Голоса костров. Пламя

– Твою ж мать… – пробормотал Артем и, накинув на плечи куртку, вышел из комнаты.

– Зря ты тогда…

– Да знаю я, что зря, – Кабан облизнул пересохшие губы, наклонил голову набок до хруста в шее и громко выдохнул.

– Что делать будем?

– Главное – не стрелять! – дойдя до лестницы капитан остановился и обернувшись спросил: – Новенькая выходила?

– Я не видел, шеф.

– Гордая попалась.

На одних из стоящих напротив друг друга переносных садовых качелях, установленных за углом фасада библиотеки, коротала время и пряталась от мелкого апрельского дождя Полина. В наброшенном поверх привычного пеньюара сине-сером вязанном кардигане, прикрывавшем колени, она больше походила на уставшую от быта домохозяйку с сонными безразличными глазами и едва подвижными чертами лица. Ее внимание привлекла шумная группа людей, пробирающихся на площадь через змейку ограждений.

– Не замерзла? – спросил появившийся из-за угла Кабан и, вбежав под навес качелей, принялся сбивать капли дождя с куртки.

– Твоими молитвами, – безразлично ответила Ложкина и кивнула в сторону людей, одетых в разнооттеночные камуфляжные костюмы. – К тебе?

– Макаровские, – протяжно прокомментировал мужчина. – Останешься?

– Думаю, сам справишься. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Зачем тебе шлюха на разборках?

– Ложкина, я бы попросил.

– Проси! – незамедлительно ответила Полина.

– Прошу, – не раздумывая отреагировал Артем, в его голосе чувствовалась неуверенность.

– Ладно, – она встала и принялась пересчитывать взглядом приближающихся к ним коминтерновских. – Всех точно не положишь!

– Не собирался, даже ствол не брал.

– Что-то новенькое: мусор и без ствола.

– Сказала шлюха, – он повернулся и пристально посмотрел ей в глаза.

– Один – один, – коротко ответила она и села обратно на мягкий матрас качелей, не отрывая глаз от Артема, который расправив плечи пошел навстречу группе чужаков.

Он остановился в нескольких метрах от дороги и, стараясь не выдавать волнения, всматривался в преимущественно небритые лица приближающихся мужчин. Сжатые кулаки немного расслабились, Кабан слегка выдохнул, когда нашел взглядом человека, к которому мог обратиться по имени.

– Здравствуй, Василий Андреевич, – Артем поднял развернутую ладонь вверх и простоял неподвижно несколько секунд.

– Теперь можно? – спросил коминтерновский.

– Да, пройдем, – Кабан указал рукой в направлении качелей. – Что-то много вас сегодня.

– Да, говорят парами ходить небезопасно стало.

– Кто? – с читаемо наигранным удивлением в голосе уточнил Артем.

– Да те, кто не вернулись. Здравствуй, Полина, – макаровский стянул с плеча ружье, сел на качели напротив Ложкиной, оставив оружие в руках.

– Василий, – с приветливой улыбкой проговорила она и перекинув ногу на ногу отвела взгляд в сторону и демонстративно задрала подбородок повыше. – Давненько нас не посещали. Неужто стали забывать?

– Такое не забудешь, – виновато ответил гость.

– Приму как комплимент.

– Это иженок у тебе? – уточнил Кабан, расположившись рядом с Ложкиной, которая незамедлительно отодвинулась на край матраса.

– Да, – спокойно отреагировал гость и направил дуло ружья на Артема.

– Чистить не забывай, – прокомментировал он и наклонив голову добавил. – Они такую погоду не любят.

– А яйца у тебя, и правда, крепкие.

