Полночный пир

Наверное, от боли я ненадолго потерял сознание. И пришёл в себя, наверное, тоже от боли, а, может, от холода. Я лежал на дне оврага по грудь в ледяной воде, сверху доносился хруст веток и голоса. Один ругался, другой нехотя огрызался в ответ. Я узнал обоих.

– Здесь эта паскуда.

– Да наплюй. Сам сдохнет.

– Сдохнет он, как же!

– Да ему кишки это… того. Я сам видел. Уже, поди, сдох…

Кажется, рана в боку оставалась единственным живым местом на теле, в ней толчками билась боль, а больше я ничего не чувствовал из-за холода.

Двое наверху ещё немного похрустели ветками и выбрались на дорогу. Оттуда голоса доносились хуже, люди разговаривали приглушённо и отрывисто. Вся шайка была ещё там, но схватка уже закончилась и они должны были убраться. Наверху снова зашелестели кусты и что-то покатилось в овраг. Неподалёку раздался плеск. Понятно, трупы сбрасывают. Значит, сейчас уйдут. Значит, смогу выбраться. Если смогу… Раны я больше не чувствовал, холода тоже. Мысли были вялыми, смерть казалась будничной и нестрашной. Но когда послышались удаляющиеся топот копыт и поскрипывание колёс, я стал выбираться из воды. Руки и ноги были чужими, словно ниже локтей и коленей привязаны деревяшки, но я полз, в тело возвращалась чувствительность а вместе с ней боль. Я полз и полз, не потому, что надеялся спастись, а потому что мог ползти. Выбравшись на дорогу, я попытался подняться на ноги, и у меня получилось. Мир крутанулся, но я устоял, а потом пошёл вперёд. Просто потому, что мог идти.

Я понимал, что мне как можно скорее нужно обсушиться и перевязать рану, которая вряд ли была слишком опасной и уж точно не смертельной, иначе бы я сейчас умирал в овраге, а не брёл по предместью, хватаясь за стены и заборы. Но чем дольше я шёл, тем яснее для меня делалось, что это как раз не главное, что есть ещё что-то, что я должен вспомнить, что-то очень важное. Например, как называется овраг. И как только я это вспомню, всё станет на свои места. В сапогах хлюпала вода, мокрые волосы закрывали лицо, я хватался за ветки, но они вырывались из рук и я снова соскальзывал в эту нестерпимо горячую воду. Иногда мне удавалось зарыться в траву на берегу, чтобы освежиться, но трава тоже становилась горячей и оплетала меня, пытаясь задушить.

– Ты посмеяться надо мной вздумал? – произнёс незнакомый, холодный и насмешливый голос. – У этого трупа сильнейший жар. Хотя, плох, конечно, может, ещё и умрёт.

– Да он трупом лежал, богом клянусь! В крови весь, не дышал, грязный такой…

– Грязный? Интересная логика, грязный – значит труп. А если я тебе мертвеца нарочно отмою, он у тебя за живого сойдёт?

Я понял, что они говорят о трупах, которые разбойники скинули в овраг рядом со мной. Главное, чтобы они меня не заметили, но вода у меня в груди так громко клокотала, что они могли услышать. Тогда я перестал вырываться и горячая трава скрыла меня целиком.

Временами мне удавалось подняться на поверхность, нестерпимая жара отпускала и я понимал, что нет никаких оплетающих меня стеблей, затягивающих в горячую воду, и самой воды нет, и я уже давно не на дне оврага, а бьюсь в лихорадке на набитом сеном мешке, заменяющем постель в моей комнатушке, до которой мне всё же повезло добраться. Я проваливался в сон, тяжелый, но уже без бреда. Потом тяжелый сон сменился глубоким, и проснувшись в очередной раз я почувствовал, что лихорадка отпустила меня окончательно.

