Хроники Изумруда: Зов Пламени

Да-да, он был типичным прекрасным героем любого произведения, тем самым, умеющим почти всё, даже летать. Правда, только с помощью заклинаний.

Мои руки скользнули по бархату камзола на груди графа, спустившись по идеальной для мужчины фигуре до его талии.

– Ниже, думаю, ты осмотр проводить не будешь? – Сухо спросил Вильгельм, не спуская с меня взгляда, и вскинул темную бровь.

Я закатила глаза и отстранилась – не ожидала пошлых шуток от него! Идеально прямые ноги – ох, ни изъяна! Надо же, та пряжечка из лунного серебра на чёрных кожаных туфлях, примеченная ранее, точь-в-точь как я её описывала! Потрясающе!

– Вильгельм, ты идеален!

– Как ни прискорбно, это твоя заслуга.

– Прискорбно?! Радуйся своей красоте!

Маг горько усмехнулся, неизменно смущая глубоким, пронзительным взглядом.

– Тебе ли не знать, насколько я ее осознаю и использую должным образом. Но, полагаю, в вашем мире тоже не всему цена лишь она.

Выдавив кривую улыбку, я поделилась наблюдениями:

– Ошибаешься, очень даже, чаще, чем этого бы хотелось. На этом делают огромные деньги!

– С кого ты списала меня? – Поинтересовался он, не глядя в мою сторону.

Я замерла и перестала даже дышать. Скажу сейчас ему, что с воображаемого идеала – загордится до невозможности и будет всячески потом потешаться. Нет уж.

– С одного знакомого.

– Ты его ненавидела, раз подкинула на мой путь столько испытаний? Логично предположить, что прототипом самого короля Томаса, живущего без особых забот с самого детства, послужил тот, кто тебе неимоверно дорог. Только вот глуп, как пень.

Он уже явно знал ответ на этот вопрос. Я отошла подальше, сложила руки на груди и отвела неловкий взгляд, опершись бедром о столешницу кухонного гарнитура, и ответила:

– Я не испытываю ни к тебе, ни к твоему прототипу и капли ненависти. Даже наоборот. А по поводу второго… Ты прав. Но был. Был дорог.

Я ни разу не солгала, говоря это. В моей жизни была большая любовь и именно ее предмету я отдала дань, срисовав с некогда возлюбленного одного из главных героев романа. Лицо Вильгельма перекосилось, и он сморщился – готова биться об заклад, что ему невероятно претит слышать, что кто-то может любить кого-то сильнее, чем его. Персонаж Готье задумывался живым, настоящим, в противовес картонным протагонистам и антагонистам он имел иногда нотки капризности и некой детскости в поведении, денно и нощно пытаясь совладать с бушующими эмоциями под приобретенной от жизненных невзгод маской отстранённости и ледяного спокойствия. Отсутствие родителей и семейного тепла с рождения, строгий опекун-наставник, обучавший магии иногда радикальными, но действенными методами, давление собственного таланта, безответная любовь – всё в совокупности дало расколотую надвое душу, извечно переживавшую войну холодного разума и горячего сердца.

– Благо, что «был», – промолвил самовлюбленно Готье, покачав головой.

– Тебе напомнить твои поступки?

– Тебе напомнить, кто всё это придумал? Я уже сказал, что хочу изменений!

Я захлопнула рот, дрожа от негодования. Вот пройдоха! Всегда знает, что ответить на мои слова. Как, впрочем, и в книге – он парирует всегда точно и в самое яблочко. В дебатах с ним бы любой политик потерпел крах, даже несмотря на то, что Готье из моего хоть и особенного, усовершенствованного, но средневековья.

Проведя ладонью по лицу, пытаясь таким образом привести мысли в порядок, я выдохнула:

– Дай мне немного времени переварить всё это, и я буду готова к адекватному диалогу, обещаю.

***

Я налила себе вишневого чаю и вновь уселась за стол, поедая ванильное печенье – в любой непонятной ситуации пей чай и ешь! И крась губы красной помадой ещё, но сейчас неподходящий для этого момент. Хотелось задать миллиард и один вопрос снующему туда-сюда гостю из выдуманного мира, но вначале необходимо успокоиться, отвлечься.

– Что это? – С любопытством поинтересовался маг, рассматривая мучные изделия на тарелке рядом со мной.

