Ветер правосудия. Дневник римского юриста

Тимур Ибрагимов

Ветер правосудия. Дневник римского юриста

ОБ АВТОРЕ ДНЕВНИКА

Из предварительных записей Луция Вентурия Фавония

Полагаю, будущие читатели этого дневника – если таковые найдутся

– захотят узнать кое-что о его авторе. Пишу эти строки в первый день нового года, когда принято подводить итоги прожитого и строить планы на будущее.

Итак, меня зовут Луций Вентурий Фавоний, мне тридцать семь лет от роду. Родился я в Неаполе в семье всадника Гая Вентурия Максима и Юлии Примы. Отец мой, происходя из древнего, но обедневшего рода, восстановил семейное состояние благодаря морской торговле. Мать – дочь муниципального чиновника, женщина образованная, что редкость для нашего времени, привила мне любовь к книгам и размышлениям.

Юность моя прошла между Неаполем и Римом. Получил классическое образование – риторика, философия, поэзия. В молодости даже сочинял элегии, но отец справедливо направил меня к более практичному занятию – изучению права. Не жалею об этом выборе. Право – это архитектура общества, и нет более благородного занятия, чем содействие справедливости. Учился у двух великих юристов нашего времени – Марка Антистия

Лабеона и Гая Атея Капитона. Хотя они были учительскими соперниками и основали противоборствующие школы права, оба оказали на меня глубокое влияние. От Лабеона унаследовал независимость суждений и готовность к новаторству в трактовке законов. От Капитона – уважение к традициям и точность формулировок. В спорах между их школами склоняюсь к прокулианской (лабеоновской) традиции, но стараюсь не быть фанатиком ни одного направления.

Уже тринадцать лет веду частную юридическую практику в Риме. Специализируюсь на гражданских делах, особенно наследственных спорах, земельных вопросах и договорном праве. Клиенты ценят меня за честность и тщательность – качества не столь частые среди римских юристов, многие из которых более склонны к красноречию, чем к глубокому знанию закона.

Живу в доме на Эсквилинском холме, унаследованном от дяди по материнской линии, Секста Юлия Руфа. Дом скромный, но подходящий для моих нужд – есть где принять клиентов, хранить документы и книги. Моя библиотека, хотя и не может сравниться с императорской, содержит практически все важные юридические труды от Законов XII таблиц до современных комментариев.

Холост я и, вероятно, останусь таким. Не потому, что пренебрегаю браком как институтом – напротив, как юрист я хорошо понимаю его важность для общества и продолжения рода. Просто случилось так, что право стало моей главной страстью, и я не встретил женщины, которая могла бы разделить эту увлеченность или хотя бы мириться с ней.

Прозвище «Фавоний» дали мне коллеги за быстроту в разгадывании правовых головоломок. Фавоний – западный ветер, который приносит ясную погоду после бурь. Говорят, что я умею так же быстро прояснять запутанные юридические ситуации. Лесть это или правда – судить не мне.

По политическим взглядам я приверженец традиций, но не слепой консерватор. Понимаю необходимость той системы, которую создал божественный Август и продолжает Тиберий. Республика, какой мы её знали, не могла эффективно управлять империей. Но власть одного человека таит множество опасностей, что, надеюсь, станет ясно из последующих записей этого дневника.

Верю в силу права как основы цивилизованного общества. «Ubi societas, ibi ius» – где общество, там и право. Пока люди живут сообща, будет нужда в справедливых законах и тех, кто их толкует и применяет. В этом я вижу свое призвание и служение Риму.

От автора

Этот дневник я вел в год консульства Марка Агриппы Випсания и Гая Клания Руфа.

События, описанные в дневнике, происходили в тринадцатый год правления императора Тиберия Клавдия Нерона. Это было время относительной стабильности для империи, но скрытых напряжений внутри самой системы власти. Тиберий, проводя большую часть времени на Капри, фактически передал повседневное управление своему префекту претория Элию Сеяну – решение, которое, как показали события, едва не стоило ему престола, а империи – гражданской войны.

