Несовершенство жизни

Проснулся переполненный верой в свои, пока что, бумажные мечты, но с титановым рвением воплотить это в несокрушимую реальность. Это стало личной догмой. Мотивация обожгла все колкие углы моего положения. В миг стер свои предрассудки, опыт мглы, разочарований, и подбородок поднялся выше прежних пьедесталов. И, совершая утренние ритуалы, параллельно думал о реализации задуманного плана. Но одновременно грезил увидеть ее вновь. Понять хоть малейшим намеком о намерениях самой Майны по отношению ко мне и в целом к жизни. Иначе эгоистично решать за другого человека. Я питал к ней любовь и благодарность. Как я жил до нее и теперь – два кардинально разных мира. Но одно дело – как ты живешь, и другое – зачем? Ноги понесли меня в соседнюю деревушку. Теперь она находилась не так далеко, как раньше; мотивация сократила расстояние. Выбравшись из дикой тайги, начинался еще более кровожадный и беспощадный мир людей. Животные здесь были в подчинении, и впоследствии их едой. Уличные торгаши, окруженные мухами, продавали расчлененные тела скотины, восхваляя труп и предлагая прохожим. Затем начинались ларьки, магазины и прочая оживленная рябь социума.

Не составило труда устроиться грузчиком в продуктовый магазин. Там же как раз требовался дворник на уборку территории.

– Можете выходить уже сегодня, на вечернюю смену, – сказала неприятная, полная женщина с маленькими глазками и жидкими волосами, видимо, управляющая этим подобием магазина.

Подсчитав доходы от двух неполных графиков, выходил вполне удовлетворительный сценарий, с учетом того, что природа заботилась о моем пропитании. А доход мог копить на усовершенствования дома будущего. С чувством выполненного долга возвращался обратно. На волне успеха сразу же направился по той же тропе наших встреч через ромашковую полянку, которая оказалась пуста, и дуб грустил в одиночестве. На этот раз пение птиц ничего не перебивало, звуковая площадка была стабильной, без желаемых колебаний. Спустился аккуратно к берегу, выбрав в этот раз соседний – более безопасный спуск. Встречал меня только мусор, оставленный компанией охотника. Тут родилась идея. Интересно, а что если я сам пойду к Майне, в ту таинственную пещеру? Дорогу я помнил.

Следуя вдоль реки, услышал шелест кустов позади. Оглянулся – никого. Сердце застучало быстрее, соответственно и шаг ускорил. Вскоре опять тоже самое. Кто со мной играет или преследует? Остановился и ждал, когда тот выдаст себя, заранее зарядив камень в руку. Спустя минуту вижу, как выглядывает медвежонок, судя по всему самый малый из трех братьев. С сожалением улыбнулся и начал подходить к нему, спрашивая параллельно:

– Где твои остальные два брата?

Он, пятясь назад, что-то рычал с умными глазками, явно пытаясь объяснить.

– Иди своим путем, малыш, иди, беды стихнут – жизнь наладится.

Поднявшись с берега в нужном месте, очутился у подножья долгожданной горы. Но, подобравшись ближе, я опешил – всё выглядело иначе. Как мне это понимать? Как вход мог исчезнуть? Это походит на фантастику или сумасшествие, не мог вход испариться, и ни следа изменений, будто его здесь никогда не было. Такого обмана я не переживу. Что за фокус высшего иллюзиониста? Взял палку и стал простукивать. ” Майна, Майна, это Морфей”, – кричал я в надежде. Но в ответ раздался только рёв стоящего рядом медвежонка. Его лохматый и трогательный вид немного успокоил мой пыл: почувствовал некую теплоту к этому ребенку. Всё, довольно, тут никого нет. Пора возвращаться. Он увязался за мной хвостиком, и я не мог его прогнать. Дойдя до дома, угостил его ягодами, а он, в свою очередь, пытался отвлечь меня от негодования. Стрелки намекали на то, что следует поторопиться, чтобы успеть на первый рабочий день.

