S-T-I-K-S. ШЕФ или Грибная Пустошь

Корову, которую притащили в последний раз из деревни, действительно поначалу берегли как зеницу ока. Но через месяц или полтора народ успокоился и стал иногда не запирать её в сарай на ночь, а когда прошёл сильный ливень, ожививший траву в степи, её и вовсе стали выпускать за частокол на выпас. Утром выпускали под надзор дозорных на башнях, а вечером загоняли назад. И вот в один из вечеров её забыли загнать внутрь периметра, и корова осталась на ночь в степи. Спохватились только утром, когда пришли открывать сарай, где она должна была ночевать. Тревогу забили тут же и подняли всех дозорных, один из которых и увидел с западной стороны, довольно далеко от Солнечного, точку, стоящую на одном месте. Тут же снарядили отряд для поимки и транспортировки блудного животного назад, снабдив их даже телегой на случай, если стельное животное не сможет само идти. Вскоре, к всеобщей радости, отряд уже пылил по степи назад, волоча за собой телегу. Вот только вместо коровы в телеге лежала огромная туша птиценога. Огромные мускулистые задние лапищи волочились по земле, поднимая ороговевшими пятками пыль. Это повергло всех в ужас. Корова, единственная надежда всего поселения на прокорм, да ещё с неродившимся телёнком, была сожрана тварью. Отряд вовремя почувствовал, что что-то не так, и, подкравшись к доедавшему корову птиценогу, они смогли убить тварь. Вот и везли как доказательство вместе с обглоданными костями коровы.

– На кой хрен вы сюда его приволокли? – орал на мужиков Барон, взбесившийся от такой новости.

– Ну… Мы как доказательство, что не мы это… Ну… Корову, короче, – промямлил командир отряда Сыч, мужичок лет пятидесяти с огромными глазами на исхудавшем лице.

– Вот и жрите сами теперь птиценога, раз не смогли уберечь! – не унимался Барон.

– Но мы же того… – вновь попытался оправдаться Сыч.

– Чего, того? – передразнил его Барон. – Знаю, что не вы упустили…

Он немного успокоился, помолчал и уже более спокойным голосом, в котором всё равно проскакивали нотки злости и раздражения, сказал:

– Отвезите эту дрянь вонючую подальше, чтобы не благоухала тут под стенами.

Шеф тогда просто бросился к ногам Барона, умоляя его дать попробовать приготовить тварь. Барон посмотрел на него как на сумасшедшего, скривился в отвращении, но потом кивнул, благословив. Видимо, решил рискнуть, ведь в случае удачи эксперимента можно будет не сильно беспокоиться о мясе. По крайней мере, гончие в лесу есть всегда и частенько забредают в степь.

Здание столовой, большой приземистый амбар, куда в два приёма вмещались все жители Солнечного, стояло торцом к площади в центре посёлка. Звякнул замок, и массивная дверь нехотя, со скрипом отворилась, пропуская внутрь первые отблески наступающего дня. Шеф проскользнул в образовавшийся проём и торопливо направился вглубь амбара, где была его святая святых – его кухня. Ей было далеко до той сияющей стерильной чистотой, что была у него в ресторане, но общими усилиями им удалось собрать весь необходимый инвентарь. Особенно Шефа радовал его набор ножей «Yaxell», который он по счастливому стечению обстоятельств захватил с собой, когда ехал к Пал Сергеичу в загородный дом. Теперь это была жемчужина его кухни. Он огляделся и сокрушённо вздохнул. Его подмастерье, поварёнок с громким именем Бес, снова проспал. Шеф зажёг керосиновые лампы, которые осветили тусклым светом рабочее пространство, и, достав из-под столешницы увесистый свёрток, завёрнутый в бумагу и тряпьё, бросил его на разделочный стол.

– Ну здравствуй, здравствуй, дорогой! – тихо стал приговаривать он, срывая обёртку с лежащего на столе куска.

Бумага и ткань были пропитаны уже загустевшей тягучей слизью с грибным запахом, ещё и отдающей чем-то кислым. Шеф аккуратно снял последний слой бумаги, и на столе показалась чёрная, покрытая ромбовидной чешуёй лапа гончей.

– Ты же мой красавец! – Шеф чуть отстранился, словно желая рассмотреть лежащий перед ним кусок получше. – Ну? Расскажи-ка дяде Шефу – кем ты хочешь стать?

