Леший

Пришлось оставить все как есть, сполоснуть руки в реке, замести следы и двинуться дальше. Время от времени старик поглядывал на соседний берег, но так и не увидел ни животных, ни людей, ни следов их пребывания. Пересекать реку и идти по тому берегу не было нужды. Олени водились как в этой части леса, так и в той. Переправиться и остаться сухим не было возможности. Лишний раз мочить одежду не хотелось. Потом сиди и сохни. Опять время. А как тушу переправлять? Пустая затея.

Наступил полдень. Старик провел в дороге пару часов, но ничего кроме стоянки людей не обнаружил.

Из-за кустов в полсотни саженях от старика показалось переливание шерсти на солнце. Такой легкий блеск, что и не сразу заприметишь, коли глаз не привык. А коли в лесу долго пребываешь, то и такая небольшая перемена привлекает взор. Вслед за проблеском шерсти показалась голова на стройной шее, а после и небольшое тело на длинных и худых ногах. Это был олененок. Вслед за ним вышла оленуха. Также поблескивая шерстью на солнце, она аккуратно переставляла копыта на длинных и стройных ногах. Ворочала голову в разные сторону и подолгу останавливала взгляд на разных местах. Пока мать взирала на окрестности в поисках опасности, олененок подошел к берегу. Аккуратно, как будто на его шее покоился стеклянный шар, что может разбиться в любой момент, наклонил голову. Начал также аккуратно пить, все переживая за свою стеклянную голову.

Как только показался блеск шкуры на солнце – старик быстро и бесшумно опустился на колени, после вытянул ноги и лег на живот. Все произошло быстро, но не спеша, без лишнего шума и движений. После – отодвинулся ближе к кустарнику, что рос между лесом и рекой, и стал наблюдать.

Мясо оленёнка и оленухи нежнее, меньше пахнет. Шкуры меньше, мяса меньше, не соберешь рогов, из которых выйдут отличные ручки для ножей. Можно убить здесь и сейчас. Но не стоит, пускай продолжают род. Убийство самки и детеныша прервет не одну жизнь, а множество. Сегодня это в планы не входит. Старик пришел за оленем. Он был уверен, что где есть самка с детенышем, там найдется и самец. Олень где то глубже в чаще леса. Может наелся мухоморов и сталкивается лбами с молодыми самцами, а может отдыхает в приятной влажной прохладе леса, наслаждаясь безмятежностью и одиночеством.

Когда детеныш попил и отступил в сторону леса, то подошла самка, опустила свою голову. Ее движения смотрелись увереннее. Пила медленно, то и дело, поднимая голову и оглядываясь. Как закончила, то развернулась и исчезла в зарослях кустарника, а вслед за ней юркнул такой хрупкий, но ловкий олененок.

На сегодня работа окончена. Старик встал, отряхнулся и посмотрел по сторонам. Он примечал особенности местности. Важно запомнить каждую, даже малейшую деталь. Завтра он вернется сюда и важно будет вспомнить все.

Еще раз огляделся, развернулся и отправился вверх по течению. Всю обратную дорогу он прокручивал в голове именно то место, где он обнаружил оленей. Завтра можно и не отыскать следов на берегу, а место он запомнит и двинется в лесные дебри. Там уж какие нибудь следы он найдет. Леший не боялся, что олени далеко уйдут за ближайшие день, вечер и ночь. Хотя самка и была чрезмерно осторожна, но причин для смены их пребывания не было. Скорее всего она так осторожничала из-за олененка.

Спустя пару часов он вернулся на место своего привала. До захода солнца оставалось еще часа четыре или пять, поэтому было вдоволь времени для купаний и обеда. Старик собрал хвороста, несколько охапок веточек и несколько сухих веток потолще. Вокруг было полно сухой древесины, поэтому не было необходимости рубить деревья.

Он разжег костер с помощью кремня, который он прятал среди камней у большого валуна. Сложил лук, стрелы и нож на валун, сверху накрыл одеждой и голый пошел к воде. Шрамы покрывали все тело от шеи до ног. Укусы, ожоги, колотые и резаные раны. Тело было мускулистым, жилистыми, но не крупным. Жировая прослойка отсутствовала напрочь. Леший зашел в воду и медленно, почти беззвучно погрузился с головой в ледяную воду. Он провел под водой пол минуты, а после медленно поднялся, с шумом выдохнул и двинулся к берегу. Вышел на берег, зачерпнул воды из реки, подошел к костровищу и смешал теплую золу с водой. Получившуюся черную массу стал втирать в тело, а после вернулся в воду. Когда уровень воды доходил до колен, он сел в воду и стал смывать с себя золу. Окончив омовение, он вышел к костру и подкинул побольше веток в костер. Подошел еще поближе. Обсохнуть бы, чтобы не идти мокрым. На берегу было теплее, чем в воде, но иногда порывы ветра вызывали приступ дрожи.