– Мишаня, можешь отдохнуть и потом ступай в свой мир. А мне нужно по делам.

Он сидел возле забора снаружи и, чавкая, смотрел мне вслед. Я ему помахал.

Отработав смену довольно гладко и молча, перед уходом поинтересовался у ребят:

– Извините… – все вздрогнули от неожиданности моего первого слова, тем самым навострили уши. – Не знаете ли вы девушку по имени Майна, она к бабушке на лето приезжает? Она такая…

Но меня сухо перебили.

– Нет, – ответили почти хором. – Нет тут такой в нашей деревне.

Опустив глаза, я возвращался домой. Завтра выходной, и решил посвятить его поискам своей Радуги, своего спасения. Уже смеркалось. Прожитый день показался таким бессмысленным в связи с последними событиями. Мало того, что я не встретил Майну, так и былого входа в пещеру не обнаружил. Загадки обескураживали. Следуя по узкому коридору в густой, высокой траве, я увидел, как навстречу бежит тот самый медвежонок, с такой любовью, точно видел во мне маму. Меня это растрогало. Затаив дыхание, любовался его задорным бегом. Расставив руки в стороны, я принял его в дружеских объятиях.

После того как мы вдоволь поигрались на траве в шутливой борьбе, я поддался порыву впустить его в свою жизнь и на свою территорию. Мы отправились домой. Подходя, обнаружил, что калитка открыта. Медвежонок что-то пытался сказать действиями: бежал к дому, кружился напротив окна, затем снова ко мне и вновь туда. Его бег сопровождало жалобное скуление. С любопытством последовал за ним. Никого и ничего не увидел. Но через мгновенье замер. Опьяняющий, дурманящий и в то же время приятный аромат давал понять, что здесь была Майна. Я кричал ее имя, надрывая связки, в надежде, что хоть звук достигнет ее. Вдруг она еще где-то рядом? В горе от поражения я впился коленями в землю. Горловой ком потери приглушал громкость ее имени; оно становилось тише и тише. Почему именно в этот момент, когда я старался ради нас? Кто пишет этот несправедливый сценарий? – спрашивал я у неба. Я заплакал от обиды, а медвежонок сидел рядом, поскуливая, сочувствовал мне.

Глава 7

Сон вздёрнул меня с кровати, в положение прямого угла. Сердце, от вновь пережитого, тревожно рвалось наружу. Выглянув в окно, взор упал на место ожидания Майны. Выводы становились яснее. Сон был из категории “путешествия в прошлое”, и я умел их различать, фильтровать и интерпретировать. Сон возвёл меня в роль наблюдателя: Майна продолжительное время ожидала свет в моем окне, в азартном предвкушении сюрприза. Периодически поглядывала на небесные часы с облачным циферблатом и мучительно звонкими стрелками. Свет ее улыбки с каждой минутой угасал. Время влияло и меняло ее лицо. Косолапый друг телепатически внедрил ей эпизод со мной, идущим домой с мыслями о ней. Майна глубоко вдохнула понимание и с печалью выдохнула его, так как фокус ее зрачка вновь сдвинулся на быструю стрелку. – Пора, – прошептала она глазами: из переполненных век упала весомая слеза ожидания, растворившаяся в земле.

Да, очевидно. Она хотела сделать сюрприз, поэтому наблюдала через стекло. Ждала до тех пор, пока позволяло суровое время.

После упущенного шанса вчерашней встречи масштабы непонимания разрастались. Где теперь искать или ждать Майну? Вера в наше будущее оставалась непоколебимой, хотя тень сомнений омрачала ее. Теперь, когда смысл приобретён, моя жизнь состоит не из количества дней, а дни – из количества жизни. День был пасмурный и ветреный. Солнце пряталось за серым покрывалом, но всё же рано или поздно оно взойдёт, скинув с себя воздушную грусть. Ловил себя на мысли, что погода отражает мой внутренний мир или синхронизируется с ним. Неужели я – центр вселенной?

Прибывая у окна, я с умилением любовался на нового друга, который увлеченно играл со старой покрышкой. Он продолжал жить, расти, развиваться, несмотря на потерю семьи. Хотя, конечно, я не знал, о чем он думает в момент видимой радости. Благодаря мохнатому чуду я узнал о приходе Майны. Получается, он понимал, как это важно для меня. Возник непреодолимый порыв выразить ему благодарность. Распахнув дверь, я присел на ступеньки крыльца. Малыш не замечал; он оттачивал свои навыки борьбы с колесом. Чувствовал перед ним какую-то ответственность. Я им проникся и полюбил.

– Как же тебя назвать, дружище? Ты достоин имени. Точно, я придумал тебе имя. Назову тебя Мэнбер, как сочетание человека и медведя. Идеально подходит. Медвежонок будто услышал, бросил искусанную покрышку и подбежал ближе.

– Тебе нравится свое имя? Он одобрил прозвище, судя по мелодичному мурлыканью и блеску маленьких глаз. Надо раздобыть тебе меда, и обязательно это сделаю, когда пойду на работу. А пока я вижу, что ты перекусил, судя по пустым кустам ягод. Его голова уютно устроилась у моих ног.

– Послушай, Мэнбер, любопытство не дает покоя: откуда Майна узнала о местонахождении моего дома? Ведь я ей не показывал и не рассказывал, но всё же она владела информацией. Вот еще один ребус. Безответные тайны копились. Малыш внимательно слушал, как будто что-то знал, но не мог рассказать. Прежде чем отправиться на поиски Майны, я решил привести в порядок свою территорию и дом, чтобы избежать каких-либо вопросов о моей неряшливости, если она вдруг снова навестит меня. Правда, это было не просто: стоило мне положить какой-нибудь предмет на место, как Мэнбер тут же, играючи, создавал своё представление о порядке. В процессе уборки я оказался на месте ожидания Майны. Накрывала приятная и в тоже время тревожная волна раздумий. Мое внимание забрал интересный, любопытный элемент в траве. Во сне видел ее крупную слезу, упавшую на землю именно в этом месте. А теперь здесь росток необычайно красивого цветка неизвестной мне природы. Мистические обороты врезались в мой разум. Я ненароком коплю пазлы ее произведения, но пока не могу создать полную картину понимания. Нестандартные правила ее игры или высших замыслов усложняют и путают. Только время, да, только время расставит детали данной картины в нужных местах. У судьбы фантазия богаче моей, пожалуй, оставлю это ей. А пока действуем согласно своим возможностям. Стремление, переросшее в некую одержимость, в конечном итоге должно раскрыть обёртку желанной конфеты. Наведенный порядок погладил меня по волосам похвалой. Оказывается, могу, когда хочу! Это была лучшая версия дома, не считая дворика, где царил творческий беспорядок малыша. Выходя из калитки, одна нога за что-то зацепилась.

– Мэнбер, прекрати, я скоро, а ты охраняй наш дом.

Но он не отпускал, а еще настойчивее обвивал мои ноги.

– Ну хорошо, идем, составишь компанию. Его взгляд не оставил мне выбора. Притом его чутьё может пригодиться.

Мы отправились на поиски загадки. Унесенные в даль от дома ветром, мы безрезультатно добрались до одинокого дуба, периодически крича ее имя, но только черные силуэты птиц, кружащие меж небом и землей, кричали нам в ответ, предвещая скорые изливы небес. Листья деревьев, в ожидании выхода на сцену дождя, оживились и бурно аплодировали. Шелест предвкушения. Я же ждал выхода из-за кулис моей Радуги, моей Майны.

Дабы не провоцировать воспоминания медвежонка, берег я осмотрел сам. Но, убедившись, что ее там нет, вернулся.

– Эй, Мэнбер, что ты там нашел? Пойдем дальше к пещере…

Двигаясь вдоль берега, по лесной чаще, на уровне того злополучного для Мэнбера места, он понурил голову и тут же отвернулся. Но, как прошли, он вновь начал резвиться и принял игривый настрой. Он поражал разумностью, стойкостью – контроль эмоций заслуживал уважения. Есть чему поучиться. Его неугомонная энергия выражалась в играх, задирах, тем самым он не давал мне впасть в уныние. Вдруг Мэнбер замер и попятился назад, издавая настороженный рык.

– Что случилось, дружище?

Неожиданно раздался выстрел. Мы пригнулись. Рефлекторно переглянулись. Через пробелы деревьев разглядели рокового охотника, движущегося в нашу сторону. Вернувшись на исходную точку, скрывшись за широким деревом, мы наблюдали, куда пойдет охотник. Убедившись в его направлении, мы от греха подальше вынужденно спустились к реке, где оказались в эпицентре горя Мэнбера. Он зарычал, не разжимая пасти, лишь глаза окинули участок прошлого. Ему было больно, но, продолжив путь, мы продолжали жить.

Гору я встретил судорогой в правой ноге, которая сжималась и пожирала саму себя. Я упал, корчась, а медвежонок, вылизывая мне лицо, помогал избавиться от спазма. Скоро отпустило, и мы приступили к делу. Поведение Мэнбера изменилось: нос вытянулся вперед и вел его за собой, а я – за ним. В определенном месте он остановился, встал на задние лапы и покружился. Я расценил это как знак.

За гранью максимальной громкости я звал Майну, и что меня удивило – Мэнбер тоже рычал ее имя, усиливая эффект. Слышала вся тайга, кроме нее самой. И вдруг, словно получив сигнал, малыш принялся скрести лапами в определенном месте. Я присоединился: через пол часа обнаружили щель, через которую в нос врезался сакральный аромат пещеры. Разглядеть было невозможно – тьма. Прижав до хруста ухо, я услышал отдаленный, рассеянный плач. Не разборчиво послышался голос Майны. Походило на молитвенные мотивы, обращенные к кому-то. Сильный, порывистый ветер начал заглушать внимание. Следом раздался величественный гром, от которого мы поджали уши. Небо моргнуло – откуда хлынул ливень. Молния щелкала с такой яростью, что я не припоминал подобного. Мы присели, облокотившись спиной о каменную стену. Так, отрезанные разбушевавшейся природой от наблюдений, мы принялись беседовать, философствовать о жизни.

– Друг, странно всё это, правда? Скажи мне, как не переживать, как бороться с ситуацией, которую не понимаешь?

Он положил мокрую, сопереживающую голову мне на колени. Я напрягся, чтобы перекричать ливень. Помнится, прабабушка говорила: “Будь всегда смиренным, не сопротивляйся данному тебе – это промысел божий, не трать силы на пустые переживания”. Но я так не могу, понимаешь, а если это не пустые переживания? Что, если это важное уйдет от бездействия? Кто знает, как правильно? Кажется, мы должны всё-таки действовать, пока можем. Как это расценивают сверху? Допустим: смирюсь, а на самом деле буду знать, что просто сдался, проявил слабость. Надо же еще уметь правильно смириться… Или человек всегда проявляет доброту. Что за этим кроется? Возможно, трусость сопротивления конкурентным силам… Как всё это различить? Где изюм, а где истина? Несовершенная жизнь вечно вопрошает.

Мэнбер взъерошился, лизнул мой лоб и свернулся рядом калачиком. Гладил его успокаивающую шерстку и продолжал справляться с потоком.

– Мысли складывают определенный характер, а он, в свою очередь, формирует судьбу. Таким образом даруется жизнь, по твоему видению. Стало быть, опыт – движущая сила!

Раскаты грома поедали слова. Мэнбер поднял глухие глаза, будто не расслышал. Я повторил:

– Опыт, говорю, движущая сила. Главное – делать выводы, исправлять ошибки прошлого, и тогда, наверно, проявятся ступени, по которым можно карабкаться дальше к свету. Мы все кого-то теряем и кого-то находим. Но вот оно, данное окружение, твои инструменты, с помощью которых можно изменять пути в благую ветвь. Пусть даже не здесь, не за один раз, не за одну жизнь, но ошибки постепенно искоренятся и преобразуются в рай. Ошибки – топливо рая.

Краник неба закрыли. Включили желтый, теплый свет. В пробелах высоких деревьев выглядывала радуга. Это радовало, но я хотел бы видеть ее перед собой. Повернувшись к месту исследования, обнаружил изменения: щель стянулась, заросла словно кожей, оставив назойливым наблюдателям шрам. Разум разбивался в щепки о стену нереальности. Я бы скорее поверил, что сошел с ума, чем в заживление горы по истечению часа. Куда исчезло отверстие? Или я настолько сильно хотел увидеть Майну, что мозг выдал на подносе желанный информационный ужин, приготовленный высшим шеф-поваром? Настроил обоняние, осязание, изображения, и ее молящийся голос?

– Что такое, Мэнбер, хоть ты мне объясни?

Запутавшись в непроглядной паутине событий, разбивал кулаки о стену, разделяющую нас. Ощущения испарились, даже медвежонок уже занимал себя чем-то отвлеченным. Была ли она там? Думаю, да. Косолапая чуйка не обманет.

Кто или что стоит за всеми этими странностями? У кого власть над ее временем? Почему она так боится его?

Запах мокрых камней и земли сопровождал наш путь домой. Теплые лучи меж деревьев иногда касались нас. Выйдя на простор полянки, солнце объяло нас всецело, а семицветный горизонт дарил воспоминания.

Преодолев забор, Мэнбер вдруг встал на задние лапы, а передними карабкался по мне, словно что-то требовал.

– Ты голодный, малыш? У меня кое-что для тебя есть. Я специально приготовил на вечер. Ты заслужил. Сейчас принесу, подожди немного. Ну-ка, отпусти мои трико. Сиди смирно, договорились?

Подтягивая штаны, я зашел за десертом и поспешил покормить его.

– Мэнбер, ты где, выходи? В прятки решил поиграть? Твой ужин на крыльце, а мне, пожалуй, необходимо переодеться в сухое.

Приготовил чай и присел на кровать, поставив кружку на подоконник. Подозрительный шорох позади дома заставил выглянуть в окно; из-за угла выглядывали обеспокоенные глаза медвежонка, потом резко исчезали, и вновь настороженно появлялись. Что-то учуял… Я выбежал на крыльцо. И действительно, охотник надвигался к нам. Мэнбер хорошо помнил тот выстрел, поменявший его судьбу, и прекрасно помнил того, кто совершил этот выстрел. Горькие думы Мэнбера вошли в мою голову более отчетливо: быстрым шагом я пошел на встречу к угрозе. Нельзя допустить их встречу. Охотника настиг в двадцати метрах от нашего забора.

– Добрый день, – сказал я сбившимся дыханием.

– Мой старый друг Морфеич, а я как раз к тебе иду, в гости.

– Зачем же? Извините, но я не могу вас принять, дело в том, что…

Охотник перебил меня своим пьяным, брызжущим и могучим чихом, от которого его повело и он повалился в высокую траву. Выиграв время, подбежал к забору, поймал взглядом торчащие из-за дома глаза медвежонка, прокричал ему шёпотом и жестами:

– Беги, Мэнбер. Иди на время погуляй. За домом есть где пройти. Иди-иди, не смотри на этого охотника, не смотри.

Он скрылся из виду, а я выдохнул тревогу. Так-то лучше. Пусть погуляет, пока всё устаканется. Стало спокойней, что хоть как-то уберёг его. Я подходил к пьянице, который мычал на четвереньках и пытался встать. Вот кто животное, – подумал я.

– Ты куда бегал, с кем разговаривал? Не один что ли? Ну пошли, познакомишь.

– Нет, нет, я прогонял назойливую ворону, крадущую мое пропитание.

– А, ну ладно. Прогнал хоть эту летающую крысу? А то я быстро ее проучу, – левой рукой пытался дотянуться до убегающего ружья, но не мог. Затем громко икнул и оставил свои попытки. – Я, как видишь, выпил немного, сегодня церковный праздник, правда, забыл какой. Вот и решил тебя навестить. Еще друзья куда-то подевались. Домой не могу поехать. Вот вспомнил о тебе…

– К сожалению, не могу вас принять. Очень занят.

– Чем же?

– Отбираю книги, их нужно отнести, – чуть подумав, добавил: – Своей девушке.

Он расплылся в болотной, тинной улыбке.

– Где ты тут девушку нашел, или в деревню бегал, искал образованных? Или она это, как его, макулатуру собирает? Ну ты даёшь, как скажешь конечно… – рассмеялся он, запрокинув голову к небу, чуть не упав назад. –Книгами решил добиться девушки? Ты сам пораскинь мозгами. Им нужна мужская сила, чтоб боялись, чтобы не пикали, когда не надо. Хотя всегда не надо. Чуть-чуть стихи для начала можно, но лучше собственного сочинения. Всё, потом, как она растаяла; подарил цветок, то бишь закрепил положение – подсёк, а дальше можно доставать себя настоящего, а романтику отложить до критического раза. Ну, сам понимаешь, не маленький. Если девушка нравственная, воспитанная, то она окажется жабрами на крючке. Никуда не соскочит, усёк? Ее мнимость социума не позволит. Ох, как я сказал! – он удивленно посмеялся от своего умозаключения.

– Ну, в этих книгах как раз стихи.

Бессмысленным диалогом я пытался выиграть время для побега Мэнбера.

– Послушай, малой, послушай сюда. Ты не внимателен, говорю, сам пиши стихи. Ты ей что скажешь? Открой на такой-то странице такой-то стих? Типа, я так же считаю, как Александр Блок? Ерунда получится, сынок. Я могу помочь, войти в поток. В молодости только так плёл фирмы, то есть рифмы. Все пищали восторгом. На ходу могу сочинить. Вот, например:

– Эй, Морфей, запрягай коней. И веди в дом, принимай гостей, ведь к тебе явился главный злодей. Поставь на стол самогон или портвейн. Достань стаканы, только осторожно – не разбей. Садись и душу мне излей, но для начала ее портвейном согрей. И бороду побрей, ведь надо чистым принимать гостей. На, держи бутылку, у меня как раз есть, Морфей. Открой портвейн, в стаканы налей, чокнемся, затем пей, только не пролей. Плюнь на горести, забей. Ведь я глаз не вижу из-за твоих грустных, свисающих бровей. Потом, шатаясь, огород полей, поверь, так веселей. Не робей, как воробей, будь смелей. Еще раз говорю тебе, очнись, открой портвейн, пасмурность залей. Скуку здесь не сей, будь бодрей. Ну как, не ожидал? Вот так. Так что идем, твоих девушек обсудим.

Он двигался, точнее перекатывался, по направлению к дому, игнорируя, что я против.

– Давайте вместе найдем ваших друзей? Хотите, вынесу вам горячий чай из трав и составлю компанию? Если мы сейчас не найдем ваших коллег (хотелось бы добавить – по убийству), то вы вряд ли сможете уехать отсюда.

– Добро, иди, а я пока почешу бедро, – упивался своим “талантом” охотник.

– Тогда подождите здесь. Я мигом.

Когда вышел из дому, он уже сидел на искусанной покрышке медвежонка, втыкая непослушные глаза в землю: что-то бормотал. Ах да, искал рифмы про свои убийства. Похоже, вошел в кураж.

– Я есть страх этого места, я как гроза средь бела дня. Стреляю без раздумий, словно в тесто. Я как снайпер в лесу, могу попасть даже в осу…

Я его потормошил за плечо:

– Очнитесь, держите чай – взбодритесь, нам надо идти. Уже темнеет.

Но он продолжал речь зажеванной пленки:

– Сынок, помнишь ту медведицу, которую я…

– Помню, помню. Хватит, прошу вас.

– Вот был трофей! Все обзавидовались.

– Прекратите.

Мой бегающий от услышанного взгляд застыл в одной точке. За спиной охотника, где виднелся задний край дома, стоял Мэнбер, с заряженными, налитыми злостью черными зрачками. Я занервничал. Напряжение зашкалило.

Охотник неугомонно продолжал пьяную речь, режущую слух:

– Дома у меня висят их головы.

– Кого их? – спросил я и поздно осознал, что зря.

– А, я разве не рассказывал? Я же потом еще двоих медвежат замочил, теперь они живут у меня, точнее – их мумии. Правда, один самый малый смог скрыться, точнее, он упал со склона. Короче, ему повезло, а так собрал бы полную коллекцию.

Опасаясь реакции Мэнбера, я посмотрел в конец дома. Но его там не было. Он стоял уже гораздо ближе, за спиной убийцы его семьи.

– Знаешь, как я застрелил малышей?

– Не надо, хватит! Достаточно! – нервозно прокричал я, заткнув себе уши.

В это время потерявший контроль маленький хищник сбил его, так что тот оказался лицом к земле. Сам не заметил, как автоматически оседлал спину охотника. Мэнбер впился ему в ногу и терзал с такой яростью, что охотничий ботинок отлетел в сторону. Он орал в траву, пытаясь выкрутиться. Пробовал оттолкнуть Мэнбера и прогнать, но хватка была мёртвой. Пытался остановить процесс мести и в тоже время понимал, что помогаю. Я, сидя на спине жертвы, усложнял его попытки подняться и разглядеть нападающего. Трава приобретала кровавый тон мести. Когда медвежонок ослабил пасть, в долю секунды я понял по его нацеленному взгляду, что он стремится заполучить голову или шею охотника. Но я крепко обнял его и прошептал на ухо:

– Хватит, малыш, успокойся, достаточно. Ты уже отомстил, приди в себя, тихо, тихо.

Одержимость расправы начала сглаживаться. Спустя неуловимые мгновения разума, остыла.

– Беги, пожалуйста, беги, ради нас, – торопил я на фоне скулящего матом в землю охотника. – Я найду тебя, обязательно найду. Оставь его, я постараюсь всё уладить.

Одинокий мохнатый комок боли выбежал за забор и скоро растворился в дали. С колющей в груди жалостью проводил его взглядом, сидя на окровавленном, воющем охотнике.

Глава 8

Яркий, желто-красный диск черного неба подсвечивал ситуацию. Я принялся исполнять обещания – улаживать сложившиеся обстоятельства. Ранее слышал, как в его рюкзаке мелодично звякали бутылки. Без этих “батареек” он не перемещается. Очевидно, спиртное – ингредиент, который нужен ему всегда и мне сейчас, чтобы воплотить единственный план.

– У вас есть бинты? – заботливо спросил я.

Он пыхтел – буквы не складывались. Он указал пальцем на рюкзак.

Вжик; бинты и несколько бутылок его успокоительного были в готовности. Продезинфицировав под его ор ногу и спину, приступил к перевязке. Напиток анестезии и беспамятства уже прожигал его нутро. Пусть пьет, в данном случае это хорошо. По завершении он дополз до стены дома и уперся спиной. Наши взгляды встретились – я уловил посыл. Откупорил новую и вручил в его просящие орбиты.