Записки карванщика. Том 2

Из пустого проёма, где когда-то была дверца автобуса, показалась ещё пара человек, а следом за ними на сухую траву спрыгнула изящная женская фигура, тут же встреченная радостными восклицаниями мутных и других мужчин.

Мне наконец-то стало предельно ясно, для чего Азамат распорядился отделить меня от остальных и посадить именно сюда. Сделано это было не только для того, чтобы я был у всех на виду, но и чтобы я мог всё прекрасно видеть.

Несмотря на дневную жару и марево горячего воздуха, поднимающегося от земли, я мгновенно узнал прибывшую девушку, стоило лишь подошвам её обуви коснуться пыльной травы. Непокрытая голова, чёрные длинные волосы, собранные в две тугие косы, перекинутая через плечо сумка, в которой, скорее всего, лежал свёрнутый балахон и головной платок. Внутри меня всё оборвалось, а шею словно сковал мышечный паралич. Я был не в силах пошевелиться, так и продолжая смотреть на неё из-под бровей.

Зара никак не отреагировала на восторги и шутки окружающих мужчин, решительным шагом сразу же направившись к бытовкам. Судя по свободной походке и абсолютно равнодушному выражению лица, она была здесь далеко не в первый раз.

У меня в глазах потемнело от огромной лавины ударивших чувств и эмоций. Сердце снова безвольно сжалось и со свистом рухнуло куда-то в низ живота, видимо, пытаясь выпасть на горячие колючки прямиком через задницу. Последняя соломинка надежды, за которую цеплялся мой уставший разум, сломалась пополам. А я ведь действительно пытался уговорить себя, что, возможно, это была какая-то другая Зара, не моя…

Сомнений не было. Женщина, которой я доверился без всяких вопросов и сомнений, женщина, которая пленила меня исходящим от неё чувством свободы и с которой я хотел дальше пойти по жизни, оказалась всего лишь тайным агентом Бикашева. Всего лишь красивой привлекательной наживкой, которую я заглотил с таким рвением и страстью, что сейчас этот рыболовный крючок вытягивал из меня наружу все кишки.

Я ничего не сказал, когда девушка прошла мимо, даже не посмотрев в мою сторону. В таком виде, наверное, меня было уже не узнать. Оборванные брюки, грязные ноги, кандалы. Лицо, зарастающее грубой щетиной и толстый слой раскисшей сажи, покрывающей всё тело. Пожалуй, это было к лучшему. Ведь я всё равно не знал, что именно я хочу сказать. А задавать глупые вопросы зачем и почему, теперь уже не имело никакого смысла. Как и пытаться что-то там объяснять про всю боль разрываемой души. Всё это было хорошо тогда, там, лёжа на крыше под звёздным небом. Всё это можно было говорить той Заре, кажущейся самой лучшей и привлекательной девушкой во всём мире. Но та, что сейчас прошла мимо, не имела к ней никакого отношения.

Ужасная внутренняя боль пронзила моё тело, когда за моей спиной раздался звук скрипнувшей двери бытовки. Я наконец-то расслабил шею и безвольно опустил плечи. Как бы я не старался держать себя в руках, из моих лёгких вырвался какой-то сдавленный скулёж, который никто не услышал, кроме шестилапого пса, тут же навострившего уши.

«Как же жалко я сейчас выгляжу, – подумалось мне. – Какое мерзкое чувство отвращения ко всему и к самому себе. Какая постыдная ложь. Надо же было такое придумать! Помоги братика выручить, и тогда мы с тобой заживём… Поеду с тобой куда хочешь… А он вообще существует? Братик этот? Какой же я идиот!»

Солнце напекало неприкрытую голову. Пальцы тряслись от переживаемых эмоций, а перед глазами начинали плыть разноцветные пятна. Я внезапно подумал о том, что может светило сделает одолжение и нагреет мозги настолько, что они откажут и я быстро сдохну, желательно не приходя в сознание. Но что-то мне подсказывало, что подобного не допустят. Азамат был отличным логистом. Скорее всего, мы у него уже были посчитаны как необходимые или не очень вещи. А каждой вещи нужен свой уход.

