Хранители Севера

– Я решил проявить великодушие и дать вам возможность блеснуть своими талантами без помех, – усмехнулся он в ответ, переступая через порог. Но в его глазах, обычно беззаботных, сейчас не было и тени веселья, только пристальное, едва уловимое напряжение, скрытое под маской бравады.

– Ваше высочество, – осторожно, вернувшись к холодной формальности, начала Мелисса, – Нам необходимо привести себя в порядок и переодеться. Не могли бы вы оказать нам эту любезность и подождать в ваших покоях? Мы присоединимся к вам в самое ближайшее время.

Адриан помедлил. Он всем существом не хотел уходить. Они обе были измотаны и ранены, им требовалась немедленная помощь, но формальных причин оставаться больше не было. Его взгляд снова, против воли, скользнул по её шее, где на фарфоровой коже уже проступали зловещие, багрово-синие отпечатки пальцев. Его собственные пальцы сжались в тугой кулак – всего на долю секунды, прежде чем он снова обрел контроль. Затем он лишь молча, коротко кивнул и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Как только звук его шагов затих в коридоре, атмосфера в комнате сменилась мгновенно и кардинально.

Талли, уже не пытаясь изображать стойкость, тяжело опустилась на край развороченной кровати. Её плечи сгорбились под тяжестью усталости и адреналинового отката. Рука предательски дрожала, когда она попыталась стереть липкую кровь с виска. Часть пряди белых волос намертво прилипла к щеке, смешавшись с кровью и потом, но она даже не пыталась её отлепить или привести себя в порядок. Энергии на это просто не осталось.

– Это было спланировано, – выдохнула она. – И мы были главной целью с самого начала.

– Круг подозреваемых сужается, – отозвалась Мелисса, не оборачиваясь. Её взгляд был прикован к закрытой двери, за которой исчез Адриан. – О нашем прибытии знали единицы, только те, кто вхож в ближний круг короны, только те, кому доверяют.

Талли молча провела подушечкой пальца по лезвию своего кинжала, очищая зазубренный край от засохших, тёмных сгустков.

– Они совсем не боятся нас. Уверены, что мы ничего не найдем и ни до кого не докопаемся.

Мелисса коротко, беззвучно хмыкнула:

– Значит, пора показать им, как сильно они ошибаются.

Бернар, всё это время молча стоявший в стороне и внимательно наблюдавший, наконец двинулся вперёд. Он опустился на одно колено рядом с бездыханным телом наёмника, наклонился так близко, что его дыхание смешалось с запахом смерти. Он прищурился, вглядываясь в застывшие черты лица: щетина, тонкий, почти незаметный белый шрам, пересекающий подбородок, характерный разрез глаз.

– Я узнал его.

Две пары глаз – усталые и яростные – мгновенно повернулись к нему.

– Он был на ужине, сидел за соседним столом, пил и смеялся. А значит, они были здесь, среди нас, еще до того, как мы успели прибыть… – Он медленно перевёл тяжёлый взгляд на Мелиссу, стоявшую у окна. – Крыса гораздо ближе, чем мы всегда думали.

Девушка поджала нижнюю губу, едва заметно кивнув, её собственные мысли уже лихорадочно работали, выстраивая мрачную картину.

– Если кто-то думает, что может ударить нам в спину и остаться незамеченным, они очень плохо выбрали цель, – произнесла она на удивление спокойно, но внутри всё уже клокотало от холодной, целенаправленной ярости. – Как только доберемся до дворца, свяжись с нашим человеком в городе. Узнай всё, что можно, об этой гильдии. Пусть копает глубже.

Бернар коротко кивнул, его обычно насмешливое лицо потемнело и стало серьезным.

– Понял, постараюсь проскользнуть незаметно.

Он мрачно усмехнулся, но в усмешке не было ни капли веселья.

– Хотя, если честно, теперь не уверен. После такого представления… за нами будут следить в два раза пристальнее.

