Ветер правосудия. Дневник римского юриста

***

И вот сегодня, накануне нон января, я провел первые серьезные исследования по делу Валериев и Корнелиев. Утром посетил городской дом Валериев, где меня приняли с подобающими почестями. Семью представлял Марк Валерий Мессала Барбат, прямой потомок консула, чье завещание лежит в основе их притязаний. Барбат, мужчина лет сорока, демонстрирует типичны черты своего рода – прямой нос, высокий лоб и уверенную, немного высокомерную манеру держаться, которая является результатом осознания древности и значимости своей линии.

В таблинуме мне был представлен главный документ – завещание консула Валерия Мессалы от 698 года от основания Рима (56 г. до н.э.). Документ хранится в кедровом ларце, защищенном от влаги и насекомых. Это пергамент превосходного качества, с печатями семи свидетелей (signatores), как и требует закон. Текст завещания написан элегантным старинным почерком, типичным для последнего века Республики. Я внимательно изучил раздел, касающийся спорной земли на Авентине:

«Item do lego M. Valerio Messalae filio meo praedium Aventinum a me emptum ab heredibus L. Cornelii Sullae anno DCLXXVII ab urbe condita, cum domibus, hortis, aquaeductibus et omnibus iuribus et pertinentiis suis, exceptis finibus sacris ad templum Minervae pertinentibus».

(«Также отказываю по легату моему сыну Марку Валерию Мессале авентинское имение, купленное мною у наследников Луция Корнелия Суллы в 677 году от основания Города, с домами, садами, водопроводами и всеми правами и принадлежностями, за исключением священных границ, относящихся к храму Минервы».)

Именно эта оговорка об «исключении священных границ» (exceptis finibus sacris) вызывает спор. Валерии интерпретируют ее как формальное уважение к небольшой священной зоне непосредственно вокруг храма, в то время как Корнелии настаивают, что она относится к значительному участку земли, где ранее проводились ритуалы, связанные с храмом.

Помимо завещания, Барбат представил документы о покупке земли консулом Мессалой у наследников диктатора Суллы – таблички с записью mancipatio (формального акта передачи собственности), а также свидетельства уплаты земельного налога (tributum soli) за последние сто лет, что подтверждает непрерывность владения и исполнения обязанностей собственника.

После тщательного изучения всех материалов я задал Барбату вопрос, который давно меня интересовал: почему этот спор возник именно сейчас, если семья владела землей более столетия? Барбат неохотно признал, что конфликт обострился после того, как часть спорного участка обрушилась во время проливных дождей прошлой осенью, и под землей были обнаружены остатки древнего захоронения с этрусскими артефактами. Он настаивал, что это открытие никак не влияет на законные права семьи, но фламины храма Минервы выразили обеспокоенность и обратились к Корнелиям как к традиционным покровителям храма.

Этот новый факт заставил меня задуматься. Возможно, «священные границы», упомянутые в завещании, действительно связаны с древним захоронением, а не только с формальной территорией храма.

После полудня я отправился к представителю семьи Корнелиев, молодому, но явно образованному патрицию Публию Корнелию Руфу. Его дом скромнее валерианского, что отражает относительный упадок этой ветви рода Корнелиев в последние десятилетия. Руф встретил меня с подчеркнутой вежливостью, но в его манерах чувствовалась настороженность. Он знал, что я уже посетил Валериев, и, вероятно, опасался, что я уже склоняюсь к их позиции.

Главным аргументом Корнелиев является каменный пограничник (terminus) времен Суллы, обнаруженный при раскопках обрушившегося участка. Руф лично привел меня в небольшой садовый храм, где сейчас хранится этот артефакт. Terminus представляет собой каменную колонну высотой около локтя, с рельефным изображением головы Минервы и высеченной надписью: «Minervae sacrum. Iussu L. Cornelii Sullae Felicis dictatoris. Ab ara pedes XII sacrum esto». («Посвящено Минерве. По приказу диктатора Луция Корнелия Суллы Счастливого. От алтаря на двенадцать футов да будет священно».)

