Вернись, дракон!

Анастасия Вкусная

Вернись, дракон!

Пролог

Я проснулась внезапно, будто ударило что-то… Правда, не припомню, чтобы ложилась спать. Но после того что наворотила вчера, это и неудивительно. Впервые в жизни решилась гульнуть по полной, и, наверное, частичная потеря памяти – это удовлетворительный результат. Хотя мне сильно не по себе из-за этого сейчас… Ведь если не помню, где засыпала, следовательно, и где открыла глаза – неизвестно. И опасения мои явно не напрасны, учитывая кружевной полог над кроватью.

Голова болит так сильно, что могу только хлопать глазами и смотреть по сторонам, не двигаясь. Так, резные деревянные столбики, постельное белье явно очень дорогое – похоже на шелк и расшитую парчу, цвета нежные, кругом цветочная тема. И какие-то непонятные ящерицы, вырезанные из дерева – под кружевом балдахина, в изголовье. Уверена, что и ножки кровати такие же затейливые.

В комнате приятный полумрак. Выглядит все так, будто я в музее… Никогда раньше не доводилось просыпаться на столь изысканном ложе. Мой видавший виды диван в съемной квартире – настоящее убожество, если сравнивать. Или… Стоп! Неужели во вчерашнем угаре удалось познакомиться с мужчиной, который может привести девушку в шикарный отель? Точно, отель. Скорее всего, это номер в гостинице, где я непонятно чем всю ночь занималась. Но что-то любовника рядом не наблюдаю…

При мысли что напилась и переспала со случайным мужчиной, щеки начали стремительно краснеть. Ненавижу это неприятное покалывание на коже… Вот же! Стоило только с женихом расстаться, и уже влипла в сомнительную историю. А подружки говорили остановиться, не пить больше. Но как я могла прислушаться, если Петр не просто бросил, а ушел за неделю до свадьбы к моей сестре!!! Да, к двоюродной, но и все же. Я сама познакомила их на семейных посиделках. И даже радовалась первое время, что они так быстро нашли общий язык… Идиотка! Абсолютно не ревновала Петю и не подозревала Машу в таком вероломстве. А ведь она даже не позвонила после того, как заполучила моего жениха со всеми пожитками.

Что было делать? Только позвать лучших подружек «отметить» новую холостую жизнь. Сначала мы закупились в ближайшем супермаркете и дома перемывали кости счастливой парочке. Захмелела я быстро, и приступила к залечиванию сердечных ран. Достала из шкафа свадебное платье и вооружилась ножницами. Девчонки отговаривали, убеждали, что лучше продать через интернет, но меня было не остановить… Спустя короткое время белоснежный наряд превратился в кучу лоскутов. А я, дико хохоча, принялась бить фотки, расставленные и развешанные по всей однушке. Подруги ходили по пятам и только причитали. И еще следили, чтобы не порезалась ненароком.

Когда обе бутылки красного полусухого опустели, я принялась одеваться. И снова проигнорировала увещевания, что алкоголя уже достаточно. Разве лучше лечь спать, если за окном вечерний Питер? Осенний, морозный, с насыщенной клубной жизнью и огромным количеством одиноких скучающих мужчин… Ладно, возможно, они не так уж одиноки, как хотят выглядеть в глазах ищущих личного счастья дурочек. Но мне сейчас не до новых отношений, так развлечься разок. Получить подтверждение, что я привлекательна, желанна и обязательно найду еще свое счастье. А бывший локти кусать будет!!!

Попытки восстановить в памяти вчерашний вечер прервал чей-то тихий шепот.

– Алира бедняжка… Как же так? Еще такая молодая и уже несмываемое пятно на репутации… Куда ей теперь? Отошлют родные подальше, наверное. Или к видящим отправят. А это же хуже смерти…

Я бы, вероятно, заорала от ужаса и подскочила на постели, если бы голова по-прежнему не трещала невыносимо. Но вышло всего лишь чуть дернуться, и непередаваемые ощущения во всем теле заставили застонать. В ту же секунду у кровати появилось несколько женщин. Они с тревогой уставились на меня, поправляя простыни.

– Алира Велиара желает чего-то? Может быть, завтрак принести? Или теплого травяного настоя?

Что они делают в гостиничном номере?! Сейчас так принято заявки на завтрак принимать? Да и выглядят странно – вроде бы горничные, но не совсем. Платья слишком длинные, закрытые фартуки серого цвета. И возраст – половина из них седые уже!