Талли слегка склонила голову набок, изучая его. В её уставших, запавших глазах мелькнул тот самый знакомый огонь, опасный, хищный блеск, который юноша знал чертовски хорошо и который всегда предвещал бурю.

– Не беспокойся, – она прищурилась, и её губы изогнулись в хищной, почти кошачьей улыбке, полной тёмного предвкушения. – У меня уже есть одна идейка, как отвлечь их бдительность. Довольно… шумная.

Бернар лишь выразительно приподнял бровь, но вопросов не задал, даже не попытался. За долгие годы, проведенные бок о бок с ней, он давно усвоил простое правило: чем меньше знаешь о её планах заранее, тем крепче сон ночью и целее нервы днём. Некоторые сюрпризы лучше встречать уже по факту.

Мелисса тем временем подошла к кровати и нащупала руками свою сумку. Она легла на плечо, заняв своё привычное положение.

– Отлично. Тогда придерживаемся нашего первоначального плана.

Она решительно шагнула к двери и распахнула её настежь. Тёплый, жёлтый свет из коридора широкой полосой ворвался в комнату, безжалостно вырывая из теней все детали: пятна крови на стенах, глубокие царапины на полу, следы ожесточенной борьбы, перевернутый стул и бездыханное тело, лежащее в неестественной позе. Девушка обернулась на пороге, и её губы растянулись в улыбке – холодной, отточенной, от которой по спине невольно пробежал легкий холодок.

– Не будем заставлять юного короля томиться в ожидании.

Талли фыркнула, одобрительно хмыкнув, а Бернар демонстративно, с преувеличенным страданием закатил глаза к потолку.

– Иди давай, а то он там уже, небось, весь извёлся от нетерпения, – буркнул он ей вслед, с преувеличенным вниманием перебирая застежки на своих поясных мешочках.

– Терпение, Бернар, – отозвалась она, уже не оглядываясь. – Куда делся твой хваленый самоконтроль?

В ответ из комнаты донеслось протяжное, почти театральное завывание. Юноша схватился за голову, будто его пронзила внезапная агония, изображая наивысшую степень страдания. Но в уголках его губ уже играли знакомые искры веселья, а в глазах вспыхнуло то самое выражение, которое говорило красноречивее любых слов: «Скучно с вами, девчонки, точно не будет.»

Мелисса подмигнула им через плечо. В коридоре её уже ждали рыцари Бермона. Без единого лишнего слова они выстроились по бокам от неё, образуя живой и двинулись в сторону покоев кронпринца. Она шла медленно, через силу, каждое движение отзывалось в теле глухой, ноющей болью. Шея горела огнем, запястья пульсировали от ссадин и перенапряжения, а в голове всё ещё стоял навязчивый, высокий звон.

У дверей в покои кронпринца один из рыцарей, шагнул вперёд и плавно распахнул их пропуская её внутрь. Комната встретила тишиной и мягким, тёплым полумраком. Та же дубовая отделка стен, тот же устойчивый запах старого дерева, воска и чего-то травяного, та же тяжёлая, добротная мебель, что и в её собственных покоях. Лишь одно кресло выделялось – массивное, из тёмной кожи, стоящее прямо у высокого окна. В нём она и застала мужчину. Он сидел, откинувшись на спинку, опираясь локтем о подлокотник, и задумчиво, почти отрешенно смотрел в окно, за которым тускло, постепенно разливался ранний рассвет, окрашивая небо в бледные, пастельные тона. Брови его были сведены в напряженной, глубокой складке, пальцы сцеплены перед собой. Даже её тихие, но отчетливые шаги по скрипучему полу не вывели его из задумчивости.

Мелисса молча прошла мимо, чувствуя, как усталость тяжёлыми, свинцовыми гирями повисла на её плечах. Подойдя к большой кровати с балдахином, она опустилась на край, позволив себе наконец выдохнуть. Сумка с глухим, мягким хлопком упала рядом. Пальцы предательски дрожали, когда она потянулась к застежке и начала копаться внутри, перебирая содержимое.