С удивлением я заметил возле себя кувшин, чашку, какой-то пузырёк, полотенце. Значит, мне не приснилось, будто моего лба касалось что-то приятно-холодное и что мне давали какое-то питьё. Это было странно, люди, обитавшие здесь, пустым милосердием не баловались, а что с меня взять, кроме грязного сапога, валяющегося у порога? Вот если бы хоть второй нашёлся… Я попытался глазами поискать второй сапог, но тут дверь приоткрылась и в комнату заглянул незнакомый человек. Быстро смерив меня взглядом, он кивнул и с лёгким поклоном раскрыл дверь, пропуская стройного, хорошо одетого мужчину, видимо, своего господина. Вошедший опустился на торопливо подставленный слугой стул, на красивом лице читалась странная смесь интереса, сочувствия и отвращения.

– Ну что, высшая справедливость в который раз спасовала перед вульгарной логикой. Иначе выжил бы кто угодно, но только не эта мразь.

Я пытался понять, что происходит и кто этот человек, но в голову ничего не приходило, поэтому я просто смотрел на странного гостя, ожидая, что тому надоест глумиться и он сам всё объяснит. Вместо этого он повернулся к слуге.

– Задери на нём рубаху.

Тот так проворно выполнил приказ, что я не успел даже толком опешить, и тут вспомнил о своей ране, которая, кстати, оказалась перевязанной. Прежде, чем я понял, что происходит, гость с отвращением на лице но очень привычными, уверенными движениями снял повязку.

– И заживает всё как на бездомной собаке, – произнёс он таким тоном, словно заживающая рана доказывала моё полное ничтожество. – Да и по количеству блох наблюдается явное родство.

– Вы, верно, врач?

– Верно, – кивнул он. – Врач.

– Но мне не чем расплатиться. Я ведь должен вам, но расплатиться… И сапога второго не вижу. Не знаю, куда делся.

Он взглянул на меня со смесью брезгливости и удивления.

– Кто о чём…

– Так ценного больше ничего нет.

Лицо слуги стало напряжённо-серьёзным и он торопливо шагнул за дверь. Видимо, представил своего изысканного господина в моём сапоге. В одном.

– Только твоих ценных сапог мне не хватало. Нет уж, было в тебе кое-что действительно ценное, да улетучилось вместе с лихорадкой.

Я непонимающе на него смотрел и он снизошёл до объяснения.

– Твой труп. Живой ты стоишь не больше верёвки, на которой тебя вздёрнут. А вот труп имел ценность. Но жизнь распорядилась иначе, – он вздохнул и поднялся. – Даже такое ничтожество нельзя было просто бросить умирать. Так что живи. Надеюсь, больше я тебя не увижу. Живым, по крайней мере.

Уже не оглядываясь на меня, он вышел, на пороге едва не споткнувшись о злосчастный сапог.

Я начинал понимать, кто этот врач, а значит, разговор, что я слышал и принял за собственный бред, происходил на самом деле. Стало быть, когда я добрался до дома, то свалился в лихорадке, а хозяин, приняв меня за покойника и не удосужившись проверить, попросту продал мой якобы труп врачу из тех, что не только лечат людей, но и потрошат безымянных мертвецов в надежде что-то там понять про устройство человеческого тела. Теперь понятно, почему он был так обозлён на меня – денег-то, заплаченных за мой труп, подлец-хозяин ему точно не вернул, а бросить меня без помощи тоже было никак – слуга, поди, не слепой и не немой, проболтался бы и подпортил хозяйский престиж.

Как бы то ни было, я выжил, а, стало быть, нужно выживать и дальше. Пытаться стать своим в шайке грабителей нечего и думать. Да и не хотелось, честно говоря. От участия в налёте на неизвестный возок помимо раны в боку и лихорадки, в душе остался ещё и противный осадок. Быть одним из стаи оказалось не по мне, на что-то способным я оказываюсь только когда не надо ни на кого оглядываться.

Но что-то делать было нужно, и начать следовало с того, кто искал меня, раненого, возле оврага, чтобы добить. Их, конечно, там было двое, но второй не в счёт, по его тону чувствовалось, что ему плевать, жив я, или нет. А вот с первым, если мне хочется жить, надо разобраться. Я узнал его по голосу, это был тот человек, что позвал меня участвовать в грабеже, называли его Роб Красавчик – видимо, из-за старого ожога на полщеки.

