Пусть Деус Конд поддувает!

Прихромал Эйхнер.

– Ох, бедняга, бедняга, зачем же он так… Видать, решил всех этих кровососов на себя заманить. Многих покусали, этих, которых насмерть – сильнее, но его… Охохо… Молодёжь, молодёжь…, – вздохнул преподаватель.

– Нате, разливайте, – из ниоткуда возник медик. Он снял с пояса Ината бутыль с водой и отдал Тарасу. Тот чуть её не уронил – такая оказалась тяжёлая.

7

Возможно, в том Доме тоже существовали соты. Но как до них добраться, чтобы по-людски похоронить покойников, было неясно. Кто его знает, что таит в себе эта глубина. Решили не рисковать. Умерших вынесли наружу и принялись сооружать из камней могилы. Глядя, как мужики таскают камни, Нико подумала, что уже начинает привыкать к такому зрелищу. Добрая половина народу чесалась, а семерых вообще пришлось выдирать из лап анафилаксии. Несмотря на то, что кусучие твари были мелкими, потери от их работы были серьёзнее всех предыдущих.

После церемонии медики собрались в кучку и стали спорить, кто мог так искусать их товарищей. Знаний, конечно, не хватало катастрофически. Стоявший рядом пожилой уборщик вдруг сказал:

– Клопы.

– А? Кто? Дядь, ты о чём? – медики аж вздрогнули от звука голоса со стороны.

– Клопы, говорю. Были, читал я, в древности кровососы такие, жить людям не давали. У нас-то, в Доме, ясно масло, чистота да красота, а раньше…, – ответил мужчина, растянув последнее слово. Забавно, что он вообще оказался здесь, такое «ра-а-а-аньше-е» мог произнести только истово верующий Инженер, которому никакая ересь и в голову бы не пришла.

– А похоже.

– Действительно.

– Наверно, что-то такое тут и ползало. Или летало, – кивнула одна из медичек. – Не помнишь, совсем мелкие они были, клопы твои? – обратилась она к мужчине.

– Ну, наверно, не совсем, миллиметра, может, два, может, три, – призадумался уборщик.

– Достаточно, чтобы пролезть через щели в обмундировании, – заключила медичка. – Ну, предположим, мы знаем, кто виноват. И знаем, что чем лучше зачехлился, тем живее остался. Но людей уже не вернёшь.

– Зверья-то развели тут в этом пекле, зверья-то…, – покачал головой стоявший рядом с ней молодой инженер медблока.

– Воистину велик Деус Конд, раз даже тут жизни поддувает, – вздохнул уборщик.

Тарас попытался связаться с Домом, но помехи были слишком сильны. «Ну и ладно, лифту легче», – подумал он и швырнул рацию в створ двери.

– Ты там чем швыряешься? – строго спросила Лабрисса.

– Да вот, хламом ненужным, – ответил Тарас.

– Ну мог бы и не швыряться, будто забыл про пещеру.

– Да… Извините. Думал, ещё поговорю с Домом, но что-то помехи сильные слишком.

– Парамон, стало быть, в своём репертуаре, данные собирает, – улыбнулась четвероразрядница.

– Немного я ему, надо сказать, помог, – пожал плечами Тарас. – А теперь, видать, и вовсе не свяжемся.

– Погодь-ка, – Лабрисса сбегала за рацией, выброшенной Тарасом, и осмотрела её. Потом открыла крышечку сзади и поцокала языком. – Одну давал?

– Вроде сказал, мол, у вас рации лежат, одна сядет – давай следующую.

Лабрисса тяжко вздохнула.

– Медики, подойдите ко мне! – крикнула она, и инженеры медблока собрались вокруг. – У кого вот это чудо техники с собой? – спросила она, когда все подошли, и показала рацию.

– У меня.

– У меня.

– У меня.

– У меня тоже.

– Хорошо. Вот этому юноше их сдайте, нечего вам лишний вес таскать. А он пущай тренируется, глядишь, какую извилину в мозгу накачает или память покрепче заимеет, – дама начальник похлопала Тараса по плечу и пошла раздавать указания к отбытию.