– Сколько же тут ненужного барахла… – пробормотала она себе под нос, с раздражением отодвигая в сторону сверток с какими-то картами, маленький, туго набитый монетами мешочек, и тот самый глуповатый, смешной талисман, который Джастин когда-то всучил ей «на удачу» перед отъездом. Как будто удача – это то, что действительно может сработать, когда на тебя в собственной спальне нападает наемный убийца.

Боль в шее нарастала, становясь всё острее и невыносимее. Кожу саднило и жгло, будто по ней провели раскаленным железом. На её белой, почти фарфоровой коже уже начали расплываться синевато-лиловые, жутковатые пятна. Она стиснула зубы, с силой, почти рывком отодвигая в сторону кожаный футляр, аккуратный свёрток пергаментов, пару запасных ножей в ножнах. Все было не то, нужного не было.

«Где же, черт возьми, эти мази?» – мысль пронеслась с раздражением, пока её пальцы бестолково рылись в сумке.

Наконец она нащупала знакомый ларец – прямоугольный ящичек из дерева, чуть потрепанный по углам, но всё ещё прочный и надёжный. Она вытащила его, откинула крышку, и на мгновение в воздухе повис тонкий, сложный аромат сушеных трав и кореньев. Внутри, аккуратно уложенные в бархатные ячейки, лежали маленькие стеклянные флаконы и керамические баночки, подписанные аккуратным, убористым почерком. Некоторые были помечены крошечной, выжженной ветвью лозы – личной меткой тетушки Равии, знаменитой целительницы Королевства. Если бы не эти снадобья, Мелисса даже не знала, как они пережили все те изматывающие тренировки, падения и раны. Сколько раз она засыпала с этим терпким, травяным запахом на коже, а утром просыпалась почти без боли. Она взяла один из флаконов, запечатанный синим воском, открутила пробку. Воздух тут же наполнился свежим запахом мяты, успокаивающей лаванды и чем-то еще горьковатым. Она обмакнула кончики пальцев в прохладную, густую мазь и уже потянулась к воспаленной коже на шее, как вдруг чья-то рука мягко, но неумолимо перехватила её запястье. Она вздрогнула от неожиданности и резко подняла взгляд.

– Позволь мне, – тихо, но твёрдо попросил мужчина.

Она не успела ничего ответить, возразить или отдернуть руку. Он уже аккуратно забрал у неё флакон, зачерпнул мази своими собственными, тёплыми пальцами и медленно, с невероятной осторожностью прикоснулся к её коже. От его прикосновения по всей её спине пробежала мелкая, предательская дрожь.

– Все такая же холодная… – пробормотал он себе под нос, и его брови снова сдвинулись в лёгкой, озабоченной складке.

Мелисса сидела неподвижно, вцепившись пальцами в колени, чтобы они не дрожали. Все её чувства, всё внимание сузилось до одного-единственного ощущения – его прикосновений. Как прохладная мазь таяла на её коже под теплом его пальцев, как острая, жгучая боль постепенно отступала, уступая место приятной прохладе, как мышечное напряжение растворялось, вытесняемое этим редким, почти забытым чувством – простой, ни к чему не обязывающей заботы. Она невольно прикрыла глаза. Медленно, почти бессознательно откинула голову назад, обнажая поврежденную шею, позволяя ему продолжать. Просто позволила себе на мгновение перестать быть несокрушимой, позволила быть слабой.

Он не торопился. Его пальцы двигались вдоль линии скулы, под подбородком, с невероятной нежностью касаясь каждого синяка, каждой ссадины, каждого участка опухшей, воспаленной кожи. Каждое его движение было будто безмолвным извинением за то, что она вообще оказалась в этой ситуации, за то, что он не сумел предотвратить это.