Когда на теле не осталось мокрого места, старик оделся, расстелил доху и устроился у костра.

– Поем, приберусь и домой. Благодарствую, лес, за помощь! – сказал старик и принялся за вяленое мясо.

Глава 2

Наступило утро. Солнце показалось из за горизонта, и свет пришел на смену тьмы. Лучики ударили по верхушкам сосен в пять утра. Медвежонок так и проспал уткнувшись в мать до самого утра. Тьма поглотила еще одну жизнь позапрошлой ночью. Медведица стала испускать сладковатый, но неприятный запах. Так пахло из рта людей, кто сопровождал медвежонка какое то время. Или которых сопровождал он. Медвежонок не знал, что сейчас так пахнет не только в пасти. Живот свело приступом боли, а сил не оставалось. Еще холод. Нужно что-то делать. Инстинкты молчали, а опыт перенятый у матери не давал подсказок. Двигаться и искать еду – иного в голову не пришло.

Медвежонок встал и посмотрел на медведицу в последний раз. Открыл пасть и застыл в безмолвном крике на несколько мгновений. Потом развернулся и пошел в сторону, откуда они пришли. Вдруг, те небольшие, безмеховые, худощавые медведи до сих пор там и помогут ему. Быть может угостят едой, как прежде, посмеются, когда он будет неуклюже пытаться поднять золотые кругляшки с земли.

Трава, примятая медведицей, а после медвежонком, должна уже выпрямиться и не оставить следов. Помешала медвежья кровь, что с лихвой опрыскала весь путь, засохла и скрепила траву с землей. До поры дождей никто не сможет разорвать предсмертные объятия. Быть может и дожди не смогут. Не пробьются сквозь плотные кроны деревьев. Но трава на полянке. Станет влажно. А может засохшая кровь растрескается под давлением буйного роста растений.

Лесное дитя устало тащится по следу медвежьей крови к полянке. Голова поникла. Медвежонок больше не оглядывался по сторонам с живым интересом. Лапы еле волочились по лесному покрывалу из мха, то и дело, цеплялись за сучки, поваленные деревья и корни. Споткнулся, упал, встал. Падаешь – больно. Встаешь – еще больнее. Силы на исходе. Еще и гнев с досадой грызут. И все ведет к унынию, но знают ли медведи об унынии? А про гнев и досаду?

Вот и долгожданная полянка. Но на ней нет тех худощавых медведей. Лишь следы маленьких копыт, взрытая земля, куски грязи, вырванные с корнем кустики ягод, трава и помет.

Медвежонок остановился, тупо оглядел опустевшую полянку. Принюхался. Здесь когда то была еда, но кабаны все сгребли и оставили лишь то, что посчитали несъедобным. Для медведя это было столь же несъедобным, как и для кабанов. Оставалось дальше плестись по лесу в поисках еды. Медвежонок вспомнил, как они с медведицей ловили рыбу на одной из речных переправ. Бывало, ловили на берегу. Это было давно и далеко. Но речку он помнил. Может получится по пути найти грибы или какой нибудь куст под завязку набитый спелыми ягодами.

Сначала открылся один глаз. Глаз привык к темноте. Следом открылся второй. Темнота, но рассвет близок. Леший знал. Рассвет еще не наступил, но неотступно движется со временем. Вот уже и солнце нежно гладит лес своими теплыми и светлыми ладошками. Пора вставать. Надо пораньше выйти, чтобы успеть все до темна.

Если старик выследит оленя до полудня, то охота состоится. Если до полудня не удастся выследить, то охота переносится на следующий день. Если старик спугнет оленей, то придется мастерить плот, чтобы перебраться на другой берег. На другом берегу начинать все сначала. Выслеживать, преследовать, охотиться. Состязаться с природой, что превосходит человека зрением, слухом, обонянием. Состязаться за выживание.