Выследить Красавчика не стоило труда. Стоя в тени покосившегося забора, я дождался, когда тот выйдет из знакомого трактира и просто прошёл следом до хлипкого домишки, где он обитал вместе с чернявой задастой девкой, побитой то ли жизнью, то ли собственным дружком. На второй же день я улучил момент, когда Красавчик послал куда-то свою красотку и постучал в дверь.

– Чего забыла, ду…

Удара под дых он не ожидал, это дало мне фору, чтобы ударить ещё раз, уже по шее, и, пока он не очухался, связать ему руки заранее припасённой верёвкой.

Этого я душил уже хладнокровно, прижав к лицу свёрнутую в несколько раз тряпку. Долго, иногда давая ему сделать пару-тройку судорожных вдохов и снова перекрывая воздух. Впервые я убивал таким образом, выполняя заказ встреченного на лесной дороге лорда, но в тот раз всё получилось случайно – я не успел даже вытащить кинжал, мы боролись и я прижал к лицу жертвы плащ, не давая позвать на помощь. Противником моим тогда оказался юнец лет пятнадцати, невысокий и довольно хрупкий по сравнению со мной, так что шансов у него не было и он просто задохнулся под плотной тканью плаща, пока я, придерживая его, пытался достать кинжал. А потом оказалось, что убийство выглядело как естественная смерть, никаких следов. Теперь я повторял это сознательно, заставляя жертву угасать медленно, чтобы о моём вмешательстве в естественный ход вещей не говорило ничего, кроме пары синяков. Так ведь мало ли, где Роб их получил…

Подружка уже мёртвого Красавчика вернулась довольно скоро. Увидев незнакомца, стоящего над трупом своего дружка, она сначала просто оторопело хлопала глазами, но когда я собрался заговорить, пронзительно завизжала. Я зажал ей рот тряпкой, но её-то убивать мне было незачем. Напротив, она была нужна мне живая и в уме, потому что я успел бегло осмотреть нехитрую обстановку робова жилища, но ничего более-менее ценного не нашёл. А что он ничего нигде не припрятал, в это я не верил. Не похож он был на тех, кто всё моментально спускает, да и положение главаря, хоть и мелкого, обязывает иметь что-то, кроме штанов да рубахи.

– Я убираю тряпку и ты молча меня слушаешь. Поняла?

Девка моргнула и изобразила что-то вроде кивка, но стоило мне отнять от её рта тряпку, как она снова зашлась криком. Я ударил её по лицу и крик оборвался. Она смотрела на меня уже без паники, с привычной тупой затравленностью.

– Я ничего тебе не сделаю, если ты мне покажешь, где Роб прятал деньги, побрякушки и прочую ерунду. Поняла?

Молчание в ответ. Я свернул жгутом верёвку, которой связывал Робу руки, девка чуть попятилась и когда я замахнулся для удара, постаралась увернуться и, так же пятясь и не спуская с меня глаз, двинулась в один из углов.

Трактирщик, увидев меня, удивился сильно, но не испугался. Усмехнулся даже, когда я сказал, что Роб сегодня преставился.

– Так-таки и преставился? Сталью, поди, отравился когда ты рядом стоял.

Тут уже усмехнулся я.

– Не угадал. Никакой стали. Просто лёг, и как уснул. Но я рядом стоял, это правда. Он меня душеприказчиком назначил. И тебе кое-что завещал.

Я протянул ему кошелёк. Взяв деньги, тот сразу перестал усмехаться, взгляд, направленный на меня стал серьёзным и вопросительным.

– Люди, которые работали на Роба, на кого теперь будут работать?

– На Джека Дюка. Красавчик ему был как кость в горле.

– Как Джек появится, пусть подсядет ко мне.

Трактирщик кивнул.

Именно в тот день окончательно ушёл бестолковый подмастерье Дэйв, а вместо него в мир пришёл Экхард, очень скоро получивший славу жестокого и не оставляющего следов наёмного убийцы, и вместе с ней прозвище – Дэсбелл, Похоронный Звон.