Затем он взял одно из них и попробовал на вкус.

– М-м-м, восхитительно! А это же чай, так ты его называешь? Ты с ним часто почему-то разговариваешь. Что за зелье такое?

Вильгельм наклонился ко мне, с осторожностью принюхавшись к кружке, состроил разочарованную гримасу и выпрямился, дожевывая выпечку.

– Так себе. Я думал, что здесь вы пьете что-нибудь понеобычнее.

– Да и в руках у тебя обычное печенье, – я с раздражением посмотрела на мужчину и продолжила пить чай, закусывая лакомством.

Готье сощурился и недоверчиво хмыкнул.

– Нет, оно не обычное, в нем есть что-то такое… – Он щелкнул пальцами, хватая еще одно и отправляя его в рот, при этом блаженно щурясь. – Такое… Я не могу описать!

Да химия, гурман Вильгельм, усилители вкуса, сыгравшие на твоих девственных рецепторах безупречно. Впрочем, пусть думает, что немного волшебства есть и в этом мире – хотя бы в нашей провизии. Граф, оглядываясь, легко опустился на табурет возле, брезгливо смахивая выуженным из кармана мантии белоснежным платком мизерные крошки мучного с камзола.

– Что имеется особо любопытного в этом мире? – Спросил гость, тщательно дожевывая и продолжая оглядывать предметы современной кухни. – Расскажи об этом, раз не хочешь говорить о книге.

Пропустив слова персонажа мимо ушей, я молча любовалась своим творением. Совершенен. Каждое движение завораживает, речь уверенная и хорошо поставленная, и он так потрясающе пахнет! Гардениями, которые растут в его саду у графского замка…

– Достаточно так смотреть, игнорируя вопросы, ты отошла от шока и мыслительные процессы вновь запустились в обычном режиме, – Готье, недовольно нахмурившись оттого, что я всё ещё не собираюсь приходить в себя, встал. – Впрочем, и сам могу справиться.

Его заинтересовал термопот – зеленые глаза округлились, зрачки внутри них расширились, а стройные ноги понесли мужчину к непонятному для него устройству.Принявшись его крутить-вертеть в разные стороны, он, казалось, потерял интерес ко всему происходящему вокруг – кроме драгоценной единицы бытовой техники:

– Вот, вот та штука, в которой у тебя всегда горячая вода для чая! Как же мне хотелось её рассмотреть поближе! Похоже на котёл, но всегда поддерживает температуру без огня!

Откуда только всё это знает? И про чай, и про термопот… Увидел вчера, может?

– Только не тро… – Договорить мне, понявшей, чем все может обернуться, не дал тихий вскрик и последующее шипение Вильгельма, который, конечно же, нажал на кнопку подачи кипятка и сразу обварил себе руку.

Я вскочила с места и приблизилась к несчастному магу.

– Весьма недальновидно, мсье Готье. Так что там о «могу сам справиться»? А это еще только минимальные опасности обычной квартиры!

Вильгельм, прижимавший травмированную конечность к себе, хмурясь, сцепил челюсти и совершенно искренне, вымученно выдохнул. Наверное, колкость была лишней.

Мое сердце сжалось, и я схватила его за локоть, потащив к раковине. Мужчина было засопротивлялся, но я строго глянула на него и, не мешкая, сунула ошпаренную кисть под холодную воду, придерживая пострадавшего за локоть. Будто пятилетнее дитя, ей-богу.

– Ах, больно, – прошептал Вильгельм и жалостливо свел брови, пытаясь отдернуть руку.

Я бережно промокнула обожженную кожу бумажным полотенцем и обратилась к мужчине:

– Нужно быть аккуратнее, неровен час, еще что-нибудь и потеряешь из рук или ног в этом мире! Где-то валялась мазь, должна помочь. Подожди…

Граф нетерпеливо кивнул, высвободил свою руку из моей и удалился в другую комнату, оставив меня искать нужное в аптечке на верхней полке кухонного гарнитура в одиночестве.

Наверное, это нормально, что я не могу отвести от него глаз?

С этой книгой я забыла обо всем, что есть вокруг – в том числе и о личной жизни. Были одни у меня отношения, закончившиеся полным и бесповоротным крахом. Они оставили в моей душе настолько неприятный осадок, что мне даже как-то тошно вспоминать их. Однако Томас Гарретт – дуал Вильгельма – был срисован именно с того самого человека. И пусть сам он был неплох, наше взаимодействие больше походило на ужасное проклятье и отработку всех возможных карм.