Снова скрипнула дверь бытовки, и я услышал голоса Зары и Бикашева.

– Обязательно здесь это обсуждать? – негромко спросила она.

– Конечно, – протянул Азамат, явно наслаждаясь тем, какую ловкую месть он придумал.

И я был вынужден согласиться, что план действительно оказался хорошим. Бить меня или сдавать мутным – это было такое себе решение. Очевидное, если можно так выразиться. А он ведь видел нас на выступлении тех музыкантов и мою счастливую рожу, упивающуюся этим моментом блаженства и покоя. Красивой музыкой и красивой девушкой рядом. Что ж, вывод он сделал абсолютно верный. Я для Зары скорее всего ничего не значил, а вот она для меня – да… Почему? Как так получилось? Я же даже толком так ничего про неё и не узнал. Неужели в всём виновата магия той звёздной ночи на крыше сарая и чёртово пиво «Нуржанар»?

– Сотню спиши, как обычно, – продолжила девушка, и её голос теперь казался мне сухим и колючим. – Ещё трёх приведу и всё, я тебе больше ничего не должна.

– Ты неправильно считаешь же, – явно хмыкнул Бикашев.

– В смысле?

– Ты считаешь количество людей. А надо считать количество монет.

Я переставил кастрюлю и медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, ещё больше отвернулся от них, продолжив механически тереть чёртову посудину.

– Что это значит? Ты опять обдурить меня хочешь? Сколько можно?!

– Тише, не ругайся, – довольным тоном ответил логист. – Я просто немного пересмотрел условия нашего с тобой договора. И тебе так даже выгодней получается.

Зара тихо выругалась на родном языке, послав Бикашева на аналог слова из трёх букв. Я невольно вспомнил, что последний, кто себе такое позволил, был тут же избит логистом. Но на этот раз он лишь тихо засмеялся.

– Послушай для начала. За этого твоего Толика я закрою тебе пятьдесят.

– Пятьдесят монет! Ты с ума сошёл? Ты хоть представляешь, как это всё тяжело? Сколько сил надо потратить…

– Не ругайся, говорю же, – посмеиваясь, перебил её Бикашев. – Ты мне про тяжести не рассказывай, не так уж ты и плохо последний раз время провела. Ну да ладно, не об этом речь. Завтра мы начнём подготовку, посмотрим, выйдет ли из них толк. И из Толика в том числе. Охранник каравана он такой себе, если честно. А вот работает хорошо.

– Зачем взяли его тогда?

– Это решение Анарбек принимал, не я. Ну так вот, недельки через две мы двинемся в Китай. Если всё будет хорошо, мы получим много монет. Толика я планирую за большую сумму выставлять. При любой сделке я тебе закрываю половину от общего количества. То есть, если его возьмут за триста, тебе закрою сто пятьдесят. Плюс пятьдесят уже есть, и того двести. Так что не количеством людей считай, а количеством монет.

– Поклянись, что не обманешь, – сухо отозвалась девушка после небольшой паузы.

– Слово караванщика, – хмыкнул Бикашев.

Последнее сильно резануло мне слух. Я уже начал понимать, чем таким занимался отец логиста, чем не следовало заниматься караванщику, да и вообще никому во всём мире. Торговлей людьми. Разное бывало после Великой Катастрофы, но чтобы вот так одни люди похищали других и делали из них рабов, я про такое не слышал. Да и ни в одном караване никто о подобном не говорил.

Оторвавшись от чувства собственной ничтожности, я подумал о том, что, возможно, это явление ещё значительно молодое и не получило широкого распространения во всём мире.

«Или просто до нас ещё не добралось, – тут же протянул внутренний голос. – Ты посмотри, сколько людей во всём это задействовано. Явно не первый день этим занимаются. В любом случае, надо положить этому конец. Прав Анарбек Уджаев, нельзя этого допускать!»

– Когда назад повезут? – спросила девушка.

– Ближе к вечеру. А что, торопишься куда-то? Может, нового кого присмотрела уже?

– Пошёл к чёрту.

