Рассинхрон

– Ты видела их? – попробовал уточнить я.

– Нет, это Антон так пытался поговорить со мной, но там… как это сказать… были помехи.

– Ты точно уверена, что?

– Дима, это одно из наших кодовых понятий для общения! – взволновалась Аня, и я заметил, что её даже слегка подтрясывает, – Он здесь и он жив, но я не понимаю, в каком он состоянии, похоже, его заставляют делать что-то очень странное, но не уверена, что он сам до конца это осознаёт.

– Но это был добровольный момент ухода или его похитили и держат на веществах?

– Знаешь, мы ведь поссорились, как я говорила, поэтому он мне с острова не писал, но кажется, он опять ввязался, блин, вляпался в какую-то хрень!

– А что ещё ты видела и как выглядели эти помехи?

– Я скорее слышала голоса, но все они не по-русски, знаешь, такой шум, как после падения Вавилонской башни, где под обломками всё скрежещет и на разных языках раненные стонут… Но картинки тоже были, да, точнее – одна, как лепятся руками фигуры из глины, а потом они оживают и начинают между собой разыгрывать, как в кукольном театре.

– И что именно они разыгрывали?

– Не знаю, какие-то сцены, там всё непонятно.

– Если у меня трансляции не было, то не факт, что и ты увидишь её в следующий раз, – постарался подытожить я, – Для нас сейчас самое главное – твоя уверенность, что он здесь, но никаких других данных кроме этого всё равно нет.

– Слушай, я ведь вообще не ожидала, что так бывает, давай спустимся и подумаем, как дальше быть. И теперь я точно знаю, что ты не псих!

Имея достаточно времени до наступления жары, мы немного экстремально спустились по склону с другой стороны горы и – надо отдать Ане должное – с ней можно ходить в походы.

Вскоре мы вышли к двум бухтам под названием Sai Nuan 1 и Sai Nuan 2. Одна из них была маленькой и красивой, а в другой – с более каменистым дном и узким берегом, усыпанном обломками кораллов, располагались два кафе – дощатые сараи на камнях и сваях, словно их построили из подручного материала выжившие при кораблекрушении матросы, поэтому в одной бухте мы решили поплавать, а в другой что-нибудь съесть.

Ещё вчера я заметил, как, рассекая на скутерах, бывалые жители острова умудряются засовывать ласты в рюкзаки – так что снаружи торчат только «пятки», мне удалось повторить их трюк, а маска с трубкой много места не занимает. Я предложил Ане понырять с ними первой, а самому остаться на берегу с нашими вещами, но она достала из своего рюкзачка спортивные плавательные очки и, надолго исчезая под водой, пошла уверенным брассом прямо к линии горизонта, так что вскоре я окончательно потерял её из вида.

Пока её не было, мимо прошла лишь пара утренних европейцев. Они с улыбками здоровались со мной, а я пожелал им хорошего дня, размышляя в этот момент над тем, как я буду опрашивать расслабленных местных жителей, которые не совсем помнят, что они делали вчера, не говоря уж о событиях, имевших место три недели назад. Как вытаскивать это из их шкатулок, и на каких струнах мне придётся играть?

– Ну всё, я поплавала, – сообщила Аня, явившись откуда-то со стороны второй бухты минут через сорок, – Иди теперь ты и, кстати, там на тропиночке стоит доска, где сказано, что все кто сюда приходят, должны платить сто бат, поэтому давай я заберу наши рюкзаки вон в тот ресторан и чего-нибудь там закажу, а то другие места у меня доверия не вызывают.

– Возьми мне тогда омлет или тайской каши – если она там есть, и советую не просить у них европейский завтрак – это дорогое слишком удовольствие.

Я помахал ей ластами, а зайдя по пояс в воду, двинул к гряде камней у левой оконечности бухты.

Утреннее солнце прорезало глубину косыми лучами, крупные тёмные рыбы паслись у самого дна, а более мелкие и красочные кружили у коралловых скал, откуда за мной наблюдали разноцветные глазки маленьких анемон.

Всплывая, я замечал у самого зеркала поверхности узких и длинных барракуд, а в какой-то момент меня окружила стая серебристых рыб такой плотности, что я оказался спрятанным внутри неё, как в живом существе. Отступая и приближаясь, они чутко реагировали на движения моего тела, представляя особую стихию – само пространство колыхалось и вспыхивало, становясь разным по плотности и структуре, и я ещё раз задумался о том, как именно человеческие мысли сбиваются в стаи, становясь потоком.

