
Полная версия
Клинок мечты
– Хочешь чего-нибудь? Чашу вина?
– Нет. – Гаррет потупился на свои ботинки. – Спасибо.
– А я определенно хочу. А одному пить еще слишком рано.
Отец достал две простые глиняные чаши, а из-за стопки записей бутылку красного стекла. Он поставил одну чашу перед Гарретом, другую возле себя. С мелодичным цоканьем налил вино. Затем сел, отпил половину и вздохнул.
– Я справлялся насчет обычаев народа Ирит. Формального урона чести ей это не нанесло. Уже хорошо. Тем не менее мы должны уведомить о случившемся мать.
Гаррет приподнял чашу, помедлил и поставил ее обратно. Отец одобрительно буркнул и кивнул, точно соглашаясь с каким-то высказыванием сына.
– В моем понимании, мужчины переносят такие вещи легче, чем женщины, а вожак каравана, с которым мы вели переговоры, родственник мужского пола. Но лучше нам быть откровенными, как бы ни было стыдно.
Он выпил еще и продолжил:
– А как иначе! То, что мы скажем ей, обязано быть чистой правдой. Итак. Повторится ли это снова?
– Нет, – сказал Гаррет.
– Так утверждаешь ты или стыд? Стыд скажет то, что, по его мнению, мне понравится, и тогда я закончу разговор и тебя отпущу.
– Я… я считаю, что этого больше не произойдет, – сказал Гаррет. – Но я вовсе не ждал ничего подобного. Поэтому уверенным, пожалуй, быть не могу.
– Кто тебе эта девушка?
– Я не знаю ее. Не знаю даже имени.
– Она будет вести себя осмотрительно?
– Да.
– Потому что ты в это веришь или потому что действительно будет?
Гаррет поднес ко рту свою чашу. Вино было густым, терпким. После ночи короткого сна и чересчур обильных эмоций оно неохотно укладывалось в желудке.
– Она подчеркнула, что в ее жизни мне нет места, так же как в моей для нее. Так и сказала. Сама, без нажима. Она точно не станет…
Он махнул чашей, пытаясь выразить словами, что именно она не станет делать.
Отец не сразу прервал его старания:
– Ну что же, лучшего при данных обстоятельствах желать не приходится. Убираем ее за рамки нашего внимания и понадеемся, что там она и пребудет. Следовательно, осталось решить с тобой.
– Со мной?
– Ты ведь не споткнулся и не вывалился случайно из одежды, – мягко пожурил отец. – Ты плохо себя повел, и сам это знаешь. Но, опять же, отставим в сторону стыд и давай поговорим о самом поступке. О том, что ты от него приобрел.
– Я не знаю, как на это ответить.
– Я начну. Ты совершил его, поскольку злился на меня и на мать и сознавал, что нас это ранит. Или ты совершил его, поскольку не перевариваешь Ирит и нацелился сорвать этим брак. Или потому, что ты перед нею трусишь. Или это способ выделиться перед друзьями, чтобы они лучше к тебе относились и тебе не было бы так одиноко. Или у тебя зазудело и подвернулась подходящая девушка. В самом деле, причиной может быть все что угодно.
– Тогда какая разница?
– Вопрос в том, как с этим справиться, – сказал отец. – Мне не помочь тебе наладить контроль, пока ты не поймешь, к чему этот контроль приложить.
– Мне нужно только… – произнес Гаррет, сбился и помотал головой. Отец наполнил чаши заново. – Не люблю быть там, где мне не рады.
– Интересно подмечено. Ты подразумеваешь Ирит?
– Я не знаю ее. Не знаю, что она думает или чувствует. Сородичи прислали ее в Китамар в обмен на торговые привилегии, по той же причине ее берем мы. А я лицо сделки.
– И разве твоя доля ответственности в деле не велит получше ее узнать? Сэррия и Вэшш обучают ее. Вполне способен и ты.
– Не им предстоит оказаться на ее брачном ложе. А мне.
Отец вскинул голову:
– Вина? Ты пошел на это из-за чувства вины?
– Я на это пошел, чтобы побыть кем-то другим, не собой. Пожить другой жизнью, не той, что имею. Хоть немножко.
Отец вздохнул, откидываясь на стуле. Губ коснулась улыбка.
– Я помню, как поженились мы с матерью. У меня было схожее положение. Мои и ее родители усмотрели выгоду от нашего объединения. Имея на руках нашей пары оба договора с Карамом и общий склад, мы перестроили семейное предприятие в нечто куда более основательное.
– И ныне опять к тому же пришли.