– Где я? – задала самый логичный вопрос.

И ужаснулась собственному каркающему голосу. Это как же надо было напиться и орать от страсти, чтобы так хрипеть? Хотя насчет страсти я уже совсем не уверена – пальцем пошевелить не могу, в каждой мышце любое движение отдается. Оказывается, только голова болела, пока я исключительно моргала. А теперь ощущения во много раз хуже.

– Бедная алира, – самая молоденькая вытерла слезинку с щеки.

– Не помнит ничего, – пробормотала та, что причитала про несмываемое пятно на репутации. – Лекарь сказал, что такое может быть в первое время. Надо позвать его, чтобы осмотрел раны.

Раны?! Какие раны? И почему если я больна, нахожусь в отеле? Или это не отель, а все же музей? Могла я вчера пойти на какую-нибудь выставку и упасть с лестницы?

В голове вдруг возникла яркая картинка. Я иду по набережной Невы, оскальзываясь на обледенелой брусчатке. В руке полупустая бутылка – пить уже не хочется, не лезет. Я беспрерывно плачу, но по лицу размазываю вовсе не влагу, а кристаллики льда. Осень в этом году пришла рано и очень быстро превратилась в зиму. Зачем-то спускаюсь к самой воде. В голове дурацкая мысль, что нужно умыться холодной. Будто бы это поможет прийти в себя и успокоиться…

У самой кромки я запинаюсь на последней ступеньке, неуклюже взмахиваю руками в попытке удержать равновесие, но тут же сильно поскальзываюсь. У воды не просто тонкая корочка наледи, а полноценный каток из-за накатывавших волн – сегодня было очень ветренно. Мои пальцы разжимаются, бутылка со звоном разбивается о камни. Темно-рубиновые брызги окрашивают светло-серое пальто и попадают даже на лицо. Потому что я и сама лечу вниз. Больно ударяюсь коленями о мощеный спуск и падаю в воду.

Дернулась, осознав, что приключения мои точно были далеки от романтики. Но почему я не в больнице? А в этой странной комнате. Да еще и с какими-то женщинами, ни разу не похожими на медсестер…

– Воды, – пробормотала я пересохшими губами.

Чувствую, как на лбу проступает испарина. А кто бы не впал в шок, поняв, что искупался в Неве в ноябре? Как меня вытащили вообще? И кто? Я же ни одного человека не встретила на набережной. Это не самое популярное место у туристов, но зато мое любимое. Неудивительно, что оплакивать несостоявшуюся свадьбу я пришла именно туда.

– Сейчас, алира, – одна из женщин тут же отошла от кровати.

А другая положила мне на лоб влажную тряпку.

– У нее снова жар, – покачала она головой. – Я за лекарем.

Постепенно все они скрылись из поля зрения, а я осталась лежать беспомощной и сбитой с толку. Алира это кто? При мне были вчера документы? Вроде нет. Но я и слова такого не знаю. Почему же они повторяют его постоянно?

В какой-то момент, видимо, опять потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела рядом мужчину. Не старого еще. И тоже странно одетого. Он зачем-то отодвинул одеяло в сторону и принялся ощупывать мои ноги. Осознав, что я практически без одежды резко подскочила, невзирая на боль, и протестующе зашипела. Впрочем, тут же пожалела об этом и рухнула обратно на подушки.

– Алира Велиара, я смотрю, вам значительно лучше, – проговорил мужчина без особых эмоций. – Я рад, но полежите спокойно немного. Мы ведь оба хотим, чтобы вы смогли ходить в обозримом будущем.

– Я могу, – прошептала испуганно. – Укройте меня, холодно.

Две женщины из прежних сразу же подошли и выполнили мою просьбу. Правда, одеяло оказалось на мне только до талии. Рассматривать и трогать мои ноги этот непонятный тип не перестал.

– Алира, не беспокойтесь так. Алер Гнорн осмотрит вас, перевяжет раны. Так нужно, чтобы вы скорей поправились.

– Я в порядке, – уверенно заявила. – И хватит называть меня алирой! Я – Вера!

– Конечно, алира Велиара, – испуганно пискнула самая молоденькая.

– Алира не врет, – хмыкнул со странным выражением лица этот Гнорн. – Она почти в порядке. Жар прошел очень быстро, а на ногах раны затянулись до едва заметных шрамов. За ночь! Каким-то чудом!

Он растерянно посмотрел на женщин, они на него. А потом все вместе на меня.