Я сидела на обломках личного счастья, размахивая законченной книгой и улыбаясь. Только сейчас я осознала, что очень, на самом деле, одинока. Оглянулась, уронила творение и спрятала лицо в руки, страшась холода вокруг, который упорно забирал меня в свои мерзко-липкие объятия, нашептывая словечки о моей никчемности.

Адский грохот – я тут же кинулась в гостиную, не забыв прихватить вовремя найденный нужный тюбик. Виновато на меня смотрел Готье, оглядывая уроненный синтезатор. Я оперлась о стену спиной, обреченно вздохнув.

– Всё в порядке, – пробормотал он, возвращая пострадавший музыкальный инструмент на место.

После просторных локаций в книге граф не чувствует давящих габаритов мещанской квартирки в тридцать квадратов?

Я протянула мазь:

– Да ничего. Видимо, в этом мире ты не так ловок, как в придуманном… И вот, держи, наложи её на ожог, станет легче. Почему ты не используешь магию? Ведь ты можешь залечить такие травмы. Или ты ею тут не обладаешь?

– Она со мной. Подобное чревато последствиями, – маг посмотрел на меня через плечо, водя ладонью по запыленным клавишам синтезатора, и отвернулся, решив не прибегать к использованию наших методов заживления ран. – Уходит слишком много сил, очень нужных в моём мире.

Я покрутила в руках не пригодившийся состав для лечения ожогов в тубе и положила его в карман брюк, хмурясь:

– Как ты вообще узнал, что ты в книге и у неё есть определенный автор?

– Я всегда был уверен, что мы далеко не единственное измерение. – Принялся делиться Готье таким тоном, будто читает лекцию. – Пусть многие говорили, как только слышали подобное, что я тронулся умом, однако я не переставал в это верить. В последнее время меня стали мучить странные сны – в них я видел тебя, это место. Тогда я завладел вот этим, предпринял попытку, и всё получилось.

Мой гость выудил из складок камзола амулет времени, который фигурировал как один из главных артефактов книги. Им владеет старый и невероятно могущественный маг по имени Нойман, учитель Готье. Круглая штуковина диаметром в сантиметров пятнадцать была высечена из куска лавы с четырьмя вставленными драгоценными камнями, они соединялись линиями в треугольник, от каждой грани которого бежали в разные стороны линии. В середине, под прочным магическим стеклом в также треугольном углублении покоился вечный песок.

По легенде, Нойман изготовил амулет с помощью самого Кенариса – могущественного дракона, создателя и покровителя всех людей того мира, а по высеченным желобкам на поверхности когда-то пробежала настоящая кровь мифической рептилии. Сам древний маг ни разу не подтверждал слухи – впрочем, как и не опровергал.

Кстати, люди на данный момент там проживают на территории четырех королевств, довольно банально названных мною Южным, Восточным, Северным и Западным. Всё, что за их пределами, местные привычно называют «Дальними Землями», предпочитая не лезть в неизвестное. Я не особо вдавалась в подробности, что там обитает. Интересно, а если попытаться пройти за границы, что же случится? Может, как в компьютерной игре ничего не прогрузится? Или…

Отвлеклась, прошу прощения.

Итак, амулет времени! Он с легкостью может помочь путешествовать между мирами, однако есть условие – ты должен знать, как выглядит та локация, где нужно оказаться. Потому и находится под охраной мудрейшего старца. Но как графу, невероятно талантливому, конечно, ученику и воспитаннику Ноймана, но не настолько умудренному опытом, удалось выкрасть побрякушку?

Нужно попытаться узнать.

– Откуда это у тебя?

– Нашёл в его хламе после того, как мсье был таков, – молвил Готье, имея в виду эпизод, когда Нойман действительно покинул все королевства, сообщив, что отходит от дел и отправляется изучать Дальние Земли на свой страх и риск. – Теперь, когда понял, что к чему, имеется некоторое количество вопросов к тебе, раз ты первоисточник моих проблем.

– Звучит интригующе, – кисло улыбнулась я, предвкушая тяжелую беседу, и рухнула на диван. – Надеюсь, смогу помочь.