Встал, размялся, накинул доху, провел ладонью по мху и протер лицо. Подвязал канат, заткнул лук, стрелы и нож за пояс. Топор, нож для разделки туш и веревку сложил в холщевый мешок и понес в руке. Пришел на берег, умылся и двинулся вниз по течению. По дороге жевал ягоды, иногда грибы. На месте, где вчера старик увидел олениху с олененком, ничего не изменилось. Только следы, как испарились. Память не подвела и он определил нужный поворот по приметам из головы. Запомнил местность до последнего камня на берегу и каждого листика на дереве. Найти место водопоя не составило труда. Постоял, посмотрел по сторонам, прислушался. Сегодня олени не приходили на водопой. Вернутся ли они? Вдруг, он сам того не зная, выдал свое присутствие. В дремучих лесах олени особенно осторожны. Осторожнее чем вблизи лесов и неподалеку от деревень. Неудивительно, если уже перебрались куда нибудь подальше от берега. Другое дело – лоси. Этим хоть бы что. Все сломят на своем пути. Только вот шкура у них толстенная, сами они тяжеленные и отчаянно сражаются за жизнь, проявляя героическое мужество. Они опаснее и крупнее кабанов, а убить их сложнее. Охота на лосей – неоправданный риск для старика.

Старик раздвигал ветви кустарника перед собой. Он продвигался вперед и старался не производит звуков. Не оставлял следов. Продрался сквозь кустарник и собрался было вылезти из плотной стены веток и листвы. Старик занес ногу и увидел перед собой бревно. Старое дряхлое дерево, что когда то давно было свалено временем, ветром, недостатком влаги. А может постаралось солнце и молодые побеги, что отобрали воду, а землю наполнили своими корнями. Теперь это толстый трухлявый ствол. Ствол мог служить убежищем для разной живности, что не уступало по опасности крупным лесным животным. Действовать на авось и подвергать себя лишнему риску – не стоит. Леший вернулся на берег. Перевел дух и успокоился. Спустился еще ниже по течению. Тут явно были самцы. Особо не осторожничали. Напились воды как следует. Еще и поплескались. На траве следы копыт, кое где взрыта земля, а в ней виднеются маленькие ямки. Следы вели к речке. На обратном пути следы терялись в лесной чаще, только на этот раз на пути не было кустарника.

Олени моложавые, не научены лесом. Такие храбрятся и не осторожничают. Хотят проявить себя. Норовистые и бесстрашные, как кабаны. Тем хоть на лбу выжигай, а они все равно прут, хоть на колья, хоть в огонь. Не то, что оленуха. Пришла без следов, берег оставила чистым, еще и через трухлявый ствол прошла. А в коряге небось ни одна змея гнездиться. Оленуха прошла по мху, переступила ствол, проследила за олененком, а змеи в этот момент и ухом не повели. Олененок мог бы создать проблем, но мать показала, что к чему.

В дремучую глушь вели отчетливые следы. Старик знал, что олени не хитрые животные. Следы были именно их. Он двинулся по следам, постепенно погружаясь в темную пучину леса. Двигался, как и прежде, бесшумно с остановками. Оглядывался по сторонам, принюхивался и прислушивался. Он закрывал то один глаз, то второй. Хищник пришел в лес за добычей, что так нужна для выживания. Не для развлечений, не для жадности и распутства, а для выживания. И как только необходимость начнет меняться и превратится в порок, который расплещется вокруг, запачкав листья, дерн и корни. Когда будут выжжены на них пороки человеческой слабости. В этот же миг охотник превратиться в добычу. И как бы ни были темны его мысли и пороки, лесная тьма будет безудержнее и беспощаднее, но и справедливее на пути защиты собственных законов и порядков.

Медвежонок перебирал лапами на ощупь. То и дело падая от усталости, он переваливался с лапы на лапу. Пробирался сквозь лесную чащу, то запинался о сучек, то падал и снова поднимался. Изредка принюхивался и оглядывался по сторонам. То ли медвежонок искал помощь, то ли искал еду, а может находился в непрерывном поиске медведицы. В округе не было ни медведицы, ни помощи, ни еды. Лишь дремучие деревья, словно окружили его и насылают тьму. Высокие лесные создания отнимают у него все, вплоть до жизни. Медвежонку страшно, но опасности нет. Лес предупредил, но без причины не навредит несчастному сироте, что скитается по его территории. Лес дремучий и недружелюбный только в глазах медвежонка. Лес такой, какой есть – справедливый, с собственным сводом правил. Следуй его предписаниям и останешься вне опасностей.

