Воровка памяти

Эбб остановился на лестничной площадке и сместился в нашу сторону, проплыв прямо сквозь перила:

– Ночь не вечна, а на рассвете мы исчезнем.

В глазах Джерм стоял вопрос, стоит ли нам идти за ним. Я неуверенно покачала головой и, набравшись храбрости, сказала:

– Не может быть, чтобы вы всегда были здесь.

Эбб вздохнул и нетерпеливо закачался в воздухе:

– Я боялся, что всё так и будет, когда смотрел, как ты сжигаешь свои истории.

Я вздрогнула. От мысли, что за мной тогда наблюдали, у меня мурашки побежали по коже, к горлу подступила тошнота.

– Похоже, ты решила больше ничего не сочинять? – продолжил Эбб. – Такое бывает сплошь и рядом: люди, взрослея, отказываются от своих прошлых хобби. Но для таких, как ты, родившейся в такой семье, как твоя… Когда магию лишают привычного выхода, она просто находит новые. Уничтожив свои истории, ты вроде как… – он помолчал, подбирая слова, – закрыла дверь, но открыла окно. И этим окном стал взор.

– Взор? – тихо переспросила я.

Эбб мотнул головой, будто всё это пустая трата времени:

– Поэтому ты вдруг начала меня видеть. Ты пробудила свой взор.

Я всё ещё пыталась понять, о чём это он, когда Джерм взволнованно спросила:

– А я? Что пробудило мой взор?

Но Эбб молча двинулся наверх и стал с недовольным видом мелькать то здесь, то там, будто расхаживал по площадке.

– Ты должна пойти, – сказал он. – Мне нужно тебе кое-что показать.

Я кивнула Джерм. Какая бы кислая физиономия у него ни была, вряд ли он желал нам навредить. Медленно, но мы всё же направились к лестнице.

Дождавшись, пока мы поднимемся, он заскользил дальше по коридору и остановился у антикварного комода, приткнувшегося в укромном уголке под маленьким восьмиугольным окном, выходящим во двор. У комода были красивые бирюзового цвета ручки, а стенки ящиков покрывали изящные резные узоры – как и многие вещи в нашем доме, он будто, скорее всего, принадлежал кому-то другому, незнакомому мне человеку, и уж никак не моей маме. Взгляд Эбба, сейчас растерянный и встревоженный, был направлен куда-то в пол перед комодом. Затем он быстро посмотрел на меня.

Наверху скрипнула мамина кровать. Шагов не последовало, но она точно переворачивалась. Мы все затаили дыхание. Наконец всё стихло.

Эбб снова посмотрел на пол и на нас, словно мы должны знать, что делать.

– Э-эм… – протянула Джерм.

Эбб раздражённо вздохнул и закатил глаза. Я обратила внимание, что он вообще любит повздыхать.

– Сдвиньте комод. Я сам этого сделать не могу. – Для демонстрации он попытался упереться руками в стену, но беспрепятственно погрузился внутрь.

Недолго поколебавшись, мы с Джерм встали у правой боковой стенки комода и осторожно стали толкать его вдоль стены.

Взглянув на пол, я увидела щель между двумя половицами: если не знаешь, куда смотреть – ни за что не заметишь. Осторожно опустившись на колени, я просунула в неё ноготь и подцепила доску. К моему удивлению, она легко поднялась. Мой пульс, и без того ускоренный, пустился вприпрыжку.

Под половицей была небольшая тёмная ниша. Схватив висящий на шее фонарик, я посветила внутрь, распугав пауков. В центре ниши, пахнущей старой древесиной и бумагой, лежало что-то прямоугольное.

Я сунула руку внутрь и достала книгу в потёртом кожаном переплёте. На передней обложке была изображена планета Земля, окружённая плавающими в космосе мужчинами и женщинами со злыми жестокими лицами. Нити, тянущиеся от их пальцев, оплетали планету. На Луне в верхнем правом углу обложки стоял повёрнутый спиной крошечный человек, и, судя по похожим на слёзы каплям вокруг его головы, он плакал.

Это была очень странная и пугающая картина. А сверху знакомым почерком было выведено: «Руководство по Вселенной охотницы на ведьм».

– Это написала моя мама, – сказала я.

Эбб кивнул:

– Она спрятала его здесь перед твоим рождением. Хотела, чтобы он был поблизости, но не попадался тебе на глаза. А потом она… – он бросил на меня сочувственный взгляд, – забыла.