Мужчина, подтянув пуф от синтезатора, сел напротив меня, потерев ладони и сложив пальцы в замок.

– Итак, – маг выглядел крайне серьезным и сконцентрированным, – кто мои родители? Меня подкинули Нойману в младенчестве, словно щенка. Кто я? Я так и не узнал этого.

Я задумчиво почесала лоб, со стыдом понимая, что не знаю, что и ответить на это – по сюжету Вильгельм так и не должен был узнать своего происхождения. Да и не придавала я этой детали особого значения.

– Понял, – тусклым голосом отозвался на мою реакцию граф, – Благодарю, что не стала лгать и придумывать что-то на ходу во имя моего успокоения.

Чёрт, вот я глупая, ведь действительно могла придумать байку о чете аристократов, сгинувшей в пучине морской во время путешествия… Впрочем, он бы всё равно ложь учуял – буду успокаивать себя хотя бы так.

– Прости, Вильгельм.

– Не думаю, что это того стоит. Я успел прочитать, что будет дальше, стоя за твоим плечом предыдущие дни, но вот глава, над которой ты работала вчера, повторяя, что она последняя, увы, осталась мне недоступной, так как, прямо как ты и писала дня четыре назад, меня призвали помочь Юдифь, а я не смог отказать. Полагаю, из-за того, что сюжет имеет надо мной власть. Когда я вернулся к тебе – странная светящаяся штука с текстом о нас не работала, дальше ты и сама всё помнишь.

– Что?! – Я онемела от осознания того, всё это время не подозревала о его присутствии. – Это безумие! Чистое! Ты чертов сумасшедший! Это же вторжение в частную жизнь! Да ты…

Граф терпеливо ждал, пока прервется поток бессвязных ругательств. Я останавливаться и не думала, напротив, еще и с переменным успехом пыталась ударить мага диванной подушкой, задыхаясь от возмущения. Но всему приходит конец.

– Надоело, сплошные вопли, как так можно, – выдал Вильгельм наконец, взмахнув рукой – и моё тело вдруг парализовало, я завалилась на бок, на этот раз не испугавшись, а крайне наоборот – обозлилась, сощурившись. – Прошу, что произойдёт в последней главе? И как избавиться от привязки к твоим глупым идеям, порождённым больным или одержимым разумом?

– Залечить рану сил жаль, а чтобы обездвижить меня, достаточно? Теперь точно не собираюсь. Хоть убей. – Прошипела я, испытывая огромное желание укусить его хоть за что-нибудь так, чтоб взвыл от боли.

Персонаж поджал губы, повременил секунду-другую, но снял с меня насланный паралич, оповещая будничным тоном:

– Исцеление более энергозатратно, чем такое.

Зашевелившись, я моментально отпрянула от него, вжавшись в угол дивана, будто загнанный зверек – злоба злобой, но неизвестно, вдруг он решит, что я подала прекрасную идею, говоря, что даже под страхом смерти ничего не расскажу? Страшно представить, насколько жуткие методы уничтожения человека Готье может привести в действие. В его зрачках плясало зелёное пламя, не предвещавшее ничего хорошего. Моё сердце забилось будто бешеное, по телу пробежала дрожь – однако я старалась не показывать того, насколько моя трусость уверенно сейчас захватила контроль над бренной оболочкой и уставшим разумом.

Потому я бросилась в словесную атаку:

– Ты применил на мне магию, прекрасно узнав до этого, что я ею не владею, не в целях самообороны. Помнишь, как таких называет Нойман? И тебя в том числе в тот момент, который тебя преследует до сих пор? Недостойными!

Вильгельм полностью разительно переменился в лице – клянусь, поэтичное «его горящие глаза» никогда не передаст того взгляда, которым он сейчас меня испепелял. Однако неожиданно он резко выдохнул, изумрудный пожар погас, оставив черное пепелище – таким цвет становился, когда маг был разбит или расстроен, переживая боль – физическую или душевную. Перегнула… Иногда слова ранят хуже всяких магических воздействий. В конце концов, он ведь не желал мне навредить, обходился довольно вежливо и даже ни разу не бросил ни единой угрозы. С другой стороны, так и должно быть, негоже приходить и нападать на создательницу! С еще третьей стороны, Вильгельм не из тех, кто будет долго ходить вокруг да около. Теперь и не знаю, на что он в действительности способен, хоть и задумывался как на самом-то деле положительный герой с задатками рыцаря. Вот же просит свободы, избавить от Юдифь, может, до моего убийства мага отделяют всего- то несколько выполненных хотелок?