* * *

Я сидел возле низкого оконца, с ленивым видом созерцая кучи мусора на дворе трактира, будто меня совершенно не интересовал человек, только что переступивший порог, хотя на самом деле его появление моментально заставило меня внутренне подобраться. Никто не предупреждал меня о возможном нанимателе и я просто убивал время за кружкой привычно паршивого пива, но этот человек – я был уверен – появился здесь именно по мою душу. Я хорошо помнил его, а он, по всей видимости, помнил меня, потому что именно на мне остановился его взгляд, и я теперь гадал, к добру или к худу эта встреча.

Хоть уже несколько лет прошло с тех пор, как мы виделись впервые, я был уверен, что ни с кем его не спутаю. И дело не в том, что он был первым человеком, заплатившим мне за убийство, а уж больно он не походил ни на кого из пользовавшихся моими услугами после. Вёл себя, будто не боится испачкаться, запросто общаясь с таким, как я. В основном-то все боятся. По первости я в душе немного презирал за это своих нанимателей, но скоро перестал, поняв, что нормальный человек и не может вести себя иначе. То, что претит, легче забывается, а кому охота долго любоваться на собственные грехи. Так что пусть уж лучше они презирают меня, а то как заделаются все праведниками, кто тогда мне платить станет?

А этот лорд, видимо, вёл какую-то совсем иную жизнь, если не смотрел на меня как на источник скверны. Наверное, сильно жизнь его топтала, если он так спокойно отвечал ей взаимностью. Я же тогда был растерян и неопытен, потому и проняло, потому и запомнилось.

Пройдя между столами и лавками, он впрямь сел напротив меня и молча положил передо мной кошель, из которого выкатилось несколько золотых монет. Я взглянул ему в лицо, стараясь не выглядеть особо ошарашенным, – он был спокоен, даже невозмутим. Зато мне стало сильно не по себе – за что, интересно, можно одним махом столько отвалить? В какое пекло мне предстоит лезть? Отказать-то ему я не решусь, такое может выйти себе дороже

– Некая юная девица скоро покинет монастырь, где жила на правах воспитанницы…

Он немного помолчал, не спуская с меня взгляда и не меняясь в лице.

– До того момента, как она вернётся домой и отправится к алтарю, ты должен стать её тенью. Никто не должен помешать ей. Если такие будут, твоя задача избавить её от них. От любого, на кого она укажет.

– Я понял вас, господин.

– Хорошо. Речь идёт о леди Стэнфорд. Монастырь святой Урсулы. – Он кивнул на кошель. – Это задаток. По окончании работы получишь вдвое больше.

Он встал и не спеша покинул трактир, я же постарался не выглядеть совсем уж обалдевшим. Какая ж должна разгореться борьба за эту девицу, чтобы люди столько платили лишнему охраннику, учитывая, что охраны при ней и так должно быть предостаточно – Стэнфордам принадлежала большая часть земли в округе и власть этой фамилии была едва ли чем ограничена, во всяком случае при жизни последнего графа, умершего пару лет назад. Девица же, за которой мне предстояло присматривать, была единственной его дочерью и, кажется, единственной наследницей.

Я невольно подумал ещё и о том, как изменился мой наниматель. Теперь он уже не производил впечатление способного глотнуть из одной фляги с висельником. Хотя, узнать-то меня он узнал, иначе не обратился бы с таким поручением. Нечисто, конечно, что-то в этой истории… Хотя, для чего меня и нанимают, как не для грязных дел. Интересно, он что, вознамерился увести из-под венца самую завидную невесту в округе? Затея, конечно, хорошая, но от меня-то что требуется? Раз он столько платит, то вряд ли только охранять. Ох, не попасть бы между молотом и наковальней…

