Полная версия
Несовершенство жизни
Вячеслав Фит
Несовершенство жизни
Сказать, что это я придумал, – будет грубо.
Сказать, что это я представил, – будет ближе, но скупо.
Сказать, что это я увидел, – станет точно.
Дистанционное видение таилось заочно.
Внимайте построчно.
Любые совпадения реальны, ибо не существует иного.
Глава 1
Один из множества миров. Сибирь, тайга. Событие 1906 года.
Всяческие попытки убежать от реальности и находить радость там, где нет боли и разочарования, – вот мой девиз последние годы.
Я брёл в одиночестве, разговаривая лишь с самим собой, давно отвыкший от общения с людьми, поскольку не ждал от них ничего хорошего. Находил успокоение, какой-то интерес в мыслях, при вхождении в тета-ритмы, где состояние подобно трансу.
Материальность данной реальности отходила на второй план. Точки “Б” не существовало. Я находился в закатном, безлюдном лесу. Лучи уходящего солнца подогревали мой трепет общения с миром. Мысли без приглашения, но охотно вливались в поток торнадо образов. Мой калейдоскоп торжествовал. Периодически останавливался и разглядывал какой-нибудь листок дерева, его жилки, через которые нечто питает жизнь этого организма. Любопытно: откуда берется эта энергия, которая заставляет как в растениях, так и в человеке, и в любом другом организме двигать ее в нужном направлении? Вот муравей бежит с палкой, больше себя в три раза. Кто тебя создал таким, и откуда ты понимаешь, куда бежать и что с этим делать? Их смысл, должно быть, тоже есть, и, наверное, нисколько не меньше человеческого. Мой взор пробил атмосферу и оказался наблюдателем сверху. Преданные друг другу: многоликий мир и его спутница – луна. Вертятся в танце, летят в аттракционе чувств. Расчет или любовь? Постичь бы непостижимое: как изначальный хаос преобразовался в сложный механизм, запустивший гармоничную симфонию? И вместе с тем дарован разум, которым тщетно пытаемся разгадать загадку. Само сознание, что это за чудо? В книгах найти точного определения этому понятию не удалось. Их великое множество, но ни одного великого. Когда наука сможет дать исчерпывающий ответ? Может ли мозг понять самого себя? Может ли молоко понять, что оно молоко? Сознанию выбрали лишь удобную формулировку: свойство нашего мозга, которое воспринимает мир и реагирует на происходящие события. Так же говорится о субъективности сознания. И как найти объективную картину бытия с субъективным сознанием?
Черные точки закружились на серо-синем фоне. Тучи сгущались. Потерян для привычных, шаблонных форм восприятия, ухожу к себе – в простор мысли, не обремененных мнениями, в поисках личного стана мышления. Заблудший поистине тот, кто не ищет пути выхода из лабиринта. Яркая молния озарила небо. Оглушительный рык грома рвал атмосферу, приглашая на сеанс. Расставил руки в стороны, ладонями вверх, ощущая дрожь совокупления со вселенной. Блаженная истома. Путь освещали небесные вспышки. Высший дирижёр запустил оркестр мощного ливня. Звук дождя, как его еще называют, – розовый шум, позволял скорее погрузиться в желанное состояние. Подсознание выглядывало из-за шторки, готовое быть в качестве свободного повествователя. Наконец присел у могучего дуба и закрыл лицо руками. Прибор перцепции визжал цветной рябью предвкушения тайн. Хаотично бегающие мысли-пазлы складывались в цельные любознательные картины, дающие интересные разгадки бытия. Наблюдаю за старинными часами. Ходики, да, именно они. Управлял углом обзора представленного пазла по желанию. Звук механизма часов завораживал. Каждый тик стрелки – это шаг в будущее, одновременно память и размышления о прошлом. Обратил внимание на тяжелый маятник с рядом висящим грузом. Маятник по горизонтальной дуге переходил от точки “А” до точки “Б”, от черного к белому, где между ними разноцветная палитра жизни. Каждая секунда выглядела такой весомой и громкой, что барабанные перепонки едва не лопались. Какое решение ты примешь в этот миг и как оно отразится в будущем? Раздался бой курантов – это предвещало что-то важное, многозначительное. Почувствовал касание моего плеча, я спрашиваю:
– Кто ты?
Голос прозвучал неожиданно, мирским колебанием:
– Твое спасение. Просыпайся, странник.