Готье продолжал молчать, всё еще не отрывая двух своих черных точек от меня. Стало в край не удобно. Поерзав, я откашлялась из-за зачесавшегося на нервах горла, приобняв многострадальную подушку, а потом отвернулась.

Через пару минут граф-таки прервал молчание:

– Эмма… Я не хотел тебе навредить. Ты дала мне жизнь на своих страницах, хоть и не ту, которой бы хотел. Я лишь пытаюсь обрести свободу, чтобы испытать то чувство, которое называют «счастье».

Его голос, очень тихий и оттого ставший ещё ниже, снизил градус бегущей по моим венам крови. Я неловко замолчала. Верить или нет? Довериться интуиции, глубоко плюющей на опасность и выступающей за сближение с героем романа, или прислушаться к разуму, усиленно пытающемуся внушить необходимость побега прямо в этот момент? Однако было и ещё кое-что. Под всей мишурой бравады о том, что я до неприличия возмущена фактом слежки за собой, таилось и огромное нежелание сообщать концовку книги, в которой ему приходится гибнуть, спасая Юдифь и обрекая свою душу тем самым на вечные испытания в лимбе, именовавшимся в том мире Мидеей.

– Ай, плевать. – Сломалась в итоге я, потирая глаза, будь что будет. – Прости. Прости за всё. За твои страдания, испытания, горести и напасти. У меня ничего не клеится, всё будто рушится, едва я только за что-то берусь.

– Но… – Гость задумчиво качнул головой. – Я у тебя получился очень даже прекрасным. Не так ли ты говорила?

Наши взгляды столкнулись, и мы вполне искренне улыбнулись друг другу – стало уютно и тепло. А ведь Вильгельм же, по сути, так же одинок, как и я. Хотя, у меня есть подруги, к которым я могу забежать и пожаловаться на злодейку-судьбу, а у него только строгий учитель Нойман. На все жалобы он, скорее, назначит тебе штрафных тренировок в магии до изнеможения, чтобы не было времени предаваться грусти и тоске от несправедливости жизни, а потом, если выживешь, добавит ещё чуть-чуть, для закрепления результата. И то, опекун в прошлом…

И тут невиданным образом выдаётся возможность попасть в неизведанный мир, где есть много чего изучить, много что узнать о себе и обо всех, а помочь в этом может собственная создательница. Конечно, маг хочет все узнать, приблизиться к неизвестному, избавиться от гнета своего существования в том мире, где он изгой.

– Ты – самое великолепное, что я когда-либо создавала в своей жизни. И я честно.

Граф самодовольно улыбнулся, поправив одежду – интересно, смутился, ну хоть самую малость?

– Благодарю.

– Твоя очередь отвечать на вопросы, – заявила я, – и сколько ты дней так за мной подсматриваешь?

– Изволь! – Возмущенно произнёс Вильгельм и вскинул указательный палец в воздух. – Я тактичен, и совсем не подсматривал. Скорее, наблюдал, изучал этот мир по мере возможности, не вмешиваясь в твою скучнейшую, как оказалось, жизнь.

Тактичен! Как же, особенно по последней фразе это заметно. Вдоволь повозмущавшись на гостя про себя еще раз, я продолжила слушать приятный голос графа.

– Магия у вас, определенно, в мире присутствует, но мне непонятно, как вы её генерируете. Она, очевидно, таится не в вас, а в предметах вокруг. Та же самая штука с кипятком – как? В целом же, ты – абсолютно обычный смертный человек. Я почувствовал какое-то разочарование.

Обидно. Твой собственный персонаж в открытую говорит, что ты скучная, обычная, несмотря на то, что ты его и создала. Преодолев сильнейшее желание съязвить в ответ на подобное, я только прикрыла глаза, поняв, что нужно совладать с собой и перестать впадать в бешенство при любом удобном и не очень случае, иначе перепалке быть, да до рассвета. Уже идет второй час ночи.

– Спасибо, что поделился. – Медленно и максимально спокойно промолвила я. – Сколько ты наблюдал за моей скучнейшей жизнью? Говори!