– Ну, сразу не убьешь этим. Голову, конечно, разворотишь дробью, но… – Кабан откинулся на спинку качелей и разложил руки в стороны поверх нее. – Сам смотри, хотел бы ты пострелять, маршем через площадь не шли бы. Так? Так. Это, во-первых. Во-вторых, у всех ружья. Заряд, перезаряд, время идет, в замкнутом помещении не развернешься толком. Глупо. Значит, стрелять не планировали. И в-третьих, Макар кровь не любит. Если есть, что спросить, то обязательно спросит. Так что спрашивай, Андреевич.

– За тобой косяк, Артем!

– Согласен, – не меняя положения ответил Кабан. – Но, знаешь, две новых крысы, не в то время, без записки, не с тем товаром. Ряженые!

– Давай, так. Товар тот. – Василий оставил ружье и принялся загибать пальцы в конце каждого предложения. – Новые не значит, что не от нас. Записка была. И не крысы, а барахольщики. Без них сегодня никуда. Это ты год назад еще консервы видел с нормальным сроком и так далее. Сегодня, те двое, что ты положил на вес золота.

– Один, – поправила его Полина и, повернувшись, начала вглядываться в резко забегавшие в растерянности глаза коминтерновского. – Бог ты мой! Вы не в курсе… Так? На вес золота, говоришь, ребята? Ну-ну.

– Да, – продолжил Артем, – Неувязочка. Про одного поговорим, или тебе с Макаром обсудить нужно?

– Поговорим.

– Предлагаю обмен: живой вес на тушняк. Сколько он там весил? Килограмм семьдесят, так примерно?

– Ты паровоз то не гони. Хочешь отдать моим людям тушняк, который мы сами тебе и принесли, и за неделю он к тебе через девок вернется? Так не пойдет. Наш барахольщик добывал, так что и замена должна быть равноправная, – Василий оперся локтями в колени, сложил руки в замок и оперся на них покрытым густой черной бородой подбородком. – Предложения?

– Хм, – на лице Кабана застыла задумчивая улыбка.

– Своих не дам! – коротко отреагировала Ложкина.

– Дашь! – грубо бросил Артем. Он встал и, засунув руки в карманы, сделал несколько шагов взад вперед пред коминтерновским. – Есть два варианта: или новенькую берешь и делаешь с ней, что хочешь, учишь там, мучаешь, продаешь, меняешь или… или опытную я тебе отдаю – она точно отработает.

– Нет! – Ложкина искоса смотрела на задумчивого Артема. – Нет, Тема, они не твои, чтобы ты так распоряжался.

– Договоримся, – бросил он ей в ответ.

– Не договоримся, если ты вот так договариваешься. Не дам я тебе своих.

– Значит, новенькая!

– Подожди, брат, – Василий улыбнулся, обнажая поблескивающие золотые мосты по обеим сторонам рта, – мне новенькая ваша не нужна. Я с ней что делать буду? Думаешь, к тебе тут очередь стоит просто из-за баб за еду? Ошибаешься. Баба за еду в любом районе отдается. И за гораздо меньшее. Полина из них делает товар, за который не жалко последнее отдать.

– Благодарю, – Ложкина коротко кивнула головой, медленно опустила ресницы и растянула губы в легкую несимметричную улыбку. – Чувствую, Вась, на скидку нарываешься.

– Замена всех бесплатно?

– Ну это уже наглость, Вась. Держите себя в руках, – с ниспадающей с лица улыбкой прокомментировала она и томным голосом добавила: – Но я подумаю.

– Полина, выбери, кто пойдет, – обратился к ней Кабан.

– Зачем мне это? Думаю, что крышу над головой я всегда найду, – она подмигнула гостю. -Да, Василий Андреевич?

– Сама выберешь!

– Вот это другой разговор, – Полина вскочила с места и стала между качелями. – Итак, господа, если я все правильно понимаю, Вы, Василий, берете с собой одну из моих опытных сотрудниц и не имеете более претензий к Артему. Так?

– Так, – макаровский встал и закинул за плечо ружье.