Вздрагиваю, открываю глаза и пячусь назад, но остаюсь на месте, так как упираюсь о ствол дерева. Это человек – девушка, и к тому же улыбается и смотрит на меня, как на убежавшего из дома шелудивого ребенка. Она вывела меня в реальность из другой – абстрактной. Кто она и зачем так пристально смотрит? На вид лет 20, очень приятной наружности, пшеничные, длинные, ухоженные волосы, что уже странно. Быть в блестящем порядке в тайге невозможно. Нежно-белое платье в мелкий цветочек, белоснежные носочки и туфельки, переливающиеся солнечными бликами. Кто-то потерял новую красивую куклу?
– Эй, парень, ты в порядке? Что с тобой?
Я осматривал нестандартность персонажа в сложившихся реалиях. Почему она так счастлива? Или кажется таковой. Вроде переживает за мое состояние, а с другой стороны, ощущение, что ее это забавляет.
– Ты немой что ли? – добавила она.
– Нет, все в порядке, – буркнул я, параллельно пытаясь отжать мокрые вещи.
Желание избавиться от человека, от глаз, впившихся против моей воли. Не готов к бессмысленному общению. Однако ощущал, как слова заботы и доброты резали тонким лезвием по сложившемуся сознанию.
– Что ты здесь делаешь? И как? – мой вопрос недоумения вырвался самостоятельно. – Огромная редкость встретить человека в этом месте, разве что охотников, если можно назвать их людьми.
– Считай, что я и есть та самая редкость. Неподалеку живет моя бабушка, когда к ней приезжаю, иногда хожу сюда, прогуляться, побыть одной, поискать ответы на вечные вопросы. Но увидела человека, который нуждается в помощи, не могла же я пройти мимо… Кстати, ты бездомный что ли?
Это меня разбудило и оскорбило. К удивлению, обратил внимание на свой внешний вид: в качестве рубашки была тряпка из картофельного мешка с тремя отвисшими пуговицами, и трико с вытянутыми коленками, за которыми скрывались калоши.
– Мне не нужна помощь. Но спасибо за заботу. Я, пожалуй, пойду…
– Куда? Идем за мной, я кое-что тебе подарю! – хихикая, сказала она.
– Мне? Подарок? За что?
– Идем-идем. Вылазь уже из улиточного домика и скорее на ромашковую полянку, она здесь рядом.
Подчинился приказу, отмечая ее осведомленность местности. Хрупкая и милая девушка ловко пробиралась сквозь преграды в виде веток и неровностей влажной земли. Казалось, она порхает. Она бежала уже вглубь цветочного поля, а я остановился у крайнего дерева и попытался хоть как-то привести себя в порядок. Почему-то стало неловко от ее предположения, что я бездомный, и как-то неосознанно зачесал ладонью на бок слипшиеся, грязные волосы. Попытался убрать прилипшую землю с вещей, но только всё размазал.
– Ну же, смелее, что ты там уселся? Подарок здесь! Выходи из тени, странник!
Ее коктейль доброты, какой-то непринужденности, свободы и легкости в жестах, одновременно напористости, веры в то, что она получит желаемое, – обескураживало, интриговало и вело.
– Какой еще подарок? – пробурчал я, еще сопротивляясь.
– Что ты губками бубнишь? Ей-богу, прям как брошенный котенок, мяучащий хриплой мечтой о молоке. Скажи громче, разбуди наконец в себе льва! – звонко призывала она, перебивая птиц.
Полной грудью выкрикнул тот же вопрос, но к моему ужасу голос неожиданно надломился и прозвучал максимально по-девичьи. Вот неловкость. Даже хриплый котенок выглядел более предпочтительно, нежели внезапная, ожившая во мне капризная девочка, вопрошающая о подарке. Мои щёки загорелись, а она расхохоталась. Давно, видимо, не повышал тональность. Я повиновался, опустил голову и пошел к ней, шурша о влажную траву калошами.
– Наконец-то! Вот тебе подарок, – указывала ладонями в даль. – Солнце, которое высушит и согреет тебя лучами тепла. И посмотри на эту яркую, сочную, цветоудивительную радугу. Она перекрашивает мрачные настроения в светлые. Слышала, что это является научным фактом. Так что принимай!
От ее искренней подачи у меня начали накатывать слезы, и слегка проявилась еле заметная, забытая улыбка.
– Вот видишь! Я же говорю – это факт. Как твое имя?
– Морфей.