– Нет, не пойду, – хмыкнул Азамат, явно прибывающий в хорошем расположении духа. – Жди до вечера. А если скучно, вон с этим можешь парой слов перекинуться. Думаю, он рад будет.

Судя по шуршанию подошвы армейских ботинок, Бикашев даже не стал кивать или вытягивать руку в мою сторону, а просто поддел носком обрывок колючки, указывая им направление.

– Не хочу я с твоим товаром говорить. И с тобой не хочу. Жду с нетерпением, когда всю сумму выплачу, чтоб не видеть тебя больше никогда.

– А я вот всегда рад с тобой поболтать, – хмыкнул Азамат и направился в свою бытовку.

Зара тут же направилась к ПАЗику и быстро скрылась внутри салона, так и не посмотрев в мою сторону.

«Не хочу с твоим товаром говорить… – глухим эхом повисли её слова в моей голове. – Твоим товаром. Так я, выходит, теперь просто товар. А как же „ты добрый, Толя“? Нет, просто товар. Просто вещь. А я ведь… Да ну тебя к чёрту!»

Я так и остался, погруженный в свои мысли, сквозь которые практически не расслышал, что какой-то долг перед Бикашевым у девушки действительно был. Но меня это больше не волновало.

Я словно оказался в плену какого-то желтоватого тумана и сильного чувства горечи. Сквозь эту мутную пелену пробился голос подошедшего охранника, который велел двигаться назад под речной навес и продолжать работу. Я даже не стал смотреть на ПАЗик, радуясь тому, что со стороны реки он будет скрыт от моих глаз очертаниями тюремных телег.

Оказавшись под навесом, я не стал отвечать на тихие расспросы любопытного Касыма о том, что именно хотел от меня Азамат. Я вообще испытывал ещё большее желание взять тяжёлую сковородку и как следует треснуть ему по голове, словно он был в чём-то виноват. Кипящие внутри гнев, злость и разочарование рвались наружу. Чувствуя, что ещё немного, и я точно совершу какую-нибудь глупость, а их за последнюю пару недель и так было сделано предостаточно, я подхватил с земли пару кастрюль и пошёл к воде, чтобы смыть с них разводы чёрной сажи.

Я мысленно проклинал себя, Азамата, Зару и то стечение обстоятельств, которое свело нас вместе. И надо было так мне купиться на причудливую историю Коновальцева? И надо было действительно вообразить себе, что есть какие-то знаки судьбы? И что всё происходящее может быть не случайно?

Но уже в следующую минуту я подумал о том, что старик Игорь был прав, просто я сделал неверные выводы. Ведь он же сразу же сказал, что подобных женщин надо опасаться, а не бежать сломя голову строить с ними отношения. И он, будучи молодым дураком, поплатился за это потерей дома и изгнанием с родной земли. Вот и я вляпался в не менее сложную историю, которая ещё неизвестно, чем кончится.

За подобными мыслями пролетел остаток дня. Рабы из соседней группы загрузили полную телегу очищенной посуды и ещё какого-то барахла, видимо, подготовленного задолго до нашего прибытия.

В ПАЗик загрузилось человек десять из наших охранников-надсмотрщиков, и обе повозки покинули лагерь. Очевидно, теперь большая часть обязанностей по наблюдению за работой была возложена на плечи этих бандитов в чёрных разгрузочных жилетах.

Для нас пока ничего не изменилось, и с заходом солнца мы наконец-то вернулись к своей тюремной телеге, на приступке которой уже стояли четыре разномастные плошки с какой-то серой, скользкой и практически безвкусной кашей. Судя по всему, это была перловка, но тот, кто её готовил, вообще не старался. Даже злобные шестилапые псы получали лучшее питание, чем мы. Воды тоже было мало. Я почти двумя глотками опустошил затёртую полулитровую пластиковую бутылочку, не обращая внимания на стойкий затхлый привкус.

Группа Ильи Столярова, которую увезли ещё в первый же день, до сих пор не вернулась. Судя по всему, они были где-то среди руин того самого города, виднеющегося вдалеке, продолжая набивать грузовую телегу различным барахлом, которое нам предстояло очистить.