Занятый подобными мыслями, я не сразу заметил, что из трактира вслед за моим нанимателем исчезли ещё трое, постоянно на него косившиеся. Вот это уже плохо. Он меня нанял, а в мои дела вмешиваться – себе дороже, об этом здесь знали прекрасно, но, с другой стороны, блеск таких перстней, как у него, иные головы напрочь лишает разума. Конечно, странно, что он, собираясь сюда, надел их, но лорд есть лорд, может, между делом запамятовал, что у него на каждом пальце небольшое состояние. Хотя в первую нашу встречу он был одет как простолюдин, я даже ограбить его сдуру попытался. А сейчас – бархат, кружева. Странно всё это как-то… И оружия при нём нет, у меня глаз на такие вещи намётан. Что-то здесь было не так. Но, в любом случае, зря я рассиживаюсь. Это мой наниматель, и если какая-то шушера задумала лишить меня куска хлеба, то это ей выйдет боком. Тем более, что если я им это позволю, боком оно выйдет мне. Уступи этим шавкам хоть раз, и на тебе можно ставить крест.

Я быстро вышел из трактира, прикидывая, куда мой лорд мог пойти, и прислушиваясь, надеясь уловить шум драки. Но вокруг было тихо. Мне оставалось только сделать несколько кругов наугад надеясь, что я не слишком опоздал и наниматель ещё жив.

Проулок был зажат покосившимися заборами и глухими стенами, но луна светила достаточно ярко, чтобы я увидел лежащее поперёк дороги скорчившееся тело. Чуть поодаль – ещё одно, третий мертвец сидел, привалившись спиной к куче мусора, из плеча торчал поблёскивающий тёмной кровью обломок кости, рука валялась в нескольких шагах. Я оторопело смотрел на трупы. Моего нанимателя среди них не было. Все трое – те, что вышли вслед за ним. Значит, кто с ними расправился? Вот именно. Голыми руками. Потому что, насколько я вижу в лунном свете, ни колотых, ни резаных ран, только… я нагнулся к ближайшему трупу. Под лохмотьями, в которые превратилась одежда, явно были видны рваные раны, будто беднягу терзали зубами. Собаки? Я бы их заметил, да и не успели бы они набежать. Чёрт знает что. Вырванная рука, свёрнутая шея, расплющенный затылок, кишки через весь проулок – и ведь даже не кричал никто. А принимая подобную смерть, они должны были орать так, что не только в трактире было бы слышно. Но никто ничего не слышал. И я тоже.

А ещё я, пожалуй, ничего не видел. Не моё это дело. Мне за другое заплатили. Как мог быстро я покинул место бойни.

Монастырь святой Урсулы      оказался маленькой, совершенно отрезанной от света обителью с крайне жёстким уставом. Теперь кое-что для меня начало проясняться. Девицу явно прятали. А уж когда вместо пышной свиты у ворот монастыря оказались всего двое сопровождающих с каменными лицами и напряжёнными взглядами, всё и вовсе стало на свои места. Наследница всесильного графа просто не должна доехать до своего замка. Ну, так даже легче, понятно хоть, зачем я нужен.

Моя лошадь тихо ступала по мягкой земле чуть в стороне от обочины, раздвигая грудью низкий кустарник. Если бы кто-нибудь из едущих по дороге всадников повернул голову в мою сторону, то вынужден был бы зажмуриться от солнечных лучей и рассмотрел лишь мельтешение бликов в листве, я же прекрасно видел всю троицу. Леди Элис оказалась худенькой светловолосой девушкой с тонким строгим личиком печальной мадонны. Впрочем, в седле держится так, словно в нём родилась, и очень спокойна, в отличие от её спутников. Чем внимательнее я их разглядывал, тем больше убеждался – для меня это не противники, если я, конечно, не буду одновременно вызывать их на открытый бой. А я не буду. Кое-какой сноровкой их бог, конечно, не обидел, но в схватке со мной шансов у них мало. Да, пожалуй, и вовсе нет.

Примерно на середине пути сопровождающие внезапно свернули с дороги, увлекая леди за собой. Я спешился и, оставив лошадь в кустах, осторожно пошёл следом, стараясь не обнаруживать себя раньше времени. Хотя, девице они не угрожали, только сунули в руки какую-то бумагу. Взять-то она её взяла, но сразу с таким же спокойным видом порвала на мелкие клочки. Вот тут-то один из провожатых схватил девушку за плечо, одновременно доставая из-за пазухи шнурок. Дальше ждать не стоило.