Если измерения, приведенные на камне, точны, то священная зона действительно захватывает значительную часть участка, на который претендуют Валерии. Но вопрос в том, сохраняет ли этот terminus юридическую силу после продажи земли наследниками Суллы консулу Мессале, особенно с учетом оговорки в завещании последнего.

Руф также представил мне два дополнительных документа. Первый – фрагмент письма самого Суллы к понтификам, где он указывает на необходимость особого обращения с обнаруженными на его земле этрусскими захоронениями, которые он считал связанными с культом Минервы (с которой диктатор имел особую духовную связь). Второй – выписка из храмовых анналов, подтверждающая, что ежегодные подношения от имени рода Корнелиев совершались непрерывно с 673 года от основания Рима до настоящего времени, даже после продажи земли Валериям. Это можно интерпретировать как косвенное признание последними определенных религиозных прав Корнелиев на спорную территорию.

По моей просьбе Руф также организовал встречу с главным фламином храма Минервы, Луцием Семпронием, который поделился интересной исторической деталью: по его словам, область вокруг храма когда-то служила для ауспиций (гаданий по полету птиц) еще во времена царей. Если это правда, то участок имеет не только сакральное, но и авгуральное значение, что делает его deo dicatum (посвященным богам) и, соответственно, изъятым из частного оборота по старинному сакральному праву.

Суммируя полученные за день сведения, я вижу, что дело намного сложнее, чем казалось изначально. Здесь накладываются друг на друга:

Аспекты цивильного права – законная mancipatio земли от наследников Суллы к Мессале, завещание последнего с оговоркой о

«священных границах», длительное фактическое владение Валериев.

Аспекты сакрального права – статус земли как священной (res sacra) из-за этрусских захоронений и близости к храму, возможное авгуральное значение участка, непрерывность религиозных подношений рода Корнелиев.

Аспекты преторского права – возможное применение actio in factum для защиты интересов храма или интердикта ne quid in loco sacro fiat (запрет изменений в священном месте).

Ключом к решению, возможно, является точное определение, что именно консул Мессала подразумевал под «exceptis finibus sacris» в своем завещании. Завтра планирую посетить архив при храме Сатурна, где могут сохраниться другие документы Мессалы, проливающие свет на его понимание этого вопроса. Также необходимо лично осмотреть спорный участок и сделать точные измерения от алтаря храма согласно указаниям на terminus.

Если решение этого дела потребует баланса между строгим цивильным правом и благочестивым уважением к священному, я склоняюсь к компромиссу: признать право собственности Валериев на основной участок, но установить постоянный религиозный сервитут (servitus religionis causa) в пользу храма Минервы и рода Корнелиев на часть земли, непосредственно покрывающую древние захоронения, с запретом строительства и земляных работ на этой территории. Такое решение должно удовлетворить обе стороны и богиню Минерву, чье благоволение не стоит терять никому из нас.

Перед сном просмотрел свитки с комментариями Муция Сцеволы о священных границах, но, увы, его трактовка слишком архаична для нашего случая. Придется опираться на более современные источники, возможно, на работы моего учителя Лабеона о взаимодействии сакрального и цивильного права.

А теперь пора отдыхать – завтра предстоит еще более насыщенный день, включая подготовку к расследованию в Неаполе, которое начнется совсем скоро.

Запись 3

VII Idus Ianuarii (4 января) 27 г. н.э. День Бероны – вечер

Сегодня поздно вечером получил срочный вызов от претора Марка Ацилия Глабриона. Дело настолько деликатное и сложное, что потребовало моего немедленного участия, несмотря на приближающийся отъезд в Неаполь. Речь идет о скандале в высших кругах римского общества. Сенатор

Публий Корнелий Лентул обвиняется в подделке завещания недавно умершего богатого всадника Луция Антония Сатурнина. По этому завещанию Лентул якобы получает половину огромного состояния покойного, включая виллы в Тускуле и Байях, а также долю в нескольких прибыльных торговых предприятиях.

