Пусть Деус Конд поддувает!

***

Второй марш-бросок вышел гораздо короче первого – буквально из ниоткуда возник на местности рельеф. На карте он вроде как был, однако было непонятно, то ли небольшие холмики это, то ли что-то посерьёзнее. Оказалось, что путешественников ждал каменный лабиринт с небольшим, но ощутимым перепадом высот. Даже один камнепад случился, и пару человек ушибло летящими булыжниками, но не насмерть.

Лабрисса страшно жалела, что нельзя посмотреть на окружающий мир без чёрного визора. Ей всё казалось, что он искажает цвета, и камни вокруг не серо-зелёные, а бурые и жёлтые. И небо наверняка не такое уж белое, каким кажется, а хотя бы немного голубое. Иногда на песке попадались чьи-то следы. Стало быть, кто-то приспособился к творящемуся безобразию, не всех выжгла беспощадная звезда. Следы были не особенно крупные, от пары сантиметров до ладони в длину. «Беспокоиться, пожалуй, не о чем, с мелким зверьём мы уж как-нибудь сладим в случае чего», – подумала четвероразрядница. Она попыталась представить, какими могли быть обладатели этих следов, но её отвлекли два медика.

– Давайте искать привал, Лабрисса, – сказал тот, что помоложе. – У меня в группе народ уже еле ноги несёт, да и в остальных, кажется, тоже скоро идти не сможет.

– Я согласна, мои делают вид, что всё в порядке, но нашли они, кому врать, – пробасила вторая медичка.

– Хорошо, я поищу убежище как можно ближе, – и Лабрисса открыла карту.

Если карта не врала, где-то через час неспешного хода процессия имела шанс найти какой-то тенёк. Об этом Лабрисса сообщила начальникам групп. Многоголосый шепоток облегчения раздался в скалах, и как будто даже шибче стали идти. Карта не обманула. Их ждала большая естественная пещера, в которую попадало относительно немного света. Лабрисса пробормотала «сквознячок сохрани», осенила себя трёхлопастным знамением и сняла шлем. Камни действительно были не зелёные. Они оказались синеватыми. А воздух – не воздухом, наждачной бумагой, поэтому пришлось по-быстрому надеть шлем обратно. Что ж, по крайней мере, она теперь точно знает цвет этой горной породы.

– Что ж, место неплохое, полагаю, мы можем тут заночевать. Пещера вроде бы безопасна, но предлагаю всё-таки выставить часовых, мало ли что, – сказала Лабрисса начальникам групп. Те кивнули и отправились исполнять.

Первая вахта прошла тихо и спокойно, а когда на пост заступила вторая, начали слышаться какие-то шорохи. Лабрисса подумала было, что это галлюцинации, но, оглядевшись, поняла, что не одна она слышала это «шпшфшшшфшш». Чего ждать, было совершенно непонятно, те, кто ещё не уснул, в страхе жались друг к другу, те, кто уснул, начали просыпаться от движения соседей.

Сбившиеся в кучки люди оглядывались, пытаясь понять, что шипит и откуда. Потом кто-то крикнул: «Сверху!», и все подняли головы. По потолку ползало несколько десятков существ размером с две головы взрослого человека на длиннющих тонких ногах.

– Слышь, Тарас, ноги как у тебя, – сдавленно гоготнул Лука.

– Ну спасибо, – фыркнул инженер пищеблока. Ему тоже было не по себе.

Существа были в чешуе и этим походили на древних броненосцев. Выглядели они вроде бы не угрожающе, но что если они просто присматривались к людям, может, размышляли, съесть эту толпу разом или утащить по одному, пока спят?

Напряжённую тишину нарушил Инат. Он был, к сожалению, мужик немножко безголовый. Лука иногда шутил, мол, непонятно, как до своих лет вообще дожил. Тарас думал, это шутка, но оказалось, что не такая уж и шутка…

– Ай, чтоб вас всех, паучилы, в вытяжку отсифонило! – крикнул он, и швырнул в сторону существ камнем.

– Губдь-губдь-губдь, – раздалось с потолка пещеры, и звери начали исчезать в щелях, из которых повылазили.

– Вот и сидите там, и бойтесь, будете знать, кто тут царь зверей! – гаркнул Инат им вслед.

Первый испуг у паукообразных броненосцев прошёл часа через четыре. Потом они снова вылезли из своей тьмы и прошуршали немного ближе к людям.

– Вот зря ты, дурнина, их шуганул, теперь, поди, сожрут нас всех, как пить дать, сожрут, – пробурчала Нико.