Получив по затрещине от мутного за нерасторопность, мы были загнаны в нашу камеру. Дверь захлопнулась, и послышался знакомый звук тяжёлой цепи, протаскиваемой через железные ручки.

Все тут же разбрелись по своим углам и улеглись на грязный пол. Только Рамазан Файзулин, по своему обыкновению, прислонился спиной к стене и остался сидеть с закрытыми глазами.

Несмотря на дневную усталость и нервное перенапряжение, я никак не мог уснуть. Острое чувство голода, которое безвкусная перловка раззадорила ещё сильней, терзала желудок. Ночная прохлада уже опустилась сквозь потолочную решётку, от чего тело начал пробирать мерзкий озноб.

Я понимал, что лучший способ забыть обо всём – это заснуть. Но сон никак не хотел приходить. Сознание периодически проваливалось в какой-то мир оживших и беспокойных картинок, в котором одни образы быстро сменяли другие, и я тут же выныривал из него, переворачиваясь на другой бок и сворачиваясь калачиком, чтобы хоть как-то согреться. И так длилось очень долго.

Я слышал, как похрапывает Касым и тихо посвистывает худощавый Александр. Похоже, они давно смирились с таким положением дел и в отличие от меня, крепко спали, экономя силы и нервы.

Вынырнув из очередного провала в нервную суматоху беспорядочных картинок, я почувствовал прикосновение горячей ладони к своему плечу.

– Что такое? – спросил я в темноту.

– Тише, Толя, – спокойно отозвался Рамазан. – Ты чего изворчался весь? Хочешь завтра вообще с ног валиться?

– А ты чего не спишь?

– Хочу послушать, чего скажешь.

Я приподнял голову и попытался разглядеть Рамазана. Но его не было видно. Бледный свет луны проникал сквозь потолочное окно, очерчивая лишь небольшой прямоугольник на грязном полу, в котором были видны только вытянутые ноги Файзулина.

– А что я должен сказать? – тихо прошептал я, чтобы не разбудить спящего Касыма и Сашку.

– Девушку свою видел?

– Чего?

«Откуда узнал? – подумал я, осторожно поднимаясь и тоже прислоняясь спиной к стене, поближе к Рамазану. – Я же не говорил никому?»

– Всё ясно, Толик, – спокойно продолжил он. – Я же говорю, у Бикашева нечто вроде сети, я давно за этим безобразием наблюдаю. Ты молодец, что не признавался, но ведь это так?

– Да тише ты, – недовольно буркнул я, но на самом деле почувствовал напирающее желание выговориться и поделиться всем тем, что было сейчас на душе.

– Не волнуйся, – ещё тише протянул Файзулин. – Они крепко спят и ничего не слышат. Ну так что? Та девушка приезжала, из-за которой ты здесь оказался?

– Ты её видел?

– Нет, но слышно было, как все мужики разом заорали от радости. Тут тяжело не догадаться.

– Да, она была, – признался я после затянувшейся паузы.

– Красивая?

– Да ну её в задницу…

– Толя, просто скажи, красивая или нет.

– Зачем?

– Затем, что ты сейчас пытаешься себя убедить, что она тварь последняя и ничего для тебя не значит. А сам весь вечер себе места не находил. Просто скажи, как чувствуешь…

– Красивая, – невольно вырвалось у меня, не успел даже Рамазан закончить свою фразу. – И дальше что?

– Ничего.

Похоже Файзулин пожал плечами. Воцарилась тишина, в которой было слышно сонное дыхание Садыкова и Заречного. Я внезапно почувствовал неудержимое желание рассказать всё, что чувствую и думаю. Хотелось просто выговориться, даже без стремления получить поддержку и понимание. И, похоже, случай был весьма подходящим. Да и собеседник тоже. Говорить с Касымом чём-то подобном я вовсе не хотел по понятным причинам. С Александром и так было всё ясно. Думаю, с него хватало непрекращающихся насмешек Садыкова, и я вовсе не хотел лишний раз затрагивать и так болезненную для него тему. А вот Рамазан выглядел каким-то слишком спокойным, что давно вызвало мой интерес.