Он вытащил из набора разделочный нож и легко, играючи отделил шкуру с покрывавшими её бляшками и слоем слизи от розового мяса.

– Ах ты хитрец! – на лице Шефа расплылась улыбка, чем-то напоминающая улыбку сумасшедшего. – Ты думал обмануть меня? Не-е-т! Шеф всё видит и всё знает! Тебе не удастся испортить блюдо! Какое? А вот не скажу теперь! Узнаешь, только когда я пробу буду снимать!

Шеф аккуратно раздвинул обнажившиеся на лапе мышцы и одним ловким движением отсёк небольшую, размером с грецкий орех, сферу фиолетового цвета. Он отбросил её в ведро с отходами и принялся мастерски срезать с костей мясо. Расправившись с одной лапой, он распаковал другой свёрток, где были две передние лапы.

– Ага! Вас-то мы и ждали. Ну-с! Приступим!

Процедура повторилась, только в этот раз в отходы улетели когти твари, отрубленные от фаланг.

Шеф посмотрел на разделочный стол, где в одной куче лежало срезанное мясо, в другой белели кости, и в третьей, даже не куче, а просто разложенные на столе, шкуры со слоем слизи, которая потихоньку стекала, стремясь расползтись по всей поверхности стола.

– Не убегай! – бросил он слизи и направился растапливать печь.

Он говорил с едой, сколько себя помнил. Наверное, это началось ещё в детстве, в детском саду, когда он, отвергнутый и одинокий, лепил свои куличи, приговаривая шёпотом что-то. О чём именно он тогда беседовал с песочными куличами, он уже не помнил. Но привычка разговаривать с едой осталась. Одни считали это сумасшествием, другие – экстравагантностью, а сам он всегда считал, что именно такое уважительное отношение к продуктам и еде является основой его успеха. В конце концов, всем было наплевать, что там бормочет шеф-повар, если от его блюд за уши не оттащишь!

На печах уже кипела вода в нескольких больших кастрюлях, ожидая закладки мяса или костей. На завтрак Шеф решил побаловать селян ячневой кашей, сваренной на костном бульоне и приправленной отварным мясом гончей. Удачный эксперимент, который он провёл вчера, приготовив к мясу ещё и соус из слизи, натолкнул на мысль сделать что-то подобное и сейчас в виде подливы к основным блюдам. Благо слизи, которой была богата туша гончей, на шкуре скопилось достаточно. Он заложил в две кастрюли кости с остатками мяса, а в третью кастрюлю бросил всё мясо, что снял с костей. Дождавшись, пока кастрюли вновь закипят, он приступил к таинству приготовления подливы. Для этого он выделил отдельную посуду, в которую тщательно соскрёб со шкур всю слизь. По кухне распространился кислый запах с грибным ароматом.

– Ну что ты, моя хорошая. Зачем нам твоя кислятина? Давай-ка избавимся от неё, – приговаривал он, ставя посуду со слизью на огонь. – Потерпи немного, нужно покипеть! Зато после ты будешь уже пахнуть только грибами! Кстати, а не расскажешь, откуда у тебя такой чудесный аромат?

Он помешивал начинающую пузыриться слизь, постепенно подсыпая какие-то, известные только ему, травы из разных банок. Кухню стал заполнять аппетитный грибной аромат, а от кислятины остался лишь тонкий, едва уловимый флёр. В памяти всплыл тот памятный день, когда он рискнул приготовить тушу птиценога. Шкура того монстра была не чета этой. Жёсткая, грубая, с глубокими трещинами, говорящими о её толщине. Он намучился тогда, ещё без своих инструментов, но справился с освежёвкой и обвалкой. А когда по всей деревне разнёсся аромат жареного на гриле мяса, почти весь посёлок сбежался на площадь, сверкая голодными глазами. Если бы не туша птиценога, валявшаяся тут же, то народ, наверное, просто смёл бы всё, что Шеф успел приготовить к тому времени. Он даже продегустировал, удивившись немного сладковато-кислому вкусу мяса. Тогда из специй была только соль, но и так мясо было удивительно вкусным. Толпа изголодавшихся жителей смотрела на аппетитные куски, сложенные на большую посудину, с двояким чувством. Голод давал команду телу моментально броситься за пышущим жаром костра и источающим умопомрачительный аромат куском. Мозг же, видя ту тварь, из которой был приготовлен этот кусок, останавливал, вызывая отвращение и рвотный рефлекс. Обстановку разрядил Барон, который смело подошёл и, взяв увесистый кусок, почти мгновенно проглотил его. После чего прислушался к своему организму и, удовлетворённо кивнув сам себе, взял следующий. В общем, ту тушу ели два дня. После чего Барон и устроил столовую, назначив Шефа главным ответственным за кормление населения. Кстати, именно тогда он и получил нынешнее имя – Шеф.