Служит ли этому примером открытое мною место, и каким способом можно выудить из него необходимые нам для поисков образы?

…На берегу я быстро обсох – в половину десятого солнце стояло прямо над головой, оделся и присел за стол к Ане, где ей принесли салат с тунцом, которого, скорее всего, не выловили в море, а достали из холодильника, потому что никакого рыбного рынка на острове я так и не обнаружил.

Мне же в это время готовили блины, и запах скворчащего на сковородке теста стал ещё одной нотой в композиции, где море отдавало вкусом с детства знакомого лекарства, в редком ветре едва уловимо слышался шорох иссохших листьев, а на горячий песок уже было больно наступать.

– Над чем ты думала? – спросил я у неё.

– Да так, разное… но пока мы не встретимся с этим тайским парнем из полиции, мы всё равно не сможем ничего решить.

– В любом случае, про нашу гору ему знать не обязательно. Сейчас главный момент – восстановить путь твоего друга через джунгли. Одна из девочек говорила про заброшенный отель, но это совсем не по пути в Манго Бэй, а восточной части острова. Что ты про это думаешь?

– Нам всюду надо побывать.

На обратном пути мы решали, как нам называть пойманное нами явление. Сначала я предложил слово «трансляция» но мы от него отказались – оно уже слишком напоминало нынешнее положение дел, когда все ринулись осваивать прямые эфиры и конференции в zoom, поэтому мы решили отталкиваться от английского ripple, что означает «зыбь» или «рябь», идущая по нашей реальности, и это показалось нам более уместным.

Аня выписалась из своего отельчика, а я забрал рюкзак с вещами из номера и мы вместе дошли до верхней дороги к нашему новому месту жительства, который впоследствии стали называть «Дом голубой волны».

Здание с уютным зелёным двориком располагалось буквой П, мне дали ключ от показанного вчера номера, а Аню поселили в чуть более дешёвом в крыле напротив, она тоже попросила третий этаж, поэтому теперь, сидя на балконах, мы могли переговариваться через двор и смеяться.

В условленный час дня мы пришли к полицейскому участку на спуске к пляжу Сэйри, но тут нас ожидал первый сюрприз – он оказался заперт, мы долго стучались и заглядывали в окна, пытаясь что-то рассмотреть через опущенные жалюзи. Минут через сорок дверь изнутри распахнулась, и оттуда вышел заспанный полицейский и попытался миновать нас, смутившись при виде Ани – ведь вчера он был одним из тех, кто обещал ей помочь. На все наши вопросы он отвечал словом «вэйтин», что на тайском английском означало «ну, типа, ждите».

Тогда мы присели в тень на бетонный парапет, наблюдая, как по дороге в сторону Сэйри мимо нас фланирует нарядная интернациональная молодёжь тусовочной части острова, а в самое горячее время дня, когда пришлось проторчать на улице больше часа и у нас закончилась вода, Анин оптимизм стремительно улетучился.

– Ну и где этот мудак? – вопрошала теперь она, – Уже ведь все паромы пришли с материка! Или какой-то из них всё же утонул? Дима, ты не читал про это в новостях?

– Если там и есть, то на тайских сайтах, а я даже алфавит не понимаю.

– Надо же, а я думала – ты всё знаешь!

– Ладно, но пока мы ничем не заняты, давай поговорим о происходящем. Вот у нас есть остров, где исчезают люди, но есть ли у не связанных между собой случаев общие причины?

– Я слышала, что и на других островах не всё в порядке, просто это не афишируют, а здесь подобные вещи не смогли замолчать, особенно после истории с этими ребятами… ну ты в курсе.

В ответ я кивнул – Аня имела в виду самый мрачный случай – двойное убийство с изнасилованием в сентябре четырнадцатого года – именно после этого Тао и стали называть «островом смерти».

– Но сейчас я не об этом. Если Антон – как ты уверена – находится здесь, то не могут ли оказаться рядом и другие без вести пропавшие? Вот ты рассказала про другие голоса, это тебе случайно не напомнило как Данте с Вергилием сошли в Лимб и слышали там стенания неприкаянных душ, которых не взяли ни в рай ни в ад?