Тарас, не мешкая, забился в уголок за груду камней и стал жать кнопку вызова. Действительно, аккумулятор выброшенной рации приказал долго жить: новая уже не шипела, а ответила человеческим голосом:

– Приём.

– Парамон, вы?

– Я, Ондуж, я. Ну, рассказывай, далеко ль вы добрались.

– Полпути уже отмахали, не поверите. Только…, – Тарас замялся.

– Каковы потери? – спросил, щёлкая клавишами, Парамон. Конечно, ему было очевидно, что все живыми не дойдут. Возможно, он был крайне удивлён тем, что Тарас всё ещё с ним говорит, только виду не подавал.

– Да уж два десятка скоро. Сегодня вот… Как их… Клопы. Искусали. Семеро… Умерли. Ещё семеро очень тяжёлые были, но ваши ребята спасли. И многие чешутся.

– Интересно, интересно. Почему клопы? Кто-то увидел?

– Да нет, это дядька Матей, уборщик, вспомнил, что были такие кровопивцы в древности. Может, они выжили и теперь нашими спутниками пообедали. Вы бы лучше спросили, где мы их нашли!

– И где?

– В другом Доме.

Ясно масло, все знали, что Дом был построен не один. Это-то все знали. Но связи не было не то что с Марсом – вот даже с этими, такими, оказывается, близкими соседями не общались. И никто и не знал, что пройди немного – и вот ещё убежище, там тоже люди… Жили. Может быть, даже переходы между Домами существовали, но где теперь узнаешь, так или не так?

Рассказывая Парамону о произошедшем, Тарас чуть не пропустил отбытие. Спасибо Нико, которая пошла его искать и всё-таки нашла.

Хоть рельеф и разгладился немного, идти становилось всё тяжелее. Тех, кого медики недавно вырвали из лап смерти, решили тащить. Для этого взяли в погибшем Доме двери от шкафчиков. Не лучшие носилки, но больше ничего годящего не нашли. После истории с кровососами никому не хотелось спускаться глубже на поиски.

Эйхнер с тоской смотрел на плетущихся товарищей по походу. Сам он шёл ещё медленнее прочих, и в этот раз уже даже не пытался шутить, когда его взяла под локоть давешняя женщина-электрик. Несмотря на невысокий рост и хрупкое сложение, она была очень сильна. Каждый раз, спотыкаясь, Эйхнер ощущал крепкий хват. «А ведь сама, наверно, еле идёт. Охохо, и как мне не стыдно», – подумал он.

– Я ж вам уже говорила: если не вы, кто проветривать будет? – раздалось сбоку.

– Ох, это я вслух, что ли, – смутился преподаватель.

– Так точно, Вильнард Рихатович, так точно. Ну правда, вы от себя что хотите-то в ваши сколько вам там?

– Шестьдесят четыре… Сами знаете, душенька, не так и много, – вздохнул учитель.

– Ну, конечно, средняя продолжительность жизни у мужчин в Доме что-то там около семидесяти пяти, я в курсе. Но вы ж не помните разве, как рассказывали, почему в школу-то пришли?

– Ах, так вы у меня учились всё-таки…

Это было очень давно. Лет тридцать примерно назад. Преподавать Вильнард Эйхнер никогда не собирался. Успешно прошёл испытания и стал инженером вентиляции в бронхах. В какой-то самый обычный день кто-то из новичков недостаточно хорошо закрутил вентиль где-то в теплосети, изоляция порвалась, и в бронхи хлынул кипяток. Кто-то из тепловиков тогда, помнится, обварился даже. Эйхнеру вроде бы и не сильно досталось, но он чуть не утонул, закручивая вентили. И пошло-поехало: медики, медики, аттестация, переаттестация… Он всё пытался вернуться, а ему всё не разрешали. «Каждый должен приносить пользу», – это он с детства помнил. Когда в чёрт-те какой раз оказался у медиков, нервознатец, вздыхая, сказал:

– Послушайте, я понимаю, вам сложно представить себя без работы. Но ведь работы в Доме немало. К сожалению, даже самые современные методы ваш тремор унять не способны. Честное слово, мы с коллегами сделали всё, что могли. Идите на переориентацию, Вильнард.