Мужчина принялся разглядывать свои ногти, вскинув бровь, делая вид, что неимоверно заинтересован этим процессом.

Подавив очередной приступ гнева, я приблизилась к магу, сощурив глаза:

– Вильгельм, отвечай!

– Семь дней урывками. – Не отрываясь от созерцания пальцев, начал граф. – Немного понаблюдал, понял, что моя история существует в том магическом светящемся экране с надкусанной грушей, затем ознакомился с твоими повадками, прежде чем показаться. Мне было важно понять, разумна ли ты, насколько сильной магией обладаешь, раз смогла создать целую вселенную, не уничтожишь ли меня сразу и прочие потенциально опасные для моего существования факторы твоего поведения.

Неделю! Он шарахался здесь, за моей спиной, целую неделю! Господи, а ведь во вторник, я, довольная, ходила по квартире в поисках чистого полотенца в чем мать родила… В среду я сидела веселая на унитазе, напевая детскую песенку… Любой человек, живя один, не стесняется творить то, чего не сделает при других. Какой стыд!

По-видимому, на моём лице все эти размышления моментально отразились во всех красках, потому что Готье поспешил меня успокоить:

– Я не видел ничего из ряда вон выходящего.

– Хорошая попытка, конечно, но я не верю тебе, – пробормотала я, кусая нижнюю губу от волнения. – Ладно, сделаем вид, что так оно и было.

Вильгельм напрягся, оглянувшись:

– Пора возвращаться. Нужно снова спасать кого-то и быть мрачным изгоем. – Удивительно беззаботно сообщил мне, проворно перемещаясь к большому зеркалу на шкафу Готье, крутя в руках мою прихваченную по пути расческу с единорогами, а затем проверяя её в действии. – Был рад очному знакомству, надеюсь на наше плодотворное сотрудничество.

–

Ты

придёшь

завтра?

Вильгельм глянул на меня через отражение в зеркале и деловито кивнул, убирая густые волосы в хвост, используя мою резинку для волос.

– Кстати, – подал он голос, придирчиво оглядывая получившееся, – хотя бы в своём внешнем облике имею право выбора? Я только что осознал, что мне хотелось бы изменить причёску.

– Обязательно обсудим это, вдруг, сюжету помешает. И да, забирай резинку, не стесняйся, – иронично откликнулась на просьбу я, не имея сил сопротивляться умилению непосредственным и непредсказуемым поведением нового необычного знакомого.

А ведь его я каких-то несколько минут назад страстно желала придушить. Удивительно, но после того, как маг бесшумно покинул квартиру, попросту исчезнув, стало до жути пусто.

Итак, что мы имеем?

Первое – возможное безумие, второе – риск оказаться убитой, предположительно, изощренно, третье – редчайший шанс пообщаться воочию с собственным персонажем и по совместительству самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, и даже, при определенном раскладе, посетить мир, до этого существовавший только в моей голове и на страницах книги.

Чуете, к чему клоню? Конечно, первые два пункта меркнут перед третьим, напрочь отключая инстинкт самосохранения, передавая бразды правления природному любопытству.

Тем более, исчезли все негативные впечатления. Уму непостижимо, да это же просто здорово! Но продолжить эти размышления, кажется, лучше после пробуждения – измученная нервная система не то, чтобы подавала знаки, а просто-таки била в набат, сиреной оповещая о крайней необходимости переместиться в горизонтальное положение и отдаться объятиям крепкого сна.

***

Пробуждение далось сложно: голову будто сжимали крепкие, раскаленные тиски. Самое худшее – это полнейшая неразбериха, случилось ли вчерашнее взаправду или мой мозг превзошел себя и сгенерировал одно из самых реалистичных сновидений за всю свою историю профессиональной деятельности.

Поэтому я отчетливо решила, что с этого дня начинается вынужденный недельный отпуск. Никакой работы с книгами, никаких многочисленных подработок, только я и полное абстрагирование от внешнего мира.

Почему-то я усердно пыталась заставить поверить в то, что всё вчерашнее – не более, чем выдумка. Хоть и проверить это проще простого – всего-то сходить к Марии под любым предлогом. Но в глубине души таился смутный страх столкнуться с нелюбимой реальностью, любящей разочаровывать.