Проблема в том, что Сатурнин всю жизнь открыто презирал Лентула, неоднократно высказывался против него в сенате и до самой смерти поддерживал его политических противников. Внезапное «великодушие» в завещании выглядит крайне подозрительно, особенно учитывая, что свидетелями при составлении документа выступили исключительно клиенты и вольноотпущенники самого Лентула.

Семья Сатурнина, возглавляемая его вдовой Клавдией Марцеллой, обратилась ко мне с просьбой о независимой экспертизе завещания. При ближайшем рассмотрении обнаружилось несколько тревожных деталей:

Во-первых, почерк завещания, хотя и похож на руку Сатурнина, имеет незначительные, но постоянные отклонения в написании определенных букв. Особенно заметно это в словах, которые покойный писал особым образом из- за старой травмы правой руки.

Во-вторых, формулировки документа не соответствуют обычному стилю Сатурнина. Знавшие его люди отмечают, что он всегда был краток и точен в правовых документах, избегал витиеватых фраз. Данное же завещание полно пышных оборотов, больше характерных для стиля самого Лентула.

В-третьих, некоторые распоряжения в завещании противоречат хорошо известным намерениям покойного. Например, он собирался передать свою библиотеку племяннику Антонию Младшему, с которым часто обсуждал философию. Вместо этого завещание предписывает продать книги и деньги передать в храм Юпитера.

Самым убедительным доказательством подделки стало обнаружение анахронизма: в тексте упоминается о «недавней победе в Германии», хотя завещание датировано временем, когда никаких значительных побед в этой провинции не было. Очевидно, фальсификатор включил в текст события, произошедшие уже после предполагаемой даты составления документа.

Доклад претору занял почти три часа. Ацилий Глабрион, известный своей дотошностью и неподкупностью, внимательно изучил все представленные доказательства. В итоге он принял решение о возбуждении дела против Лентула по обвинению в подделке документов и мошенничестве.

«Это дело может иметь серьезные политические последствия, – предупредил претор. – Лентул имеет влиятельных друзей, и они не оставят попыток помешать расследованию. Будьте готовы к противодействию».

Действительно, уже через час после окончания встречи ко мне прибыл «посыльный» от Лентула с предложением крупной суммы денег за

«пересмотр выводов экспертизы». Когда я отказался, последовало плохо завуалированное предупреждение о возможных «неприятностях» для тех, кто

«вмешивается в дела высокопоставленных граждан».

Это дело напоминает мне о том, насколько тонка грань между справедливостью и произволом в нашем обществе. Если такие люди, как Лентул, могут безнаказанно подделывать завещания, полагаясь на свое политическое влияние, что говорить о менее защищенных гражданах? Возможно, отравления в Неаполе – лишь одно из проявлений более широкой проблемы коррупции и злоупотреблений среди элиты.

Завтра все же отправляюсь в Неаполь согласно плану, но дело Лентула передаю в надежные руки Цельса, которому полностью доверяю. Копии всех экспертных заключений надежно спрятаны, а ключевые свидетели предупреждены о необходимости соблюдать осторожность.

Интересно, не связано ли это дело каким-то образом с тем, что мне предстоит расследовать в Неаполе? Возможно, существует целая сеть влиятельных людей, специализирующихся на подобных мошенничествах? Время покажет, но суть становится все более очевидной: некто систематически использует смерти богатых граждан для незаконного обогащения, будь то через отравления или подделку завещаний.

Запись 4

Nonae Ianuarii (5 января) 27 г. н.э. День Януса Викта

Сегодняшний день принес неожиданные открытия как в деле Валериев и Корнелиев, так и в подготовке к неапольскому расследованию. Погода наконец прояснилась, и после нескольких дней непрерывного дождя выглянуло зимнее солнце, позволив мне провести значительную часть дня в перемещениях по городу без риска промокнуть до нитки.