«Хочу, чтобы это мгновение не кончалось, – пронеслось в её голове, ясно и тревожно. – С ним я почти забываю, каково это – постоянно мёрзнуть изнутри.»

Адриан стоял так близко, что она могла чувствовать исходящее от него тепло, словно от раскаленного камня в холодную ночь. Его запах полностью окружил её – терпкий, с глубокими нотами древесной коры, кожи и едва уловимым, далёким следом дыма. Запах, который врезался в память и который было невозможно стереть, даже если бы она очень захотела. Её собственное сердце вдруг забилось неровно, сбившись с привычного ритма. Его дыхание, прерывистое и тяжёлое, касалось её щеки, и весь мир внезапно сузился до этих нескольких секунд. До тепла его рук на её коже, до ритма пульса, который она чудила в его запястье.

Она приоткрыла глаза и украдкой, из-под чуть опущенных ресниц, взглянула на него. Свет раннего рассвета, пробивающийся сквозь окно, мягко скользнул по его лицу, выделяя высокие скулы, отбрасывающие чёткие тени, и губы, сжатые в тонкую, напряженную линию. Щетина, пробившаяся на его щеках и подбородке за эти дни, придавала его обычно безупречному облику небрежную, грубоватую мужественность. Теперь, она была близко, что могла рассмотреть его глаза. Карие, но не просто тёмные – в них горели крошечные янтарные искры. Они казались бездонными и притягивали взгляд с почти магнитной силой.

Мужчина медленно убрал руки, и она почувствовала, как вместе с его прикосновением исчезло и его тепло, оставив кожу холодной. Он сделал шаг назад, и внутри неё что-то болезненно дрогнуло – возникло дикое, иррациональное желание потянуться за ним, схватить его за запястье, удержать хотя бы на мгновение дольше. Но она не пошевелилась, скованная внезапной робостью. Румянец вспыхнул на её щеках, и она резко отвела взгляд, поймав себя на ощущении, будто только что переступила какую-то невидимую, но очень важную границу, о существовании которой даже не подозревала.

«Что со мной творится?..»

Её сразу же стало не по себе от этой непрошеной, обнажающей слабость мысли.

Тишина между ними стала густой, почти осязаемой. Адриан, словно только сейчас осознав, как пристально смотрел на неё, сдавленно откашлялся и резко отвёл глаза. Почти неуклюже, будто его пальцы вдруг онемели, он положил флакон с мазью на край кровати и выдавил глухим, неестественным голосом:

– Отдыхайте. На рассвете выдвигаемся.

Он резко развернулся и большими шагами направился к двери, не оглядываясь. Дверь была уже на полпути к тому, чтобы захлопнуться за его спиной, когда он неожиданно замер. Его рука с силой уперлась в косяк, а другая легла на грудь, туда, где сердце колотилось с такой бешеной силой, что гул, казалось, отдавался в самых кончиках его пальцев.

АДРИАН

«Что за черт?» – мысленно выругался он, пытаясь перевести дух и отогнать нахлынувшее смятение.

Перед глазами снова всплыл её образ – с румянцем на щеках, чуть приоткрытыми губами и дрожащими ресницами. Она не умоляла, не жаловалась, не искала защиты. Смотрела с достоинством, сдержанно, но в этой сдержанности сквозила опасная уязвимость, от которой у него перехватывало дыхание и всё внутри переворачивалось. Он провел ладонью по лицу, пытаясь стереть её образ.

«Нет. Это не интерес, просто… усталость, напряжение.»

Он снова резко мотнул головой, но навязчивые мысли не отступали.

«Сначала – работа, всё остальное – потом.»

Глубоко, с усилием вдохнув, он вышел на улицу. Ночной воздух ударил в лицо холодом, и это немного прояснило сознание. Он натянул на плечи тяжелый алый плащ и твёрдыми шагами направился к конюшне, вглядываясь в предрассветную мглу.