Выходя из медблока, Эйхнер почувствовал, как с каждым шагом тяжелеет. Дня три он, кажется, вообще из дому не выходил. Потом зачесалась голова, и он вспомнил, что не мыл её, кажется, уже месяц. Зудело нестерпимо. Пришлось поднять себя и затащить в душ. Истратив, наверное, несколько дневных норм воды, он помылся, побрился и отправился в центр профориентации. Тело было почти невесомым. «Ну правильно, что я хотел, тря дня не жрамши. Или даже больше», – хмыкнул про себя Эйхнер.

В центре профориентации работала его бывшая жена. Но принимала его, по счастью, другая женщина.

– Так-с, так-с, – бубнила она себе под нос, читая бумаги. – Хорошо. Предпочтения есть?

– Даже не знаю, – задумался Эйхнер. – Всё равно. Куда пошлёте, туда и ладно.

– Ну, у нас тут разной работы довольно много. Вы хоть и контужены, но человек вполне молодой, много чем могли бы заняться. Так что, что-то сами придумаете или к машине?

– Давайте к машине, – ответил бывший бронхоходец.

Был в этом, наверно, момент истины. После школы он стоял перед этим дисплеем с твёрдым желанием быть вентиляционщиком и пытался угадать правильные ответы. Где-то они были очевидны, где-то – не совсем, но справился ведь. А теперь, в двадцать девять и с такими увечьями… Можно не угадывать, можно отвечать как попало. Или как кажется правильным вот сейчас.

На следующий день ему вручили конверт с направлением. Результат Эйхнера удивил. Он-то думал, что отвечающие «от балды» попадают куда-нибудь в уборщики или мойщики. Но делать было нечего. Инженер должен приносить пользу. Вот он и пошёл – приносить. В школе его уже ждали.

– Здравствуйте, здравствуйте, добро пожаловать, – директриса была уже не та, что во время его обучения. Та была сдобно-булочная, а эта какая-то… Слово подобрать он не смог. – Вильнард Рихатович! Вильнард Рихатович! Вильнар…

Да, его очень ждали. Преподаватель по «общаку» ушёл на покой, второй был занят в свои часы, а нового не было уже два месяца. Заместители мучились-мучились, а тут наконец прислали его, Эйхнера. Оказалось, он нужен. На душе потеплело. Как будто после смены в свистящем свкозняками бронхе пришёл в тёплый дом, наелся сытной еды и собираешься поспать. Очень тепло.

***

Похороны Эйхнера были, пожалуй, самыми скомканными. Даже самые первые и то были больше «по чину». А тут – кто будет проветривать? Вызвался Лука. Начало-то он помнил, а потом сбился. Смутился, крякнул, прочистил горло – и договорил своими словами. "Наверно, так теперь и будем", – подумал Тарас.

– Ох, а воды после него сколько осталось! – ахнула медичка, которая разливала остатки эйхнеровской бутыли. – Не иначе от обезвоживания и умер… Совсем почти не пил. Ну надо же, как он так…

– Стройсь, выдвигаемся, – крикнула Лабрисса. – Да, я всё понимаю, – добавила она через пару секунд, – но мне кажется, что Вильнард Рихатович не одобрил бы. Идёмте. Мы уже две трети пути одолели, не сидеть же тут.

Редкие недовольные реплики послышались в толпе. С каждым разом их становилось всё меньше. "Удивительно вообще, что мы там мало людей потеряли, – размышляла Лабрисса. – Не иначе парамонова сыворотка именно настолько хороша. Когда мы уже дойдём наконец, о святые лопасти…". Она тоже устала – как и все. И будь она кем молодым да горячим вроде Ината, тоже бы, может, сняла бы тоже шлем – и… "И нет, – ухмыльнулась четвероразрядница, – и нет, и нет, и нет".

Миновав песчаные холмы, они вышли на равнину, на которой… рос лес? Вытяжка знает, что это, но издалека выглядит точно как лес на старинных видеодисках.

– Как эти… как их… скажи мне, и я скажу, – постучал себя по шлему Лука.

– Деревья, – ошарашенно закивал Тарас.