Утро я посвятил посещению архива при храме Сатурна. Архив представляет собой обширное хранилище в подвальных помещениях храма, где в специальных ларцах и нишах, защищенных от влаги и вредителей, хранятся тысячи свитков, табличек и пергаментов – от государственных документов до частных актов знатных граждан. Хранитель архива, пожилой вольноотпущенник Гай Фурий Антигон, известен своей феноменальной памятью и знанием каталожной системы. Несмотря на занятость (последние дни года и начало нового – наиболее загруженное время для архива из-за регистрации новых финансовых документов), он лично помог мне в поисках.

Консул Мессала, как и подобает государственному деятелю его ранга, хранил копии многих своих документов в общественном архиве. Антигон направил меня к секции, посвященной периоду 700-х годов от основания Рима (50-е годы до н.э.). Мне потребовалось почти два часа, чтобы просмотреть каталожные таблички и локализовать хранилище с документами Мессалы. Среди официальных постановлений сената, записей о назначениях магистратов и военных донесений я наконец обнаружил то, что искал – личную переписку консула, включая копии его писем к различным духовным коллегиям.

Одно письмо, адресованное коллегии понтификов в год его консульства, содержало ключевую информацию. Мессала обращался к верховному понтифику с просьбой разъяснить его обязанности в отношении «священных границ» (fines sacri) на участке, приобретенном у наследников Суллы. В частности, его интересовало, должен ли он соблюдать ограничения, установленные Суллой в отношении построек над этрусскими захоронениями, и продолжать ежегодные подношения храму Минервы. Ответ понтификов, приложенный к письму, был однозначен: священный характер земли сохраняется независимо от перехода права собственности, и новый владелец обязан уважать установленные религиозные ограничения. В специальном пояснении указывалось, что речь идет о полосе шириной в 12 римских футов вокруг каждого из обнаруженных захоронений, а также о запрете строительства капитальных сооружений на всей площади, где были найдены этрусские артефакты.

Это объясняет формулировку «exceptis finibus sacris» в завещании Мессалы – он не исключал участок из наследства, а указывал на существующие религиозные ограничения, которые наследник должен был соблюдать. То есть, с точки зрения цивильного права, земля безусловно принадлежит Валериям, но обременена религиозными ограничениями, установленными еще при Сулле и подтвержденными решением коллегии понтификов.

Другое важное открытие – в архиве нашлись записи о ежегодных подношениях храму Минервы, которые делали сначала лично консул Мессала, затем его сын, внук и последующие представители рода Валериев. Однако примерно 30 лет назад эти подношения прекратились, и были возобновлены Корнелиями, а не Валериями. Это может свидетельствовать о том, что род Валериев в какой-то момент перестал исполнять религиозные обязательства, связанные с участком, возможно, забыв о них из-за смены поколений.

Вооруженный этой информацией, я направился на Авентин для личного осмотра спорного участка. Город уже гудел обычной повседневной активностью – торговцы выкрикивали свои предложения, ремесленники стучали молотками, рабы спешили по поручениям хозяев. В районе Бычьего форума я столкнулся с небольшой процессией, сопровождавшей фламина Юпитера, и вынужден был задержаться, уступая дорогу священнослужителю, которому запрещено видеть мирскую работу во время исполнения обрядов.

Спорный участок расположен на северо-восточном склоне Авентина, с прекрасным видом на Большой цирк и Палатин. Валерии используют его в основном как сад, хотя в верхней части расположены несколько небольших хозяйственных построек. Обрушившаяся часть находится в нижней трети склона – оползень обнажил слой земли примерно в два человеческих роста глубиной, и среди глины и камней действительно видны остатки древних конструкций, не похожих на обычные римские сооружения. Судя по керамическим фрагментам и следам орнамента на каменных блоках, они этрусского происхождения.