– Против нас сработали некоторые другие обстоятельства, и за последние годы произошел спад. Но были два добрых десятка лет относительной стабильности. Это достойно восхищения.
– Значит, свадьба того стоила, – сказал Гаррет. – Ты и мама научились друг друга любить и построили семью – сумеем и мы с Ирит.
– Я так и не полюбил твою мать.
Гаррет далеко не сразу понял то, что сейчас услышал. Отец наблюдал, как медленно впитываются его слова, и под конец кивнул.
– Думаю, поначалу у нее была ко мне некоторая привязанность, даже влечение, – продолжил он. – Долго оно, конечно же, не продлилось. Мы поступили так, как должны были поступить. Теперь с нами ты. Твой брат. Дом укрепился на поколение вперед. Нас уважают. Это и есть победа.
– Я не… – начал Гаррет.
На улице кто-то вскрикнул. Отец проигнорировал и то и другое.
– Одно дело – видимость. Другое… не назвал бы его истиной. За внешним фасадом могут скрываться очень разные ситуации. Для города мы с Генной уважаемые супруги. Дом Лефт – отлаженный механизм предпринимательства, единый и мощный. Будь мы помельче, нас заклевали бы. Слабость – благоприятный шанс для других. Внутри же нашего дома, вдали от посторонних глаз, мы с Сэррией были любовниками… сколько уже, восемь лет?
Гаррет уставился на отца, как будто встретил этого человека впервые. Темные волосы переходили в седину на висках. Серебристо-черная щетина давала понять, что его утренний ритуал был сегодня нарушен. Глаза глядели кротко и сострадательно.
– Я и не знал.
– Тебе и не надо было знать. Теперь, по всей видимости, надо.
Он молча сидел, пока отец доканчивал свое вино, а после запечатал бутылку и поставил ее обратно в нишу за документами. Взял чашу Гаррета и тоже допил остатки, а потом поставил обе на край стола, чтобы позже их унесли слуги. Гаррет положил голову на ладони, борясь с чем-то вроде мигрени. Отец положил руку ему на плечо и ласково встряхнул. По ошибке это можно было принять за утешение.
– Тебе необходимы свои отдушины. Это нормально. Но ты должен думать о внешнем фасаде, мой мальчик, иначе опозоришь наш дом. Ведь ты же не опозоришь наш дом?
– Нет, папа.
– И я за это тебе признателен. Искренне.
Рука покинула его плечо. Закрылась дверь. Гаррет сидел в кабинете один, ожидая, что его мир как-то выправится сам собой. Его прошлое полностью поменялось. Поездки матери не означали ее любви к прелестям путешествий. Жернова гнева Роббсона ежедневно перемалывали свидетельства унижений его сестры. Железная дисциплина, которую Сэррия поддерживала среди слуг, нанимая новых и изгоняя бывших, не спрашивая ни у кого совета, соответствовала ее положению фактической хозяйки дома. Его семья оказалась совершенно не такой, как он думал, и Гаррет чувствовал себя дураком, раз доселе не задавал никаких вопросов. Любовь родителей была показной для внешнего мира, как у актеров на сцене в Притечье. Он не знал, почему это так глубоко его ранит, – разве только потому, что его водили за нос наряду с прочими горожанами.
Он поднялся, опираясь о стол. Обретя равновесие, вышел в коридор. Услыхал, как Вэшш с кем-то разговаривает в соседней комнате, и двинулся прочь. И про себя молился, чтобы Сэррии не оказалось у двери и он смог выйти из дома незамеченным. Боги, что присматривали за ним, похоже, смилостивились.
Улица сияла светом. Утро было в самом разгаре. Солнце разогнало ночной холодок, но ему никак не удавалось скрыть тот факт, что теплые дни скоро канут в Лету. По привычке Гаррет отмечал, что везут телеги и в какую сторону направляются. Пенька и джут держали путь на юг, к порту. Мешки зерна – излишки прошлого сезона – ехали на восток, до Храма, чтобы наполнить общее хранилище и заодно подчистить склады для урожая, что прибудет по жатве. Как и теряющие зелень листья, изменения торговых маршрутов безошибочно предсказывали смену времен года. Наступал конец лета.
Конец сразу многих вещей.
Мальчишка гонялся за псом, а тот бежал по улице на юг и оглядывался, чтобы его преследователь не слишком-то отставал. Стайка голубей поднялась и кружила в воздухе, пока, по незримому согласию, не выбрала новое место, куда приземлиться. Гаррет шагал вперед, сам не понимая куда. Не думая об этом. Не прошел и день после того, как вчера он отправился искать Канниша с Мауром. За все время с тех пор, как он встретил ту девушку, лег с нею в постель и пострадал от последствий, солнце еще не закатилось. Он толком не спал. Удивительно было бы, сохрани он ясность мыслей.