Нападения они не ожидали. Стоявший ко мне спиной даже не понял, что с ним произошло, хрипя повалившись на траву. Другой, не успев выхватить шпагу, получил от меня удар ногой в пах, что дало мне некоторое преимущество. Клинком он владел, но те драки, в которых он побеждал, отличались от тех, в которых я убивал. В общем, в одиночку шансы у парня против меня были небольшие.

Когда всё было закончено, меня словно ударило. Я ж не задумывался, что мне предстоит не только убрать этих двоих, но ещё успокаивать их жертву и как-то завоёвывать её доверие. А перепуганная женщина может наделать бед не меньше, чем иной головорез.

Я огляделся в поисках леди Элис, уже готовый к её рыданиям или обмороку, и с облегчением выдохнул, увидев, что она стоит в стороне и просто смотрит на меня. И на вид – вполне спокойна. Правда, что она может сделать в следующий момент, я боялся даже гадать. Вдруг меня она тоже испугается? Окровавленная шпага в руке доверия ко мне точно не добавит. Не спуская глаз с девушки – не дай бог, вздумает побежать, – я наклонился, вытер клинок об одежду убитого и вложил в ножны. Леди Элис следила за мной и от невозмутимости в её взгляде стало не по себе. От людей, выглядящих невозмутимыми, никогда не знаешь, чего ждать. Я сделал несколько шагов к ней, девушка не шелохнулась.

– Леди, только не бойтесь меня.

Взгляд её стал вопросительным.

– Вам вреда я не причиню. Наоборот. Я работаю на человека, желающего вам добра.

– Таких людей нет. – Она отрицательно качнула головой, и ни в жесте, ни в тоне ни чувствовалось неуверенности или даже волнения, только лёгкая настороженность. Я боялся сделать или сказать что-нибудь неловкое, чтобы не спугнуть удачу.

– Но против защитника в моём лице вы не будете возражать?

– В моём положении глупо возражать против защиты. – Она бросила взгляд на лежащий между нами труп и стала поправлять рассыпавшуюся причёску. – На кого вы работаете?

– Не могу ответить, госпожа.

– Что вам мешает?

Я не знал, как ответить, чтобы ничего не испортить, хотя уже видел, что от худшего в виде обморока или слёз, господь, похоже, меня миловал. Не дождавшись ответа, леди Элис еле слышно вздохнула, подошла к мертвецу, присела над ним и, перекатив на бок, стала собирать рассыпавшиеся по траве шпильки, на которые он упал. Я с удивлением смотрел на неё. Девушка подняла на меня вопросительный взгляд.

– Если меня ждёт что-то ещё худшее, чем такая свита, – она указала взглядом на труп, – вы только проявите милосердие, сказав мне об этом. Оно не будет вам ничего стоить, вы же видите, я спокойно принимаю свою судьбу.

– Госпожа, поверьте, я преклоняюсь перед вами и вашей стойкостью, но поймите меня, я простой наёмник и не спрашиваю имён. А чтобы ничего худшего не случилось – так для того меня и наняли.

Она со вздохом кивнула и принялась протирать перепачканные в крови шпильки о рубаху покойника, я же молча смотрел на это, поражаясь её невозмутимости. По-разному женщины реагируют на мертвецов, кто пугается, кто жалеет, кто брезгует, но чтобы шпильки об них вытирать и тут же вставлять в причёску… Словно услышав мои мысли, девушка снова подняла на меня взгляд. Я показал на мертвеца.

– Под головой ещё шпилька, госпожа.

Как ни в чём не бывало поблагодарив меня лёгким кивком, она впрямь потянулась за шпилькой. Оставив её в компании покойника, я пошёл ловить лошадей. Да, странная девица, но не рыдает, в обморок не падает, меня не боится, и то хорошо.