– Тогда можете пожать друг другу руки, мальчики. Я схожу попрощаюсь, – она развернулась и, быстро перебирая каблуками по влажной брусчатке, завернула к центральному входу в библиотеку, быстро, женственно поднялась по ступеням и, остановившись у входной двери, повернулась к промокшим под дождем коминтерновским с приветливой улыбкой на лице: – Мы всех вас ждем в гости!

– Как ты ее терпишь? – спросил макаровский. Когда Ложкина скрылась за углом здания.

– Терпишь? Скажешь тоже. Это не терпение, это работа, самая сложная в моей жизни. Я иногда даже завидую барахольщикам твоим или своей охране. Отработал и на покой до следующей смены. А эта…

– Ну так она и…, – Вася засмеялся, – чуть деньги, не сказал, приносит. От старых привычек тяжело избавиться.

– Был бы стимул. Я про ружье, кстати, серьезно. Почистить надо. Поржавеет к чертям! У меня у бати такое на стене висело…

– Пока не стрельнуло? – перебил его гость.

– Да, пока не стрельнуло. Макара я давно не видел. Да и ты что-то все реже заходишь.

– Зима, знаешь, ли так себе выдалась. Сквозняки, морозы, сопли, таблетки простроченные. Такое себе. И да… Когда ходить?

– Понятно. Ну так все? Без обид?

– Думаю, да! – Василий Иванович протянул руку Артему и после короткого, но крепкого рукопожатия пошел в сторону площади.

Провожавший его Артем встал через дорогу от него и молча ждал. Когда дверь позади него скрипнула, он обернулся посмотреть, кого именно отдала Ложкина, но появившаяся девушка шла под широким черным зонтом, склонив голову, так что виднелись только сплетенные в тонкие косы каштановые волосы. Она не проронила ни слова проходя мимо него и, остановившись на секунду на разделительной линии дороги, продолжила путь к людям Макара. Те оступились, собравшись полукругом, и притихли в ожидании. Когда она встала в центре, сложила зонт.

– Это че такое? – заорал Василий Андреевич и, схватив ее за руку, потащил в сторону Кабана. – Ты че мне подсунул?

Артем громко выругался, тяжело втянул воздух и, протерев мокрое от дождя лицо, сверлил взглядом разрезанную до середины щеку Таловской со множественными объемными складками от криво наложенных швов.

– Что не так? – резко выдохнув спросил он.

– Это что за прикол?

– Какой прикол? – невозмутимо проговорил Кабан. – Все как договаривались: опытная.

– Мне с ней что делать?

– Василий Андреевич, ты бы не задавал ненужных вопросов на открытой местности, – рука капитана взметнулась в воздух и замера с со сжатыми в кулак пальцами.

– Ты че меня подставляешь? – перейдя на шепот начал говорить коминтерновский. – Я что Макару сказать должен?

– Расскажи, как договаривались и о чем. Остальное – не моя проблема! Привет жене!

Артем стоял с поднятым вверх кулаком до момента, когда гости не покинули площадь. Он вернулся в библиотеку и, пробежавшись по лестничным маршам, начал заглядывать в каждое помещение, где могла быть Полина. Нашел он ее по запаху горящей сигареты.

– Ты че творишь?

– Тихо, дорогой, тихо. Они товар забрали? – она не ждала подтверждения и, перемещая палец по книжной полке, достала себе одну и тут же продолжила: – Значит, все хорошо. А теперь, друг мой, перейдем к долгам.

– Что хочешь? – быстро поразмыслив о преимуществах прошедшей сделки, Кабан выдохнул и опустился в кресло, скинув мокрую куртку.

– Свадьбу!

– Смешно!

– Твою свадьбу! – уточнила Полина и, раскрыв книгу, начал читать, не отходя от полки.

– Не понял? – Кабан наклонился в кресле и сжал кулаки. Ты серьезно? Мне одного раза хватило.

– Помниться мне, – перебила его Ложкина, – я тебе сегодня жизнь спасла, а может и не только твою, да еще и минимальными затратами. Брак скинула с маржой больше, чем у новенькой. Так что пора жениться Вам, батенька.