У стены гильдии свечников стояла деревянная лавочка. Медная табличка посвящала это здание какому-то незнакомому деятелю. Мимо пронесся Меррин Аллиат, по его бедру стучала кожаная сумка – останавливаться, чтоб поболтать, он не стал. Гаррет сел, с одинаковой пустотой пялясь на людей, собак, повозки и птиц. Такое чувство, будто сейчас он заплачет, вот только слез не было. Своего дядю он не замечал, пока тот не присел рядом.
– Мне сказали, ты ушел. Я решил проверить пивные.
– Пожалуй, пиво ничего не исправит.
– М-да, похоже, ты мудреешь. Снизошла, правда, мудрость поздновато, но лучше сейчас, чем никогда. – Роббсон сплел пальцы поверх колена, потом переместил на другое, потом упер руки в бока. – Я тихо посадил ее на повозку до Камнерядья. У Ларрела Панниша большой груз молотой муки для одного пекарского товарищества, хотя лишь богам известно, с чего им закупаться на этом берегу реки. В общем, если сперва они скинут груз, на Камнерядье дама будет к полудню. Подозрительной она никому не показалась.
– Хорошо, – сказал Гаррет. – Она что-нибудь сказала?
– Пошутила про сапоги извозчика. В остальном хранила молчание. С ее стороны самое разумное поведение.
– Да.
Роббсон притих. Оба сидели молча. Возникло чувство, что дядя чего-то ждет. Мимо прошли двое синих плащей, пересмеиваясь и изучая прохожих, но то не были Канниш с Мауром. Солнышко все припекало.
– Слыхал, что отец говорил с тобой, – произнес дядя Роббсон.
– Говорил.
– Стало быть, рассказал?
Гаррет не ответил. Ему и не требовалось. Роббсон чертыхнулся под нос.
– Она бы этого не захотела. Твоя мать всегда была прямо против того, чтобы впутывать вас с Вэшшем в их отношения. Не стоило и ему.
– Но вы знали?
– С первой минуты. Генна доверилась мне, когда их брак начал трещать по швам. И посвятила в решение, которое ей преподнес твой отец.
– Значит, это он так решил?
– Я бы наверняка на такое не решился. Я хотел его посадить на нож, а потом назвать это несчастным случаем. Но они договорились. Где-то должен лежать настоящий контракт, который они между собой составили. Этот мудак даже заставил ее поставить подпись, – сказал Роббсон, а затем как будто опомнился. – А ты как… в смысле, ты, должно быть, очень расстроен.
– Я – никак. Сейчас уж точно.
– Нам пора возвращаться домой.
– Нет. Я не согласен.
– На союз с Ирит? Ему придется состояться. Объединение сохранит наш дом, и, если Генна последние годы жрала все это дерьмо напрасно… Нет, мне этого не вынести.
– Это стало моим наказанием? – спросил Гаррет. – Он сказал правду, чтобы наказать меня?
– Ты его рассердил. – Роббсон откинулся назад и раскинул руки вдоль спинки скамейки. И устало закончил: – Твой отец, Гаррет, держит себя исключительно мягко. Но я еще никогда не встречал настолько жестоких людей.
9
– Тейден Адрескат, напротив, придерживалась совершенно иного мнения о природе богов, – произнес преподаватель. Новое лицо в вечном потоке ученых деятелей, омывавшем Элейну изо дня в день ради ее развития. Этот был пожилым мужчиной с копной жестких волос, отстоящих от головы, словно нимб. Звали его Горо. – Она строила теорию возникновения от обратного.
– Теорию…
– Возникновения, – подтвердил он.
Ставни гостиной были отворены в сад. Со своего места Элейна видела рыжего кота – тот крался среди высоких, ронявших лепестки цветов. Очень хотелось к нему, на волю. Но прошло уже пол-утра, и на игры не было свободного времени.
Элейна заранее подозревала, что день, который наступит после ее выхода с Теддан, окажется непредсказуем, и из предосторожности перенесла все ежедневные обязанности на потом. Конечно, по большей части предполагала сутки отсыпаться после гулянки. Жизнь показала, что она поступила мудрей, чем рассчитывала. Но было не так много возможностей втиснуть дополнительные часы в ее календарь, поэтому, наверстывая упущенное, она уже четвертый день беспрерывно общалась с учителями и служителями двора, священниками и знатоками этикета, членами семьи, друзьями и теми людьми, кто желал удостовериться в ее с ними знакомстве. На будущее. На всякий случай.