– Воды дайте, – невежливо буркнула. – И в больницу отвезите нормальную.

Надоело это все. Что за ерунда? Где меня держат? Теперь я в сознании, и буду требовать, чтобы отпустили. И грозить полицией и судами. А что еще остается? Чувствую-то я себя и в самом деле паршиво. Хотя и значительно лучше, чем раньше.

– Вашему бывшему жениху, принцу Ренадину, уже доложили обо всем. Если он распорядится куда-то вас отвезти, это непременно будет сделано, – спокойно ответил мужчина и встал с кровати. – Алиру можно умыть и переодеть. Вдруг Его Высочество пожалуют лично…

Последнее было адресовано женщинам, стоящим вокруг кровати и встревоженно сжимающим руки на груди. И все таким тоном, будто бы меня здесь нет вовсе. Так, стоп… Бывшему жениху принцу?! Какому-то Ренадину? А странный доктор ничего не путает?! Петька при всей моей любви к нему на принца ну никак не тянет. Обычный менеджер по продажам в не самом крутом офисе. К тому же врун и изменщик… Впрочем, неважно, что-то я совсем в алирах и принцах запуталась. А я, между прочим, домой хочу!

1

Еще пару дней я провела в каком-то оцепенении. Много спала, почти ничего не ела и ни с кем не разговаривала. Из принципа. Ведь ни на один мой вопрос ответа я так и не получила. Вроде бы обращаются уважительно, заботятся, но как о ценной вещи. А не о человеке со свободой воли. К сожалению, сил и решимости на открытый бунт не было. Разок я расхрабрилась и перевернула поднос с обедом. Посуда со звоном раскатилась по плитам пола, но женщины, что присматривали за мной, решили, что это досадная неприятность. Заохали, запричитали и принялись собирать еду. А я так вымоталась от нескольких простейших действий, что поспешила прилечь.

Впрочем, постепенно я вычислила самую наивную и словоохотливую из своих тюремщиц. Та самая молоденькая девушка, которой вроде бы искренне было жаль меня. Вот и решила выспросить, почему именно я такая несчастная, что нужно слезы лить. И еще что-то там про пятно на репутации было. И про принца. Надо же что-то делать! Как-то выбираться из музея-отеля-заколдованной башни…

Для реализации своего не особо хитрого плана, для начала стала приближать девушку. Хвалить, улыбаться, просить о чем-то именно ее. Мариса, так ее зовут, буквально млела от каждого моего слова. А от ласковых улыбок и похвал чуть ли в обморок не падала. Но результат оказался предсказуемым – я стала чаще видеть ее у кровати. А остальные женщины предпочли заглядывать пореже. Та, которую я посчитала главной, и вовсе заглядывала теперь только утром и вечером. Правда, в сумерках непременно с этим противным доктором.

Мариса же проводила со мной почти все время – читала мне странные книги, пела песни, смысл слов которых уплывал, рассказывала о погоде или новостях какого-то крупного города. Я активно поддерживала утверждение врача о потери памяти после травмы и пыталась изображать искреннюю заинтересованность. Но быстро поняла, что ничего ценного девушка не сообщит. Что ж, придется ее слегка подтолкнуть к откровенности…

Однажды после вечернего посещения главарей шайки, как я стала называть пожилую женщину и Гнорна про себя, я изобразила прямо-таки вселенскую печать. Стараться особо не пришлось – две минуты воспоминаний о предательстве Пети и вот я уже плачу, с трудом сдерживая всхлипы. Мариса, конечно же, заметила. Подошла, опустилась на колени рядом с кроватью, сочувственно заглянула в глаза.

– Алира, если я могу хоть что-то сделать для вас, только скажите…

И тихонько сжала мою руку. Предложение показалось очень многообещающим. Для приличия я повздыхала еще немного, а потом принялась расспрашивать.

– А принц… Ренадин, – надеюсь, с именем я не напутала. – Он… Не приедет?

– Нет, пока нет. Но мне же никто заранее и не скажет. Понимаю, вы скучаете… Но не стоит. После того, что он натворил. Ваши ноги заживут, и сердечные раны тоже затянутся. Я очень хочу этого и верю, что так и будет!

Я чуть повторно не расплакалась. На сей раз вполне искренне. Как же хотелось услышать подобные слова после расставания с Петей. И подруги не раз говорили нечто подобное, но почему-то и сейчас сочувствие оказалось необходимым.