– Прекрасно. Морфейка, а что ты знаешь о радуге? Ты вникал в суть вещей, которые рисует тебе жизнь? Вот, например, ты в курсе: чем крупнее капли дождя, тем ярче и насыщенней будет радуга? Не знаю, известно ли это в твоем мире?
– В моем? Разве мы в разных?
– А как ты думаешь? Каждая встреча – слияние разных восприятий и информаций. Ну так что ты знаешь о радуге, кроме того, что она красива?
– Я читал, что радуга – это физическое напоминание нам об обещании Бога, что потопа и уничтожения земли больше не будет. После того как он очистил грешную землю и захотел начать всё заново. Это был его знак, воспринимаемый человеческим глазом.
– Хм, ты веришь в знаки, как и я? – заинтересованным прищуром говорила девушка.
Промолчал и перевел взгляд на цветной горизонт. На мгновение стало хорошо на душе, и почувствовал, как мои скулы немного приподнялись – должно быть, улыбнулся. Я не помню своей улыбки. Может, раньше просто не было повода? Всё происходящее здесь, в сложившихся обстоятельствах, с этой странной, но интересной и красивой девушкой было иным. Не знаю, что за магниты она использует…
Периферийное зрение дало понять, что на меня смотрят более продолжительно, нежели требуется. Повернулся к ней и сковался. Ее брови сделались коварными, прикусывала нижнюю губу и неотрывно всматривалась. Градус повышался, и складывалось впечатление, что сейчас нападет, побьет либо скажет что-то колкое и неприятное. Я ее боялся. Опустил глаза в ромашки. Хотелось, чтобы скорее эта мучительная тишина была нарушена и всё обошлось. Неужели я сказал что-то не то? И вообще, зачем беспокоиться об этом? Развернись, да и иди в свою избушку. В конце концов, давно уже не ребенок. Но, не выдержав давления, спросил красными щеками:
– Почему так смотришь на меня?
Но девушка продолжала находиться в образе, охватывая взором всё моё существо. Поступью маньяка сокращала расстояние до невозможности дышать.
– Хватит. Мне пора домой.
Она рассмеялась, хватаясь за живот, подаваясь телом вперед и назад.
Чуть успокоившись, завела речь:
– Знаешь, шутки не объясняют, они теряют силу. Их надо чувствовать. По сценарию мы должны были смеяться вместе. Но тебе, думаю, необходимо объяснить. Всегда же есть исключения, правда? Сначала я удивилась твоим познаниям: бездомный знает что-то из священных книг. Ого, подумала я, это здорово! Поднялось настроение, и просто захотелось пошутить. Но, не разделив мой порыв, получилось, пошутила не с тобой, а над тобой. Понимаешь разницу? Ну что ты молчишь? Какой же ты несмазанный механизм. Ладно… забудь и запомни. Тогда объясни, почему ты меняешься в лице, когда называю тебя бездомным? – резко сменила тему, тем самым вновь взбудоражила.
– С чего это? Нисколько не меняюсь. К тому же у меня есть прекрасный дом, здесь неподалеку. Так что я не бездомный, – довольный, заключил я, что дали возможность развеять миф о моем статусе.
– Я имела ввиду душевный дом, а не физический. Улавливаешь? И прекращай дуться без повода и всего остерегаться. Придется научить тебя смеяться и не бояться людей! – сказала она, уходя.
– Куда же ты?
Посмотрела на наручные часы, которых не было, и ответила:
– Уже пора. Бабушка будет переживать. День прожит не зря: спасла сегодня одного человека, так что с чистой совестью могу идти домой – рассказать о хорошем деле.
Остался с щемящим сердцем, отравленный жизнью, в каком-то оцепенении. Не знакомая боль пробиралась иглами с головы до ног. Перехватывало дыхание, ком в горле теснил голос, что не мог ей что-либо сказать, да и, впрочем, не знал что. Дыхание пропало. Отчетливо представил, как она обернулась. Тогда удалось совершить жадный глоток воздуха с ее оставшимся ароматом. Тут же фейерверком разлетелись надо мной тысячи разноцветных осколков: то ли теплых надежд, то ли холодных иллюзий.
Я не мог себя понять. Как моим убеждениям, сложившимся за двадцать три года, так легко вонзили кол, возле которого сосредоточилось всё внимание… А может, это не кол, а стрела, например, Амура? Потеряв ориентиры, не удосужился узнать даже ее имя, и где именно находится бабушкин дом, в котором она гостит летом. Каких-либо построек поблизости не было, разве что в ближайшей деревушке, до которой приличное расстояние. Однако ее туфельки были безупречно чисты, ни пылинки. Не сходится. Идиот. Чувства ругались с разумом. Жар осознания немного опоздал. Девушка была уже на горизонте ромашкового поля. Виднелся лишь ее чарующий, таинственный силуэт, уходящий из моей сегодняшней жизни. Маленькая точка совершила взрыв субъективной вселенной. Не хватало смелости бежать за ней, за источником…
Глава 2
Прождал до самого заката. Силуэт давно уже остыл на горизонте, но разгорался в моей голове. Пора идти домой: живот урчал от пустоты. Навязчивая идея. Нездоровая зацикленность, бред. Как можно быть таким наивным? Я себя не узнавал. Дорога предстояла недолгой. Проходя по полянке, неосознанно срывал по одной ромашке. На выходе с нее был уже целый букет. Пройдя еще небольшое полесье, очутился на другом пустынном и безлюдном поле, где вот-вот залезу в свою привычную скорлупу. Испытывал смешанные импульсы. С одной стороны, вроде ничего значительного не произошло: ну встретил по какой-то случайности человека, который проявил к “бездомному” заботу. Но не давал покоя другой вопрос: почему мои убеждения дали трещину? Что за особенность заставила пошатнуть мой мир? Разум ругался с чувствами. Но так вышло. Что ж, не всё происходит так, как ты этого хочешь.
Лунный эфир дарил очертания приближающегося домика. Линии виделись непривычными, будто дверь открыта настежь. Ускорил шаг и побежал, да так, что потерял калошу. Да, действительно, кто-то ее открыл. От растерянности выронил букет и не знал, что делать дальше. Огляделся. Всё вроде на прежних местах: топор у пенька, далее коса, мотыга, грабли… Да хотя, кому они нужны? Было бы что брать. У двери, на влажной земле, следов не обнаружил. Паутина, словно пломба на окне, все так же развевалась, гонимая ветром. Беглый анализ обстановки несколько успокоил: вора здесь не было. Должно быть, сам оставил ее открытой… Не может быть. Нет. Я всегда закрываю. Неужели снова зашел охотник? Как раз запирать дверь на замок я и начал после одного неприятного случая, связанного с ним. А произошло тогда следующее: заблудший пьяный охотник настиг мою избу и долбил в дверь. Сначала страх шептал не открывать, но, понимая, что дверь всего лишь плотно прикрыта и настойчивый мужик вот-вот окажется на пороге, я решил не ждать, когда его непредсказуемая агрессия выйдет за рамки. Отворил дверь, в надежде как-то договориться. Хотя это не мой конек. Моему взору представился огромный, похожий на йети, метра два ростом мужик. В одной руке полупустая бутылка, а на плече ружье, танцующее в такт владельца. В нем собрались все мои триггеры: ружье, то бишь убийства, алкоголь – значит, бесконтрольность, и наглость – игнорирование правил. Моя голова была запрокинута назад, когда смотрел на него, так как он приблизился вплотную и даже не видел меня, а уже анализировал обстановку дома. Я представился, а он нет. Пытался уверенно убедить его, что, мол, я никого не приглашал и не ждал, но выходило робко, заикаясь, словно наоборот, приглашал его пройти. Но он вовсе не реагировал на мои голосовые изливы. Мои зрачки контактировали с его раздутыми ноздрями. Когда он выдыхал, волосы в носу направлялись на меня стрелами, и поток отборного самогона заполнял пространство дома.
– Кто тебя так назвал, Морфей? Как что-то запретное… Есть же нормальные имена, – басом смеялся он. Далее монолог философии на пол часа с медной кружечкой самогона. Так и уснул, поставив точку беседы ударом тяжелой головы о стол. Зачем ему кружка, думал я, раз ты неизвестно сколько времени пил благополучно из горла, а тут, зайдя в гости, решил проявить этикет? Через два часа отвратительного храпа он очнулся, поднялся из-за стола с прилипшей к руке кружкой, потягиваясь в форме распятия, что-то туго проорал пробужденным матом, неудовлетворительного состояния.
– Пора и честь знать, – ляпнул он и, уходя, снял почти с потолка ценную для меня икону, которая досталась от набожной прабабушки. Внутри я негодовал, но возразить не мог. В груди разрасталась черная дыра стыда, поедавшая изнутри. До сих пор стыдно. – Ну, я пошел, с Богом! – окончательно произнес мужик и удалился с частицей веры.
Этот случай лишил меня уверенности в безопасности. Отныне всегда запирал привлекательную для непрошеных гостей дверь. А что на этот раз? Взлом бескорыстных грабителей? Или кто-то поджидает меня внутри? Замок лежал на пеньке рядом с дверью, а ключ обнаружил под домом в специальной лунке, нетронутым. Мурашки, нет, это что-то большее. Будто во мне с огромной скоростью размножались морские ежи и перекатывались. Страх осознания сковал тело. Что делать, если там всё же кто-то есть? Навыка драки у меня нет. Да и с храбростью мы в конфликте. Она не пригождалась. Может, понаблюдать со стороны, глядишь, кто выйдет, и всё обойдется? Нет, это мой дом. Не знаю как, но надо хоть раз дать отпор, проучить, чтобы второго раза не видать. Перекрестился и взял топор. Шаг – ступенька, два – ступенька, три – стоял я на пороге перед тьмой тайны. Пот катился по виску, капнул на руку и оставлял на грязном теле светлые полосы, освещаемые лунным светом. Конечности жутко тряслись. Охватил топор двумя руками и вошел. Пульсировал, как оголенное сердце перед вопросом жизни и смерти.
– Эй, здесь есть кто?
Темная тишина. Оставляю топор в правой вытянутой руке наготове, а левой пытаюсь достать фонарик из кармана. Надо было сделать это до того, как войти. Пристыдил себя за неразумность. Щелчок включения моего светового прибора заставил тело дернуться в такт. Никого нет, предметы на своих местах. Я выдохнул. Пульс начал восстанавливаться. Повернулся к выходу: подышать, переосмыслить, переварить. Ладонь выпустила фонарь от неожиданности. Передо мной на пороге стоит старуха: худая, с острыми чертами лица, в белом одеянии, с пепельными длинными волосами, пристальным морщинистым взглядом, пронзающим гипнотической силой. Я весь взмок, хватка ослабла, и топор с грохотом рухнул на пол. Сознание автоматически перешло в иное состояние. Время, подобно жвачке, тянулось. Оставшимся разумом пытался поднять топор, но старуха улыбнулась, покачала головой и по-доброму пригрозила пальцем. Затея была отклонена, на что она одобрительно кивнула. Оставалось только наблюдать приходящие без спроса разные мысли-образы. Посыл шел от старухи – начальника киноленты. Попытки выйти из созданного вакуума оказались безуспешными. Функция передвижения была отменена. Ее зрачки сдвинулись чуть в сторону, как бы заглядывая мне за спину. Затем взгляд вернулся, морщины сложились еще сильнее. В это время пролетали разные, но важные кадры моей жизни. Веки потяжелели и покрыли глаза. Начали всплывать на поверхность слайды в ускоренной перемотке. В этой задаче было известно одно – это документальное кино про меня. Проявился насыщенный цветовой гаммой луч, исходящий откуда-то из вне и входящий в нынешнюю жизнь. Что значит из вне? Прошлая жизнь? Вижу себя мужчиной в возрасте, заросшим бородой, что усложняет разглядеть черты лица. С хитрым прищуром гордости озираю свою коллекцию убитых, трофейных, мумифицированных животных. На стене висит ружье. Серо-черная рябь радиопомех. Кто-то настраивает вселенский приёмник? Вспышка, яркий свет – и новое рождение, новая песнь. Обрыв пуповины, соединявшей с прошлым. Бесконтрольный плач младенца и слезы счастья на лицах родителей. Запах мамы и ее нежная, любящая рука, перебирающая мои мягкие волосы. Коконом тепла были объятия, восходом солнца – улыбка. Царство любви – душевный и физический покой. Дальше: дети играют в песочнице с моими игрушками, но без меня. Школьная пора – жажда знаний. Отвержение коллективом. Неизбежность конфликтов. Клеймо изгоя. И вот – проблеск: друг! Всплеск радости, эйфория дружбы. Но эпизод короткий. Удар в спину, предательство. Доверие стало болью. Далее: школьная сцена, и смех… невыносимо громкий смех, обрушивающийся на мои робкие стихи – признания любви к призрачной девушке. Юмора в стихах не было. Моя искренность и наивность – вот повод для насмешек. Поэзия умерла, отравленная ядом обиды. Пролетает напоминанием плаксивый сарайчик – мое убежище откровений, внимавшее моим ежедневным слезным исповедям к темной пустоте. Со школой покончено раньше положенного. Далее – уличная драка: отец заступается за мать. Удар – и человек от полученных травм умирает в больнице. Отца сажают в тюрьму. Мать меняется каждую секунду. Ее будто подменили. Не может прокормить ни себя, ни меня. Беспочвенные истерики спокойным вечером. Мир перечёркнут. Побег – единственный выход. Безлюдный лес – мой новый дом, заброшенная хижина умершей прабабушки – мое убежище. Поиски… Затем – тихий, одобрительный кивок матери, благословение на мой выбор. Перерезана пуповина от всего общества. Потеря смысла и отчаянные попытки его обрести. Крайним в ленте акцентов был удаляющийся силуэт девушки-загадки на фоне радуги. Только слайд – мутный, раздвоенный. Либо наложенный друг на друга, либо внутреннее зрение уже теряло силу. Ускользающий мираж надежды. Снова часы с монотонным боем. Белая вспышка. Я открыл глаза. Старухи не было. Обессиленный, озирался в неопределенных поисках неизвестного. В полудреме вышел на воздух, поднял брошенные ромашки, утопил концы в граненый стакан, куда-то поставил и рухнул на кровать.
Глава 3
С усилием открывал слипшиеся, свинцовые веки. Часы над кроватью, возле окошка, показывали полдень. Обычно я просыпаюсь раньше. Перекусив скромными дарами своего небольшого огорода, принялся осмыслять вчерашнее. Не знаю, сколько длился наш сеанс? Вчерашний циферблат информировал, что минуты три, а ощущения, что прошла целая жизнь. Продемонстрированы были основные эпизоды; логичная цепь событий, которая определила мой путь. Но зачем это показывать мне? Я и без старухи это знал. Разве что мельком увидел отблеск прошлой жизни. Признаться, этот кадр мне не понравился. Неужели я был коллекционером убитых животных, и кем убитых? Неужто мной? Но последний эпизод удаляющегося силуэта той девушки – приятен и любопытен. Значит, он важен, коль существовал в подборке. Гормоны закружились химическим вихрем, и я невольно расправил сутулые плечи. Коктейль меланхолии и равнодушия сменил состав. Отныне ингредиент неподдельного интереса к происходящему лился через край. Чувствовал вкус жизни, усевшись за стол поисков. Кандидатов на роль старухи не находил. Разве что моя прабабушка. Однако не помнил ее отчетливо, ибо был слишком мал. Но помнил ее любовь и привязанность, ее крестообразные движения руки в мою сторону, проговаривая молитвы. Потом она умерла, а я и не понял этого. Просто шевелилась – и вдруг перестала. К смерти я относился легко. В какой-то мере даже желал, искал ее. Она представлялась мне интересной, манила тайной. Но не сейчас. Не хочу смерти, пока не увижусь с девушкой из своих стихов. Вспоминая пленку жизни, я заметил тогда, что были и пустые ячейки, которым только предстояло быть заполненными. Притом в нынешнем поле существования они ограничены, а стало быть, они закончатся, а значит, смерть неизбежна. Это то, что остановит мое время здесь. Рядом с событиями жизни проходила какая-то сценарная нить, как вектор направления, наделенная переливающимся светом. Я подумал, что это и есть энергия смысла, или миссия. Притом нить была не одна. Их было множество, словно струны на гитаре, только во много раз больше. Периодически на каких-то участках жизни множество линий вариантов сливались в одну, образуя жирный пучок, из которого тянулись новые ветви, и так далее. Я интерпретировал это так: мы идем по жизни с выбором действия, но в один момент все равно приходим к какому-то обязательному, предопределенному событию. Вроде экзамена после пройденного пути. Вот, например, один мой товарищ, живший в безупречной, с точки зрения материальности, семье. И все у него было; и настоящее, и будущее со всеми высшими атрибутами комфорта. Но раз, и по нему проезжает неспешный, тяжелый трактор. Почему он оказался в этом месте, в эту секунду? Обязательное событие? Там сошлись линии? Испарились его чистые планы на вечер. Стерто будущее в злосчастном пучке тайны. Как для него, так и для семьи, на глаза которых вылили несмываемый мазут отчаяния. И где он, куда и зачем? А где мои бабушки