S-T-I-K-S. ШЕФ или Грибная Пустошь

Гражданская жизнь поначалу расслабила, и он решил отдохнуть несколько месяцев от трудов праведных. Но жизнь вновь резко перевернулась, когда в один из вечеров к нему завалились бывшие одноклассники и с криками: «Пончик, где тебя так откормили?» – начали уговаривать принять участие во встрече выпускников. Он понимал, что там будут сплошные подколы и издевательства, но тем не менее согласился. Встреча проходила в одном из лучших в то время ресторанов города. Народ, собравшись, первое время не обращал внимания на бывшего одноклассника, и он, решив не терять времени зря, начал дегустацию выставленных на общем столе блюд. После первой пробы он понял, что останется голодным, настолько отвратительно и невкусно было всё приготовлено. Никто и не заметил, как он исчез из общего зала, и уже утром он стоял в кабинете человека, владеющего рестораном.

– Вы уверены в своих словах? – спросил он Григория, пристально глядя ему в глаза.

Тот молча кивнул.

– Ну что же, – владелец ресторана встал из-за своего стола. – Предлагаю вам следующее. Вы готовите любое блюдо из нашего меню в параллель с моим шеф-поваром. Если ваше блюдо получится вкуснее… Я без колебаний возьму вас на работу.

Так Григорий Васильевич Воронцов стал новым шеф-поваром, и все, включая владельца, называли его с тех пор – Шеф! Карьера, как ракета, устремилась ввысь, и он начал своё победное шествие к первой, потом второй и вскоре третьей звезде Мишлен. Правда, это уже было не в этой стране. И вот через полгода после того, как Пал Сергеич Рубцовский, бывший криминальный авторитет по кличке Хмурый, а ныне респектабельный бизнесмен и ресторатор, переманил его в свой ресторан, он получил четвёртую звезду, которую и обмывали вчера в узком кругу. Основные торжества по присвоению звезды намечались сегодня в загородном доме Пал Сергеича, куда и собирался сейчас Григорий.

Он проснулся с жуткой головной болью и тошнотой, что в принципе было странно, ведь он вчера весь день практически не пил, лишь обозначая, что пьёт. Но и сама боль, и тошнота не были похожи на похмельный синдром. А ещё в комнате, которую ему выделили в особняке ресторатора, жутко воняло какой-то кислятиной и химией. Григорий, с трудом превозмогая боль и тошноту, встал и подошёл к окну. Двор, постройки и окружающий посёлок были скрыты плотным клубящимся туманом, который медленно распадался, начиная постепенно пропускать лучи поднимающегося солн… Григорий не поверил своим глазам. Светило, которое вчера закатилось за горизонт справа от его окна и по всем законам вселенной должно было подниматься теперь слева, с востока, вставало прямо напротив, медленно проявляясь сквозь клубы тумана. Григорий даже на время позабыл про боль и тошноту, наблюдая за появляющимся солнцем, но стоило ему пошевелиться, как тут же резануло где-то в голове, словно туда вонзили раскалённый штырь. А ещё жутко хотелось пить. Сушняк был такой, что казалось, сейчас небо просто растрескается, стоит только прикоснуться к нему таким же сухим языком. Григорий повернулся и, схватив с прикроватной тумбы бутыль «Боржоми», залпом влил её внутрь своего организма. Минералка прокатилась по пищеводу, как по руслу высохшего ручья, не принеся с собой облегчения. Он оглянулся и, скривившись от боли и сдерживая рвотные позывы, двинулся к двери в ванну. Странно, но светильники не включились, когда он по привычке попытался включить их. Но освещения было достаточно от небольшого окна, предусмотренного архитектором дома. Григорий наклонился к крану и повернул вентиль, ожидая струи живительной влаги из недр золочёного сантехнического изделия. Но вместо звука вырывающейся через сетчатый фильтр струи послышалось тихое шипение всасываемого воздуха, смешанного с бульканьем всасываемых остатков воды.

– Ну что ты, родная! – заговорил Григорий с водой. – Куда же ты от меня убегаешь?

Бульканье прекратилось, но шипение продолжалось. Он подставил палец к срезу крана, и тот присосало, словно вакуумом.

– Странно! – он выпрямился, покачиваясь. – Что интересно тут происходит?