– Да не трепыхайся, полно камней вокруг, зашибём, – попытался подбодрить её Инат. Впрочем, он и сам уже понимал, что зря тогда кинул булыжник.

– Погодите, может, и обойдётся, – сказала сидевшая рядом инженер хозблока. – Может, их наоборот, гонять и не надо.

Тут раздался чей-то визг. Оказалось, что одна из зверюг подобралась близко к молодой девушке и стала как будто её обнюхивать. По крайней мере, выглядело это именно так: из кучки чешуек высунулось что-то похожее на змеиный язык и потянулось к человеку. Девушка со страху обмочилась, и паук-броненосец, учуяв, видимо, незнакомый запах, застыл на месте, только «ноздри» – отверстия между чешуйками – шевелились и фыкали на выдохе. Понюхав немного, существо отправилось по стене наверх. «Губдь-губдь» стало громким – не иначе совещались. Эйхнеру даже показалось в какой-то момент, что он различает голоса непонятных существ. Вот этот, пониже, наверное, пожилой самец, может, даже вожак. Хотя стоп, а кто сказал, что у них вообще есть половой диморфизм?

– Собираемся и уходим, пока они не решили нас слопать, – скомандовала Лабрисса. – Возможно, вскорости мы сможем отдохнуть в другой пещере, кажется, тут рядом есть ещё одна. Главное чтоб там эта скотина не водилась.

На цыпочках и почти не дыша путники покинули обиталище странных «пауков». Первые несколько сотен метров они оглядывались, ожидая шуршащих шагов и «губдь-губдь» за спиной, но никто людей не преследовал. Шумно выдохнув, Инат запел: – Гайка, гайка, ржавая ты гайка,

Друг ты мой сердечный,

Гаечка моя!

Расскажи мне, где же ты валялась,

Как случилось мастеру

Потерять тебя?!

Звучала песня уже не так радостно, как в первый раз, но всё-таки какой-то оптимизм в ней сохранился. Отчистил мастер гайку, прикрутил куда следует. «И мы поди доковыляем», – подумал Тарас, допевая вместе с остальными последний куплет.

***

Несмотря на то, что день, если верить часам Лабриссы, клонился к вечеру, жара не спадала. Становилось только по чуть-чуть темнее. Полностью солнце, кажется, заходить не собиралось вообще. Шли они через холмы – судя по всему, бывшие горные пики, сглаженные растаявшими ледниками и жаркими ветрами. Нико смутно помнила из уроков истории, что убежища старались строить под горами, чтоб, значит, не так сильно углубляться в земную кору. Оказались бы иначе между двух огней в прямом смысле – и земное ядро охлаждаться не собиралось, и солнце жгло немилосердно.

Больше всего раздражали камешки. Внизу, в Доме, ходили по гладкому полу. Мусор, конечно, был и там, но служба уборщиков работала денно и нощно, чтобы можно было вертеть головой во все стороны, идя куда-то. А не как сейчас – хочешь рассмотреть скалу, а приходится пялиться под ноги. Камни, камешки, булыжники, трещины в земле выводили из себя. Выпив очередные несколько глотков воды, Нико успокоилась. «Зато на «Урагане» наверняка будет хороший гладкий пол. И на Марсе уж точно», – утешала она себя. Беда была в том, что даже до «Урагана» ещё топать и топать.

– Давай, Нендуж, поднажми, Лабрисса сказала, недалеко должна быть пещера, – попытался подбодрить ученицу Эйхнер. Сам он, конечно, тоже еле ковылял – пожилой всё-таки человек, да и ноги у него всегда были больные. – Смотри, даже вот эта старая больная обезьяна идёт быстрее тебя, – он сделал ей ручкой и усмехнулся.

– Были б мы обезьяны, было бы проще, – вздохнула девушка. – Вымерли бы себе лет двести назад – и всё.

Пещера всё никак не показывалась. Вдруг сзади раздались быстрые шаги – это бежал медик одной из групп. Он пронёсся в голову колонны, и, размахивая руками, что-то сказал Лабриссе. Та подняла руку, чтобы все остановились, и крикнула, чтобы другие медики помогли этому.

– В чём дело? – спросил Эйхнер, подойдя ближе.

– Помните, девушку в пещере понюхали? Упала, не дышит. Вот и поди пойми, это от нервов или животина эта ядом плюнула незаметно, – озабоченно ответила четвероразрядница.