Подул влажный ветерок. Ветерок гулял по открытому пространству. Разогнался в волю и случайно пробился сквозь кустарники и по инерции влетел в лес. Теперь носится тут, не в силах найти путь обратно. Скорость ветра тает. Вот-вот он так и угаснет, носясь мимо сосен, лаская шкуры диких зверей. Река была близко, а значит и рыба.

Мишка подобно упертой стихийной силе разламывал ветки кустарника на своем пути. Он пробирался к берегу реки. Ветви больно хлестали его по носу, глазам и толстой меховой шкуре.

На берегу светило солнце и дул приятный, влажный ветерок. Не жарко, не холодно и очень светло. Особенно после мрачных лесных дебрей.

Медвежонок сунул морду в воду, высунул и стал жадно лакать воду, то и дело пытаясь укусить водную гладь. Пытался есть, будто вместе с жаждой хотел утолить и голод. Быть может в рот заплывет заблудившаяся рыбка или течение принесет ягодку или гриб. Может так и произошло бы, если бы он не кусал так стремительно и также стремительно доставал морду из воды, будто пытался вытащить кусок мяса из кипящего котла.

Напившись как следует, медвежонок развалился под стволом мощной сосны. Он лежал, отдыхал и наслаждался чувством утоленной жажды. Живот был полон воды и внутри булькало. Глаза смотрели то на воду, то на противоположный берег. В голове что-то сдвинулось и пришло в движении, будто старый неизвестный механизм. Медвежонок почувствовал боль и зуд где-то внутри черепа. Вода была спокойна, практически недвижима, если не считать небольшого течения в районе фарватера. Головная боль и зуд сменились воспоминаниями. Перед глазами то и дело появлялись картинки, которые он видел ранее. Они не были связаны, а медвежонок был не в силах сообразить об их назначении. Он лишь в недоумении хлопал глазами, да смотрел на речную гладь. Сможет ли он вспомнить об уроках выживания, которым так усердно пыталась обучить его медведица?

Перед глазами медвежонка всплыли воспоминания о безволосых мелких медведях, что постоянно ходят на двух ногах. Они могут быть опасными. Быть может именно из за них все так случилось? Воспоминания сменились чувством голода. В животе заурчало и кольнуло. Нужно искать то, что суется в пасть и жуется. Без этого лапы двигаются медленно, а иногда не поднимаются вовсе. То, что суется в пасть должно быть приятным на зуб. На зуб приятно не все. То, что давала медведица, – приятно. Нужно искать среди зелени. Еще можно сунуть в пасть то, что шевелиться. Иногда в шкуре холодно. Она не всегда спасает от дрожи. Бывает и покалывание, когда внутри погано, сложно заснуть и хочется что-то сунуть в пасть. В последние дни в пасть совалась лапа.

Картинки всплывали перед сознанием медвежонка, гипнотизируя его. А потом он задремал. Медвежонок так и дремал на берегу под старой и мудрой сосной. Речка приносила все новые и новые образы, отрывки воспоминаний, а сосна нашептывала ему листочками на ветру, как сложить образы и что они означают. В голове медвежонка то и дело скрипели шестеренки. Озарение за озарением врывалось в его голову с новыми потоками ветра. И также с потоками ветра уносились прочь.

Прежде чем увидеть оленей, старик услышал глухой звук ударов, будто толстые сухие ветки с силой бьются друг о друга, но не разбиваются и не разламываются. Треска не слышно. Это были не ветки. Олени бились друг с другом за власть. Опасно ввязываться. Это могли быть отшельники. Они любили поесть мухоморов и сталкиваться лбами. Не ради власти, а ради забавы. Отшельники непредсказуемы и опасны. Леший расправил грудь и втянул лесной воздух, что было сил. Он все внимательнее и внимательнее вбирал в себя все, что происходит вокруг и ничего не отдавал назад. Старик стал частью лесной силы, что беспричинно, но упорно движется в каком-то ведомом лишь лесу направлению. Бесшумно и незримо.

Два молодых, с потертыми шкурами, оленя разбегались в стороны, разворачивались и сбегались вновь, ударяясь рогами. Потом сцепившись начинали мотать головами то в одну сторону, то в другую, стараясь то ли заломать противника, то ли стряхнуть что-то с рогов. Из под копыт выскакивали куски дерна с мхом, кое где были разбиты вдребезги грибы. Нигде не было ни мухоморов, ни поганок, ни других лакомств, что так обожают отшельники. Олени бились резво. Пьяные олени двигаются не так уверенно и быстро. Им сложно сосредоточиться на собственных движениях. Это борьба за власть.