– И как ты себе это представляешь. Я ж с тобой… – он прервался на ее резкий хохот.

– Я тебя умоляю, Тема, ха, ты подумал про меня и… ха. Смешной!

– Тогда кто?

– На девок моих ты не смотришь, брезгливый, или молодой, или глупый. Ну да не об этом речь. Мне нужна Золушка! – она встретила пустой взгляд Кабана. – Мне нужно, чтобы девки верили, что все может быть по-другому. Ты, конечно, больше похож на тыкву, но других принцев не имеем. Так что крепись!

Глава 7

Пошатывающийся свет от керосиновых ламп бликами гулял по влажным приставшим к плечам и спинам волосам и мыльной пене, что еще не успела осесть и оставляла неприятное сушащее липкое ощущение на коже. Обнаженные девушки разместились по деревянным скамейкам, столам, табуретам и даже на застеленном транспортировочными поддонами полу парной в ожидании, когда же вновь появится вода.

– Может хотя бы холодную дадут, – не поднимая глаз, проговорила Светлана и почесала предплечье.

– Потерпи чуть-чуть.

– Может забастовку устроим? – послышалось чье-то предложение. – Вообще мыться не будем!

– Лиза, ты действительно думаешь, что немытая будешь стоить дороже? – Полина, сидевшая, откинувшись на спинку плетенного букового кресла, бегло взглянула в дальний угол и, откинув голову назад, лениво растянула губы в улыбке. – Времена, когда находились любители синеглазок, кажется, прошли. Слаба Богу…

– Извини, синеглазок? – уточнила Жанна и встряхнула головой, расправляя свои вьющиеся волосы.

– Малыш, ты как… – Ложкина подбирала слова, ощутив капли на своей свисающей руке, – щеночек. Аккуратнее, хорошо? Синеглазки – это, как бы тебе объяснить, термин из далекого прошлого. Это когда солидный, на вид, состоятельный дяденька, как привило, средних лет на нормальной машине, думаю, что чаще женатый, искал на обочине самую страшную поношенную девку. Такую, знаешь, не то, чтобы старую, но значительно старше его. Чтоб грудь уже обвисла, руки тоже, морщины чтобы на половину лица, помада несуразная, тени голубые, как в восьмидесятые, прическа соответствующая, вот эти вот кудри от бигуди и обязательно пьющая, чтобы прям перегаром несло.

– Зачем? – спросила сидевшая в ногах Полины Светлана.

– Их можно бить! – Ложкина громко втянула воздух. – Рвать одежду, вставлять в нее разные предметы, обращаться как с животным.

– Большой вопрос, кто животное… – не договорив, Жанна повернулась в сторону скрипучего звука открывания двери парной.

Ложкина оттолкнулась локтями, закинула ногу на ногу и, подавшись вперед корпусом, оперлась подбородком на руку, оставляя для осмотра свою грудь.

– Я не смотрю! – громко прокричал вставший в проем спиной мужчина.

– Да ладно, Юр Саныч! Че ты не видел? Заходи, гостем будешь! – звонко отозвалась в ответ находившаяся в метре от него Лиза.

– Ага, знаю я вас, девки, знаю. В жизнь не расплачусь. Спасибо. Это… Там в общем со шлангами беда. Дизель заглушили пока. Но с водой пока никак. Извиняйте!

– Принес? – вкрадчиво спросила Ложкина.

– Да, а как мне? – Саныч сделал несколько неуклюжих движений и протянул руку с зажатыми в ней бутылками за спину.

– Ооо, – радостный возглас пробежался по стенам парной, и несколько голосов вразнобой спросили: – Что за праздник?

– Лиза принеси, пожалуйста, – лениво проговорила Полина и начала наблюдать, как девушка поднялась с деревянного настила, ловким движением выхватила коньяк и набор пластиковых стаканчиков из рук Саныча, подняла их над головой и с игривой улыбкой на губах пошла от двери, плавно повиливая бедрами и поигрывая плечами.