Он вернулся в спальню, и на глаза попался телефон, лежавший на комоде. Сил выйти и спуститься вниз почему-то не было, и Григорий, схватив телефон и рухнув на кровать, набрал Пал Сергеича. Но трубка отозвалась полнейшей тишиной. Ни гудков, ни противного голоса, сообщающего, что абонент не в зоне или занят, не было. Григорий отвёл смартфон от уха и тупо уставился на экран, не в силах сообразить, в чём дело. Наконец он увидел, что полоски приёма сети полностью отсутствуют. И в этот момент где-то на окраине посёлка, который местные называли никак не иначе, как Царские Выселки, грохнули выстрелы. Это было что-то новое. Нет, почти во всех домах здесь была охрана, да и периметр посёлка охранялся, но стрельбы раньше не наблюдалось. Он решил не подходить на всякий случай к окну, хотя очень хотелось посмотреть, что там происходит.

В дверь словно кто-то поскрёбся, так на это похож был раздавшийся звук.

– Открыто! – крикнул он. – Заходите!

Но никто не вошёл, а через некоторое время раздался несильный удар в дверь, словно кто-то в отчаянии хлопнул по ней ладошкой или кулаком. Григорий встал и, покачиваясь, потирая виски, подошёл к двери и распахнул её. На пороге стояла Зина, горничная Пал Сергеича, вот только её вид и состояние повергли Григория в шок. Женщина стояла, мерно покачиваясь, смотря безжизненными, затянутыми белёсой плёнкой глазами словно сквозь него. Её лицо, шея и белый передник были залиты кровью. Зина издала странный, радостный утробный рык и шагнула к Григорию… Дальше всё было как в тумане. Он не помнил, отчего вдруг перестал стоять как истукан, просто схватил обеими руками дверь и что есть силы захлопнул её, отбрасывая уже успевшую перешагнуть порог горничную обратно в коридор. Хорошо, что Пал Сергеич при строительстве своего загородного дома заказывал двери из массива дуба. Тяжёлая дверь на трёх петлях с грохотом и резким щелчком замка закрылась. Он едва успел убрать пальцы с полотна и теперь ошалело осматривал их, улыбаясь как сумасшедший, осознав, что запросто мог, если не оторвать, то уж точно переломать себе обе кисти. Через секунду после того, как дверь захлопнулась, снаружи раздался мощный удар, словно в неё врезалось что-то большое и тяжёлое. Григорий схватился за дверную ручку, боясь, что бешеная горничная откроет дверь и ворвётся к нему в спальню. Но с обратной стороны никаких попыток нажать на рукоятку не происходило. Только тяжёлое толстое полотно содрогалось под мощными ударами.

Григорий наконец пришёл в себя и осторожно отпустил ручку, тихо, на цыпочках отходя от двери в сторону двери в ванную. Взгляд его упал на брюки, висевшие на спинке стула. Нет, всё-таки он вчера, видимо, перебрал, потому как не имел привычки по обыкновению развешивать одежду по стульям, а убирал всегда в шкаф. Он, стараясь наступать как можно тише, прокрался к стулу и натянул светлые брюки, в которых приехал вчера. Странно, но всё остальное было в шкафу: накрахмаленная рубашка, его любимая коричневая кожаная куртка такой тонкой выделки, что носилась как рубашка. Он медленно открыл шкаф и не увидел на вешалке рубашку. Куртка висела на месте, а рядом с ней лежала новая, в упаковке, футболка чёрного цвета. Григорий снял куртку с плечиков и уже было хотел заглянуть внутрь шкафа в поисках рубашки, как снаружи, явно во дворе Пал Сергеича, раздался ружейный выстрел, а затем ещё один. В тот же момент в дверь вновь ударили с такой силой, что казалось, она вот-вот слетит с петель. Григорий инстинктивно схватил футболку и пулей бросился в ванную. Лишь закрыв за собой дверь и повернув язычок фиксатора, блокируя ручку, он немного перевёл дух.

Мыслей никаких не было, как ни странно. Он просто сидел в ужасе и вздрагивал от каждого звука. Через окно снаружи доносились чужие голоса и резкие ружейные выстрелы, которые вскоре переместились в дом. Кто-то кричал на первом этаже, слышался топот множества ног по коридору, и совсем рядом, наверное, возле двери спальни, раздался выстрел дуплетом, приглушённый двумя массивными полотнами дверей. Потом раздался ещё один выстрел, и голоса раздались уже внутри спальни.

