Арло Гримм и Летиция Браун убийство в Грейленд-Холле

– О, Окридж, – улыбнулся я, скрывая лёгкое замешательство, – я, кажется, начну привыкать к вашим неожиданным появлениям. Если не умру от инфаркта раньше.

Он вежливо склонил голову:

– Прошу прощения, детектив. Я не хотел вас испугать. Вы что-то выяснили?

Я сделал несколько шагов в сторону, снова сложил руку под подбородком и оглядел коридор. Стены будто слушали, свечи потрескивали, отблески плясали на лакированных дверях.

– Не совсем, Окридж, – сказал я, не глядя на него. – Но скажите… вы точно утверждаете, что комнату Альберта после убийства никто не прибирал?

– Именно так, – чётко ответил он. – По приказу Августы Ван Трего мы не трогали ни одного предмета. Всё оставлено в том виде, как было найдено.

Я медленно повернулся к нему.

– Тогда, позвольте, – сказал я, понижая голос, – почему на столе и в шкафу ни пылинки? Кровать заправлена. Всё будто только что вылизано… Простите за выражение.

Окридж слегка нахмурился, но голос его остался безупречно вежливым:

– Это… весьма странно, детектив. Но, клянусь, я сам следил, чтобы туда никто не входил.

– Никто, – уточнил я, – кроме, быть может, того, кто и не должен был там быть?

Летиция посмотрела на меня, подняв бровь. Я уловил в её взгляде ту самую смесь сомнения и понимания, которую она всегда умела выражать без слов.

Окридж молчал.

И в этой тишине, пробегающей по коридору между старинными портретами и скрипучими половицами, мне вдруг показалось, что за одной из дверей – на уровне моего уха – раздался лёгкий вздох. Или это сквозняк… или нечто иное.

Я подошёл ближе. Дверь была слегка приоткрыта. Летиция сделала шаг за мной. Но прежде чем я успел прикоснуться к ручке, в коридоре вдруг прозвучали тяжёлые шаги – торопливые, как будто кто-то спешил… и кто-то знал, что мы не должны войти именно туда.

Окридж посмотрел на меня с лёгким замешательством, будто не до конца понял, о чём я говорю. Его лицо оставалось почти непроницаемым – выражение внимательного дворецкого, натренированного не выдавать ни мыслей, ни эмоций. И всё же… что-то в его взгляде подсказывало мне: он либо что-то утаивает, либо и правда не в курсе.

Я решил не настаивать.

– Окридж, – сказал я медленно, – могли бы вы собрать всех родственников лорда Эдмунда в Большом зале, на первом этаже? Я имею в виду – Бэзила, Клементину, Огюста, мадам Элоизу… Всех без исключения.

– Разумеется, детектив, – ответил он без малейшей заминки. – Как вам будет угодно.

– Благодарю, – кивнул я.

Он сделал вежливый поклон и уже открыл рот, чтобы предложить мне сопровождение до моих покоев, но я остановил его поднятой рукой.

– Простите, Окридж… один вопрос.

– Слушаю вас.

– Кто-нибудь из родственников… владеет магией?

В этот момент он будто на мгновение окаменел. Сделал небольшую паузу – слишком долгую для простого "не знаю".

– Насколько мне известно… никто, господин, – наконец произнёс он, избегая прямого взгляда.

– Мм… понятно.

Мой голос прозвучал рассеянно, но мысль в голове уже закрутилась. Это «насколько мне известно» было слишком удобным.

– Вы ведь не похоронили тело Альберта?

– Нет, – ответил Окридж. – Оно находится в склепе. Мы сочли неуместным предавать его земле до завершения расследования. И, конечно же, пока вы сами его не осмотрите.

– Хм, разумно, – тихо произнёс я и отошёл на шаг в сторону. – Это вы правильно сделали.

Я повернулся к нему, как будто собирался закончить разговор, но тут же задал ещё один, самый важный на данный момент вопрос:

– Скажите… если убийство, как вы утверждаете, произошло за запертыми дверями, и никто не входил и не выходил… – я сделал паузу и посмотрел на него в упор, – …то почему, по нашему приходу, окно в комнате было открыто?

На этот раз лицо Окриджа изменилось. Ненадолго, но явно. Секунда промедления – и он выдал:

– Прошу прощения, детектив… это моя недоработка. Одна из горничных зашла утром, чтобы проветрить комнату. Я, к сожалению, не уследил. И… она, видимо, забыла закрыть окно после себя.