Пытать Марису не пришлось, даже наводящие вопросы не понадобились. Видя мое состояние, она начала говорить сама.

– Не стоит алер Л’Тиригос ваших слез, – выпалила нервно и тут же опустила глаза. – Понимаю, как нелепо звучат мои слова… Он же принц и красивый такой… Но если дракон не держит своего слова…

Про принца Мариса говорила с придыханием и слегка порозовевшими щеками. Но умилиться этому я не успела – она, правда, сказала дракон? Дракон?! Серьезно?! Захотелось схватить Марису за плечи и встряхнуть, как следует – что за чушь она несет?! Или это из той же серии, что и алира Велиара?

Только сумасшедшее желание разобраться и получить шанс выбраться из этой странной комнаты заставили прикусить язык. С легкой вымученной улыбкой я чуть пожала плечами, как бы соглашаясь с ней.

– У вас, у знати, конечно, другая жизнь, другие представления о ней, – принялась горячо убеждать меня Мариса. – Но поверьте, поступок Его Высочества осудили все! Он не должен был так поступить с вами! Это очень непорядочно!

– Спасибо, Мариса, – поспешила остановить ее поток возмущения.

Мне не эмоции нужны, а факты. Что за Велиара, о каком драконе речь, что произошло все-таки? Кстати, о последнем я, наверное, могу спросить напрямую.

– Что с моими ногами? Лекарь, – поморщилась, использовав словечко, которое слышала здесь, а до этого только в исторических фильмах. – Ничего мне не говорит…

– Все нормально с вашими ногами, не переживайте. А алер Гнорн не говорит ничего, потому что считает, что вы снова можете натворить глупостей. Полежать и набраться вил вам не повредит.

Понятно, все же насильно удерживают, прикрываясь заботой. Я так и думала, поэтому даже не расстроилась.

– Глупостей? А что я сделала? – прошептала испуганно. – Я ведь не помню ничего… Все как в тумане…

– Нет, алира, я не могу сказать. И не просите, – Мариса внезапно проявила твердость. – Память вернется, алер Гнорн в этом уверен.

Мило улыбнулась ей, показывая, что не сержусь. Гнорн уверен, а я нет. При падении в холодную воду я могла травмироваться так, что теперь вынуждена постоянно лежать в постели? Я бы скорее поверила в воспаление легких и отмороженные пальцы. Но ничего этого и близко нет – уж собственные конечности я рассмотрела в подробностях. Кстати, они не показались мне знакомыми, но в комнате не раздвигают шторы, поэтому я не слишком убеждена, что все еще хуже, чем кажется. Вдруг и зрение пострадало. Или психика. Последнее, кстати, многое бы объяснило.

– Может быть, я могу сделать для вас что-то другое? – Мариса преданно заглянула в глаза. – Что вас порадует? Какой-нибудь особенный десерт? Или пеканники от Норты? Вы же их так любили в детстве! Как и я!

Эта девушка явно считает, что мы знакомы гораздо дольше, чем несколько дней. Почему же я думаю иначе? Не могут же все здесь ошибаться? Или могут?

– Есть кое-что, – пробормотала задумчиво, прикидывая, откажет или нет. – Алер Гнорн ведь разрешил вымыться… Можно мне в ванную? Ну, пожалуйста!

Сама взяла ее за руки и умоляюще посмотрела. Что там ванная, я здесь даже нормального туалета пока не видела. В определенные моменты чувствую себя малышом или того хуже – кошкой. Хорошо хоть, выходят все, не пытаются остаться и поприсутствовать. Но выносят потом, а мне так стыдно… Словами не передать. И главное – зачем все это? Я же могу ходить, двигаться. Да, устаю быстро, но на душ меня хватит, уверенна.

– Алира, так давайте я вас оботру. Прямо здесь рядом с кроватью, – тут же выдала Мариса предложение, которое меня абсолютно не устраивало. – Всего-то и нужно таз и полотенца принести…

– Нет, – оборвала ее и сделала еще более несчастное лицо. – Я сама хочу.

Сжала кулаки и упрямо посмотрела на смутившуюся девушку. Мариса чуть побледнела, задумалась.

– А если случится что-то? – возразила она. – Если вы упадете, поранитесь? Меня же накажут. Возможно, даже уволят…

Лицо у нее сейчас такое было, будто страшнее увольнения в жизни ничего быть не может. Странная реакция – никогда бы не подумала, что место сиделки такое завидное.