Аня только собралась что-то ответить, но в этот момент к нам подъехал тайский парень на электрическом квадроцикле. Он был в зеркальных очках, светлых брюках и серо-белой клетчатой рубашке, из чего я сделал вывод, что даже по столичным меркам этот человек является большим модником.

– Привет! – сказал он по-русски, и, взглянув на мою спутницу, с улыбкой продолжил, – Ты – Аня? Я – Атхит, полиция, волонтёр.

– Ну, слава Будде! – моя спутница встрепенулась, резко встав на ноги – Тебя ведь предупредили, что ты теперь со мной, и мы ищем следы моего пропавшего жениха?

Атхит кивнул, и Аня подошла к нему, нависая своим ростом над его фигурой.

– Для начала нам надо купить воды, проехать до Манго Бэй и опросить местных, всех кто двадцать девятого февраля мог его видеть, – деловито начала она, – А это Дима, и с нами он потому, что хорошо умеет собирать показания.

– Всё хорошо, кроме Манго Бэй, – отозвался тайский парень, ошеломлённый таким напором, и его улыбка стала более осторожной, – Это самый трудный для доступа край острова. Нам придётся оставить мой «эйтиви» – он указал на квадроцикл – Он, кстати, у меня единственный на острове, все остальные запретили – и идти ногами. Дорогу я не знаю и хоть туда мы дойдём по навигатору, но обратно, когда стемнеет – мы просто её не увидим, даже с фонарями. Там очень маленькие пути… понимаете?

– Тогда отвези нас в заброшенный отель, – отозвался я, – По карте это гораздо ближе.

Атхит наигранно вздохнул.

– Туда тоже надо долго идти, – он обратился ко мне терпеливо, как к ребёнку, которому необходимо разъяснить для всех понятные вещи, – А карта – это всего лишь нарисованная картинка и там не указан уровень страданий, который вы испытаете при подъёме на гору в самое жаркое время дня. И я вижу, что вы живёте в большом городе, вы много ходите пешком?

Говорил он внятно и хорошо, неспешно выстраивая фразы и по-азиатски пропуская букву «р». Тогда мне показалось, что Атхит – философ, но впоследствии я понял, что подобные высказывания и загадочные вопросы – это всего лишь маскировка и не желания предпринимать что-то прямо здесь и сейчас – обычное свидетельство расслабленного тайского образа жизни.

– Сколько это по времени? – Аня метнула на нашего нового провожатого решительный взгляд.

– Много. Два часа в одну сторону

– Так сейчас половина третьего, а закат в полседьмого, у нас есть целых четыре!

В ответ тайский парень сделал печальные глаза и покачал головой – такое ощущение, будто мы торговались с ним на рынке.

– А вот если ты вовремя приехал, нам бы не пришлось так страдать, поэтому вези! – непреклонно скомандовала Аня.

Атхит ещё раз оценил её боевой настрой и молча сел за руль, даже не пытаясь выдавить из себя одну из многочисленных видов улыбок.

Не мешкая, мы опустились на сидение за ним и его последний, уцелевший на острове квадроцикл – не знаю, почему их решили здесь запретить, возможно, они часто переворачивались на крутых склонах – дав задний ход, принялся выбираться на главную верхнюю дорогу.

ВЕЧЕР

Это был не гестхаус или ресорт, а именно бетонный отель с плоской крышей, совсем небольшой, вписанный в низину маленького мыса перед выступающей из воды скалистой грядой, низкий и приземистый, всего в два этажа.

У него был даже свой пляж размером с хоккейную «коробку» в московском дворе. Над ним среди деревьев возвышались бамбуковые бунгало с проломленными кое-где скелетами крыш, но иные из них неплохо сохранились.

Согласно фазам луны, здесь происходил сейчас сильнейший отлив – из воды выступали тёмные венцы кораллов, ходить по ним было опасно даже в специальных тапочках, поэтому мы сразу бросились обследовать тёмные внутренности строения.

Большую часть первого этажа занимало кафе с уцелевшими столами и стальными полками для еды на кухне, рядом валялись брошенные чайники и кастрюли; с разукрашенных надписями стен осыпалась штукатурка, выпадая целыми фрагментами, а пол был занесён песком и обломками пластика.