Дверь на противоположном конце амбара скрипнула, и послышался торопливый топот несущейся к кухне худой фигуры.

– Простите, Шеф! Я опять проспал! – Бес, паренёк лет двадцати со смешной причёской непослушных чёрных волос в виде двух рожек, смотрел на Шефа умоляюще.

– Это последний раз! – строго проговорил Шеф. – Ещё раз – и отправишься ямы за частоколом копать! Понял?

– Да, да, Шеф, понял! – затараторил паренёк, мечась по кухне и не зная, за какую работу приняться.

– Проверь костный бульон, если готов, то закладывай крупу на кашу, – строго скомандовал Шеф. – Да следи, чтобы не подгорела!

– Хорошо, Шеф! Я всё сделаю! – Бес кинулся к кастрюлям с кипящим бульоном.

А Шеф, улыбнувшись, стал всё так же равномерно помешивать будущую подливу. Конечно же, никуда он не отправит Беса. Ему нравился этот слегка взбалмошный паренёк. Наверное, из-за того, что тот напоминал ему его самого в юности. Так что это был уже не первый «последний раз», и он точно знал, что не последний.

Ко времени завтрака всё было готово. Каша на бульоне стояла и парилась в большой жаровне на углях, отварное мясо было порезано на порционные куски по количеству жителей, а секретный ингредиент – подлива из слизи – стояла до поры до времени плотно накрытая крышкой. Шеф мечтал добыть муки, чтобы начать печь хлеб, но в деревне запасов в этот раз не обнаружили, а несколько мешков пшеницы, обнаруженных в одном из домов, решили оставить для засевания собственного поля. Ну а той муки, что была обнаружена в домах Царских Выселок, не хватило бы и на один раз.

В положенное время амбар стал заполняться жителями, которые живо обсуждали предстоящие на день работы и наступающую через несколько дней жатву. Люди шли со своей посудой и столовыми приборами, чтобы не занимать поваров ещё и уборкой. Вообще, Барон организовал всё на удивление правильно. Тебя кормят – изволь сам за собой мыть посуду и убирать. И народ как-то сразу втянулся, и многим даже понравилось, хотя поначалу, когда собирали запасы по всем дворам в общий котёл, случались даже перестрелки. Но теперь все поняли преимущества коллективного питания, тем более что мясо тварей, кроме Шефа, никто не мог готовить. Дело было не в том, что боялись или брезговали. Дело было в правильной обвалке и разделке. У разных тварей существовали разные железы, повреди которые – и всё мясо будет испорчено. А Шеф каким-то чудесным образом угадывал, где они находятся, и ловко удалял их.

– Ух ты, какой аромат! – воскликнул Барон, когда Шеф, положив ему порцию, открыл кастрюлю с подливой и полил кашу с мясом. – Ты откуда это грибов достал, а?

– Это не грибы! – улыбнулся Шеф. – А что – не скажу! Съешьте сначала!

Народ, почувствовав чудесный аромат, стал просить полить побольше, но Шеф, всё чётко рассчитавший, отмерял каждому положенную порцию. Через час все были накормлены и разошлись по работам: кто копать ловушки для тварей, кто укреплять частокол и ставить дополнительные колья для защиты. В общем, работа кипела. Солнечный готовился к жатве.

– Барон! Мне нужно завтра за стену, – поставил в известность Шеф главу поселения.

– На кой! – Барон удивлённо поднял бровь. – Ты с выгула только вчера вернулся.

– У меня травка одна закончилась. Важная травка, а взять её можно только у леса на западе. Дашь мне на завтра Зуба со Шнуром опять?

Барон посмотрел на Шефа как на самоубийцу.

– Ты понимаешь, куда собрался? Да ещё накануне жатвы!

– Потому и собрался, что накануне. Тварей сейчас нет или очень мало!

– Ладно! – махнул рукой Барон. – Только не завтра, а послезавтра. Пойдёт?

– Отлично! – согласился Шеф. – Тогда завтра на пару дней еды наварю. Бес без меня всё разрулит!

Барон ушёл, а Шеф с Бесом сразу же приступили к готовке обеда.