– Традиционный взгляд рассматривает богов подобно… природе, верно? – продолжил наставник. – Они существовали задолго до зарождения человечества и останутся пребывать, когда уйдет последний из нас. Таким образом, возникновение богов должно было произойти в далеком прошлом, при сотворении мира. А может, даже предшествуя его сотворению.
– Вполне естественно и разумно.
– Философия Тейден вывернула эту идею наоборот. Боги не существовали – не могли возникнуть – до того, как появились люди. Она приводила доводы, что источник происхождения богов – сами люди и тот коллективный дух, что создается людьми. Твои помыслы творят некое подобие течения в этом мире, а это течение, в свою очередь, увлекает за собой твои помыслы. Таким образом, когда в Обрядах Адрогина говорится «когда б избранник не призвал меня, я есмь», это буквальное описание истины. Она использовала инлисский термин «грайгор».
– Выходит, боги реальны в той степени, в какой устремлены к ним мысли верующих.
– Не обязательно, – сказал он с улыбкой, словно оценил не понятую ею шутку. – Это может быть община прихожан или артель работников, племя или целый народ. А может, что-то гораздо меньших размеров. Когда бы ни собрались, пускай даже лишь двое, третьим будет присутствовать дух. И сила этакой сущности – не конкретных людей, а того, кем они станут, когда вкупе сделаются чем-то большим – наделяет богов обличьем, и голосом, и влиянием на мир. Боги – это мысли, которым придана форма, а форма создает ритуалы, обряды, потоки силы и чудеса, что направляют наши мысли. Это образы – не нас, отдельных личностей, но духов-проводников и хранителей тех групп, которые из нас складываются.
Он описал круги указательными пальцами.
– Такое учение не могло возыметь успех, – сказала Элейна.
Лицо преподавателя спало.
– Да, она умерла в изгнании.
Когда Элейна пошла с Камнерядья пешком, в одеждах, позаимствованных у купеческой горничной, то только к середине дня попала на Зеленую Горку. Ее трясло. Усталость после почти бессонной ночи, веселье, и стыд, и странное, нарастающее пренебрежение своим проступком – все это бросало в дрожь. Ближайшие из ее покоев находились в доме Аббасанн, но там показываться было опасно, по крайней мере до тех пор, пока не прояснится, что с Теддан. Поэтому она побрела в Братство Кловас, к своей тамошней келье. Сменила одежду на собственную, а сброшенную передала служанке. Никто насчет этого ничего не сказал, а если и обсуждал, то втихомолку. Стоило отдать должное, подумала Элейна, их умению не замечать чреватые неприятностями вещи.
Она попыталась уснуть, но пока тянулся теплый и солнечный день, что-то внутри нее противилось отдыху. О чем бы она ни думала, ее разум упрямо пробирался к тому, что она совершила. Гаррет, так его звали. Вместо того чтобы забыться сном, она оживляла картины из памяти. Его робкую неуверенность, его колебания – и как он враз все это отбросил. Черты его лица, голод, бушевавший в нем – и в ней тоже. И утоление этого голода. А потом вдруг она обнаружила, что глаза ее открыты, рот широко ухмыляется, а дремота сбежала через маленькое оконце.
Спустя дни она решила вычеркнуть случившееся из списка забот. Была ночь, была опрометчивость – отныне же впереди у Элейны целая жизнь. Серьезная, важная, трудная и суровая. Она в тысячный раз непреклонно изгоняла Гаррета из памяти, а минутой позже опять воображала, как сталкивается с ним на каком-нибудь городском приеме. Или перехватывает его взгляд в толпе. Элейна порой представляла, как он опешит, узнав, кто она, и наслаждалась его будущим изумлением. А порой это навевало грусть. Она задумывалась, посещают ли его те же, откровенно плотские, картины воспоминаний, что бередили ее саму. Гадала, а хочет ли, чтоб посещали.
Ребячество с ее стороны.
Но такова была правда, и что с этим делать, она совершенно не понимала. С кем больше всего хотелось поговорить, так это с Теддан, но двоюродная сестра, как сообщили слуги, подхватила лихорадку и была слишком больна для приема гостей. Такая ложь легко покрывала все. Элейна посылала гонца и к магистратам, и в тюрьму, но о Теддан нигде не было слышно. Кто бы ни разбирался с ее арестом, действовал он разумно.
– Оставлю ее вам. – Учитель положил на стол книгу.