– Да, этого учесть никто не мог, – присаживаясь на краешек валуна, покачал головой преподаватель.

Через несколько минут пришлось проводить очередные похороны. Когда снова отправились в путь, петь уже никому не хотелось.

6

Пещеры так и не нашлось, но обнаружился овраг, половина которого по вечернему времени оказалась в тени.

– Я всё понимаю, но придётся тут остановиться, – объявила Лабрисса, перекрикивая гул толпы. – Идти дальше неразумно, в прошлый раз мы почти не отдохнули. Конечно, без крыши над головой страшновато, но сами видели, что к нам с этой крыши в прошлый раз приползло, – она хотела зыркнуть на Ината, но сдержалась. – Деваться, к сожалению, некуда.

Люди загомонили, неохотно выражая согласие. Как ни крути, а устали все и физически, и морально. Никто из них не видел двое похорон за один день, поэтому скорей бы он уже закончился. Пусть рассвет в этом царстве вечного солнца – понятие скорее номинальное, но, может, он всё-таки принесёт что-нибудь хорошее? Утро вечера веселее, или как там в древности говорили.

Снова расставили часовых – по двое на каждую точку, для надёжности, определили порядок дежурств, и люди стали потихоньку укладываться на отдых. Лука и Инат, оказавшиеся в числе первых на вахту, сидели на большом плоском камне, любовно выглаженном ветрами. Валун был пористым на вид, но через перчатки и тем более комбинезон это почти не ощущалось.

– Смотри, опять ползёт что-то, – толкнул в бок друга Лука.

– И то… Бррр, – встряхнулся Инат. – Что ж это за тварина-то там такая?

– Погляжу пойду, что ль, а то мало ли, – Лука поднялся и на цыпочках пошёл в сторону шевелящегося грунта.

Животное он не увидел. Только тонкий ус, который торчал из песка, будто удочка. А на конце этой удочки сверкала капля. Тело скрывалось под песком, образуя небольшой бугорочек. Почувствовав шаги человека, тварь отползла метра на полтора.

– Ты, значит, мелкий, раз меня испугался, – ухмыльнулся мужчина и протянул руку к усику с каплей. – Ну-ка, ну-ка, иди-ка сюда-ка…

Наверное, безголовость Ината была заразной. В конце концов, они с Лукой дружили уже чёрт-те сколько лет. Капля оказалась не то из кислоты, не то из щёлочи – на глаз не различишь, но перчатку прожгло насквозь, и ладони тоже досталось. Зверюга, поняв, что дичь какая-то агрессивная – удочку дёргает, решила не связываться и отползла ещё на пару метров подальше.

– Твою ж турбину, – взвыл Лука. Прибежал Инат.

– Ты что тут? – обеспокоенно спросил он товарища.

– Да вот, видишь, попался на удочку, – Лука показал прожжённую перчатку. Через дыру в материале просматривалась кожа, на которой вскочило несколько волдырей.

– Слов у меня нет, одни ругачки, а ещё старший называется, – Инат постучал себе по шлему. От этого звука песчаный удильщик вздрогнул и шустро скрылся.

– Смотри-ка, – подивился Лука.

– Ага.

О своей встрече они, конечно, тут же доложили начальнику группы, тот – Лабриссе. Решено было смотреть как следует по сторонам, а при обнаружении удильщика стучать по шлему. Раз боится звука – пусть и дальше боится.

– Вот же вы два клапана пара, – обругал Тарас Луку, когда увидел его обожжённую руку. – Один незнамо в кого швыряется, другой руками лезет, безопасника на вас нет.

– Не говори, совсем от рук отбились, – охнула Нико.

– Лука, вы хоть понимаете, что у меня в аптечке практически ничего нет на этот случай? – ледяным голосом спросила медичка их группы, Анна.

– Ну нет так нет, завяжи, дорогая, авось так доползу, – виновато сказал тот.

– И с кожей потом отдирать будем, охохо, – проворчала женщина, нанося на ладонь тонюсенькую плёночку биоклея. Потом забинтовала. – Ну, ходите как есть, остаётся надеяться, что хуже не станет.

– Спасибо, ласточка, – поблагодарил вентиляционщик. Попробовал сжать руку – болело уже меньше, спасибо анальгетику в биоклее. Но всё ещё болело. Махнул рукой: да поди пройдёт.

«А все думали, тут пустыня, в которой не живёт вообще никто, а поди ж ты, уже две разные скотины встретились, – задумался Тарас. – И это ж, наверное, далеко не всё, что тут водится. Про такое Йем, конечно, предупредить не мог. Как бы он с Марса-то увидал этакую вот зверюгу, которая в песке прячется?».

Когда пришла его очередь дежурить, Тарас достал из рюкзака рацию и включил режим передачи.

– Инженер Ондуж на связи, слышно меня?

– Да, слышно, хотя помехи есть, – ответил женский голос. – В низине, что ль?

– Здрассь, а Парамон? – опешил Тарас.

– Я за него. Не может же он круглосуточно сидеть у рации, надо и спать иногда. Ну рассказывай, что там интересного.

Под куда более неуклюжее, чем у Парамона, клацанье клавиш Тарас поведал женщине о том, что за первые несколько километров похода потеряли уж шестерых. Симптомы? Да какие тут симптомы, жарко, душно, усталость бешеная, а в целом ничего такого, ползём себе да ползём. Первые пятеро просто уснули и не проснулись, хотя всё было в порядке, шестая – видимо, сердечная недостаточность, или как-то так сказали медики, они и сами не до конца поняли. А, с другой стороны, чего ещё хотеть от человека после такого испуга?

– А там… Ну, дома… Только Парамон за нами следит, да? – спросил Тарас, закончив отвечать на вопросы женщины, сидящей далеко под землёй.

– Насколько я знаю, да. Но властям он наверняка отчитывается, так что если хочешь им что передать – можем попробовать, – усмехнулась она.

– Не, я бы… Я бы лучше… Людям. Всем. Что тут есть жизнь. Мы только в неё никак не вписываемся, а вот зверьё, кажется, очень даже приспособилось.

– В доклад это всё обязательно войдёт.

– А как там… Вообще?

– Да ничего особенного. Всё своим чередом, вентилировать ещё не одну сотню лет будем.

– Ну, до связи, пусть Деус Конд поддувает, – вздохнул Тарас.

– Счастливо, – ответила женщина, и связь оборвалась.

Хотелось, конечно, Тарасу думать, что с их исчезновением что-то изменилось, но, скорее всего, все решили, что меньше народу – больше кислороду, и забыли об ушедших. Родственники, наверное, вспоминают, но главный радианий по этому поводу наверняка не одно проветривание провёл и еретиков, чай, за инженеров считать запретил.

Следующая вахта рассказала, что ей довелось увидеть ещё и морду этого самого удильщика, а не только ус с каплей. «Ух и страшилище-то, Деус Конд сохрани, никакая больная фантазия не выдумает!». Луке, как выяснилось, сильно повезло, то ли пах он неправильно, то ли ещё что, но пасть, говорили свидетели, у этой твари ничего себе такая. Примерно с канализационный люк. При желании, наверно, может и человека слопать, если сочтёт вкусным. «Итого у нас непонятные пауки в чешуе и этот удильщик, – загибая плохо слушавшиеся пальцы, думал Эйхнер, – Первые – винт его знает, кто, этот с каплей явно хищник. Но на кого же он охотится? Пауков мы с самой пещеры не видели, возможно, они только в пещерах и живут, или вообще только в этой конкретной. Так кто же добыча?». Этот вопрос задавали себе многие. Вахтенные настолько впечатлились пастью прятавшегося в песке зверя, что совершенно не обратили внимание, кого же эта пасть поглотила.

Слухи о том, что под землёй ползает нечто прожорливое, быстро расползлись по толпе, и после привала люди шли уже не так спокойно, как поначалу. Многие из тех, кто только-только перестал втягивать голову в плечи, боясь высокого неба, снова скрючились. Одно ободряло – Лабрисса объявила перед выходом, что почти полпути уже пройдено.

– Но вы, пожалуйста, сильно не радуйтесь, – сказала она. – Воду расходуем по минимуму, «Ураган», конечно, выглядит рабочим, но кто сказал, что там будет что пить и тем более есть?

Вскоре многие вспомнили старое-престарое слово: «Накаркала». После того, как процессия покинула овраг, рельеф – как по заказу – начал становиться сложнее и сложнее. Судя по всему, когда-то здесь была хорошая дорога, но оползни, ветра и прочие природные катаклизмы сделали своё дело. Шли в итоге почти как по лабиринту. И везде камни, камни, камни, камешки, каменюки… «Вот уж не думала, что обрадуюсь тому, что солнце на движется, – ворчала про себя Лабрисса, в очередной раз сверяясь с картой. – Если бы оно шевелилось, вообще бы заблудились».

– Ещё пара километров этого безобразия – и приличный ночлег, – сказала она вестовому, и тот побежал передавать по группам. Женщина остановилась подождать, пока посыльный вернётся. – Ну что, как там люди? – спросила она, когда тот возвратился.

– Да как, еле ползут, но новость всех, конечно, порадовала. В третьей и шестой группах несколько человек, кажется, не дойдут до пункта назначения, – пытаясь не слишком глубоко дышать, доложил молодой человек.

– Святые лопасти им в помощь, – вздохнула Лабрисса.

Удильщики попадались всё чаще и чаще, и люди уже начали к ним привыкать. Видишь ус с каплей – постучи по шлему, и всего делов. Твари продолжали пугаться этого звука, поэтому путешественники даже немного расслабились. Конечно, зря: кто-то непутёвый забыл постучать себе по голове и прожёг штанину едкой приманкой. Медичка, конечно, смолчала, но на лбу у неё было написано, что её бы воля – выпорола бы этого безответственного уборщика. На случай химического ожога не было припасено ничего, эффективность биоклея в таких случаях была не очень высокой. Пару раз медичка спрашивала Луку, как его рука, но тот отмахивался – нормально, хуже бывало, а уж ожоги у вентиляционщиков дело нередкое, мало ли где чего жахнет. Рука между тем ныла, стала хуже слушаться и, кажется, отекла.

– Мда, хорошо бы, чтобы «Ураган» действительно работал, герметичность там, все дела, а то сейчас дырок в обмундировании понаделаем, и как прикажешь в космос? – хмыкнул Лука. Бестолковый уборщик был в ним в одной группе и слышал эти слова.

– Ну как-как. Беречь надо имущество-то. Хотя бы до Луны, если повезёт, там прибарахлимся, – непривычно тихо ответил Инат.

– Чего это ты смурной какой-то? Воды дать? – забеспокоился Лука.

– Да не, нормально, – махнул рукой Инат.

«Чего-то с ним не то, обычно не заткнёшь, а тут чем дальше, тем меньше болтает. Непорядок», – нахмурился старший вентиляционщик.

Ближе к обещанному Лабриссой приличному ночлегу люди стали замечать пролетающие тени. Стало быть, и в небе кто-то жил, однако разглядеть этих животных было невозможно. Большую часть небосклона занимало солнце, и никакие чёрные визоры от его яркости не спасали, если смотреть напрямую. Эйхнер всё думал, что повезло им – не надо идти на юг, иначе ослепли бы ещё в первые часы. «Ох, лучше бы я согласился сразу в соты, – кряхтел преподаватель про себя. – Никудышные у меня ноги совсем стали, не несут». Ещё, как назло, всё болело. По старости, конечно, вечно что-то ноет, но чтоб так – это он не припомнит. И таблеток он захватил маловато. К тому же в пайке не очень-то качественный протеин оказался, живот тянет и тянет… Вдруг пожилой учитель почувствовал под локтем чью-то руку. Это была шедшая рядом женщина из электриков. Лицо за тёмным забралом было не рассмотреть, и он не смог вспомнить, учил ли её когда-то или нет.

– Благодарю, душенька, – прокряхтел он. – Прошли те времена, когда я девушкам руку предлагал, ох, прошли…

– Вы идите, Вильнард Рихатович, главное идите. А то кто ж нам проветривать-то будет, – ласково произнесла женщина.

Молитвы на похоронах произносил Эйхнер – никто больше не вызвался, только с могилами помогали, а слова оставляли пожилому учителю. «Мда, а помру – кто проветривать будет, в самом деле», – хмыкнул мужчина. Болеть от этой мысли, впрочем, меньше не стало.

Неизвестно, сколько времени они шли, но наконец за завалом показался вход в этот самый приличный ночлег. Дверь была будто сестра-близнец той, что захлопнулась за ними два (или три? Не поймёшь с этим вечным солнцем) дня назад. Пришедшие первыми встали как вкопанные, началась толкотня. Без отдельной команды все ринулись расчищать завалы, да с таким рвением, как будто это были не те люди, которые только что отмахали по жаре сколько-то километров. Лабрисса вздохнула с облегчением: что бы ни было там, внутри, оно было гораздо роднее, чем все эти камни, пески и неизвестные науке звери.

Дверь откапывали довольно долго, поначалу все хотели принять участие, но старшие по группам быстро сообразили, что не всем стоит таскать камни, а работать лучше посменно. Хронометра ни у кого не было – не принято это было в Доме, где всегда можно было узнать время по настенным часам. Судя по немного удлинившимся теням, несколько часов провозились точно. Дверь была немного покорёжена камнепадом, и когда разобрали завал, пришлось возиться ещё и с ней. Наконец удалось немного приоткрыть дверь, и в образовавшуюся щель вошли Лабрисса и два старших по группам.

– Хорошо, что я фонарь взял, – хмыкнул один из них.

Света внутри не было. Луч выхватывал части помещения с высоким потолком. В дальней стене была дверь, судя по всему, вела она в предбанник.

– Ну что, дама начальник, звать народ? – спросил второй старший.

– Зови, – задумчиво ответила дама. – Особенно зови тех, кто мог бы понять, где тут можно свет починить. Похоже, что-то сломано.

Дом покинули 342 инженера. Электриков среди тех, кто дошёл до другого убежища, оказалось 14 человек. Поругавшись на тех, кто так криво-косо-вентилятор-их-покроши прокладывал провода, они нашли какую-то линию и попытались подать напряжение. Получилось не сразу, пришлось резать и скручивать провода. В конце концов освещение они наладили, и перед путешественниками предстал, судя по всему, последний предбанник. За дверью в дальней стене оказалось помещение для переодевания.

В этом Доме, видимо, о технике безопасности не слишком задумывались. «Никаких тебе кишок, костюмы просто на вешалках, не в шкафчиках даже», – Тарас оглядывался, сравнивая то, что видел у себя, с тем, что предстало перед его глазами. Народ вокруг живо обсуждал, что же могло случиться. Версии сводились к вариантам «Деус Конд благословил, быстро померли, кто ж так строит» и «Деус Конд покарал, кто ж так строит». Всем, конечно, очень хотелось спуститься вниз и увидеть, какие тут альвеолы и как люди жили (или живут? Может, просто этот выход на поверхность не используется больше?), но подъёмник починить без разбегу не получилось. Лабриссе стоило немалого труда убедить путников, что их задача – отдохнуть, набраться сил и двигаться дальше, а не закопаться снова под землю.

– Возможно, кто-то захочет остаться здесь, – потирая колени, сказал Эйхнер. – Нужно быть к этому готовыми.

– Я готова, – почти спокойно ответила Лабрисса. – Главное чтоб те, кого я отсюда за шкварник вытащу, были к этому готовы.

Наконец-то нашёлся путёвый туалет. Женщины вздохнули с облегчением, поворчали, впрочем, что ещё бы воды бы… Мужики пофыркали, но сильно на скандал не нарывались.

Под почти родной крышей у людей проснулся аппетит. Нико заметила, что многие съели гораздо больше, чем стоило бы. Некоторые старшие по группам пытались вразумить товарищей, что нужно экономить еду, но послушались далеко не все. Спать решили, разумеется, при свете, и часовых выставили.

«Ух, я даже дома так хорошо не спал», – подумал Тарас. – «И чего им неймётся-то, лопастью вас всех перешиби…». Его разбудили обеспокоенные голоса. С трудом разлепив глаза, он увидел, что его товарищи по походу бегают туда-сюда и трясут спящих. К нему было направился медик их группы, но увидев, что Тарас шевелится, махнул рукой и пошёл шевелить других.

– Что случилось? – спросил Тарас.

– Да кто б его знал, – пробурчал медик. – Тебя вот не кусали?

– Вроде нет… Кто? – удивился инженер пищеблока.

– Мелкие какие-то твари, похоже. Ты, значит, из тех, кто, выходя, хорошо зачехлился. Молодец, что ещё могу сказать. А кто не очень, те… Не очень…

Тарас огляделся и увидел, что в одном углу почти ровным рядком лежат шесть человек, и ещё двое тащат к ним седьмого. Этим седьмым был Инат, и на нём почему-то не было шлема. Всё лицо было в пятнах, как будто его исколол миллион тонких шприцев. «Вот что значит мелкие твари», – догадался Ондуж.

– А вы зачем с него шлем-то сняли? – спросил он, подойдя к ряду покойников.

– Ничего мы не снимали, – ответил Лука. – Он такой и был.

– Вот же ветробошкий, – охнул Тарас.

– Ничего не понимаю, как будто специально он… Того…, – старший вентиляционщик сглотнул. – Последние сутки или сколько там был какой-то тихий, ну, я думал, мало ли, устал, жара, всем плохо…

– Думаешь? – у Тараса тоже в горле встал комок. В голове проскочили картинки бросающего камень Ината, визжащей девушки, которая потом умерла… Может, он из-за неё?