– Забыла? – переспросила Джерм.

Недолго помявшись, он встретился со мной взглядом, но тут же отвёл глаза:

– Она забыла обо всём. По крайней мере, о том, что имеет значение. После того, как они всё у неё забрали.

Меня замутило от ужасного ощущения, как если бы я всю жизнь подспудно что-то знала, но до этого момента никто не озвучивал эти подозрения – что с моей мамой действительно что-то не так и это за гранью медицинских диагнозов.

– «Они»? – переспросила я.

Эбб несколько секунд смотрел на меня сверху вниз и наконец решился:

– В мире есть вещи куда страшнее привидений в подвале, Роузи. И тебе придётся о них узнать, если ты хочешь жить.

Глава 6

Во втором классе я на месяц перестала говорить. С каждым днём я говорила всё меньше и меньше, пока окончательно не умолкла. Джерм утверждала, это был мой безмолвный вопль о помощи.

Мама дома не обращала на это внимания, если вообще замечала, а когда учителя её об этом спрашивали, уклончиво отвечала, что со мной работают врачи, а когда об этом спрашивал сам врач, заверяла, что помогают учителя, но всё это было ложью.

Джерм же из кожи вон лезла, чтобы заставить меня говорить, размахивала перед моим носом любимыми конфетами, требуя, чтобы я попросила. Но я была непреклонна. Тогда она начала заполнять молчание своим голосом, говоря чаще, чтобы я могла говорить реже. Словно взяла на себя всю тяжесть слов, которые мне было трудно произнести.

А затем, рассказывая мне однажды о своём велосипеде, она вдруг прервалась, сделала глубокий вдох и сказала совсем другим тоном:

– Роузи, завтра всё будет по-другому. Утром ты со мной поздороваешься, спросишь меня о чём-нибудь, и на этом всё. Пора вернуться в мир.

Для меня осознание того, что завтра мне снова придётся говорить и вести себя как нормальный человек, стало ушатом ледяной воды. Мне одновременно хотелось этого и нет.

Сейчас, держа в руках книгу с выведенным маминой рукой названием, я испытала нечто подобное. Как будто передо мной открылась дверь, куда мне не особо хотелось заходить, но выбора не было.

Я села на пол и дрожащими руками открыла «Руководство по Вселенной охотницы на ведьм». И пролистнула страницы.

Книга сама по себе была не очень толстой, но страницы плотно заполняли рисунки и строчки текста.

И ведьмы. Их здесь было полно. Первые двадцать шесть страниц посвящались тринадцати ведьмам: некоторые выглядели безобидно, другие – откровенно злобными. На странице справа шло описание, сделанное разными почерками и в разное время, судя по тому, что часть строчек выцвела, а на странице слева помещался портрет, выполненный рукой моей мамы. Все портреты были тщательно прорисованы и оттенены углём. На одних ведьмах были безумные наряды, они корчили гримасы или показывали язык, другие же пугали спокойным выражением лица и пустыми глазами убийцы. Зеленоватая ведьма, прижимающая к груди сумку с золотом, высокий мужчина в деловом костюме в компании волка, женщина с целым ожерельем из часов, бородатый мужчина с горстью пауков (его портрет был перечёркнут крест-накрест). Имена тоже были под стать: Жадина, Лицемера, Скорбец, Лепет, Мисс Ярость, Хаос, Угодния, Безумная Мейбл, Капканщик. Из-под маминой талантливой руки они вышли такими же реальными, как прохожие на улице, только абсолютно чудовищными, со злыми глазами и угрожающими улыбками.

Я продолжала листать книгу, пока не наткнулась на рисунок, заставивший мои пальцы замереть. На меня смотрела женщина с отчаянными зелёными глазами, под которыми пролегли густые тени. Её всю покрывала паутина, бесчисленные мотыльки и гусеницы сидели у неё на плечах, липли к рукавам, выглядывали из-за волос. От её вида лица душа уходила в пятки, но при этом оно было поразительно незапоминающимся, с теми особыми чертами, которые ты можешь видеть сотню раз, но ни за что потом не узнаешь. Этот портрет выглядел самым законченным из всех, мама наверняка потратила на него уйму времени, вероятно, больше, чем на все остальные.

Но меня парализовало описание и подчёркнутые мамой несколько раз отдельные фразы.

Воровка Памяти: слабейшая из тринадцати ведьм.