Сейчас не стоит влезать. Лучше вмешаться после того, как определится победитель и проигравший. Олени разойдутся. Сейчас же они могут сообща выступить против чужака, хотя и делают это крайне редко. Потом охота. Но на кого? Победителя или проигравшего? По лесным законам на проигравшего. И нечего даже думать и выбирать – какая шкура лучше, туша мясистее, а рога целее, плотнее и красивше. Лес не любит и не прощает жадности. Победитель сильнее, ловчее и сообразительнее. Его гибкий ум и сильное тело способны руководить стадом так, чтобы оно стремилось к выживанию. Убить победителя – значит обречь стадо на смерть. Из-за жадности ставить под угрозу жизни целого стада – непозволительная и непростительная роскошь в лесу. Осталось дождаться окончания поединка, проследовать за проигравшим, убить, забрать добычу и отправляться домой.

Олени вновь разбежались и столкнулись. Послышался хруст, стук. Громкое дыхание, со свистом на выдохе, и один из оленей, тот, что с отметинами на шкуре от когтей, заломил второму голову. Из-за неудобной позиции второму пришлось высвобождаться и открывать бок под удар. Противник не упустил возможности и ударил рогами. Удар, хруст, вопль, так похожий на человеческий крик отчаяния. Победитель выявлен, проигравший удирает в чащу. Гнаться за ним ни к чему, все равно не догонишь. Выждем, пока победитель уйдет и проследуем по следам проигравшего. У него сломаны ребра и возможно кровоточит рана. Далеко не скроется.

Мишка дремал, пока солнце не оказалось в зените и не разогрело шкуру. Сонные глаза медленно разлипались через силу. Глаза открылись. В животе заурчало. Вода возобновила не все силы. Нужна еда, чтобы двигаться, чтобы жить. Медвежонок поднялся и побрел вдоль берега. Он искал переход на другой берег. Переправы не предвиделось, поэтому медвежонок заходил в воду и высматривал рыбу. Опускал в воду лапы и быстрым движениями пытался поймать что-то. Но что он собирался достать из воды, он сам не понимал. Движения были быстрыми только в его глазах. Лапы медленно и устало погружались в воду, а после еще медленнее появлялись над рекой. Хвост ленивой коровы, отгоняющий мух, казался быстрее и ловчее в сравнении с этими движениями. А вода останавливала и без того медленные движения лап.

Победитель в схватке прошелся по полю сражения с поднятой головой, глядя вслед убегающему сопернику, развернулся и скрылся в лесных дебрях. Шел спокойно, ему нечего бояться, на какое то время он здесь власть, пока ему вновь не бросят вызов и не подвергнут сомнениям его права. Старик еще лежал на лесном ковре и вдыхал свежесть мха. Сверху его прикрывал лапник ели. Пауки плели сети. Пришлось достаточно долго пролежать, поэтому некоторые из паучков успели прикрепить свои нити к дохе Лешего. Не хотелось зазря разрушать плоды их труда и беспокоить. Старик приоткрыл рот и беззвучно извинился перед паучкам, а потом медленно стал отползать назад. Сети разорвались. Выполз из под лапника, встал, осмотрелся, прислушался. Теперь можно двигаться по следам раненого оленя.

Олень не ушел далеко. Может быть к речке двинул, а может прилег под мощной елью и пролежит так до следующего дня. Сделать нужно все аккуратно, чтобы не причинять лишнюю боль и так мучающемуся животному.

Полянка, где проходила битва, была вспахана, как поле. Дерн перевернут с ног на голову, мох растерзан и раскидан тут и там. В разные стороны идут следы, потом возвращаются. Но есть две пары следов не похожих на остальные. Эти следы показывают на спокойную походку, а не разбежки взад и вперед в боевом пылу. Старик приметил те, что оставил побежденный и двинулся по ним. Рядом со следами блестели небольшие капельки крови. Не так важна кровопотеря, если сломаны ребра и повреждены легкие. Возможно ему недолго осталось.

Через пару десятков шагов вдалеке послышалось шуршание. Кто-то словно тормошил кустарники, а потом стук. Кто-то упал, а после – тишина. Как пару дней назад, на той полянке среди коричнево зелено красной кашицы. Старик постоял неподвижно с пять минут, а после пригнулся и стал осторожно ступать, при каждом шаге замирая на несколько секунд, всматриваясь в округу и прислушиваясь к звукам. Шуршание веток больше не слыхать, но не стоит терять бдительность.