«Нужно во всём разобраться, и чем быстрее, тем лучше.»

У входа в конюшню его уже ждал Брайан. Тот стоял в глубоком полумраке, опершись плечом о грубый косяк, почти сливаясь с тенью, отбрасываемой козырьком. Свет от единственного фонаря дрожал и прыгал, выхватывая из темноты лишь часть его лица – резко очерченную скулу, уголок напряженного глаза, прядь тёмных волос. Руки были скрещены на груди, а указательный палец правой руки нервно, ритмично постукивал по рукаву плаща. Увидев Адриана, он лишь молча, коротко кивнул, и его глаза блеснули в темноте.

– Нашел что-то? – тихо, почти вполголоса спросил он, подходя ближе и кутаясь в тяжелый плащ от пронизывающего ветра. Его слова слились с завыванием порывов, пробирающихся под одежду.

Брайан провел ладонью по лицу, будто он пытался стереть не только следы усталости, но и ту тревогу, что глодала его изнутри.

– Пока нет, – тяжело выдохнул он, и в его голосе звучало горькое разочарование. – Они были чертовски хорошо подготовлены.

Он устало, почти с раздражением взъерошил свои каштановые волосы и прищурился, вглядываясь в густую темноту двора, где в неровном свете лениво качались и плясали длинные, искажённые тени.

– Мы допрашиваем всех, кто остался в таверне и не сбежал, но пока безрезультатно. Одни твердят, что ничего не видели, другие – что спали. Некоторых не можем найти, думаем, либо они покинули деревню сразу после нападения, почуяв неладное, либо их уже нет в живых.

Он замолчал, и в этой паузе повисло невысказанное. Казалось, он борется с собой, с чем-то ещё, что гнетет его сильнее неудачи. Адриан не торопил, давая ему время. Ветер поднял с земли клочья перемерзшего сена и бросил им под ноги. Из глубины конюшни донеслось отдаленное, тревожное ржание лошади, резко разрезавшее ночную тишину.

Наконец Брайан заговорил снова, и его голос стал ещё тише, ещё мрачнее:

– Но, Адриан…Я видел, как она убила его без малейшего колебания. Ни страха, ни сомнения в глазах, просто… перерезала горло.

Он умолк, и его слова повисли в холодном ночном воздухе. Край его плаща хлестнул по ноге от очередного порыва ветра. Адриан остался неподвижен, его взгляд стал тяжёлым, непроницаемым, дыхание почти замерло.

– Это была самооборона, – наконец выговорил он, и слова прозвучали глухо, будто он пытался убедить в этом прежде всего себя, а не своего друга.

– Я знаю, – коротко кивнул тот, но его выражение лица не изменилось. – Но ты и сам прекрасно понимаешь, что это значит. Мы почти ничего о них не знаем. Ни кто они на самом деле, ни откуда у девушки такие… навыки. Ни что на самом деле движет ими.

Он отвернулся, уставившись в узкое, пыльное оконце амбара, за которым клубилась тьма. Его брови сдвинулись, делая взгляд суровым, а подбородок стал резче, острее. Он больше не пытался скрывать свое беспокойство.

– Они могут скрывать что-то куда более серьезное, чем мы предполагаем.

Адриан молча кивнул, опустив взгляд, но его мысли блуждали далеко отсюда. Он видел перед собой не бревенчатые стены амбара и не озабоченное лицо друга, а другое лицо – с сине-лиловыми пятнами на шее, с запекшейся кровью на губах, с острым, уставшим взглядом и с тем едва заметным румянцем, что выступил на щеках, когда их пальцы случайно соприкоснулись у флакона с мазью. Он с силой прикусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь прогнать навязчивый образ.

– Я не знаю, кто они такие на самом деле, – тихо, почти про себя сказал он. – Но, если они действительно скрывают такую силу и умение… мы должны выяснить это как можно скорее. До того, как станет слишком поздно.