Проклятье: крадёт и коллекционирует воспоминания. Ужасно забывчива сама, а потому постоянно жаждет чужих воспоминаний.

Особые умения: отлично ориентируется в пространстве, острый нюх. Видит ультрафиолет, видит в темноте. Реагирует на малейшее движение.

Компаньоны: её мотыльки – это и оружие, и шпионы. По ночам они разлетаются по миру и крадут воспоминания у её жертв. От обычных мотыльков их можно отличить по меняющимся мерцающим узорам на крыльях, потому что на самом деле это пыльца украденных ими воспоминаний.

Жертвы: человек, проклятый Воровкой Памяти, выглядит нормальным, ведёт обычную жизнь, но он ничего не помнит о своём прошлом, о близких и даже о том, что значит любить. В прошлом эта страшная ведьма лишала прошлого целые деревни.

Меня затошнило, пока я это читала. Переведя взгляд назад на портрет, я провела пальцами по мотылькам. Затем я снова зашуршала страницами, скользя глазами по строчкам и щурясь, читая разные почерки и в тех местах, где бумага пожелтела от старости или слова терялись под пятнами. Моё внимание привлекло оглавление:

Невидимый мир и его обитатели

Оуксы и их оружие

Легенды

Тайны Земли и Луны

Что такое ведьма?

На последней главе, совершенно точно написанной мамой, я задержалась и прочла:

Порой мы узнаём о чём-то столь ужасном, что для нас это равносильно удару под дых. Это чувство – отчаяние – величайшая радость для ведьм; для них оно как воздух, которым они дышат.

Ведьмы слеплены из самых тёмных теней сокрытого и незримой материи, пронизывающей наш мир. Они как призраки, невидимые для большинства людей. Но в них всё-таки присутствует самая малость от материального мира, и это делает их выносливее и могущественнее других магических существ. Хотя они не могут проходить сквозь стены как призраки (для этого они слишком вещественны), они способны открывать двери и окна одним взмахом кисти и поднимать в воздух небольшие предметы. Они командуют сонмами компаньонов – полумагических-полуреальных существ, – делающих за них всю грязную работу.

Ведьмы недостаточно вещественны, чтобы их можно было убить, но они великолепные воры. Они очень хорошо умеют воровать и коллекционируют всё, до чего дотянутся: драгоценности, стянутые прямо с шеи человека, любимые памятные безделушки, носки, даже домашних питомцев. Они воруют ради самого факта воровства того, что принадлежит нам и что нам дорого, чтобы забрать это себе, но самое главное – чтобы мы ощутили утрату. Чаще всего ведьмы крадут то хорошее, что есть в нас. Именно этого они жаждут больше всего. Отсюда и их проклятия.

Ведьмы налагают свои проклятия прикосновением, в каком-то смысле помечая человека. Остальное сделают их компаньоны: заберут всё то хорошее, чего ведьма желает, – воспоминания, время, мудрость, и так далее. У всех ведьм свои предпочтения.

Крадя всё хорошее в людях, они оставляют после себя пустоту, которая заполняет нас, утративших самое ценное, – надежду, родственные связи, любовь. Вплоть до едва различимого шёпота в наших сердцах о том, что во Вселенной существуют магия и красота. Цель ведьм – проклясть и обокрасть как можно больше людей, чтобы опутать мир плотной паутиной отчаяния и превратить его в отражение их собственных уродливых сердец. В таком мире их силы будут безграничны.

Но ведьмы не всемогущи. Они могут парить, но не могут летать (хотя некоторым в этом помогают крылатые компаньоны). Они не могут быть в двух местах одновременно и мгновенно перемещаться из одного места в другое. А самое главное – ведьмы не выносят лунного света, так как он несёт в себе надежду. Он их обжигает. Поэтому они предпочитают выходить в мир и накладывать свои проклятия в новолуние, когда луна совсем не отражает свет.

Также важно помнить, что ведьмы не всезнающи и не всевидящи и полагаются на своих компаньонов, чтобы обмениваться сообщениями и искать то, что им нужно.

Именно так они всегда находили охотников на ведьм. Именно так они найдут меня.

Я перевернула страницу, но остальные листы в книге были пусты. На этом руководство обрывалось – на маминых словах о том, что её найдут.

Положив открытую книгу на пол, я обхватила себя руками и подняла глаза на Эбба.

– Это всё по-настоящему? – прошептала я. – Все эти ведьмы… – я указала на руководство, – реальны?