– Так он всё-таки работал? Я думал – его просто не достроили.

– А почему его закрыли, что пошло не так? – поинтересовалась Аня,

– Тут бывают наводнения, но вода приходит не из моря, а спускается с гор – это целые потоки из-за дождей. И самое опасное наводнение было девять лет назад, в январе, тогда туристов с острова вывозили военные корабли, – рассказал Атхит, тщательно подбирая слова, – Домов очень много пострадало, а если через дом прошла вода, то там надо или всё делать заново или бросать, вот они его и оставили.

– А где ты русский выучил? – допытывались мы у нашего проводника.

– Во Владивостоке. И заметьте, я не называю его «Владиком». Я два года жил и учился в Университете экономики и сервиса.

– Но почему именно в России?

Атхит на мгновение замялся.

– Скажем так, меня туда отправила семья, фактически в ссылку, как вашего Пушкина и Лермонтова царь куда-нибудь подальше тоже отправлял.

– Ого, – сразу оживилась Аня, заинтригованная его знанием русской литературы и скандальностью биографии, – А что ты натворил?

– О-о, это длинная история, но, думаю, у нас будет время, и я её расскажу.

Больше мы его ни о чём не расспрашивали, но мне уже тогда стало ясно, что этот парень нас ещё удивит.

В коридоре, куда наша компания проследовала в поисках лестницы, стены оказались расписаны целыми фразами на английском. Мы принялись их рассматривать, хрустя сандалиями по высохшим листьям, натыкаясь на брошенные шланги, сорванную электропроводку и детали от разбитого кондиционера, читая тексты, многие из которых оказались достаточно философскими.

Мне встретилось высказывание о том, что «Уезжая в «бумажные города» ты никогда не вернёшься назад», которое отсылало к нанесённым на карты несуществующим населённым пунктам, как иллюзиям нашей жизни. Или, например: «Путешествуй тропами, где висит знак «входа нет», они часто приводят к таким драгоценностям, как это».

А в пустом пространстве у ведущих наверх ступеней мы обнаружили единственную надпись на русском языке, фразу «Это – там» с подписью на латинице «Джонатан Свифт».

Буквы были вписаны в круг, от которого расходилась аккуратно вычерченная «роза ветров» как на старых картах эпохи географических открытий.

– Это же эпиграф к роману Александра Грина, – сказал я, – Про человека, который умел летать.

А Аня замерла и отозвалась далеко не сразу. Её голос стал тише, в нём появилась дрожь.

– Это ж его почерк, он был здесь…

– Да ты что!

Я принялся изучать равномерно вычерченные лучи «розы ветров», но они не указывали какого-то конкретного направления, хотя всё высказывание в целом наверняка имело значение для человека, вдохновлённого путешествием.

– Аня, по-твоему, что это что? Ни к чему не обязывающая символика художника или послание?

– Да просто картинка, Дим. Думаю, это самое первое место, которое он на острове осмотрел.

Мы сфотографировали оставленный Антоном знак и прошлись по второму этажу. Двери некоторых номеров оказались распахнуты, но туда не стоило заходить из-за устойчивого запаха плесени, съевшего мебель и остатки матрасов на кроватях.

Аня впала в задумчивость, а беспристрастный поначалу Атхит явно заскучал. Он всё время смотрел на свои дизайнерские ручные часы, имевшие избыточное количество стрелок, но при этом лишённые разметки циферблата, а когда мы взошли на пустую плоскую крышу, то объявил:

– Сейчас пять часов, двадцать минут, надо уходить, а то не выберемся до темноты.

А я увидел на крыльце одного бунгало человеческие фигуры и указал на них своим спутникам.

Когда мы добрались туда, карабкаясь по склону и держась за выступающие из земли древесные корни, то это оказалась русская хиппующая пара неопределённого возраста – парень с татуировками дельфинов и девушка с дредами. Впрочем, сама возможность жизни в таких условиях выдавала в них прожжённых путешественников. Они обосновались в наиболее уцелевшем домике, а при встрече первым делом поинтересовались, есть ли у нас зажигалка и можем ли мы её им оставить, на что-либо обменяв.

Аня зажгла сигарету и без вопросов отдала им свою, причём курить они у неё не стрельнули, но я всё-таки надеялся, что источник огня нужен им не для поджога джунглей, а, скорее всего, косяков.