Брайан кивнул, но не смог скрыть глубокой тревоги, отразившейся в его глазах. В животе у него неприятно сжалось. Вся эта ситуация оставляла во рту горький, липкий привкус опасности. Все шло не так, как планировалось. Что-то в этой истории было гораздо глубже, чем просто попытка нападения. Он посмотрел на друга ещё раз, задержал на нём взгляд и, понизив голос до доверительного, но твердого шепота, сказал с особой настойчивостью:

– Я просто прошу тебя быть осторожным. Очень осторожным. Особенно с ней.

Адриан на мгновение опустил глаза, потом медленно, с усилием выпрямился во весь рост, и в его голосе, обычно сдержанном, вдруг прорезались стальные нотки непоколебимой решимости:

– Не переживай. Мы установим за ними слежку. Круглосуточную. Если они что-то скрывают, мы обязательно это узнаем, и тогда уже будем действовать соответственно.

Он остановился, сделав паузу. Его светлые брови сомкнулись в глубокой складке на переносице. Он что-то обдумывал, взвешивая каждую возможность, каждый рискованный ход.

– Возможно, нам стоит использовать заинтересованность одной юной особы, чтобы выведать правду, – наконец произнес.

Брайан напрягся. Его руки медленно, почти непроизвольно скрестились на груди, принимая защитную позу.

– Чью заинтересованность? – спросил он внешне спокойно, но в его голосе уже прокрались первые, едва уловимые острые нотки. Он знал Адриана слишком давно и хорошо, чтобы не услышать это особенное, опасное напряжение в его тоне.

Адриан не торопился с ответом. Его лицо оставалось спокойным, даже отстраненным, маской полного самообладания. Но глаза, в них вспыхнул тот самый ледяной огонь, с которым он отдавал самые жёсткие приказы и никогда не позволял себе сомнений.

– Я заметил, что леди Талли проявила к тебе… особое внимание, – его голос был ровным, лишенным всякой эмоциональной окраски. – Она явно интересуется тобой. Используй это, узнай, что можно. Улыбнись, поддержи разговор. Ты умеешь это делать.

Брайан резко выпрямился, казалось, слова друга обожгли его, как пощёчина.

– Ты предлагаешь мне… играть её чувствами?! – его голос сорвался на высокой ноте, в нем звучало неверие и горечь. – Я отказываюсь!

Он стоял, сжав кулаки так крепко, что ногти впивались в ладони, оставляя красные следы. Плечи напряглись, готовые к бою. Лицо стало резким, каменным. Порыв ветра сорвал с крыши хлопья слежавшегося снега, закружил их в воздухе и с силой швырнул в стену амбара. Где-то вдалеке хлопнула незакрепленная дверь, заржал испуганный конь. Ни один из мужчин не пошевелился. Они смотрели друг на друга, как два бойца перед смертельной схваткой, где ставки были выше жизни.

– Ваше высочество, – вскоре Брайан процедил сквозь стиснутые зубы, и его голос больше не был голосом друга. Он стал формальным, холодным. – Это приказ?

Пальцы на его запястьях мелко дрожали от ярости и обиды, но он стоял непоколебимо, не отводя взгляда.

Адриан напрягся. Его челюсти сжались так, что на скулах заиграли жёсткие, напряжённые желваки. В его глазах вспыхнула знакомая холодная сталь, но под ней клокотало что-то другое – обжигающее, гнетущее чувство вины. Внутренний разлом, который он уже не мог скрывать. Он знал, что просит невозможное. Знал, что это подло. Знал, что окажись он на месте друга, он бы никогда не смог пойти на это. Но другого пути к правде не было. Не сейчас, когда каждый шаг к разгадке был как шаг по тонкому, трескающемуся льду над бездной.

– Если только так ты согласен… – его собственный голос прозвучал хрипло и чуждо, а комок в горле пришлось с усилием проглотить, чтобы выдохнуть, – то да, это приказ.