Он кивнул:

– Так же реальны, как я. Его написали женщины твоей семьи, собрав здесь всю добытую ими информацию о ведьмах.

Повисло молчание, пока я пыталась осознать его слова. Наконец я снова взглянула на последнюю страницу: «Именно так они найдут меня».

Я провела пальцами по этим словам, будто в надежде прикоснуться к маме, какой она была, когда их писала.

– Они нашли её? – спросила я.

Эбб угрюмо кивнул:

– Да. – Он кашлянул, прочищая горло, и добавил, не глядя мне в глаза: – Ведьмы не любят тех, кто за ними охотится.

Несколько секунд я переваривала услышанное, борясь с неприятным ощущением в груди, словно там поселился морской ёж. Собравшись с духом, я переспросила:

– Охотится?

Эбб кивнул с нарочито нейтральным выражением лица и сказал:

– Ты принадлежишь к династии охотниц на ведьм, Роузи. А твоя мама – последняя известная охотница, оставшаяся в живых.

Глава 7

– Моя мама никакая не охотница на ведьм. Она специалист по вводу данных, – сказала я, а у меня в желудке, похоже, разлили лаву.

В восьмиугольном окне на секунду мелькнула луна, но тут же снова скрылась за облаком.

– Это неправда, – продолжила я. – Ведьм не бывает. Я больше ни во что такое не верю.

Должно было быть другое, разумное объяснение происходящему: например, что это сон, или галлюцинация, или глупый розыгрыш одноклассников. Я всё ждала, когда Эбб рассеется, как всегда бывает во сне, когда ты понимаешь, что тебе это просто снится.

Но Эбб смотрел то на меня, то на Джерм, словно примерялся к своим дальнейшим действиям.

– Я могу показать вам ещё кое-что. Это точно убедит вас в существовании ведьм и во всём остальном, – сказал он. – Только вы должны пообещать, что будете беспрекословно меня слушаться. Даже компаньоны ведьм, какими бы безмозглыми они ни были, теперь могут заметить Роузи…

– Почему теперь? – спросила Джерм то, что я спросить побоялась.

– Взор её изменил. Для ведьм и их компаньонов это как свет маяка посреди тьмы.

Джерм повернулась ко мне и сощурилась, будто пыталась высмотреть, что во мне изменилось.

Эбб проверил в окне фазу луны и заскользил назад по коридору:

– Почти время. – Он было свернул к лестнице на чердак, но внезапно метнулся назад к нам. – Вам нельзя вмешиваться, слышите? Ни в коем случае, никаким образом. Пообещайте мне. У вас всё равно не выйдет, даже если вы попытаетесь.

– Мы обещаем. Но не вмешиваться во что? – спросила я, не в силах побороть дрожь в голосе.

Эбб неохотно отвернулся к лестнице:

– В проклятье твоей мамы. Так вы идёте? – Кивнув нам, он воспарил над ступеньками и скрылся за дверью маминой комнаты на чердаке.

Я последовала за ним – Джерм не отставала, – взялась за ручку и, затаив дыхание, медленно переступила порог.

Мама безмятежно спала. Луна снова на секунду выглянула и спряталась за облаками. Ничего необычного, всё как всегда.

Эбб завёл нас в шкаф, залетел внутрь сам и кивком попросил Джерм закрыть дверцы. Мы припали к решётке внизу створок. В детстве я пряталась здесь и наблюдала за мамой, пытаясь понять, что она за человек.

– Тут мы в безопасности, – зашептал Эбб. – Как я уже сказал, они безмозглые создания. Если бы не твой взор, вам бы вообще не пришлось прятаться. Если мы будем вести себя тихо, то останемся незамеченными и они даже не подумают нас искать.

– Кто «они»? – спросила Джерм.

Но Эбб ничего не ответил, обратив всё своё внимание на чердачное окно.

Мы тоже стали смотреть туда. Потянулись минуты, но ничего не происходило, никто не появлялся. Вдруг Эбб медленно поднял руку и указал пальцем на что-то за окном.

В сторону нашего дома над океаном быстро плыло какое-то растянутое как лента пятно, состоящее из того же бесплотного светящегося вещества, что Эбб. Вскоре я уже могла разглядеть, что пятно не однородное, а состоит из множества маленьких силуэтов, трепещущих на ветру.

– Что это? – прошептала Джерм.

– Мотыльки, – выдохнула я. Мой желудок будто набили камнями – я вспомнила страницу из «Руководства по Вселенной охотницы на ведьм» с маминым рисунком.