и дедушки и все те в ином мире? За каким стеклом происходит другая действительность? Видят ли они нас, помнят ли? Я убежден, что душа и сознание бессмертны, но как и в какой форме они существуют? И кстати, та сценарная нить не ограничивалась одной жизнью, а что успел заметить, шла дальше нынешней, после печати завершения. Печать была без подписи создателя, посему смею предположить, что путешествие в иной мир может сместиться. А новая жизнь, в свою очередь, варьировалась в неопределенных, несозревших цветах. Думаю, они зреют по мере того, что происходит в этой данности, как мы играем здесь. Спасибо на том, что там не был указан год моей кончины. Ох уж эта сансара. Ох уж эти умозрительные познания, пади разгадай. Что касаемо конца… Как заметил Эпикур, когда мы есть, то смерти еще нет, а когда она наступает, то нас уже нет. То есть смерть к нам никакого отношения не имеет. Но она ограничивает пребывание в конкретном теле, а значит, наделяет смыслом. Правда, у каждого путь индивидуален, как линии на ладони. Кто-то движется по течению, кто-то против него. Бессмертие давало бы право все откладывать на потом. Последнее умозаключение словно ударило током. Не хочу откладывать нашу встречу, как бы она ни прошла. Захотелось самого простого и главного – жить. Начал приводить себя в порядок: умылся до скрипа кожи. Шаг по дому стал немного вприпрыжку только от одной фантазии – увидеть ее. Остановившись у старенького шкафа с зеркалом напротив стола, знакомился с собой новым. Попытался резким движением головы закинуть на бок небрежно отросшие волосы. Но, немного подумав, оставил эту лишнюю затею. Вряд ли ей это понравится. Наконец открыл шкаф и выбрал джинсы-клеш, доставшиеся от дедушки-моряка, и белую рубашку. Ее темный оттенок не столько от моей ауры, сколько от времени. А на ногах будут коричневые ботинки. Вот эти, да, с подошвой. Не в калошах же идти. Закрыл гардероб. Примерил. Вид вселял уверенность и храбрость. Пусть только попробует назвать меня котёнком. Язык не повернется. Тут как минимум белый тигр. Принялся отжиматься от пола в надежде придать больший объем мускулатуре, но скоро закряхтел и, запыхавшись, встал. Всматриваясь в свои болотные глаза, репетировал твердый взгляд авторитета. Игры взглядов продолжались еще минут десять, пока внимание не отобрала появившаяся небольшая родинка у внешнего правого уголка глаза. Будто автор промахнулся и поставил пером точку. Откуда она взялась? Что это может значить? Посмотрел в левый угол, пробежав взором по полке в поисках нужной литературы. Ага, нашел – “Знаки судьбы”; прочту потом, вдруг что-то плохое. Впрочем, так мне даже больше нравится. Осталось разобраться с непослушной мимикой. Праздничное настроение было по большей мере внутри, а снаружи по лицу так не скажешь. Окостенелая мимикрия, выжигавшая грустные узоры на моем лице много лет, давала о себе знать. Однако так это не оставлю. Моя спасительница не должна видеть на моем лице грусть и не знать, как я счастлив ее просто видеть. Попробовал максимально широко улыбнуться, но возникли вопросы к бровям, построенным печальным домиком. Эта картина мне не понравилась, и тонкое ощущение подсказывало, что и ей не придется по нраву. Что она подумает, когда увидит в качестве моей радости – оскал с грустными бровями… Это ведь полное несоответствие истинной радости и видимой. К “бездомному” добавится еще и какой-нибудь душевнобольной, пади знай, что у него на уме с таким выражением лица. И вновь уйдёт. Так не пойдет. Надо что-то предпринимать. Притом появился смысл разобраться в тонкостях своей натуры. Буду идти и тренироваться в улыбчивом лице и уверенном теле. Закрыл дверь, проверив несколько раз. Закрепил своеобразным ритуалом: состряпал душераздирающую гримасу, с максимально высунутым языком, выходящим за рамки разумного, и закрепил идиотским прыжком на месте. Объясню: я совершал порой какую-то нелепость, чтобы проще было запомнить важное событие, поскольку эмоциональная память эффективнее остальных. Закинул ключ в лунку. Глубоко вдохнул, раздувая грудь и вздымая плечи. Резким выдохом, твердой поступью направился в лес на долгожданное свидание, о котором никто, кроме меня, не знал.