– Ага, понятно, – кивнул я, сохраняя спокойствие. – Ну что ж… тогда вопросов у меня пока нет.

Окридж вновь поклонился:

– Тогда я откланяюсь, господин.

Он исчез вглубь коридора с тем же призрачным шагом, с каким всегда появлялся. Я остался стоять, прислушиваясь к своим мыслям. Что-то в его ответах не давало мне покоя. Либо он и правда был крайне рассеян в этот день… либо кто-то целенаправленно подставил его, открыв окно, чтобы создать ложную версию событий.

А может… убийца знал, что в комнате побывает горничная. И заранее рассчитал, что её забывчивость станет удобным прикрытием.

Я медленно повернулся и направился по коридору обратно к Летиции, которая, как обычно, ждала меня у поворота, со скрещенными руками и прищуром, говорящим: «Ну, и что теперь?»

Я только тихо сказал:

– Мы заглянем в склеп. И как можно скорее.

– А сейчас, Летиция, нам нужно немного отдохнуть, – сказал я, устало потирая виски.

Она молча кивнула, не сводя взгляда с дальнего конца коридора. В глазах её отражалась неуверенность, замешанная с тревогой.

– Ты что-то увидела? – спросил я.

– Нет… просто показалось, будто кто-то прошёл в самом конце, – прошептала она.

Я на миг задержал взгляд в темноте, но ничего не увидел.

– Понятно… Тут и впрямь темно, как в гробу. В этом крыле – хоть глаз выколи, – пробормотал я.

Мы развернулись и пошли в другую сторону, туда, где располагались наши комнаты. Левое крыло этого этажа казалось чуть более ухоженным – по крайней мере, стены тут были украшены массивными картинами и портретами предков, вероятно, не менее мрачными, чем их потомки.

Некоторые из портретов были написаны с таким мастерством, что казалось – взгляд персонажа следует за тобой. Особенно один: мужчина в парадном камзоле с тёмными глазами, глядевший из-под густых бровей. Когда мы проходили мимо, я почувствовал, будто он одобрительно склонил голову. Я остановился, моргнул – но, конечно, это была иллюзия.

– У них тут, видимо, в роду никто не улыбался, – пробормотал я. – Летиция, кстати, заметила это первой. Она даже, кажется, слегка поёжилась.

– Ненавижу, когда картины смотрят, – тихо сказала она. – Особенно ночью.

Пока мы шли, она вдруг чуть наклонила голову ко мне и спросила:

– Детектив… вы не против, если я снова останусь у вас в комнате? Мне как-то спокойнее… с вами.

Я усмехнулся.

– Конечно, Летиция. Мне тоже спокойнее с вами. Да и, признаться, разговор с портретами – не лучшая компания на ночь.

Она впервые за вечер по-настоящему улыбнулась. Чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы я почувствовал: страхи отступили хоть на шаг.

Коридор постепенно наполнялся мягким светом. Где-то стояли обычные фонари со свечами, а где-то – те самые лампы, о которых я только слышал раньше: магические. Продавались они, как известно, в особых лавках, где продавцы даже простому обывателю могли подобрать лампу по «энергетике дома». Такие лампы могли гореть несколько ночей подряд, не требуя ни масла, ни замены фитиля. В комплекте к ним шли особые палочки – обгоревшие на концах и с легким металлическим запахом – при помощи которых можно было зажигать и тушить свет, не прибегая к колдовству. Даже не маги справлялись.

Что до подзарядки – так говорили, что в основание лампы вставлялся специальный кристалл. Он впитывал дневной свет и медленно "отдавал" его в течение ночи. Чем ярче и чище кристалл – тем дольше лампа горела. Кристаллы эти стоили целое состояние, поэтому позволить себе магическое освещение могли далеко не все. Почему в этом замке они были – отдельный вопрос. Ведь если верить словам Окриджа, магов среди родственников не было. Или всё-таки были?

Я поймал себя на мысли, что в этом доме вопросов становится всё больше, чем ответов.

Мы подошли к моей комнате. Я открыл дверь и жестом пригласил Летицию войти. Она без лишних слов прошла внутрь и, не раздумывая, рухнула на кровать, устало закрыв глаза.

Я же остановился в дверях и по-рыцарски воздел руку:

– Разумеется, мадемуазель, в лучших традициях джентльменства, сегодня я снова выберу скромное ложе… – я сделал пафосную паузу и указал на ковёр, – …вот здесь, между креслом и комодом, на ковре, похожем на произведение восточного искусства и по комфорту, вероятно, на деревянную доску.

Летиция слабо рассмеялась и даже притворилась, будто хочет уступить мне место.

– Я могу и на полу, детектив. Правда.

– Увольте, – сказал я, устраиваясь с подушкой на полу. – Моя гордость не переживёт, если я лягу на кровать, пока юная леди спит на ковре. Вдруг потом об этом напишут в отчёте?

– Вы неисправимы, – сказала она и улыбнулась во второй раз за вечер. Уже теплее.

Но ночь оказалась беспокойной.

Сквозь полусон я слышал неясные шаги в коридоре. То ли кто-то действительно прошёл, то ли сквозняк гонял по полу отдалённые отголоски собственного эха.

Я не мог уснуть. Открыл глаза и прошептал:

– Летиция… ты спишь?

– Нет, детектив, – ответила она с той же тихой тревогой в голосе. – Не могу.

– Понимаю. Но нам нужно будет выспаться… Завтра предстоит допросить всех родственников. Кто, где, с кем и почему – как говорится.

– И каждый будет что-то скрывать, – тихо сказала она.

– Безусловно. – Я вздохнул. – Но это только делает игру интереснее.

Мы ненадолго замолчали. Где-то вдалеке снова что-то скрипнуло. Мы оба прислушались. Но больше ничего не последовало.

И всё же… ощущение, что в этом доме что-то наблюдает за нами из темноты, не оставляло.

Сначала тихо, как будто неуверенно – один-два удара и тишина. Мы с Летицией даже не пошевелились. Я с трудом приоткрыл один глаз. Она лежала ко мне спиной, дышала размеренно, но, судя по напряжённым плечам, была не совсем в покое.Не успели мы толком проснуться, как в дверь кто-то начал стучать.

Мне было лень даже слово вымолвить – тело налилось свинцовой тяжестью, и каждый вдох давался усилием. Казалось, я не спал вовсе, а только что начал проваливаться в долгожданную дрему…

Но тут раздался резкий, почти злой удар в дверь. За ним – новый настойчивый стук и голос:

– Детектив, вы спите?

– Да, не сплю! – буркнул я и пошёл к двери, пытаясь на ходу поправить рубашку.Я вскочил так резко, что сбил с себя покрывало и чуть не стукнулся о край прикроватного столика. Голова гудела, в ушах звенело.

За дверью стоял Окридж – аккуратный, как всегда, словно сам восход солнца каждое утро сверялся по его часам.

– Детектив, простите за столь ранний визит, – сказал он с оттенком формальной вежливости. – Я пришёл разбудить вас и сопроводить в склеп. Господина Альберта… тело готово к осмотру.

– Разумеется… – пробормотал я, приоткрывая дверь лишь на щёлочку. – Простите, Окридж, а который сейчас час?

– Пять тридцать, – ответил он без малейшего колебания, как будто следил за часами, пока поднимался по лестнице.

– Как вам будет угодно, детектив. Прошу лишь не затягивать.– Окридж, не могли бы вы подождать нас внизу? Мы скоро спустимся, – сказал я с вымученной вежливостью. Он кивнул:

– Вот уж не дают поспать, – пробормотал я. – Шум в замке не утихает даже по ночам, а теперь ещё и подъем в такую рань.Когда я закрыл дверь, на миг замер, опершись на неё лбом.

Я повернулся к Летиции. Она спала… или делала вид, что спала. Не хотелось её будить. Её лицо было умиротворённым, почти детским. Но, увы, обстоятельства не оставляли выбора.

– Что случилось? – зевая, спросила она, потирая глаза.– Летиция, – я мягко тронул её за плечо. Она резко повернулась, глаза испуганно распахнулись.

– Сейчас. Иначе он явится с колокольчиком, как нянечка в пансионе.– Окридж приходил. Хочет, чтобы мы осмотрели тело Альберта. Срочно. – Сейчас?

Летиция метнулась, как стрела – за пару минут уже была одета, застёгивала на ходу пуговицы.

– Я готова, детектив! – сказала она, хватая свой блокнот из сумки.

– Какой напор с утра пораньше… Надеюсь, тело окажется разговорчивым.Я улыбнулся про себя.

Мы вышли из комнаты и направились вниз, где, точно по часам, нас ждал Окридж – с таким видом, будто под дверью и не стоял, а материализовался из воздуха. Он поклонился нам в знак уважения, и, не теряя времени, повёл в сторону склепа.

Мы шли по садовой дорожке. Впервые с момента прибытия покинули замок – и утренний воздух резал кожу, будто тонкие лезвия, пропитанные сыростью.

Впереди нас вёл дворецкий – мистер Окридж. Его шаги были неспешны, но уверены, словно он знал не только путь, но и ответы на вопросы, которые я ещё не успел задать.

Я шёл молча, вглядываясь в тёмные очертания аллей и клумб, озарённых только бледным светом рассвета. Что-то в этом саду не давало мне покоя.

Мы проходили мимо беседки, и я замедлил шаг. Деревянная, с готическими резными сводами – она выглядела так, словно была собрана из костей. Странная иллюзия. Беседка стояла среди алых роз, насыщенных до пугающего: казалось, их поливали кровью. Рядом росли:

фиолетовые дельфиниумы, похожие на вытянутые пальцы,

белые лилии, словно маски на маскараде,

и волчьи акониты, таящие яд и грех.

А вокруг – каменные статуи. Мрачные, высокие, они стояли по кругу, будто часовые. Одна была повреждена – её голова валялась у подножия пьедестала, с безмолвным упрёком глядя в небо.

Я чуть повернулся к Окриджу.

– Мистер Окридж, позвольте вопрос?

Он не обернулся, но слегка наклонил голову, продолжая идти:

– Вы хотите спросить о беседке и статуях, не так ли?

Я приподнял брови – угадал.

Летиция не удержалась и сразу вступила:

– Да, мистер Окридж. Очень хочется знать… откуда у вас такой стиль? Он довольно… необычный.

Я мягко кашлянул, чтобы привлечь внимание к себе, и добавил с ноткой иронии:

– Должен сказать, не каждый стал бы украшать собственный сад в таком… мрачном духе. У вашего лорда, должно быть, был особый вкус. Странный, я бы сказал.

Сказал это нарочно – с намёком, слегка провоцируя. Иногда, чтобы раскрутить собеседника, нужно бить по краям, а не в лоб. Особенно если перед тобой – человек воспитанный.

Окридж отреагировал спокойно, почти с философским оттенком в голосе:

Мой господин… был непростым человеком. В последние годы он сильно замкнулся в себе. С людьми он ладил всё хуже. А совсем недавно к нам зачастили гости. В основном – из числа знатных фамилий. Возможно, что-то изменилось. А может – нет.– Да, вы не первый, кто это говорит, детектив. Многих это отталкивает. Но, как говорится, вкус – вещь личная. Не каждый обязан понимать выбор другого.

Я положил руку на подбородок, задумчиво вглядываясь в резные узоры беседки.

– Да… вы правы, мистер Окридж. Искусство не обязано быть понятным. Порой, чем оно темнее, тем больше отражает суть.

Летиция, напротив, была в восторге. Я заметил блеск в её глазах – этот сад ей, похоже, нравился. Она всегда тяготела к необычному.

И вот, Окридж остановился. Мы стояли перед высоким, полукруглым зданием с арочным входом. Стены были покрыты тёмным мхом, камень внизу выщерблен временем. Над входом – знак в виде черепа с крыльями, едва различимый в утреннем полумраке.

– Мы пришли, – произнёс дворецкий, указав рукой на дверь.

Мы вошли в склеп.

Сначала ударил холод – не просто сырой, как на улице, а тот, что проникает сквозь одежду, кожу, плоть… и цепляется за кости, будто чьи-то пальцы. Воздух был недвижим, густой, с еле уловимым запахом воска, гнили и ещё чего-то – будто стёртые чернила древней книги. Никакого ветра, ни звука, лишь скрип наших шагов по каменным плитам.

Летиция вздрогнула. Я заметил, как она прижала локти к туловищу и сильнее натянула на плечи свой серый плащ. Она была храброй, но атмосфера давила – даже на неё.

Я же ощутил странное напряжение в висках – почти как головная боль, но иное… больше похоже на вибрацию воздуха, едва заметную. Чужая энергия. Магия, если угодно. Я не был магом, но чувствовал подобные вещи – слишком часто сталкивался с тем, о чём обыватели предпочитают не думать.

Окридж шёл впереди с фонарём, свет которого плясал по стенам, рисуя на них зловещие тени. Его фигура казалась вытянутой и неестественной. Как тень не человека, а того, кто давно умер – и всё ещё продолжает служить долгу.

Мы миновали ряды саркофагов. Каждый был накрыт чёрным бархатом, на некоторых – высечены фамильные гербы. Под одним таким покоился и он.

Окридж остановился и, не оборачиваясь, произнёс глухим, почти скорбным голосом:

– Знаете, детектив… Я не сомневаюсь в ваших способностях. Но должен вас предупредить. Это убийство – не обычное. Я сам участвовал в расследовании многих странных случаев, а Союз Магов послал именно вас. Вы понимаете, о чём я говорю.

Он обернулся, глядя мне прямо в глаза.

– Магия была применена, детектив. Причём… та, что давно должна быть запрещена.

Я приподнял бровь. Слова Окриджа прозвучали слишком буднично для столь важного откровения.

– Стоп, стоп, – сказал я, и в голосе моём прозвучало недоумение. – Об этом не было сказано ни слова. В официальном рапорте значилось: убийство в запертой комнате, без следов проникновения. А вы мне говорите – магия? Это уже, знаете ли, совсем другая история.

Он не смутился. Лишь развёл руками:

Вы здесь не просто как детектив. Вы – последний, кому доверяет Орден.– А разве одно исключает другое, сэр? Комната действительно была закрыта. Замки не взломаны. Слуги не входили. А тело… увидите сами. Даже опытный дознаватель поймёт – такое не совершить руками человека.

Я посмотрел на него пристально. В такие моменты важны не только слова, но и паузы между ними.

– Иногда, – сказал я, – то, что кажется невозможным, просто плохо описано. Но… если вы правы – значит, нам предстоит ночь, которую мы не забудем.

«Истина редко прячется во мраке. Чаще всего она – сам мрак».

– Покажите тело, мистер Окридж, – добавил я.

Он кивнул и шагнул к покрытому полотном саркофагу. Осторожно, почти благоговейно, он взялся за край ткани:

– Прошу вас… будьте готовы увидеть то, что не отпускает.

Я кивнул. Он сдёрнул полотно.

Тело Альберта лежало на каменной плите. Оно… не было телом в привычном смысле. Не было ран, ни порезов, ни переломов. Но вся кожа – обтянутая, серо-жёлтая, высохшая, словно пергамент. Черты лица застыли в гримасе не страха – нет. Скорее, изумления. Как будто он в последние секунды пытался осознать, что с ним происходит.

Из тела было как будто высосано всё: не только кровь – жизнь. Оно напоминало мумию, но не старую – как будто умер только вчера. Ни одной капли крови нигде. Даже под ногтями.

Летиция подавила дыхание. Но справилась. Она открыла блокнот и начала быстро делать записи.

Я же, молча, обошёл тело со всех сторон, потом выпрямился и сказал:

– Ваша работа окончена, мистер Окридж. Спасибо. Мы продолжим.

Он с лёгким поклоном удалился, сказав:

– Я буду у выхода. Позовите, если что-то потребуется.

Я чуть кивнул. Как только дверь склепа за ним закрылась, я наклонился к Летиции:

– Ты поняла, что это за магия?

Она прижала к губам конец карандаша – манера у неё была задумчивая, почти театральная, но в этом было что-то… трогательное.

– Вы думаете, это магия крови?

Я улыбнулся уголком рта:

Но… это не простая магия крови. Это ритуальный отбор – с целью переноса сущности или жизненной силы.– Ты права. Проницательна, как всегда.

Я начал ходить взад-вперёд между плитами, рассуждая вслух:

– Помнишь его комнату? Она была слишком чистой. Даже Окридж говорил, что слуги не убирались. А там – ни пылинки.

Летиция кивнула:

– Очень чисто. Я бы сказала – продезинфицировано. Словно кто-то хотел, чтобы не осталось ни следа.

Я остановился.

– Именно. А под ножкой стола – ты видела тот маленький круг призыва?

– Да, – тихо сказала она. – Там были остатки мела и знак фамильяра. Слишком мелкий круг, чтобы призвать полноценную сущность.

Я подошёл к телу Альберта и нахмурился.

– Я думаю… кто-то использовал запретный ритуал. Есть особый тип фамильяров, вызываемых исключительно для одного действия – высасывания крови у жертвы. Их призывают магами крови в рамках так называемого Кровавого Заклятия. После этого кровь либо собирается в сосуд, либо сразу передаётся заклинателю.

Летиция побледнела.

– Для чего это может быть использовано?

Я покачал головой:

– Пока не знаю. Но это не просто убийство. Это… начало ритуала. И у меня дурное предчувствие: Альберт – не последняя жертва.

Летиция стояла у стены склепа, задумчиво уставившись на груду вещей, аккуратно разложенных рядом с телом. Её лицо было серьёзным, но в глазах мелькала тревога. Она повернулась ко мне:

– Детектив, что же нам делать? Если появятся новые жертвы, мы обязаны предупредить всех. Это может спасти жизнь.

Я покачал головой и тихо сказал:

– Смотри, Летиция. Это вещи Альберта. Проверь их. Тщательно. Протри каждый шов, прощупай каждый миллиметр. Мы не имеем права что-то упустить.

Она нахмурилась:

– Но, детектив… их, наверно, уже осматривали. Всё проверено, не так ли?

Я посмотрел на неё пристально, припомнив один старый случай:

– Ты помнишь расследование в доме у доктора Мюррея? У его сюртука был потайной карман внутри подкладки. Мы бы так и не нашли ключ, если бы ты не заметила шов. Тогда нам повезло. А если и здесь есть нечто подобное?

Летиция вздохнула, но кивнула и сразу же принялась за дело. Пока она проверяла одежду, я шагнул к ближайшему камню, сел и опёрся на холодную стену склепа. Тишина давила.

– Я не знаю, как нам быть, – сказал я вслух. – Если мы предупредим всех, то поднимем панику. Люди начнут подозревать друг друга, и в замке вспыхнет вражда. Но если промолчим – следующую смерть, возможно, допустим своей нерешительностью. Нам надо… сначала поговорить с каждым. По одному. Осторожно.

Летиция не отвечала. Она молча перебирала одежду, проверяя каждый шов, пуговицу, подкладку. Вдруг раздался её голос:

– Детектив! Что-то странное в нижней части брюк… – она приподняла штанину. – Я чувствую плотный предмет, но здесь нет кармана.

Я подошёл, присев рядом, нащупал ткань:

– Ты права. Здесь что-то спрятано. Нужно разрезать… Есть ли что-то острое?

Летиция посмотрела по сторонам и схватила старый осколок металлической рамки от потухшего фонаря. Остриё было ржавое, но достаточно острое, чтобы справиться с тканью.

Она аккуратно распорола штанину и извлекла тонко сложенный клочок бумаги, пожелтевший от времени. Я почувствовал, как внутри сжалось: послание, спрятанное так тщательно, не могло быть пустяком.

– Читай, Летиция, – прошептал я.

Она развернула бумагу. Чернила поблекли, но слова ещё читались. Голос её дрожал:

– "Дорогой кузен Альберт. Пишу тебе в великом смятении. Последние недели за мной будто кто-то следит. Я вижу силуэты в тенях, слышу шаги, когда никто не должен ходить. По ночам мне не спится. Меня терзает мысль, что это не плод моего воображения. Я боюсь, что со мной может случиться несчастье. Если это письмо тебе дошло – приезжай. Прошу тебя. Я не доверяю никому из родни более. Только тебе. Если меня не станет – знай, всё, что у меня есть, все мои земли и дом, я хочу передать тебе. Только тебе. Прибывай как можно скорее.

С надеждой, Эдмунд."

Летиция опустила письмо и молча посмотрела на меня. Её глаза были полны не то ужаса, не то удивления:

– Так получается, что и лорда Эдмунда убили?..

Я глубоко вдохнул, обводя взглядом полутемный склеп:

– Возможно. Но пока рано делать выводы. Мы должны расследовать всё до конца. И теперь у нас есть за что зацепиться.

– Летиция, идём, – сказал я, свернув письмо и спрятав его за отворот сюртука. – Нам нужно как можно скорее поговорить с родственниками. Возможно, кто-то из них знает больше, чем говорит. Пока убери письмо к себе и ни слова никому.

– Поняла, детектив, – кивнула она, аккуратно припрятав находку в потайной карман.

Когда мы вышли из склепа, у дверей нас ждал Окридж. Он стоял, как и обещал, неподвижно, словно изваяние, только глаза его чуть прищурились, когда он увидел нас.

Я шагнул вперёд и, не медля, задал вопрос:

– Окридж, скажите… лорд Эдмунд страдал в последнее время от галлюцинаций? Или, быть может, жаловался на что-то странное, необычное?

Он нахмурился. Взгляд стал холоднее, чем мрамор склепа.

– Простите, детектив, но мне кажется, подобные вопросы излишни, – ответил он с мягкой, но ощутимой неприязнью. – Господин Эдмунд был человеком строгим и уравновешенным. Ваши предположения… могут оскорбить его память.

Я не отступал.

– Тогда, возможно, он говорил вам, что чувствует за собой слежку? Или упоминал кого-либо из родни с подозрением? Были ли конфликты до их прибытия в замок?