О правовой системе того времени следует сказать особо. Мы жили в эпоху, которую потомки, возможно, назовут золотым веком римской юриспруденции. Юристы пользовались невиданным прежде влиянием. Школы Лабеона и Капитона активно развивали правовую науку, споря о тонкостях толкования законов. Преторское право дополняло и развивало древнее цивильное право. А император даровал некоторым юристам «право отвечать от своего имени» – ius respondendi ex auctoritate principis, что делало их заключения обязательными для судей.

Формулярный процесс господствовал в гражданских делах, хотя уже зарождались формы экстраординарного судопроизводства. В уголовных делах, особенно касающихся государственной измены, процедуры были менее формализованы, что создавало почву для злоупотреблений.

Я записывал события по свежим следам, стараясь быть максимально точным в изложении фактов. Диалоги воспроизводил по памяти – не дословно, конечно, но передавая суть сказанного. Некоторые имена (особенно информаторов и второстепенных свидетелей) изменил из соображений безопасности.

Цель этих записей была двоякой: сохранить для потомков описание одного из самых опасных заговоров в истории империи и проанализировать правовые и политические механизмы, позволившие его раскрыть. Также надеялся, что мой опыт может оказаться полезным будущим юристам, которые столкнутся с подобными делами.

Особо отмечу, что все юридические процедуры и терминология в дневнике соответствуют нормам того времени. Некоторые понятия, возможно, покажутся архаичными тем, кто будет читать эти записи в отдаленном будущем. Но право, как и язык, развивается, и то, что было актуальным в наше время, может устареть в грядущих веках.

Надеюсь, что читатели найдут в этом дневнике не только захватывающий рассказ о политических интригах и криминальном расследовании, но и размышления о вечных вопросах: соотношении власти и права, справедливости и целесообразности, личной совести и общественного долга. Эти дилеммы актуальны для любой эпохи, где есть законы и те, кто их применяет.

Луций Вентурий Фавоний

Записано в пятый день до календ квинктилия

В год консульства Маммия Поллиона и Элия Лампридия.

ХРОНОЛОГИЯ КЛЮЧЕВЫХ СОБЫТИЙ

1 января 27 г. н.э. – Начало дневника Луция Вентурия. Получает первые сведения о подозрительных смертях в Неаполе.

2 января 27 г. н.э. – Встреча с префектом города Сентием Сатурнином. Получение императорского поручения расследовать серию подозрительных смертей в Неаполе.

3 января 27 г. н.э. – Консультация с Корнелией Лонгиной по делу о приданом. Работа по делу Туллия о сервитуте. Посещение библиотеки при храме Аполлона.

4 января 27 г. н.э. – Первый визит к семьям Валериев и Корнелиев, изучение документов по земельному спору.

5 января 27 г. н.э. – Встреча с квестором Бассом, получение дополнительной информации о смертях.

6 января 27 г. н.э. – Консультация с сенатором Пизоном, предупреждение о законопроекте, связанном с Сеяном. Дело Семпрония Гракха об обвинении в отравлении сына.

7 января 27 г. н.э. – Подготовка к отъезду в Неаполь, сбор сведений о подозрительных наследствах. Составление брачного контракта для Лепида и Клавдии Пульхры.

8 января 27 г. н.э. – Отъезд из Рима в Неаполь по Аппиевой дороге.

9-11 января 27 г. н.э. – Путешествие в Неаполь через Ариции, Форум Аппия, Террацину, Фонди и Формии.

12 января 27 г. н.э. – Прибытие в Неаполь, встреча с матерью.

13 января 27 г. н.э. – Первые официальные действия в Неаполе, представление полномочий местным властям.

14      января      27 г.      н.э.      – Допрос      вольноотпущенника      Филона, получение свидетельства о манипуляциях Камилла.

15 января 27 г. н.э. – Поездка в Путеолы, встреча с Флакком, установление связи Камилла с Сеяном.

16 января 27 г. н.э. – Вызов на Капри по ложному приказу от имени Сеяна.

17 января 27 г. н.э. – Прибытие на Мизен, встреча с адмиралом и сенатором Пизоном, раскрытие информации о заговоре Сеяна.

18 января 27 г. н.э. – Первая встреча с императором Тиберием на Капри, получение специальных полномочий.

19 января 27 г. н.э. – Возвращение в Неаполь с императорскими полномочиями, арест Камилла.

20 января 27 г. н.э. – Прибытие людей Сеяна в Неаполь, передача Камилла под их стражу по приказу императора.

21 января 27 г. н.э. – Тайное продолжение расследования, обнаружение гонцов Камилла.

22 января 27 г. н.э. – Предъявление поддельного эдикта от имени Сеяна, требующего прекращения расследования.

23 января 27 г. н.э. – Обнаружение и допрос врача Диодора, получение прямых доказательств против Сеяна.

24 января 27 г. н.э. – Арест Вентурия людьми Сеяна и спасение императорскими силами.

25 января 27 г. н.э. – Вторая встреча с Тиберием, разработка плана действий против Сеяна.

26 января 27 г. н.э. – Прибытие в Рим с центурионом Макроном, новым префектом претория.

27 января 27 г. н.э. – Историческое заседание сената, арест Сеяна, представление доказательств заговора.

28 января 27 г. н.э. – Допрос Сеяна, казнь главного заговорщика по решению сената.

29 января 27 г. н.э. – Собрание римских юристов в доме Капитона для обсуждения правовых аспектов дела Сеяна.

30 января 27 г. н.э. – Церемония дарования ius respondendi.

31 января 27 г. н.э. – Беседа с императором Тиберием о философии власти и будущем Рима.

2 февраля 27 г. н.э. – Завершение дневника, решение Вентурия вернуться к частной юридической практике.

12 февраля 27 г. н.э. – Возвращение к повседневной юридической практике, размышления о произошедших событиях.

13 мая 27 г. н.э. – Эпилог. Размышления Вентурия о последствиях падения Сеяна и будущем Рима.

15 марта 38 г. н.э. – Смерть императора Тиберия. Размышления о новом правлении Калигулы и будущем империи.

ЗАПИСИ ДНЕВНИКА

Запись 1

Kalendae Ianuarii (1 января) 27 г. н.э. День Януса – Новый год

Сегодня первый день нового года, консульство Марка Агриппы Випсания и Гая Клания Руфа. Открываю эту восковую табличку как новый этап в жизни – пусть двуликий Янус, смотрящий одновременно в прошлое и будущее, благословит мои начинания. Мне часто советовали вести записи о юридических случаях для собственного использования и, возможно, для будущих поколений практиков права. Гермес подарил мне этот набор скрепленных дощечек в кожаном переплете – изящная работа с серебряной застежкой, достойная записей не только практического, но и личного характера.

Утро началось, как и положено в Новый год, с ритуалов и подношений. Надел новую тогу, купленную специально для этого дня, и отправился в храм Януса, где принес в жертву медовые лепешки и вино, а также серебряную монету в два денария – символическую плату двуликому богу за то, чтобы он открыл для меня двери успеха в грядущем году. Храм был переполнен; я заметил несколько влиятельных патронов и поспешил обменяться с ними приветствиями и добрыми пожеланиями. Претор Гай Флавий Макр, моя встреча с которым была не случайной (я рассчитывал получить его благосклонность в предстоящем деле Аврелия), особенно тепло пожал мне руку и пригласил на следующую неделю на небольшой пир.

После храма, согласно традиции, навестил своего давнего покровителя сенатора Марка Валерия Мессалу. Его дом на Палатине дышит древней аристократической простотой – никакой модной роскоши, только родовые маски предков (imagines) в атриуме и потемневшие от времени фрески с батальными сценами времен Республики. Старик, несмотря на свои семьдесят шесть лет, сохраняет ясный ум и удивительную память на юридические прецеденты. За чашей подогретого медового вина он вспоминал, как девятнадцатилетним юношей присутствовал на заседаниях, где Цицерон выступал против сторонников Катилины. «Теперь таких ораторов нет» – вздыхал он, и я не стал спорить, хотя про себя отметил, что в нынешних процессах излишняя риторическая пышность чаще вредит, чем помогает, особенно в технических делах о сервитутах или наследовании.

Вернувшись домой, принял первых посетителей года – по традиции, приходящих с небольшими подарками и добрыми пожеланиями. Мой домус на Эсквилинском холме, хоть и не может сравниться с дворцами сенаторов, достаточно просторен, чтобы принять до дюжины гостей одновременно. Я унаследовал его от дяди по материнской линии, Секста Юлия Руфа, который умер бездетным пять лет назад. Дом старой постройки, с традиционным атриумом, имплювием и маленьким внутренним садом, где я выращиваю лавр, розмарин и несколько кустов роз. Вместо второго триклиния я устроил библиотеку, где храню юридические свитки, таблички с записями и восковые дощечки с формулами исков – около трех сотен различных документов, систематизированных Гермесом, моим незаменимым секретарем-греком.

Заведующий моим хозяйством вольноотпущенник Тит Вентурий Ларций (бывший раб моего отца) сегодня превзошел себя, организовав небольшой, но изысканный прием. Апицианские рецепты жареной свинины с фигами и павлиной печени с трюфелями заслуживали самых высоких похвал, как и редкое фалернское вино урожая консульства Планка (42 г. до н.э.), которое я берег для особых случаев.

Среди посетителей были мои коллеги-юристы Публий Ювентий Цельс и Гней Аррий Антонин, оба прокулианцы, как и я; богатый всадник Тит Флавий Сабин, чьи дела по контрактам на поставку зерна в Остии я веду уже третий год; грек Гермодор, владелец книжной лавки на Аргилете, поставляющий мне копии новейших юридических комментариев часто до того, как они становятся доступны широкой публике; и, к моему некоторому удивлению, молодой патриций Публий Корнелий Долабелла со своим дядей, известным сенатором и фламином Юпитера. Последний визит явно имел целью неформальное знакомство перед тем, как семья Корнелиев обратится ко мне по какому-то деликатному вопросу – предварительные переговоры через посредников уже состоялись на прошлой неделе.

После ухода гостей я наконец получил возможность проанализировать свои текущие дела, которые требуют немедленного внимания в начале года:

Дело о приданом Корнелии Лонгины. Вдова торговца оливковым маслом Публия Ацилия, умершего при кораблекрушении на пути из Беотии три месяца назад. Его кредиторы, пользуясь неясностью в брачном контракте, пытаются обратить взыскание на земельный участок в Тускуле, который был частью приданого (dos). Ключевой вопрос: была ли часть приданого передана в полную собственность мужа (dos profecticia), или же осталась под контролем семьи жены (dos recepticia)? Запутанность ситуации усугубляется тем, что приданое формировалось в три этапа, с разными условиями. Претор, скорее всего, даст стандартную формулу иска о возврате приданого (actio rei uxoriae), но мне нужно подготовить эксцепцию против требований кредиторов, основанную на привилегированном положении требований жены при несостоятельности мужа.

Спор о сервитуте между Марком Туллием и Титом Манлием. Туллий владеет инсулой (многоквартирным домом) на Субуре, а Манлий недавно достроил балкон на своем соседнем здании, который, по утверждению Туллия, нарушает его сервитут на свет и вид (servitus ne luminibus officiatur et ne prospectui offendatur). Дело осложняется тем, что сервитут был установлен не прямым соглашением, а путем давностного пользования (longa quasi possessio), и точные его границы не определены письменно. Необходимо тщательно изучить расположение построек и восстановить историю изменений за последние десять лет. Возможно, потребуется consilia (экспертное заключение) городского архитектора.

Земельный спор между семьями Валериев и Корнелиев. Самое интригующее из текущих дел. Патрицианское семейство Валериев и не менее древний род Корнелиев спорят о земельном участке, граничащем с храмом Минервы на Авентине. Валерии представили документы времен поздней республики, подтверждающие покупку земли их предком, консулом Валерием Мессалой. Корнелии же утверждают, что часть этой земли была посвящена храму за столетие до этой покупки, и, соответственно, не могла быть предметом частной сделки как res sacra (священное имущество). Обе стороны предложили мне выступить в качестве арбитра (arbiter ex compromisso), что льстит моему профессиональному самолюбию – такое доверие со стороны двух влиятельнейших семейств дорогого стоит. Завтра предстоит первая встреча для изучения документов, и я уже предвкушаю интеллектуальную головоломку, которую предстоит решить.

Помимо этих основных дел, у меня запланированы четыре консультации (responsa) на ближайшую неделю, необходимо составить завещание для сенатора Гнея Кальпурния и брачный контракт для дочери моего давнего клиента Луция Эмилия Лепида.

Вечером, уже после наступления темноты, получил неожиданное приглашение от Гнея Сентия Сатурнина, префекта города (praefectus urbi), посетить его завтра. Это необычно, так как наши пути пересекались редко, и, насколько мне известно, никаких дел, требующих моего юридического заключения, у него сейчас нет. Гермес, доставивший запечатанную табличку, сообщил, что посыльный префекта выглядел встревоженным и подчеркивал конфиденциальность встречи. В любом случае, отказаться от такого приглашения было бы неразумно.

Заканчиваю запись при свете масляной лампы. На улице холодно, дождь барабанит по крыше уже третий час. Зимний Рим не самое приятное место, особенно когда приходится перемещаться по грязным улицам между встречами. Возможно, следует последовать примеру богачей и обзавестись носилками – на тридцать третьем году жизни можно позволить себе некоторые удобства.

Завтра предстоит важный день, наполненный встречами. Пусть Минерва, богиня мудрости, направляет мои мысли, а Меркурий, покровитель красноречия, вложит нужные слова в мои уста. Особенно во время визита к префекту – интуиция подсказывает, что эта встреча может изменить мою жизнь.

Запись 2

Pridie Nonas Ianuarii (4 января) 27 г. н.э. День Бероны

Прошло три дня с момента первой записи, и я только сейчас нахожу время, чтобы продолжить дневник. Эти дни были настолько насыщены событиями, что ночью я буквально падал с ног от усталости. Но сегодняшние открытия в деле Валериев и Корнелиев столь интересны, что я должен их зафиксировать, пока детали свежи в памяти.

Но обо всем по порядку. Начну с визита к префекту города Гнею Сентию Сатурнину, состоявшегося, как и планировалось, во вторые Календы (2 января). Его резиденция на Палатине внушает трепет – не роскошью, которой у Сентия, в отличие от многих современных нуворишей, нет, а атмосферой суровой официальности и скрытой власти. В атриуме нет ни дорогих греческих статуй, ни экзотических растений – только бюсты императоров Августа и Тиберия, да потемневшие от времени щиты с трофейным оружием, свидетельства военной карьеры хозяина при божественном Августе.

Префект принял меня не в официальном таблинуме, а в небольшой боковой комнате, его личном кабинете, заставленном свитками и табличками. Это означало, что разговор будет носить частный характер. Сентий, несмотря на преклонный возраст (ему должно быть не менее шестидесяти пяти), сохраняет прямую осанку и цепкий взгляд старого воина. Он предложил мне чашу кеккубского вина – редкая честь, этот напиток давно исчез из обихода после того, как виноградники были уничтожены при строительстве порта Баий, и остался только в запасниках самых богатых домов Рима.

Обменявшись обычными любезностями, префект перешел к делу. Оказывается, к нему обратился сам император Тиберий с просьбой найти опытного юриста для деликатного расследования. Речь идет о серии подозрительных смертей среди богатых граждан в окрестностях Неаполя за последние два года. Все умершие были немолоды, но крепки здоровьем, и скончались неожиданно, оставив завещания в пользу одного и того же человека – некоего Марка Фурия Камилла, дальнего родственника всех покойных. Местные власти не нашли ничего подозрительного, но императора, известного своей подозрительностью и вниманием к деталям, насторожил этот паттерн.

«Почему именно я?» – спросил я, и Сентий объяснил, что требуется человек, сочетающий глубокое знание наследственного права с практическим умом и способностью действовать деликатно, не привлекая лишнего внимания. «Кроме того, – добавил префект, – ты родом из Неаполя и знаком с местными обычаями. А твоя репутация… скажем так, репутация человека, который не прогибается перед возможностями легкого обогащения, хорошо известна».

Это был тонкий комплимент, напоминающий о деле трехлетней давности, когда я отказался от защиты интересов богатейшего откупщика Азии, заподозрив подделку документов. Тот случай стоил мне потенциально огромного гонорара, но сохранил достоинство.

Я предупредил Сентия, что у меня есть текущие обязательства перед клиентами, от которых я не могу отказаться. Он понимающе кивнул, но добавил, что император будет ждать результатов к мартовским идам – то есть, у меня чуть более двух месяцев на расследование. И, что характерно для Тиберия, вознаграждение не обсуждалось. Полагаю, оно будет соответствующим задаче, но дело явно не в деньгах – отказ от такого поручения был бы равносилен оскорблению императорского дома, а это путь к быстрому завершению карьеры, если не жизни.

Я согласился, попросив неделю на завершение наиболее срочных дел и подготовку к отъезду. Сентий вручил мне запечатанный свиток с официальными полномочиями, дающими право запрашивать любые документы и опрашивать любых лиц, включая магистратов Неаполя.

«Используй это только в крайнем случае, – посоветовал он. – Чем меньше людей будет знать о расследовании, тем лучше». На прощание префект сделал еще одно замечание, которое заставило меня насторожиться: «Будь осторожен. Мы не знаем, с чем имеем дело. Если это действительно отравления, как подозревает император, то преступник хитер и, возможно, имеет связи. Не доверяй никому полностью».

Эта встреча означает, что вместо размеренной работы в уютном римском доме меня ждет опасная поездка в зимний Неаполь и расследование, которое может привести к открытию опасных тайн. Предстоит тщательно спланировать действия и, возможно, подготовить какие-то меры предосторожности.

***

На следующий день (3 января) я начал организацию дел перед отъездом. Утро посвятил консультации Корнелии Лонгины по делу о приданом. После внимательного изучения брачного контракта я обнаружил важную деталь: приданое действительно было сформировано в три этапа, но последний взнос, включавший спорный земельный участок, сопровождался специальным соглашением (pactum), по которому земля должна была оставаться в фактическом управлении мужа только до достижения определенного уровня дохода от его торговых операций. Поскольку этот уровень не был достигнут до его смерти (что подтверждается торговыми книгами), участок следует квалифицировать как dos recepticia и возвратить вдове.

Я рекомендовал Корнелии не дожидаться иска кредиторов и подать виндикационный иск (rei vindicatio) на землю, основанный на сохранении квиритской собственности. Для этого мы составили соответствующую петицию претору, которая должна быть подана в его ближайший приемный день. Также я посоветовал ей найти свидетелей, присутствовавших при заключении pactum, для подтверждения в суде.

После обеда встретился с Марком Туллием на месте его спора с соседом. Осмотр инсулы и прилегающих построек занял почти два часа. Анализ ситуации показал, что правота частично на каждой стороне. Сервитут на свет действительно существует на основании давностного пользования, но распространяется только на второй и третий этажи, а спорный балкон затеняет лишь часть первого этажа, где расположены склады, а не жилые помещения. Я предложил компромиссное решение: Манлий сокращает балкон на треть, чтобы полностью устранить даже минимальную тень на второй этаж Туллия, а тот в свою очередь признает право Манлия на существующую конструкцию и обязуется не выдвигать претензий в будущем. Обе стороны, после некоторых торгов, согласились. Мы составили pactio et stipulatio, которое будет зарегистрировано у городского квестора.

Вечером посетил библиотеку при храме Аполлона, чтобы изучить прецеденты по делам о священной собственности. Среди гостей библиотеки заметил известного эрудита Авла Геллия, который работал над каким-то филологическим исследованием. Мы обменялись приветствиями, и я воспользовался случаем, чтобы проконсультироваться у него по поводу точного значения термина «fines sacri» в древних документах. Геллий, как всегда, был рад продемонстрировать свои обширные знания и сообщил несколько интересных деталей о эволюции этого понятия от царского периода до поздней республики. Особенно ценным оказалось его замечание о том, что в эпоху Суллы (когда был установлен спорный пограничный камень в деле Валериев и Корнелиев) термин «sacri» мог применяться не только к земле, формально посвященной богам, но и к участкам, где были найдены древние захоронения, даже если они позже были перенесены. Это может оказаться ключом к разгадке.