– Ничего не случится, Мариса, – улыбнулась ей ободряюще. – Давай оставим дверь открытой. Ты будешь слышать, что все в порядке. А если вдруг голова закружится, позову тебя сразу. Хорошо?

Все же ее беспокойство и забота приятны. И не вспомню, когда кого-то в последний раз волновало, как я там в душе… В прошлом году поскользнулась на ступеньках подъезда и сломала руку. Сама тогда корячилась – Петя сказал, что это всего лишь больничный. Вот я на больничном и сидела – убирала его разбросанную одежду, пекла пирожки, кое-как мылась, замотав руку в целлофановые пакеты. И ждала с работы каждый вечер, а он почему-то приходил все позже…

– Давайте попробуем, – не очень уверенно пробормотала служанка. – Только если я замечу, что вам плохо, тут же возвращаетесь в постель.

– Хорошо, – радостно улыбнулась и чуть в ладоши не захлопала.

Мариса принялась хлопотать – приготовила свежую ночнушку, полотенца, достала постельное, чтобы перестелить. А когда закончила, протянула мне обе руки.

– Не надо, я вполне могу сама, – промямлила не слишком уверено, и девушка, конечно, это почувствовала.

– Нет уж, давайте буду вас под руку поддерживать.

На это я согласилась, а то еще передумает и велит обратно ложиться. Только предпочла сама вцепиться в ее локоть. Ох, встать оказалось не таким уж простым делом. Что со мной все-таки? Ничего не болит уже несколько дней, но все переживают, лечат, смотрят в оба глаза. И слабость такая, что уже хочется упасть обратно. Задать вопрос в лоб? Так снова ответит, что не может ничего рассказать. Наверное, лекарь меньше всех настроен щадить меня и мои нервы, но поэтому ему и вопросы задавать не хочется.

Дверь в ванную я могла в любой момент увидеть с кровати, чуть повернув голову в сторону, но пока дошли, выдохлась. Сразу присела на заботливо предложенную табуреточку.

– Вот так, передохните немного. Пройдет, все пройдет. К весне будете в полном порядке, – приговаривала Мариса, раскладывая на бортике ванны необходимые вещи.

К весне?! А сейчас? Осень же? Или уже нет? И если нет, то как давно? Завертела головой в поисках окна. Всегда знала, что оно здесь есть – основной свет в комнату попадал именно из-за приоткрытой двери. И сейчас даже глазам немного больно из-за длительной полутьмы. Поэтому рассмотреть быстро ничего не вышло, еще и голова тут же закружилась из-за активных движений. Зажмурилась, чтобы передохнуть – надеюсь, Мариса ничего не заметила.

– Все готово, алира, – осталось только воды набрать.

– Спасибо. Ты не знаешь, когда мне гулять можно будет?

– Не знаю, – ответила задумчиво. – Нескоро, наверное. Сейчас же сезон ветров начинается. Безопасно прогуляться в вашем состоянии только по столичным улицам возможно. Но туда вам путь закрыт.

– Почему? – спросила быстрее, чем подумала.

– Ну, сложно все, – замялась служанка. – Все смотреть будут, обсуждать. Для императора это вряд ли желательно. Да и принц не позволит наверняка.

– Но почему?! – воскликнула я. – Что я такого сделала?! Ничего не помню! Почему он бросил меня, Мариса?!

– Ничего вы не сделали. До того. И вспомните, непременно вспомните. Давайте я помогу вам забраться в воду.

2

– Не надо, Мариса. Я сама, иди.

– Дверь закрывать не буду. Если что кричите, как договаривались.

Кивнула ей с улыбкой и облегченно выдохнула, когда служанка вышла. Теперь бы с силами собраться и… Только что у меня было столько планов – и в окно посмотреть, и ванную комнату обыскать на предмет знакомых вещей, и себя с ног до головы в зеркале обсмотреть. И внезапно все это оказалось на втором плане. После жгучего желания вымыться. Действительно залезть в теплую воду и оттереть себя до скрипа. Сколько меня мыли, обтирая мокрыми тряпками? А волосы? Я даже не помню, чтобы их хоть раз распускали. Только подправляли, если какие-то пряди выбивались из-под платка. Так и завшиветь недолго. Насколько помню, и в больницах, и в тюрьмах никого без необходимой гигиены не держат.

