эхом из могилы. Растерев сухие травы в порошок, она бросила их в огонь, и тот взметнулся ввысь, окрашивая воздух зловещим багрянцем, а в ноздри ударил запах горелых костей. Воздев руки к небу, словно пытаясь ухватить ускользающую истину, вещунья закрыла глаза, прислушиваясь к голосам, рождённым в пламени. – Ага… Ага… Понимаю…

– Что такое, Изифа? – Лэйфр, словно испуганный зверь, прервал её таинство, не в силах больше выносить гнетущее молчание.

– Молчать! Ты мешаешь мне слышать! – прорычала старуха, не открывая глаз, словно охраняя сокровище, которое боялась потерять. – Ха! Ответ найден.

– И?..

– Тебе не суждено обручиться с Макаки.

– С Маки…

– Неважно. Суть в том, что ты уже связан узами брака, – произнесла она, и взгляд её стал острым, словно лезвие кинжала. Затем она ловко извлекла из ниоткуда засушенного тритона и отправила его в рот, словно глотая саму суть тайны.

– Как? С кем? Этого не может быть! – Лэйфр схватился за виски, словно пытаясь удержать ускользающую реальность. – Может быть, ты ослышалась?

– Духи говорят, что твой союз был заключён давно. Ты преподнёс своей избраннице некий дар, и взамен получил нечто особенное.

– Не помню ничего подобного… – Лэйфр пытался лгать, но в глазах его плескалось неспокойное море воспоминаний. Старуха наградила его лёгким ударом посоха по голове, словно желая выбить из него дурь.

– Не смей лгать мне! Говори, что было!

– Это случилось давным-давно, когда мне было семь лет. С трудом вспоминаю. Я убежал из племени к реке, чтобы поиграть с девочкой. Я не знал её имени, не знал, откуда она родом. Она не говорила, но была необычайно прекрасна.

– Так-так, и что же было дальше? – Изифа жевала тритона, слушая его рассказ с жадностью, словно внимала древней легенде.

– Я подарил ей свой амулет, а она мне взамен – камешек с рисунком. Больше я её никогда не видел. Она словно растворилась в воздухе, исчезла…

– Ты сам ответил на свой вопрос, – констатировала ведьма, словно вынося приговор.

– И что мне теперь делать? Я должен обручиться с Маки…

– Да подождёт твоя Макаки, олух! Если хочешь знать, что делать, слушай меня внимательно, – прорычала она и вновь закрыла глаза, прислушиваясь к голосам пламени. – Ты должен найти её и вместе с ней взойти на гору Рогизна. Там, в ночь, когда ярчайшая звезда пронзит небеса, ты должен сжечь свой амулет.

– Мой амулет? Но…

– Да не её амулет, глупец! Камень не горит, разве не знаешь? Впрочем, неважно, ты понял меня.

– Ничего я не понял! Где мне её искать? Невесть кого, невесть, где… Прекрасно! – Лэйфр заскрежетал зубами, сдерживая истерический смех.

– Хм, а ведь и правда. Дай-ка мне тот камень, что она тебе подарила, – Изифа протянула руку, и Лэйфр, скрепя сердце, снял амулет со своей шеи и отдал его старухе. Он берег его, словно самое дорогое сокровище, ведь это был подарок, частица его далёкого детства.