– Говорил же, нет тут никого! – сказал один, более молодой голос. – Хрен ли мы сюда лезем?

– А тебе чо, в лом? – раздался грубый, с лёгкой хрипотцой и более взрослый голос. – Ты лучше, чем бухтеть, подь тудой и проверь!

К двери в ванную приблизились чьи-то шаги, и рукоятка слегка дёрнулась от того, что этот кто-то попытался открыть дверь.

– Леший, закрыто! – раздался за дверью молодой голос. – Шо делать-то?

– Шо, шо. – сказал хриплый и гаркнул изо всех сил: – Эй, за дверью! Выходь, коль жисть дорога!

Григорий, который старался не дышать, вовсе застыл как статуя. Мало того, что у прислуги кукуха поехала, так ещё и бандиты какие-то ворвались. Он замер, не дыша, с выпученными глазами, молясь всем возможным богам, чтобы его не обнаружили. Теперь в голове крутилась только одна мысль – где охрана Пал Сергеича? Они должны в любом случае выкинуть это быдло, что расхозяйничалось тут, с территории. У Сергеича парни бравые и при оружии, так что главное – продержаться.

Тяжёлые шаги приближались к двери в ванную. Затем тот, кто подошёл, постучал в дверь и громко произнёс:

– Эй, там! Коли слухаешь, то тебе лучше выйти! Если, конечно, жить хочешь.

Наступила тишина, во время которой кто-то явно прислушивался к происходящему здесь, в ванной. Григорий уже почти задыхался, удерживая дыхание и одновременно стараясь не застонать от головной боли. Как ни странно, тошнота уменьшилась, толи из-за стресса, толи ещё из-за чего. Он уже решил, что бандиты уйдут, посчитав, что здесь никого нет, как вдруг с оглушительным, как ему показалось, грохотом со стеклянной полки в раковину умывальника свалился бритвенный станок.

– А ну, отойди-ка в сторонку, – негромко сказал взрослый.

– Леший, не надо! – заверещал молодой. – А вдруг там обращённый?

– Ну ты, Щегол, совсем тупой! – с усмешкой в голосе сказал Леший. – Шоб там была тварь, так она уже билась бы в дверку при таком шуме!

В следующую секунду дверное полотно взорвалось в районе рукоятки облаком деревянных щепок совместно с пришедшим оглушающим звуком выстрела. Массивная бронзовая ручка отлетела в сторону, и под мощным пинком дверь распахнулась.

– Глянь-ка, живой! – сказал худой силуэт, появившийся в облаке дыма от выстрела. – Ты шо же, мил человек, не откликался-то? Аль жить надоело?

Странное, совершенно чужое солнце припекало так, что казалось, ещё немного, и из его пор потечёт не пот, а подкожный жир. Григорий шёл в колонне и, отдуваясь, постоянно стирая пот, заливающий глаза, платком, который любезно предоставил ему Леший. Как ему вкратце объяснили, он попал в какой-то другой мир, из которого нет никакого выхода. Он бы не поверил ни единому слову Лешего, если бы не несколько моментов. Первое – это солнце, почему-то вставшее в это утро не с того направления, как должно было. Второе – это странное и жуткое поведение горничной Зины и её ужасающий вид. Как потом пояснили Леший с Щеглом – кстати, это оказались не клички, не прозвища, а имена, – Зина оказалась не иммунной и, заразившись какими-то спорами, превратилась в тварь и хотела просто разорвать его на куски и употребить, как она сделала до этого с самим Пал Сергеичем и его супругой. И самое странное, что он, Григорий, оказался единственным иммунным во всех Царских Выселках. По крайней мере, единственным из живых. Кстати, потом он видел трупы всех обращённых и помогал стаскивать их в кучу, которую после подожгли. Ну правильно, зачем оставлять гниющее мясо? Это и зараза, и вонь, и хищников всяких может привлечь. Третье, и, наверное, самое основное, – это то, что он совершенно не узнал местность вокруг посёлка. Вместо густых хвойных лесов и небольшой, но глубокой речки, протекавшей в полукилометре от границ посёлка, теперь была сплошная ровная степь с редкими деревцами. Были ещё причины, по которым он уже не сомневался в реальности происходящего, но этих трёх хватило с лихвой. Пока он помогал группе худых, явно изголодавшихся людей стаскивать со всего посёлка трупы, другая группа деловито обходила дом за домом, собирая всё, что представляло хоть какую-либо ценность с точки зрения провизии. Выносили всё съестное, что удавалось обнаружить в домах, но в первую очередь консервы, крупы, сахар и прочую снедь. Собирали оружие, которое удавалось найти, и радовались каждому найденному ружью или дробовику. Странно, но пистолеты, в изобилии имеющиеся у охраны, не вызывали у этих людей столь бурной реакции, как ружья.