Проведя измерения согласно указаниям на terminus и данным из письма Мессалы, я определил, что священной зоной следует считать полосу шириной 12 футов вокруг каждого захоронения, а также всю территорию, где были найдены этрусские артефакты. Это составляет примерно пятую часть всего участка, причем именно в его нижней части, наиболее пострадавшей от оползня.

К моему удивлению, во время осмотра к участку подошли как Публий Корнелий Руф, так и Марк Валерий Мессала Барбат – очевидно, они следили за моими действиями. Я воспользовался случаем и организовал импровизированную встречу трех сторон прямо на месте спора. Сначала атмосфера была напряженной, но затем, когда я изложил свои находки в архиве и предварительные выводы, оба патриция проявили заинтересованность в компромиссном решении.

Моё предложение состояло в следующем:

Валерии сохраняют право собственности на весь участок согласно цивильному праву, что подтверждается непрерывным владением и юридическими документами.

На участок накладывается постоянный религиозный сервитут (servitus religionis causa) в пользу храма Минервы и, номинально, рода Корнелиев как традиционных покровителей храма.

Сервитут включает запрет на строительство и земляные работы в зоне этрусских захоронений, определенной согласно историческим документам.

Валерии возобновляют традицию ежегодных подношений храму Минервы, прерванную их предками.

Корнелии признают право собственности Валериев на участок и отказываются от имущественных претензий.

Обе семьи совместно финансируют восстановление повреждённой оползнем части участка и создание небольшого святилища Минервы на месте главного этрусского захоронения.

После некоторых обсуждений, касающихся деталей, оба патриция принципиально согласились с предложенным решением. Они попросили меня подготовить официальный документ, который будет подписан обеими сторонами и заверен понтификами. Кроме того, они договорились о совместном жертвоприношении Минерве в ближайшее новолуние, чтобы заручиться благосклонностью богини к достигнутому соглашению.

Я покинул Авентин с чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы. Это дело, которое могло привести к длительной и дорогостоящей тяжбе между двумя влиятельными семьями, будет разрешено мирным путем, с уважением как к правовым, так и к религиозным аспектам. Возможно, в будущем это решение даже будет цитироваться как прецедент в подобных спорах.

***

После обеда я вернулся домой, где меня ожидал Гермес с собранной по моему поручению информацией о Неаполе и его окрестностях. Мой секретарь оказался, как всегда, эффективен – он подготовил свиток с актуальными сведениями о политической ситуации в городе, основных семействах и

магистратах, а также о недавних значимых событиях. Пролистав его записи, я обратил внимание на несколько интересных моментов:

Марк Фурий Камилл, наследник всех подозрительно умерших граждан, происходит из старинного неаполитанского рода, имеющего римские корни. Его предки перебрались в Кампанию еще во времена ранней Республики. Семья традиционно занималась морской торговлей и владела обширными виноградниками в окрестностях города.

За последние пять лет Фурий Камилл значительно увеличил свое состояние, причем не только за счет наследств. Он инвестировал в расширение гавани Неаполя, построил новые склады и приобрел несколько торговых судов. Его влияние в городе растет, и поговаривают о возможном назначении его на должность дуумвира (одного из двух главных магистратов) в следующем году.

Среди умерших, оставивших наследство Фурию, – три его двоюродных дяди, тетка с материнской стороны и двое дальних родственников со стороны отца. Все они были в возрасте от 50 до 70 лет, но, по отзывам знакомых, отличались крепким здоровьем до внезапной смерти.

Интересная деталь – все скончавшиеся изменили свои завещания в пользу Фурия незадолго до смерти, от двух месяцев до полугода. Все завещания были составлены одним и тем же табулярием – вольноотпущенником Гнеем Сульпицием Евтихом.

Местные власти не проводили тщательного расследования смертей, поскольку все они казались естественными. Симптомы перед смертью включали слабость, головокружение, потерю аппетита и, в некоторых случаях, помутнение сознания. Врачи диагностировали различные естественные причины – от апоплексического удара до водянки и старческой немощи.