К вопросу, где меня все же держат, возвращаться не хотелось. Поэтому я поспешно распустила завязки на вороте и стащила рубашку вниз. Потом принялась яростно избавляться от шпилек. Волосы тяжелыми прядями падали на спину, но я не обратила особого внимания на это. Я ж не знаю, сколько не стриглась. Приемлемых ответов на свои вопросы уже и не ждала особо. Какая, в сущности, разница – месяц я провалялась в постели или шесть? Из жизни я выпала все равно, Петя давно женился на этой жабе, а родители наверняка не похвалят за плаванье в пьяном виде.

Освободив волосы от найденных заколок, осторожно встала. Равновесие удержать удалось, поэтому я пошла дальше – спустила рубаху по бедрам и шагнула из упавшей на пол ткани. Еще пара шагов и я около ванны. Она огромная, на позолоченных ножках и с высокими бортами. Какой-то минибассейн, но не в полу, а на нем. Ну что ж – осталось совсем немного, перешагнуть и опуститься в теплую мыльную воду. Мне так хотелось этого, что я чуть не застонала, предвкушая.

Забраться в ванную удалось. Все же. Через какое-то время. Ноги действительно слушались плохо. Но я справилась. И плюхнулась в благоухающую пену. Видимо, слишком громко, потому что Мариса тут же встревоженно заглянула ко мне.

– Все хорошо? – внимательно посмотрела.

– Лучше не бывает. Чем это пахнет? Просто невероятно…

– Как чем? Это же розуэлла, ваш любимый цветок, – вытаращила Мариса глаза.

– Да? Не узнала. Там же еще что-то есть? Перебивает, – попыталась исправить ситуацию.

– Нет, ничего. Чистейшее масло самого лучшего качества. Принц Ренадин лично присылал вам в подарок. Забыли?

– Да, – кивнула, радуясь, что разговор отклонился от опасной темы. – Как и многое другое.

Понятия не имею, сколько провалялась в ванной. Мариса трижды приходила, спускала воду немного и добавляла горячей. Убеждалась, что я в порядке, а не вырубилась, рискуя утонуть. Уходя в последний раз, многозначительно посмотрела на меня и положила на полочку рядом с кранами мочалку и кусок мыла. А в угол на бортик какие-то бутылочки и баночки.

– Я поняла, сейчас вымоюсь, – крикнула ей вдогонку и снова погрузилась в воду с головой.

Вынырнув, села и принялась рассматривать, чем мне предложено мыться. И удивительное дело – я могла прочитать все, что видела на простых бесхитростных этикетках и ярлыках. Но вот понять смысл никак не получалось. Что за ерунда?! Вот та самая розуэлла – небольшая прозрачная бутылочка с тягучей желтоватой жидкостью внутри. Пахнет действительно так же, как давно осевшая пена. Но… Я никогда до этого дня не слышала этого слова, и, хоть убей, не представляю, что это за растение такое. На потерю памяти мое состояние походит все меньше. И это пугает. Пугает даже сильней всего остального – пусть не знаю, где нахожусь, но обращаются со мной вполне сносно. А что будет, когда они догадаются, что дело вовсе не в моих воспоминаниях, а в чем-то другом?

Вода снова остыла, поэтому я прекратила изыскания, которые все равно ни к чему бы не привели. И начала собственно мыться. Голову намылила раза три. И каждый раз с удовольствием смывала густую пену прямо под краном. Потом принялась за тело – вставать не стала, не уверена, что не грохнусь сразу же. Так и возила по коже мочалкой сидя. Руки, ноги, торс. Высоко на бедрах нашла непонятные красные полосы – раньше их точно не было. Как и такой невероятной стройности. Исхудать могла запросто, но чем я все же поранилась? Все настолько ужасно, что Мариса и полсловечка не хочет говорить.

Спустила воду, домыла все, что она скрывала и, кажется, начала чувствовать себя значительно лучше. Я вся буквально скриплю, и голова такая легкая стала. Захотелось петь и улыбаться, улыбаться и петь. Именно это и сделала, продолжая поливать себя душем. На звук тут же заглянула Мариса. Она тоже улыбалась. Мы переглянулись, и я выключила воду.

– Я почти закончила. Еще немного.

– Хорошо. Позовёте, – служанка снова скрылась в комнате.

А я приступила к очередному неприятному этапу – теперь нужно как-то вылезти и вытереться. Конечно, можно попросить о помощи, но я очень сильно хочу добраться до зеркала и в подробностях рассмотреть все шрамы. Возможно, так мне станет понятней, что произошло.