– На кой эти пукалки? – пояснил рассудительный Леший. – Из них даже гончую не завалишь. Так, разве что застрелиться, если какая тварь зажмёт где.

Григорий не понял, что за гончую имел в виду Леший, но расспрашивать не стал, так как тот спешил в винный погреб Сергеича. Кстати, головная боль и тошнота прошли, когда Леший дал ему отхлебнуть страшно вонючей жидкости, которую все носили с собой постоянно.

И вот теперь, собрав и загрузив на телеги, в которые впряглись по несколько человек, они одной колонной, растянувшись на сотню метров, шагали в какой-то посёлок Солнечный. Леший, уже после того как отправились в путь, сказал, что это единственное в этом мире безопасное место. Он коротко изложил, как всё здесь происходит. Оказывается, Царские Выселки накрыл туман, который, по утверждениям Лешего, переносит сюда раз в год две деревни вместе с живностью, домами и людьми. Одна переносится чуть раньше, и это настоящая деревня, где почти в каждом хозяйстве есть живность: корова, свиньи, куры или что-то ещё. Это не единственный, но основной источник пищи, так как в посёлке, с которым сюда в этом году провалился Григорий, во дворах скот не держат, да и магазина нет. Но вот в холодильниках и подвалах домов можно найти множество разной еды и спиртного, которое нужно для приготовления того самого пойла, коим вылечили его. Ещё Царские Выселки являлись основным поставщиком ружей и патронов, которые часто находили в сейфах здешних домов. Куда и зачем столько оружия, Леший не стал говорить, сославшись на то, что Григорию всё объяснят в Солнечном, когда они прибудут. После этого Леший ушёл куда-то в голову колонны, оставив Григория в раздумьях. Много, очень много было непонятного и загадочного. Почему, допустим, не взять и не съездить куда-нибудь подальше, чтобы закупить продукты или оружие? Почему обязательно нужно мародёрить две деревни, появляющиеся раз в год? И неужели пищи, собранной с этих двух деревень, хватает на целый год? И что за жатва, про которую то и дело шепчутся местные?

Караван впряжённых в подводы людей, медленно продвигаясь по выжженной степи, наконец достиг конечной цели. Настроение у всех поднялось, радостные улыбки с отпечатком облегчения появились на исхудавших, испачканных и запылённых степной пылью лицах. Впереди над потерявшей цвет травой возвышался высокий, примерно четырёхметровый частокол из заострённых брёвен разного диаметра. По периметру частокола виднелись сторожевые башни, сделанные из брёвен и досок, каждая из которых имела коническую крышу. Под крышей, дающей спасительную тень, на каждой башне стояли по два человека, которые, завидев караван, начинали махать руками и что-то кричать вниз. Пыльная дорога вела к массивным воротам, сделанным из таких же, как забор, брёвен. Когда караван подошёл ближе, Григорий заметил, что вся стена словно утыкана острыми кольями разной длины. Такие же колья были вкопаны под углом в землю в нескольких метрах от стены в несколько рядов. Ворота дрогнули, и тяжёлые створки медленно раскрылись наружу, пропуская караван в узкий коридор, образованный таким же бревенчатым забором, но немного меньшей высоты. Голова каравана уже прошла этот коридор и вышла на широкую площадь, окружённую домами, сложенными из почерневших от времени и солнца брёвен. Дома были преимущественно одноэтажные, но среди них были и двухэтажные. Наконец, последняя подвода минула ворота, и массивные створки закрылись за ними. Вокруг галдел народ, приветствуя вернувшихся с мародёрки и искренне радуясь находящемуся на подводах хабару. Григорий заметил, что все местные были словно истощены. Худые лица, скрываемые под одеждой одряхлевшие мышцы. Хотя люди, которые были в караване, выглядели чуть лучше.

«Явно голодают!» – промелькнула мысль.

– Эй, новичок! – послышался знакомый хриплый голос Лешего откуда-то слева. – Подь сюды! Тут с тобой побалакать хотят.