– Вот, точно, деревья. Странно, что раньше они нам не попадались, – задумался вентиляционщик.

– Да воздуховод разбери, что это. Может, мы вообще не туда идём, – ответил Тарас.

– Да не, ну как не туда. Ужо поди начальница карту правильно прочла. Ух, Тараска, ух, чтоб было здорово шило в твоём заду… Кому бы рассказать – так не поверят ведь.

Один из островков "леса" был как раз по пути. Путники приближались к нему с опаской – кто его знает, деревья ли это на самом деле? А вдруг кто в них живёт? Или на них? Или под ними? Некоторые по привычке начали постукивать себя по шлемам – мало ли, вдруг тут эти ротоглоты ползучие водятся. Знакомых зверюг, впрочем, не было видно, поэтому постепенно стук стих. Лабрисса вскинула руку, чтобы остановить толпу. Первые ряды видели сигнал и тут же притормозили, но их начали толкать шедшие сзади. Тем не менее метров за двести до границы "леса" путешественники всё-таки замедлили ход и собрались в кучу.

– Не хочу соваться туда просто так, – пояснила Лабрисса подошедшим к ней старшим по группам. – Мало ли что. Давайте пошлём человек пять в разведку.

Старшие закивали. Желающих посмотреть, что там, впереди, набралось восемь человек. Хотели было использовать выданные Парамоном рации, но оказалось, что они были настроены ровно на одну волну, и без инструментов как следует переделать было невозможно.

– Ладно, найдите, кто быстрее всех бегает, пусть он у вас будет докладчиком, – велела Лабрисса.

Самой быстрой в группе оказалась Нико. Кто-то предложил даже нести её на закорках, чтобы девушка не тратила силы, но она отказалась. Самочувствие было на удивление бодрым, как будто не было этих дней пути по жаре и сухости.

Лес действительно состоял из деревьев. Листьев на них, разумеется, не было. Выглядели они непонятно – то ли живые, то ли мёртвые стоят. На многих росли шипы. Стволы были очень толстыми, как будто слепленными из больших кусков теста, а верх венчали безумно шипастые кроны. Шедший третьим электрик Василевс случайно задел один и порвал рукав комбинезона. Вызвавшаяся идти с ними медичка тут же залепила дыру пластырем для ран.

– Куда полез-то? – охнула она.

– А вон, смотри. Видишь – вода, – Василевс указал на прозрачные капли, стекавшие по стволу и образовывавшие микроозеро в одном из углублений его рельефа.

– Ага, дважды вода. Ты удильщика-ротоглота не забыл? Не вздумай даже щупать, – строго велела медичка.

– А вдруг бы… того… вода…, – вздохнул электрик.

– Ладно, Нико, тут вроде ничего страшного не видать, может, сбегаешь, позовёшь народ? – сказал диспетчер-шестиразрядник, который вызвался быть старшим в разведгруппе. – Предупреди только, чтоб не пили откуда попало.

– Ладно.

Нико побежала обратно. И это оказалось ошибкой. Лес моментально ожил. Где прятались эти скоты, не понял никто. Шестиногие… кто? Вроде бы не насекомые, строение тела больше походило на некрупных хищников типа собаки или лисы. Шерсть на чудищах была, но больше напоминала слой пыли, прилипшей к коже. Здоровенные уши были прижаты к головам, пасти оскалены, кожа на носу – злобно сморщена. Оружия у людей не было никакого, так что подоспевшие к месту событий спутники Нико вооружились найденными под ногами камнями и палками.

– Да не, не бейте, – сдавленно произнесла та. – Кажется, я им невкусная. Снимите их с меня, и нормально.

И действительно: зубастые лисопауки только и делали, что нюхали девушку и пытались укусить её через комбинезон, издавая какие-то тявкающе-хрюкающие звуки. Видать, расстроились, что добыча бегает, а съесть её невозможно. Мужчины стащили зверюг с Нико и помогли ей подняться. Хищники огрызались, но Василес вдруг растопырил руки, сделал ноги колесом и пошёл на них. Звери взвизгнули и умчались.

– Ладно, я побежала сообщу, – сказала Нико. – Не знаю, кого они едят, но мы им, похоже, не по зубам.