– Вы тут, случайно, не видели в конце февраля русского парня?

– Да здесь полно соотечественников наших, правда, последнее время мало кто доходит, – ответила девушка, – Как, вообще, с людьми на острове, он что, пустеет?

– Сложно сказать, мы тут недавно.

– Но новости хоть читаете, как там с коронавирусом? А то сюда интернет не добивает.

– Европа вся на карантине, но здесь, – я на мгновение задумался, вспомнив утренние цифры по заболевшим на территории Королевства, число которых уже составило 147 человек, – Вроде пока спокойно…

– Но это только кажется, – неожиданно отозвался Атхит, – В Бангкоке сейчас решают, закрывать страну для фарангов или нет.

Услышав такую осведомлённость человека, которого они, похоже, приняли за нашего гида, хиппи внимательно просканировали Атхита, а парень с татуировками дельфинов осторожно спросил его:

– Вас сюда прислали по какому-то новому делу? Неужели опять чьё-то тело обнаружили?

– Не волнуйтесь, здесь никого не убили, но пропал человек, и для вас есть ещё одна проблема – если въезд сюда не закроют, то устроят обязательную регистрацию по отелям, поэтому вам лучше здесь не быть, – благодушно ответил им Атхит.

Тогда парень призадумался, а девушка с дредами спросила:

– Так как он выглядел?

– Такой высокий, светловолосый, – Аня достала из сумки телефон.

– Помнишь, тут был один? – обратилась обитательница заброшенного бунгало к своему спутнику, – Совсем розовый, как они, видно, что недавно сюда приехал…

Пролистав экран, Аня показала черно-белое фото Антона – симпатичного молодого человека лет двадцати пяти с открытой улыбкой.

В ответ парень кивнул

– Да, кажется, этот. Он ещё спрашивал нас про горные пещеры, где можно найти полудрагоценные камни, а мы сказали, что это всё байки местных жителей.

– Тут что, есть пещеры? – удивился я, так как думал, что этой зимой много прочитал об острове и знал даже про скелет кита, выставленный в одном из заведений, но мне не попадалось никакой информации о пещерах.

– Да вроде где-то есть, только в них самих ничего нет.

– Ясно, и больше он ничего не говорил?

– Говорил, что хочет пройти пешком до Манго Бэй и спрашивал, кто его может провести, но мы посоветовали найти любого тайца на скутере, доехать с ним на юг до конца дороги, а дальше самому с навигатором и картой.

– Ну что ж… – Аня замялась, словно собираясь что-то ещё спросить, но глядя на равнодушные лица пары, которая, судя по всему, провела здесь уже не одну неделю и достигла состояния некоторой отрешённости, – Спасибо вам…

– А вам за огонь.

Минут через сорок бодрого подъёма по разбитой дороге, мы вышли на вершину с прекрасной обзорной точкой на юго-восток. Отсюда был даже виден конусообразый Акулий остров, и я ещё раз удивился – как же здесь всё близко, казалось – до любой бухты подать рукой, однако путь к ним лежал через узкие тропы в непролазных джунглях.

И сейчас, когда закат происходил на «нашей», противоположной части острова, пустынные восточные бухты уже окутали неприглядные сине-серые сумерки – море сливалось с небом, и оставалось поспешить, чтобы не заблудиться в темноте даже с фонарями.

Но только мы двинулись вперёд, вокруг нас раздался стремительно нарастающий треск, к которому я так и не успел привыкнуть, поэтому только после секунд удивления, тревоги и любопытства, наконец, осознал – это включились цикады – значит только что село солнце.

– Как же они орут, – только и успела произнести Аня, когда я снова ощутил «зыбь».

– Аня, это опять! – только и успел произнести я, садясь прямо на тропу, – Дайте мне три минуты!

Ощущение мира замедлилось, как тогда, в первый раз, и через лёгкую рябь, волнующую реальность, вновь проступили медленные короткие образы. Но зато теперь я их ожидал, поэтому с лёгкостью принял.

…Это был пустой международный аэропорт Суварнабуми, окружённый военными – их я опознал только по высоким солдатским ботинкам, потому что все они были одеты в блестящие защитные костюмы с капюшонами и прикрывали лица прозрачными масками с респираторами.