В красной кожаной обложке. Том оказался тяжелее, чем с виду, и тонкие страницы были мягкие, будто тряпочные. «О Природе Богов». Сомневаясь в своей убедительности, Элейна все же придала лицу благодарное выражение.
– Обсудим первый раздел на следующем занятии, – сказал пожилой учитель. – Если, конечно, позволят ваши обязанности.
– Жду с нетерпением, – сказала она.
Ложь, но, проговорив ее, Элейна мысленно дала зарок. Читать книгу, обсуждать книгу, заниматься – с учителем и самостоятельно. Ничто не понуждало ее учиться усерднее, чем напоминание, что ей это необязательно. При дворе было немалое число мужчин и женщин, избравших невежество из-за собственной лени. Неприятно осознавать, что она относится к кому-то с презрением, но что есть, то есть. И, видимо, это не единственный ее порок.
На мгновение здесь, рядом с ней, появился Гаррет. Его ладонь у нее на затылке. Его дыхание в ухе.
– Я заранее выделю время. На следующей неделе? – предложила Элейна.
– Будет чудесно. Благодарю, – сказал наставник, перегибаясь в поклоне.
Она подождала, пока он уйдет, и распахнула книгу на первой случайной странице.
Если боги изменчивы, тогда постоянство как таковое становится метрикой, по которой можно судить об их преуспевании. Доброта, справедливость, благородство, мудрость – все это вторично по отношению к грубому упорству. Тот бог, который отсекает от себя волю к переменам, остается, а тот, кто избирает другое качество, – любое другое качество, способное соперничать с основным, тем самым обрекает себя. Следует вывод, что бог, который выжил не изменившись, в сути своей аморален, звероват и жесток. И вышесказанное о богах мы также скажем о гильдиях, братствах, народах и людях: те, что непреходящи, неизбежно клонятся ко злу.
– Ну, теперь понятно, за что тебя изгнали, – проговорила Элейна, пока листала страницы, отыскивая начало и конец первого раздела. Оценила, на что себя обрекла. Не так уж плохо, как могло быть.
Она съела тарелочку жареной форели и сочное яблоко, затем отнесла красную книгу в покои, позвала служанку, чтобы помогла ей переодеться в свежее платье и подходящие туфли, и снова выдвинулась в поместье Аббасанн. Она шла уверенной походкой, держа голову прямо. Можно было взять экипаж, но ей хотелось, чтобы о ее миссии знали. Каждый день она наносила туда визит и получала отворот, благодаря чему каждый новый отказ давался им все труднее.
И действительно, этот день оказался победным. Придверник сопроводил ее в одну из северных гостиных внутри главного здания. Странновато. Элейна была членом семьи, и отношение к ней как к гостье, хоть и почетной, настораживало.
На Теддан было желтое льняное платье, а волосы собраны в пучок. За исключением легкого утомления вокруг глаз, не было ни намека на пережитое ею от мостовых Речного Порта по эту минуту. Когда Элейна вошла, она встала. Слуга удалился, закрыв за собою двери.
Теддан тут же подлетела, обвила Элейну руками, приподняла, оторвала от земли.
– Я-то думала, ты погибла! Будущая Китамарская княгиня на моих глазах бросилась в реку на верную смерть! Чтоб больше со мной такого не вытворяла!
– Прости, – сдавленно выдохнула Элейна. Продолжив, когда кузина поставила ее назад: – Идея оказалась не настолько хорошей, как я подумала. Даже с учетом того, что сработала.
– Или тебе крупно повезло, или за тобой приглядывали боги. А может, повезло именно в том, что приглядывали. Люди чуть ли не каждый день в реке тонут.
– И плавают тоже.
– Но не на том участке.
– Я уже поняла, – сказала Элейна, пожимая плечами. Она села, и Теддан с нею. – Прости, что я тебя бросила. Я не нарочно.
– Это единственное, что тебе оставалось, – сказала Теддан, отмахиваясь от пояснений. – Ты меня оттуда никак бы не вытащила. Это я виновата. Годы рисковой жизни наконец взыскали плату. Но ты должна рассказать мне, что приключилось! Куда ты пошла и как вернулась домой?
Элейна почувствовала, как внутри что-то освобождается, словно много дней задерживала дыхание и только сейчас появился шанс выдохнуть. Из нее вылилось все. Прятки за оградой, ночная прогулка, вторжение к Гаррету в дом, план возвращения и как ее обнаружили. Цельное повествование, которое шло как по писаному, точно одна из историй Теддан, только на этот раз рассказывала она сама.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.