– Воровка Памяти очень дорожит своими мотыльками и их драгоценной ношей, – сказал Эбб. – Она коллекционирует их, как другие коллекционируют драгоценности. Их наверняка миллиарды, и ей ни за что за всеми не уследить. Но это не важно, потому что её жадность не имеет границ. Они прилетают всегда в одно и то же время с той самой ночи, когда прокляли твою маму.

Мотыльки неумолимо приближались. Лунный свет отражался от их переливающихся крылышек, и вот уже первые грациозно порхнули к чердачному окну.

– Они ударятся о стекло, – заметила Джерм.

Но едва она это произнесла, как моё внимание привлекло какое-то копошение вдоль карниза. Окно приподнялось, и первые мотыльки залетели в комнату.

Я никогда не видела таких мотыльков: некоторые из них отливали в лунном свете фиолетовым, другие – жёлтым и белым, а мерцающая радужная пыльца на их крыльях без конца образовывала новые узоры.

Они бесшумно опустились на мамину кровать и принялись ползать и летать над ней, укрывшейся одеялом. При этом они становились ярче и меняли цвет, словно заряжали свои крылья от моей мамы.

Я похолодела от внезапного осознания, что это никакой не сон – ведь во сне боли не чувствуешь. А смотреть на это было мучительно больно, потому что я совершенно точно знала, что происходит. Они забирали у моей мамы всё то, что позволило бы ей любить меня. Все воспоминания, служащие топливом для любви. И наблюдая за мотыльками, я ощущала эту утрату как настоящую физическую боль и горевала обо всём, что было украдено за все эти годы.

По лицу Джерм пронеслась череда эмоций. Потрясение сменилось печалью, а на её место пришла знакомая злость.

Я знала, что она сделает, за секунду до того, как она это сделала. Это было ожидаемо. Джерм всегда меня защищала, точно так же как я всегда защищала её.

Её лицо напряглось, она стиснула кулаки и отклонилась.

– Нет! – прошипела я и попыталась её схватить, но было уже поздно: она прыгнула к двери, заодно толкнув меня вперёд, и мы обе вывалились из шкафа.

Вскочив, Джерм бросилась к маминой кровати и захлопала руками, прогоняя мотыльков. Эбб метнулся к ней, видимо, желая её остановить, но пронёсся прямо сквозь неё.

Мотыльки разлетелись по всей комнате, кружа вокруг нас, будто прицеливаясь, но на третьем круге свернули к окну и устремились в небо.

Джерм замерла. Мама пошевелилась, тихо застонала, но не проснулась.

Эбб подплыл к окну и посмотрел вверх, затем повернулся ко мне:

– Они наверняка заметили твой взор, иначе бы так быстро не улетели. А тут такая лакомая добыча – девочка со взором в доме охотницы на ведьм. – Он бросил на Джерм осуждающий взгляд.

Та выглядела потрясённой и смущённой:

– Простите. Просто я…

Но Эбб уже отвернулся от неё к окну и с испуганным видом поднял глаза к небу. Потянулись минуты томительного ожидания неизвестно чего. Каждая секунда казалась вечностью, но ничего не происходило. Разве что из-за облаков снова вырвался лунный луч, осветив комнату.

Плечи Эбба слегка расслабились, и он повернулся к нам:

– Не надо было вам это показывать.

От его тона мне стало чуть легче дышать – как если бы предсказанный им ужас нас миновал.

Но затем ветер едва заметно сменился, облака сомкнулись, скрыв луну и погрузив нас во мрак.

В следующую секунду откуда-то со стороны океана донёсся отчётливый, несмотря на расстояние, дикий вопль.

Эбб снова повернулся к окну и наклонил голову, прислушиваясь.

– Может, это не имеет к нам отношения, – пробормотал он. – Может…

Ветер усилился.

В комнату в панике залетел призрак в жёлтом дождевике и, увидев нас, прошептал:

– Прячьтесь! – И скрылся, пролетев сквозь стену.

Над океаном встала дымка, оказавшаяся густой пеленой тумана, быстро несущегося в сторону берега. Мои уши уловили шелест неразборчивого шёпота, такого тихого, что я не была до конца уверена, что мне не послышалось.

– Обманули? – принёс ветер чей-то древний как пыль времён голос одновременно издалека и откуда-то совсем рядом.

– Скорее в шкаф! – шепнул Эбб, и я попятилась. Джерм бросилась к шкафу.