Еще шаг, на пути кустарник, а по бокам сосны. Старик приблизился к сосне и укрылся за нее. Его не видно со стороны, откуда слышались звуки. Медленно высунул часть головы, чтобы взглянуть краем глаза. Туша лежала на расстоянии сорока локтей в еловом лапнике. Движений не наблюдалось. Лапник даже не сотрясался в такт дыханию. Неужто – смерть? Очень жаль, что не было дано второго шанса и так напрасно потеряна жизнь в борьбе за власть. Казалось бы – бегал себе дальше по лугам, полям, лесам, пока не напоролся на волка, медведя или рысь. Может и от них бы убежать удалось, а тут все ради власти. Может оно того стоило. Теперь отмучился.

Старик не верил никому и ничему, даже собственным глазам. Все приходилось проверять по несколько раз. Он бесшумно и осторожно подкрался к туше в лапнике. Остановился, постоял, затаив дыхания. То ли боялся спугнуть, то ли вслушивался в дыхание. Всепоглощающая лесная тишина барьером встала на пути иных звуков так, что старик услышал только собственно сердцебиение. Сердцебиение и дыхание оленя услышать не удалось, даже когда старик почти вплотную приблизил свое ухо к груди животного.

Наступил полдень. Все шло должным образом, но медлить не стоило. Старик достал топор и отрубил несколько могучих веток лапника, после срубал те, на которых лежал олень и затащил их на срубленные ранее. Связал лапники в две метелки и поставил между ними распорку. Уперся руками в распорку и потащил ее по направлению к реке. Следов не избежать. Придется завтра вернуться и все прибрать. Вперед к берегу, а там вдоль берега будет полегче.

Речка все так и текла. Никуда не торопилась. Дул ветерок, солнышко светило. Медвежонок устал ловить рыбу, так и не поймав ни одной. Весь сырой и уставший он брел вдоль берега, надеясь на чудо, которое избавит от безобразного чувства голода. С каждым шагом сил становилось все меньше и меньше. Он пил, но не чувствовал прилива сил, как в первый раз. Нужна была еда. Солнце пекло. Он, как неведомый механизм, делал шаг за шагом. Еще один шаг и когтистая лапа оставляет след из грязи на гладком камне, скользит и медвежонок падает на землю. Он не терял сознания, но сил встать нет, а глаза закрываются сами собой. Очень хочется спать и он поддается желанию. Веки опускаются и медвежонок погружается в дремоту. Легкий влажный ветерок ласкает, солнышко греет, а речка заботливо и по матерински убаюкивает перекатами волн. Дыхание становится медленнее, а сердце бьется все тише и тише.

Старик взмок и запыхался, пока вытаскивал тушу оленя из леса. По дороге встречались ухабы, овраги, кусты, деревья, коряги и бревна. Приходилось вилять туда и сюда. Время от времени он застревал в почве. Дерн не проваливался под лапником и оленем, но то и дело проваливался под ногами старика, когда он упирался в него, чтобы толкать распорку. Тогда приходилось перехватываться и уже не толкать, а тянуть. Иногда он перекидывал веревку через ствол и тащил сани, используя рычаг. Так было легче. Доху и мешок он положил рядом с тушей оленя, но лук, колчан и нож оставил на канате при себе.

Наконец, показалось солнце, подул ветерок. Последний рывок и старик вышел на берег вместе с санями из лапника. Сейчас бы раздеться и нырнуть. Речка так и манит охладиться и взбодриться. Времени на это не было. А если сейчас взбодриться, то может дело пойдет быстрее. Одежда все равно была вся сырая и липкая от пота.

– Пускай – подумал старик, скинул вещи, с разбега вбежал в речку, нырнул и выбежал. Не смотря на солнце, в самом русле, где проходило течение, особенно на глубине вода была ледяной. Холодная вода взбодрила, помогла прийти в себя и вернуть нужную степень концентрации. Старик тащил тушу оленя, что испускает кучу запахов. Он не встречал в окрестностях хищников, но это не означало, что их здесь нет. Не означало, что они не нагрянут. Поэтому Леший выбежал из воды, обтерся дохой и стал натягивать сырую, пропахнувшую потом одежду. Одежда еле налезла, будто была на несколько размеров меньше необходимого.