Он тут же пожалел об этом, увидев, как рука Брайана медленно сжалась в кулак. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, кожа натянулась так, что вот-вот лопнет. Адриан не выдержал и отвёл взгляд в сторону, к тёмным силуэтам конюшен, чувствуя, как по спине бежит холодок стыда. Не нужно было слов, чтобы понять – он только что перешагнул через что-то важное, что-то хрупкое, что годами стояло между ними и называлось дружбой. И самое ужасное было в том, что он знал – друг подчинится.

Раздался глухой, едва слышный выдох, больше похожий на стон. Плечи Брайана дрогнули и тут же опустились, будто на них взвалили неподъемный груз. А когда он поднял глаза, в них не осталось и следа от прежнего тепла.

– Будет исполнено.

Адриан кивнул, но вместо ожидаемого облегчения почувствовал, как у него внутри всё сжимается в один тугой, болезненный узел. Он готов был к гневу, к спору, но не к этой ледяной покорности.

Внезапно из густой темноты, что клубилась за углом конюшни, вынырнула сбившаяся с ног фигура. Это был молодой рыцарь, совсем ещё мальчик, его лицо было бледным и залитым потом. Он дышал тяжело и прерывисто, почти захлебываясь, будто бежал без остановки несколько километров. Его дорожный плащ съехал набок, обнажив потрепанный дублет, а тёмные волосы прилипли ко лбу и вискам.

– Сэр! – выдохнул он, едва успевая отдать честь.

– Что?

– Мы нашли хозяина постоялого двора! – юноша старался отчеканить слова, но в его голосе проскальзывала одышка.

Брайан, будто вынырнув из оцепенения, резко вскинул брови, и в его взгляде на мгновение мелькнула прежняя живость. Адриан сделал шаг вперёд.

– Где он?

– Мертв, в переулке за рынком. Похоже, убили недавно… – посыльный запнулся, сглатывая, его глаза метнулись в сторону. – В карманах… нашли золото. Много золота.

Адриан выругался сквозь стиснутые зубы:

– Черт!

«Единственная зацепка, единственный свидетель, который мог пролить свет на ночное нападение, теперь лежал в переулке с перерезанным горлом. Кто-то опередил их. Кто-то, у кого были деньги и информация.»

Мысли неслись вихрем, перескакивая с ужасной картины на подозрения.

«Это не было случайным ограблением. След ведёт к тем, кто имеет доступ к королевским маршрутам и секретным расписаниям.»

Он резко провел рукой по волосам, сжал пальцы на затылке, чувствуя, как напрягаются мышцы шеи.

– Меняем планы, – его голос сорвался, но тут же стал твёрдым. – Кони должны были отдохнуть. Выезжаем через час.

– Есть! – молодой рыцарь коротко кивнул и, развернувшись, пустился бегом обратно.

Замерший было двор мгновенно взорвался движением. Усталые рыцари, только что дремавшие, сорвались с мест, торопливо натягивая ремни подпруг, проверяя тетиву луков, застегивая плащи на потускневшие пряжки. Воздух наполнился скрипом кожи, резкими щелчками застежек, приглушенными командами и фырканьем встревоженных лошадей. На их лицах читалась неподдельная усталость, но ни один не подумал возмущаться – приказ есть приказ.

МЕЛИССА

Беспокойные мысли не давали ей уснуть. Девушка металась по комнате взад-вперёд, её босые ноги бесшумно скользили по прохладному полу, а складки ночной рубашки шелестели при каждом резком повороте. Она остановилась лишь тогда, когда сквозь толщу ночной тишины до неё донеслись приглушённые, сдавленные голоса и отрывистый, угрожающий металлический лязг, словно кто-то торопливо вынимал меч из ножен. В спину будто бы ударил ледяной ветер. Внутри всё сжалось в один тугой комок.