Эта информация дает мне отправную точку для расследования. Очевидно, первым делом следует встретиться с Гнеем Сульпицием Евтихом и выяснить обстоятельства изменения завещаний. Также необходимо опросить рабов и вольноотпущенников умерших, которые могли наблюдать симптомы болезни и, возможно, заметить что-то подозрительное. Я запланировал отъезд в Неаполь через четыре дня, что даст мне время завершить текущие дела в Риме и подготовиться к расследованию.

Вечером ко мне неожиданно зашел мой старый друг и коллега Публий Ювентий Цельс. Мы вместе учились у Лабеона и часто консультируемся друг с другом по сложным юридическим вопросам. Цельс был встревожен – он только что вернулся с заседания в сенате, где обсуждался проект нового закона о должниках (lex de pecuniis creditis). По его словам, этот законопроект, инициированный группой сенаторов, близких к префекту претория Сеяну, содержит положения, которые могут серьезно нарушить баланс интересов кредиторов и должников, существовавший со времен законов Юлия Цезаря.

«Они предлагают отменить запрет на сложные проценты и снизить защиту основного имущества должника, – объяснил Цельс. – Если это пройдет, мы увидим волну разорений среди среднего класса и мелких землевладельцев».

Я согласился с его оценкой, но отметил, что сейчас вряд ли могу повлиять на ситуацию, так как готовлюсь к отъезду по поручению префекта города. Цельс понимающе кивнул, но попросил меня по возвращении присоединиться к группе юристов, готовящих экспертное мнение против этого законопроекта. «Нам нужны все светлые головы, особенно те, кто, как ты, имеет опыт в долговых спорах» – сказал он.

Я обещал помочь, как только вернусь из Неаполя. В действительности, этот законопроект тревожит меня не меньше, чем Цельса. Отмена ограничений на процентные ставки и сложные проценты может привести к массовому закабалению должников и подорвать экономическую стабильность Италии. Во времена Республики подобные финансовые потрясения нередко становились катализаторами социальных конфликтов и даже восстаний. А в нынешней ситуации, когда истинная власть сосредоточена в руках принцепса и его приближенных, разорение среднего класса еще больше ослабит традиционные институты и усилит авторитарные тенденции.

Мы с Цельсом проговорили до поздней ночи, обсуждая не только законопроект, но и общую политическую ситуацию. Тиберий, удалившись на Капри, все меньше вникает в повседневное управление, передоверяя его Сеяну. А тот, по всем признакам, стремится к концентрации еще большей власти в своих руках. Процессы об оскорблении величия (maiestas) используются для устранения политических противников, доносительство поощряется, а сенат все больше превращается в инструмент легитимизации решений, принятых за его пределами.

«Боюсь, мы живем в эпоху, когда юриспруденция из науки о справедливости превращается в искусство выживания, – вздохнул Цельс на прощание. – Береги себя в Неаполе, друг. Интуиция подсказывает мне, что это расследование может быть опаснее, чем кажется. Если Тиберий лично заинтересовался этим делом, значит, в нем есть что-то большее, чем просто подозрительные наследства».

Его слова заставили меня задуматься. Возможно, в деле Фурия Камилла действительно есть политический подтекст? Или же это просто очередное проявление подозрительности Тиберия, известного своим мрачным и недоверчивым характером? В любом случае, мне нужно быть вдвойне осторожным и скрупулезным в расследовании.

Завтра предстоит завершить дело о сервитуте Туллия, провести консультацию для сенатора Кальпурния и начать подготовку документов для неапольской поездки. Также нужно проинструктировать Гермеса и Ларция о ведении дел в мое отсутствие. С тех случаев, что останутся незавершенными, наиболее сложные, вероятно, передам Цельсу – только ему я могу полностью доверять как в профессиональном, так и в личном плане.

Пора спать. День был насыщенным, и завтрашний обещает быть не легче. Пусть боги хранят мой разум ясным и решения мудрыми.

Запись

5

VIII Idus Ianuarii (6 января) 27 г. н.э. День Компиталий