Затем я попеременно увидел нескольких тайских мужчин, явно старше пятидесяти или даже шестидесяти лет. Каждый из них беспокойно спал в своей кровати и им снились какие-то документы, карты с расположением армейских частей вокруг Бангкока и перекрывшая дороги военная техника. Все они поднимались ещё в темноте, включали свет и тогда можно было разглядеть весьма дорогую – даже по европейским меркам – обстановку их домов и квартир, там они с помощью жён или слуг одевали генеральскую форму и съезжались на раннее утреннее совещание.

А финальными короткими сценами стали улицы, украшенные гигантскими фотографиями пожилой женщины с грустной улыбкой, и теперь, продолжая воспринимать трансляцию, я был уверен в том, что увиденное мной – образы пока ещё не осуществлённого, но явно запланированного военного переворота. Тем более у меня нашлось время выяснить, что приятного вида тётя – дочь покойного короля Рамы IX, зовут её – если я правильно перевёл – Маха Чакри Сиринтон и она имеет статус наследной принцессы, являясь при этом самым популярным в народе представителем королевской семьи.

Но сейчас мне необходимо было пробиться через завесу чужих посланий и вступить в диалог с Антоном – если Аня действительно его слышала и он находится здесь.

Для этого я открыл собственную «шкатулку разума» и заставил звенеть одну из струн, отправляя личное сообщение, а чтобы оно достигло адресата, включил туда Анин код – фразу «лиловые бархатные цветы» и его собственный символ, нарисованный на стене брошенного отеля. Всё это сопровождалось непрерывной просьбой «Отзовись!», которую я запустил в уже затухающую трансляцию и ощутил внезапную дрожь, получив ответ.

Да, я не ошибся – если утром он сумел почувствовать Аню, то сейчас достучался и до меня. Но это были не образы, а импульсы – проходящие насквозь острые иглы, каждая из них впивалась с болью, но лишь на мгновение, и я не знал, какие ощущения испытывает мой собеседник – насколько сложно удерживать ему этот контакт.

– Ты кто? И где Аня? – это было первое, что я «услышал».

– Она здесь и хочет тебя найти. Где ты и что с тобой происходит?

– Я не знаю. Всё плохо.

– У тебя есть хоть какой-то ориентир?

– Нет.

– Но ты можешь создать сигнал лично для неё?

– Да.

… – Дима, очнись, нам пора!

От дикого крика Ани прямо мне в ухо я распахнул глаза и сразу вскочил на ноги, чтобы не напрягать своих спутников и, особенно, полицейского волонтёра, которому ничего не надо про это знать.

Он уже смотрел на меня, как на припадочного и всё время хмурился, потому что последнюю часть пешего пути нам пришлось проделать уже в темноте, хорошо, что тот участок дороги был уже более целый, и мы могли различать его в свете фонарей. Аня и Атхит негромко обсуждали планы на завтра, а я просто шёл вслед за ними и переваривал произошедшее.

Атхит довёз нас до нашего нового дома, удобно расположенного на верхней дороге и мы договорились встретиться с ним в семь утра, а когда присели за столиком во дворе, Аня обрушила на меня всё своё негодование:

– Ну зачем ты отключился прямо при нём!? Не смог удержаться что ли? Мне такого пришлось ему наплести – что ты сгорел на работе и теперь у тебя приступы, вот ты и взял срочный отпуск, приехал подлечиться.

– Да всё так и есть, ты его ни сколько не обманула. Я даже удивлён, почему мне из библиотеки не строчат, сегодня же понедельник!

Ответив, я достал телефон, но тут же обнаружил в нём три письма со своей рабочей почты, какой-то шухер в чате для проведения мероприятий и одно сообщение от Нади.

Быстро ответив коллегам, где лежит то, что они не могут без меня найти, я решил посмотреть послание Нади чуть позже, а библиотечный чат и вовсе не открывать, поспешив вернуться к разговору, который происходил здесь и сейчас.

– Аня, это было важно! Сегодня утром ведь меня не накрыло, а сейчас он тоже меня услышал, и нам даже удалось – хоть и совсем чуть-чуть – с ним поговорить.

– Да ты что!!!

Аня выхватила из пачки сигарету, но вспомнив, что у неё нет зажигалки, выбежала на дорогу и, с третьей попытки прикурив у бредущих в сторону Сэйри молодых людей, спешно вернулась.