Глава 3

Шеф проснулся рано, как, впрочем, и повелось с того памятного дня, когда он очнулся в доме своего работодателя, на второй день после празднования присвоения звезды Мишлен ему и, собственно, ресторану, в котором он работал. Короче говоря, после провала в этот странный и страшный мир. С тех самых пор прошло уже почти полгода, а если точнее – пять месяцев, двадцать один день и хрен его знает сколько часов. Вчера он в сопровождении Лешего с его крестником Щеглом вернулся с выгула. Выгулом тут называли процедуру путешествия по территории, ограниченной мёртвой землёй, на которой и находился сам Солнечный и обе деревушки, которые раз в год, с разницей в один день, затягивало вонючим туманом, после чего они появлялись, полные народа, провизии и прочего, необходимого для жизни их общины. Щегол, кстати, был новичком, который провалился в той первой деревушке за сутки до появления здесь Шефа. Так вот, выгул был нужен для того, чтобы те, кто постоянно находится на территории Солнечного, могли избежать страшного заболевания, которое тут называли лихоманкой. Если постоянно находиться в посёлке и не выходить на территории, которые окружают Солнечный, то наступает сначала лёгкая стадия. Человека трясёт и знобит, словно при гриппе или простуде, потом появляется головная боль и тошнота, как те, что были при провале сюда. Вот только пойло из бисера уже не спасает. На этой стадии ещё можно спасти заболевшего, если вывести его на выгул и несколько дней поводить по деревням. Если не успеть, то человек либо умирал, либо превращался в такую же тварь, какой была Зина в доме Пал Сергеича. Вот и выгуливали регулярно тех, кто был вынужден постоянно находиться в безопасной зоне.

О устройстве этого мира Шеф узнал в первый же день своего прибытия в Солнечный. Он оказался единственным иммунным из Царских Выселок и удостоился аудиенции самого главы посёлка, Барона. Невысокий – а Шеф обратил внимание, что большинство жителей посёлка невысокого роста, но при этом крепыши – седобородый мужичок в более приличной одежде, чем у остальных, представился как Барон и рассказал ему историю, которая повергла Шефа не просто в уныние, а чуть было не довела до глубокой депрессии. Он был шокирован настолько, что готов был наложить на себя руки! Оказалось, что обитаемых земель, по которым можно передвигаться, не так много, как показалось на первый взгляд. Вся территория представляла собой что-то наподобие неправильного прямоугольника со сторонами километров сто с востока на запад и около пятидесяти с севера на юг. Весь этот прямоугольник окружала мёртвая, чёрная и блестящая, как антрацит на солнце, земля. Пройти на эту землю не было никакой возможности, ибо любой, попавший туда, полностью терял ориентацию в пространстве и, если его вовремя не вытащить оттуда, умирал, постепенно превращаясь в такую же чёрную статую. Правда, года три назад был один человек, который пришёл, как и Шеф, из Царских Выселок и который каким-то образом мог ходить по чёрной земле. Сначала недолго, но с каждым разом он всё увеличивал и увеличивал время пребывания там. Он уходил очень далеко вглубь мёртвых земель и рассказывал по возвращении, что им не видно конца и края. Но пару лет назад он ушёл и не вернулся. Что с ним стало? Этого уже никто никогда не узнает. Стоит, наверное, сейчас в чёрном антрацитовом поле такой же чёрной фигурой, поблёскивая на солнце. Вот и получалось, что место, куда попал Шеф, было как остров в бескрайнем чёрном океане. В центре этого острова, чуть ближе к его восточному краю, находился Солнечный, на севере от него была та самая деревушка, откуда появился Щегол и ещё семь новичков, которые все были мужиками. Вообще баб, как называл Барон женщин, в Солнечном было мало. И каждый год одинокие мужики с нетерпением ожидали тумана, надеясь, что в этот раз среди иммунных будут представительницы прекрасного пола. Но и в этот раз получилось, что не судьба. С южной стороны были расположены, как раз, Царские Выселки, откуда также пополнялось население Солнечного, но в этот раз иммунным оказался только он, Шеф.