– Моя мама… – запротестовала я.

Эбб завис передо мной и прошипел:

– Воровка Памяти и так уже всё у неё украла. Ты единственное, что у неё осталось. Поэтому прячься!

Джерм схватила меня сзади за футболку и, дёрнув за собой внутрь шкафа, свободной рукой закрыла створку. Эбб пролетел сквозь неё и замер рядом с нами.

Мы едва успели устроиться, как я услышала скрип открывающегося окна.

Эбб заметно поблек и дрожал. У меня мелькнула мысль, что ему нечего бояться, ведь он уже мёртв, но затем мне стало не до размышлений: из-за окна послышался шорох как от плотной шёлковой ткани. Джерм инстинктивно схватилась за внутренние края дверцы, будто надеялась зафиксировать их как засовами.

Я прижалась лицом к решётке.

Без света луны комната погрузилась во мрак, но я всё же смогла различить очертания женщины в тёмном платье, в поисках чего-то озирающейся по сторонам. Мне не было видно её лица, но я слышала, как она втягивает носом воздух. Её шаги были выверенны и бесшумны, и после каждого она замирала, чтобы осмотреться и принюхаться. Я не сразу поняла, что она напоминает мне мотылька, порхающего то туда, то сюда. Наконец она остановилась в изножье маминой кровати.

Я вдохнула, и на мгновение женщина застыла, а затем слегка повернулась в нашу сторону, прислушиваясь. Эбб замотал головой, и я задержала дыхание.

Женщина снова отвернулась к моей маме и заговорила тем же древним и неосязаемым голосом:

– Аннабель Оукс, сколько лет прошло? Десять, одиннадцать? Рада снова тебя видеть. Ты сильно изменилась, растеряла всю свою живость. Но… ты что-то прячешь от меня? Что заметили мои мотыльки? – Её голос сочился едва сдерживаемой яростью, но было в нём и что-то ещё – тоска и одиночество. Она смотрела на мою спящую маму, будто что-то взвешивала в уме. Затем она развернулась и снова принюхалась. – Я чую дитя, – прошептала она. – Или это что-то горит? Не могу понять. – Она прислушалась, втянула носом воздух – и у меня сердце едва не выскочило из груди. – Не может быть. Мы же забрали… – она оборвала себя на полуслове и помолчала пару секунд. – Если только… – Женщина вдруг направилась к стене сбоку от шкафа и прижала к ней ладони. – Ты меня провела? Здесь есть ребёнок? Ты её спрятала? Девочку?

Джерм нащупала мои пальцы и крепко сжала их: то ли чтобы поддержать меня, то ли чтобы успокоить себя, а может, и то и другое сразу. Женщина отошла от стены, и я бесшумно выдохнула.

Вдруг передо мной возникло лицо – женщина прокралась к шкафу и теперь заглядывала внутрь сквозь щель.

На меня смотрели зелёные печальные и совершенно пустые глаза на бледном осунувшемся лице. Уголки её губ приподнялись в змеиной улыбке. Джерм схватилась за дверцы, будто могла их удержать, я же, парализованная страхом, не отворачивала головы от щели.

– Выходите, я вас не обижу, – позвала женщина, переводя взгляд с меня на Джерм. За её спиной взвилось облако мотыльков, они начали садиться на дверцу шкафа, ползать по ней, и та заскрипела под их весом.

Несмотря на все мои старания, у меня из горла вырвался тихий стон. Нам не спрятаться. Всё новые мотыльки липли к дверце, медленно её отодвигая. Джерм схватила меня за руку.

Но вдруг что-то изменилось, и мой перепуганный мозг не сразу осознал что именно: облака раздвинулись, и комнату залил яркий лунный свет. Ведьма, от которой меня отделяли считаные миллиметры, вздрогнула, развернулась и, завизжав, взмыла к окну. На подоконнике она задержалась и, обернувшись к нам, бросила:

– До встречи в новолуние, дитя. Оно станет для тебя последним.

Мотыльки окружили её, она спрыгнула и исчезла.

Глава 8

Мы выждали несколько минут, но всё было спокойно. Дом притих, озарённый лунным светом.

В комнату, бормоча себе под нос, вплыл один из призраков из подвала – мужчина в жёлтом дождевике:

– Напугали почти до новой смерти. Был на волоске.

Пока я пребывала на грани обморока, а Джерм от ужаса застыла истуканом, Эбб набросился на неё: