Рассинхрон

– Ну, говори!

– Короче, он где-то заперт. И если так интересовался пещерами, то, скорее всего, туда его и заманили. Но это мои догадки. Он не понимает, где он, но ответил, что может создать сигнал лично для тебя.

– И как он тебе это сообщил?

– Я не знаю, давай разойдёмся, примем душ, а потом нам надо поесть.

НОЧЬ

По понятным причинам, нам захотелось не только поесть, но и выпить.

Поэтому поужинав в одной из многочисленных едален вдоль верхней дороги, мы спустились вниз, чтобы выбрать спокойное заведение на берегу.

Наш «военный совет» начался в большом и пустом баре между пирсами двух компаний. Возможно, коктейли здесь и не дешёвые, но зато, в отличие от заведений Сэйри, стояла тишина, а сидеть можно было не только на стульях, но и на широком парапете, где лежали подушки и имелись низкие столики.

Прямо под нашими ногами темнел трёхметровый обрыв и шелестело песком приливное море, а вдалеке мигали редкие огоньки проходящих мимо рыбацких шхун.

Достав ноутбук и погуглив, мы нашли всего два не вызвавших доверия упоминания о пещерах Тао, в одном без всякой ложно скромности они были объявлены «мистическими», а в другом ещё более помпезно названы «алмазными», якобы, из-за сверканий каких-то камней в воде. Выглядело это полной ерундой – никаких горных источников на острове не существует, да и переливаться в мутных дождевых потоках здесь тоже особо нечему. Поэтому запальчивую фразу о пещерах, как местной достопримечательности, судя по всему, выдумали те, кто занимаются наполнением туристических сайтов, ведь главное, зачем все сюда едут – это подводные дайверские «сеты» и заповедный остров Нанг Юань.

– Ну, есть тут какие-то ямы в земле, но, скорее всего это ложный след, – подытожил я, – Хотя одна из версий – навешать приезжему лапши про пещеры, вызваться их показать, а затем похитить. И какие варианты – зачем он вообще им нужен?

– Наверняка ответ кроется в тех причинах, по которым он смог дать нам о себе знать, – рассудила Аня, – Значит, Антон умеет чего-то такое, что им необходимо.

– И если я случайно поймал поток, сильный, но адресованный явно не мне, а тебя он узнал и специально отозвался.

– Значит он сам и создаёт эту «зыбь», он же режиссёр!

– Да как такое возможно?!… впрочем, я ведь сам тяну струны людям из шкатулки…

– Какой шкатулки?

– Ну-у… это моя внутренняя кухня, так я называю, когда вхожу людям в память и заставляю их говорить правду… но не смотри так на меня дико, это всё очень личное!

Аня засмеялась, булькая трубочкой в своём коктейле.

– Ладно, пока у нас получается, что его похитили или даже наняли для работы, которую он, скажем так – как художник – способен осуществить, где-то здесь находится источник передачи и твой парень, скорее всего, тоже там заперт.

– С теми, кто всё это передаёт. И не думаю, что он там один – для сценария военного переворота точно нужна целая команда, плюс те, кто ведут трансляцию, как их называть, медиумы, что ли?

– Надо выяснить у Атхита, кто ещё пропадал на островах в последние месяцы и, кстати, что вы там говорили про какие-то подозрительные списки, пока мы сюда ехали?

– А-а, списки подозрительных лиц, но это наверняка окажутся всякие маргиналы, потому что когда я спросила его про настоящую мафию и правда ли, что делами острова заправляют так называемые «Пять семей», он сразу сделал вид, что меня не расслышал.

В ответ я понимающе хмыкнул. В одной из самых подробных англоязычных статей, которую ещё шесть лет назад перекатали себе все русские источники, действительно упоминалось это выражение. Так назывались первые поселенцы острова – семьи рыбаков, осевшие здесь в начале восьмидесятых и теперь ставшие его негласными хозяевами.

– И если кого-то из этих персонажей мы разыщем, то сможешь их допросить без знания языка? Наверняка они откажутся по-английски с нами говорить.

– Достать струну и услышать её звук я и так смогу, но тут важно хорошо сформулировать вопрос, особенно самый первый, когда я только настраиваюсь на человека, но, думаю, у нашего парня проблем с этим не возникнет.

– Кстати, как он тебе?

– Пока не знаю. И посмотрим, сможет ли он нас защитить, если тайцы, что-то скрытное или очень личное про себя рассказав, захотят потом нас побить – у них ведь понятие «потерять лицо» одно из краеугольных в социальной структуре общества.

– Ну, надеюсь до этого не дойдёт, и пошли что ли домой, после дня на такой жаре уже хочется и прилечь.

Мы допили свои коктейли и принялись подниматься по крутому склону центральной улицы, где практически нет тротуаров для пешеходов, а только узкие площадки перед магазинами.

Вечерний городок казался на удивление тих.

Не верилось, что ещё месяц назад он был под завязку забит дайверами и бекпекерами, а на дверях гестхаусов болтались бумажки с надписью «full», что на тайинглише означает «свободных мест нет». Теперь все теперь маленькие бары опустели, в аквариумах магазинов скучали лишь продавцы, а на входе в банки висели объявления, что открыты они только для тайцев и деньги не меняют из-за ситуации с «Covid-19», оставив для фарангов лишь жёлтые и синие уличные банкоматы.

В горящей синим операционным светом аптеке мы купили себе, наконец, маски – так, на всякий случай, ведь в Бангкоке их вообще было не найти.

Похоже, ритм острова уже сделал из нас «жаворонков», вынуждая рано ложиться спать, мы попрощались во дворе и разошлись по своим уютным номерам.

Приняв душ и добравшись до кровати, я прочитал, наконец, библиотечный чат, где обсуждались новые ограничения по количеству гостей мероприятий – не более пятидесяти человек, но меня это не встревожило. Такое количество публики для нашего зала – настоящий аншлаг, и случится он, если только я сумею затащить к нам в библиотеку хорошего писателя.

В чате вовсю продолжалось обсуждение срочных дел – ежедневные трепыхания, в половине случаев лишённые смысла, поэтому я поспешил открыть Надино сообщение и лишь тогда осознал – в Москве сейчас всего лишь пять часов вечера – полным ходом идёт рабочий день, а на улице ещё не стемнело, но неумолимо холодно и тревожно.

Надя написала, что сотрудник, на место которого меня собирались взять, неожиданно выпал на измену и стал затягивать с уходом, а в Москве сегодня объявили о скором закрытии школ на три недели и отмене всех больших событий в области культуры.

Я ответил, что всё понимаю – в январе, когда мы планировали мой переход на работу в её музей, «Чёрный лебедь» ковида ещё не взмахнул своими крыльями, да и билет в Бангкок я покупал ещё в прошлом году, а сюда приехал, когда ВОЗ уже объявил о пандемии. С работы меня отпустили с условием, что по приезду отсижу две недели карантина за свой счёт, я ведь всё равно собирался уходить, но только что ждёт меня теперь дома – совсем уже непонятно. Но когда прислал ей утреннее фото маленькой бухты, она ответила: «Да, такую поездку нельзя было отменять, но ты следи там за ситуацией, такое ощущение, что всё теперь меняется каждый день!»

Надя пожелала мне доброй ночи, а я ей – хорошего вечера, неожиданно быстро провалился в сон, но в три часа ночи очнулся от совершенно диких криков петухов – да, они принимаются орать тут ещё в темноте. Мне пришлось закрыть раздвижные двери своих стеклянных, ведущих на балкон стен и, спасаясь от духоты, включить кондиционер. Он разгонял воздух на самых медленных оборотах, время от времени внутри него с задумчивым шуршанием открывались и закрывались пластиковые детали – эти тихие, но неожиданные звуки в конце концов окончательно меня разбудили.

И хотя на часах было только пять тридцать, я решил встать, приготовить чай, почитать новости и спокойно позавтракать перед новым этапом поисков.

ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕНЬ. УТРО

В семь утра Аня была невыспавшись или просто в задумчивом настроении, лицо её немного припухло от жары, а может она плакала ночью – мы ничего не обсуждали, просто поздоровались с Атхитом, сели на его квадроцикл и молча двинулись по верхней дороге в сторону юга.

Поначалу нашим ориентиром служила самая высокая на Тао покатая гора и, по мере приближения, слева от неё увеличивался в размерах заповедный остров Нанг Юань, всё время при этом оставаясь одновременно маленьким и большим, как церковный собор, построенный с соблюдением принципов золотого сечения.

Но вскоре Атхит резко свернул направо, объяснив, что когда мы окажемся на единственном пути в сторону Манго Бэй, то проедем по нему, сколько сможем и здесь уже надо действовать по ситуации и искать свидетелей.

Оказавшись где-то посередине острова, между двумя другими горами-холмами, дорога пришла в упадок; разбитая по краям, она, казалось, сама устала подниматься и падать, выглядя со стороны, как график функции с плавными линиями взлётов и падений или детский рисунок, изображавший волны.

Один раз мы заметили на обочине заброшенное жилище с тёмным дверным проёмом. У входа там опасно маячила собранная из мусора и деталей разбитых манекенов скульптура воина в шлеме из порезанных пластиковых бутылок и с лицом, сделанным из какого-то старого механизма, где явно просматривались глаза и искажённый жестокой улыбкой рот. В одной руке у него был детский пластикой меч, а другой он держал за волосы отрубленную голову куклы с голубыми глазами.

Мы поинтересовались у Атхита, что всё это означает, но полицейский волонтёр только пробурчал что-то по-тайски, возможно даже какие-то слова для отпугивания злых духов, ударил по газам и быстро проехал мимо.

Вскоре, миновав тяжёлый подъём, где я пару раз реально опасался, что наш транспорт опрокинется назад, мы остановились в поселении из нескольких домов, где самый богатый имел высокий забор, два этажа и торчавшую из-под крыши спутниковую тарелку. Подойдя к его воротам Атхит не стал сразу нажимать звонок, а сначала обратился к нам.

– Это первая и самая важная цель допроса, с неё надо начинать. Он не таец, не потомок первых жителей, но на острове уже пятнадцать лет. Его зовут господин Ли и церемонятся с ним только потому, что он платит, кому надо. Дима, – и тут парень впервые обратился ко мне по имени, – Аня мне сказала, когда ты вчера потерял сознание, что это побочное явление твое дара – заставлять людей говорить правду. И если это так, то сейчас он сильно нам пригодится.

Я бросил взгляд на Аню и быстро отвёл глаза, послав ей сигнал типа: «Зачем ты ему сказала?!»

Она его считала и так же мгновенно пожала плечами, типа: «Я просто объяснила, как ты полезен».

– Вчера я запросил Бангкок, – продолжал тем временем Атхит, – И мне прислали его досье, там много чего есть, но всё не доказано, но теперь они дали своё согласие и просят – как у вас говорят – «взять его за жабры». Пожалуйста, помоги мне его разговорить, и тогда – обещаю, я буду с вами в поисках до конца, чтобы не случилось.

Я опять сурово зыркнул на Аню, как бы говоря: «Ты видишь, он просто делает карьеру!», а она так же молча ответила мне глазами: «Мне это тоже не нравится, но вдруг всё-таки поможет!»

Не спеша с ответом, я осмотрел Атхита с ног до головы, подметив, что на нём сегодня не только другая одежда, но и обувь. Часы, слава богу, были те же самые – иначе я бы посчитал его сыном миллионера – и только тогда произнёс:

– Хорошо, договорились. Я сделаю, что смогу, только очень точно формулируй всё, что я ему буду говорить, каким бы странным тебе это не показалось. И ещё важный момент – тема детства. Разыграй её, пожалуйста, очень мягко и грамотно, как главный козырь.

В ответ Атхит собрал руки лодочкой, совершил «вай» и нажал на звонок.

Похоже, наше присутствие давно заметили, поэтому почти сразу дверь рядом с воротами открылась и прислужник в светло серой форме – по лицу и характерным скулам я принял его за камбоджийца, пригласил нас войти.

– Эту дверь нам тоже открыл Бангкок, – объяснил Атхит, предвидя наши вопросы, – Просто так он бы нас сюда не впустил.

В парадной части территории мы не заметили никаких служебных построек, только сад, но кусты и цветы росли не из земли, а стояли в горшках или висели в них на специальных перекладинах. Там же находился тайский «домик для духов», где стояла маленькая бутылка «спрайта» с торчащей из неё трубочкой – чтобы духам удобнее было пить, и лежал на блюде кусок жареной курицы с воткнутыми в неё ароматическими палочками.

Мы проследовали по дорожке к дому, а попав внутрь, словно оказались в современной городской квартире – белой гостиной, обставленной однотонными диванами и креслами из каталога. Одну из стен украшал внушительных размеров экран, служивший владельцу не только как телевизор, но и компьютерный монитор, за ним сейчас и сидел господин Ли – черноволосый мужчина явно старше шестидесяти лет.

Когда он встал, чтобы нас поприветствовать, я обратил внимание на его цепкий взгляд. Он не улыбнулся, не пожал нам рук, просто коротко кивнул и начал говорить на достаточно простом, но внятном английском:

– Мне звонили, предупредив, что вы придёте просить о помощи в поисках пропавшего русского, но не думаю, что готов её оказать. Это не в сфере моих дел.

Такое начало нас, в общем-то, не удивило, мы выжидали, понимая, что ведущую роль в этом диалоге должен выполнять наш проводник.