Был ещё лес, который был расположен с западной стороны от посёлка, но на большем удалении, чем деревни. Туда никто, кроме охотников, не решался ходить. Лес был как бы вклинен в мёртвые земли и выходил к степям узкой горловиной, через которую на посёлок частенько нападали гончие. Лес окутывался туманом раз в полгода, после чего оттуда приходила орда диких тварей, убивающих и пожирающих всё на своём пути. Там были совершенно разные твари, от почти таких же, как Зина, людей по виду, но тварей по сути, до совершенно фантастических монстров-птиценогов, которые были уже сродни не человеку, а чему-то подобному, вот только ноги у них были похожи на птичьи, мощные, мускулистые, с большими наростами вместо пяток, которыми они постоянно топтались, поднимая пыль с земли. Орда проникала на их территорию и устремлялась к Солнечному, как будто зная, что там их ждёт чудесный пир из свежего мяса. Вот тогда-то и спасали частокол, колья и почти всё население на стенах и башнях, которые самоотверженно отбивали нападение тварей. Получив отпор, оставшиеся в живых твари разбредались по всей территории, и их приходилось долго и упорно вычищать, чтобы обезопасить выгулы, да и вообще жизнь в Солнечном. Вот только в тот самый лес, откуда приходили твари, никто соваться не спешил. Это был как заповедник, и даже тогда, когда все прорвавшиеся твари уже выбиты, оттуда, нет-нет, да выползали одинокие гончие или кто пострашнее.

Шеф потёр глаза ладошками, стараясь придать остроту своему и без того улучшившемуся зрению, и поднялся, свесив ноги с топчана. В избе, которую ему, как главному кормильцу и хранителю запасов провизии, выделил Барон, было ещё темно, хотя приближающийся рассвет уже проникал внутрь через небольшие окна. Пора было умываться и идти готовить завтрак для всего посёлка. Теперь это была его постоянная обязанность после того, как посёлок несколько месяцев голодал. Дело в том, что источником провизии для Солнечного являлись именно деревня и Царские Выселки. Деревня, конечно же, в большей степени. Здесь были два магазина: одно обычное «Сельпо» с небольшим складом и ещё частная лавка, в которой обитатели Солнечного разживались, в основном, макаронами, конфетами, шоколадом и сигаретами. Были там ещё и батарейки к фонарикам, да и сами фонари, но они были такого отвратительного качества, что их просто перестали таскать, как и презервативы, которые в Солнечном особо никому нужны не были. Но основным источником провизии была ферма и подсобные хозяйства с огородами, правда, по словам Барона, с каждым годом коров становилось всё меньше и меньше. Так что последние несколько лет Солнечный жил в режиме: совершили набег, собрали всё, что можно, и пируем несколько месяцев, а потом – лечебное голодание. Ну а в этот раз деревня вообще удивила. Мало того, что население уменьшилось, так и ферма за прошедший год с прошлого провала была просто разорена. Удалось найти в личных хозяйствах только быка и одну стельную корову. Быка в тот же день оприходовали, а вот корову Барон приказал беречь как самое главное сокровище. Короче, мяса жители Солнечного видели только раз в году.

Царские Выселки же из провизии практически ничего не давали. Ну что можно найти в холодильниках власть предержащих? Нет, конечно, скоропортящиеся в местном климате деликатесы были в избытке, но за отсутствием мест, где их можно хоть ненадолго сохранить, их или съедали сразу за день-два, или вовсе не брали. А вот дорогущего спиртного, которого тут было в избытке, улетало на ура. И ещё, Царские Выселки были поставщиком оружия. Немного, конечно, но в некоторых домах находили ружья и патроны. Так и жила община, голодая и пополняясь новыми членами из иммунных, проваливающихся сюда каждый год.

Шеф рывком оторвал свой слегка похудевший зад от топчана и, не зажигая керосиновую лампу, вышел на крыльцо. На горизонте уже разгорался новый день, заменяя причудливое, но ставшее уже привычным небо с планетами, туманностями и крупными звёздами, которые всю ночь освещали это богом проклятое место, на ярко-оранжевый градиент, предвещавший скорое появление выжигающего всё светила. Совсем скоро оно появится на небосклоне, принеся с собой жару и духоту. Шеф осмотрел пустую улочку, на которой стоял его дом, и направился к висевшему на углу дома старому чугунному умывальнику. Быстро умывшись и почистив зубы мятным зубным порошком, он накинул свою неизменную куртку и пошёл в сторону площади. Именно там располагалась его вотчина – общая столовая, в которой весь посёлок завтракал, обедал и ужинал. Раньше, до его появления здесь, люди собирались вместе лишь на пиры в день провалов да для делёжки хабара. Но после того случая с коровой…