– Спасибо, Юр! – Полина вышла в центр помещения, дождалась, когда закроется дверь, и взяв стаканчики начала раздавать их всем присутствующим. Когда первая бутылка почти разошлась, она подняла свою порцию на уровень глаз и, выдержав долгую паузу, тонко проговорила, почти перейдя на шепот: – А у нас свадьба!

– Ура! – закричала Лиза, и ей вторили все. Она пригубила из своего стакана и зажмурившись спросила: – Ты за кого идешь?

– Дорогая моя, не я! – Ложкина вскинула бровь и повернулась к новенькой. – Малыш, за тебя!

Молчание повисло в мутном от влаги воздухе парной. Все девушки устремили взгляд на Жанну, которая стояла,застыв от неожиданности, и растерянно смотрела в пламенные блики от лампы, отраженные в смотрящих на нее глазах.

Глава 8

Волосы липли к влажному из-за жары лбу, но Жанна спокойно расположилась в центре широкой двуспальной кровати и поглаживала свой успевший округлиться к четвертому месяцу беременности живот. Она не замечала какая тонкая едва читаемая улыбка застыла на ее лице.

В дверь постучали. Жанна переместилась на край высокого матраса, ожидающе наклонила голову и уже привычно зажала в руку приоткрытую опасную бритву. Вошла Ложкина в своем несменном черном пеньюаре.

– Доброе утро, малыш! Как ты? Обживаешься?

– Как видишь, Полин, твоими молитвами.

– Ну не только моими, – Ложкина посмотрела на бритву в руке девушки. – Да и не совсем не молитвами. Ты бы наследство свое убрала, хорошо? Настораживает, знаешь ли. Присяду?

– Да, конечно, садись. Сколько можно раз повторять, что не моя это бритва? Подкинули ее мне.

– Хочешь в это верить, верь, только других не заставляй. Хорошо?

– Ты скажи мне, что там в яслях творится?

– Муж так и не говорит ничего? Это нормально. Еще привыкнет. Ты его тоже пойми, жил себе в удовольствие, жил. И тут здрасти… Молодая красивая жена и еще ребеночек скоро. Не толкается еще?

– Нет, еще рано, наверное. Так чего там за восстание?

– Не бери в голову. Тоже мне восстание. Артем просто не слишком то умеет договариваться. Пошумели немного из-за воды и притихли. У них, знаешь ли, отдельного люкса как у тебя нет. Все в куче. Одним дышать нечем, вторым – сквозняки, добавь еще запахи и детский плач. Там у нормального крыша поедет, а когда гормоны играют вторую симфонию Шуберта, ну ты поняла.

– Шуберта?

– Да, ни о чем не говорит? Ну и ладно. А я к тебе не просто так.

– Полин извини, но ты просто так не приходишь.

– Верно, малыш, – наигранная улыбка оголила ямочки на щеках Ложкиной.

– Не думаю, что в моем положении смогу тебе чем-то помочь.

– Вот как раз в твоем положении ты как никто сможешь мне помочь договориться с Артемом.

– Будет встречная просьба.

– Неожиданно, – Полина повернулась в пол оборота и пристально всмотрелась в глаза Жанны. – Малыш растет! Что хочешь? Дай угадаю… Новую ночнушку или сухого молока?

– Барсика!

Ложкина с щелчком разомкнула губы от неожиданности, вскинула брови, встала, разглаживая пеньюар, и отошла от кровати на пару шагов и не поворачиваясь спросила:

– Барсика? Зачем? Куда?

– Хочу, чтобы он здесь жил. Новеньких все равно нет. Кого воспитывать?

– Вот об этом я и хотела договориться с муженьком твоим, – Полина покрутилась на месте, осматривая комнату. – Ты придумала куда цепь поставишь?

– К кровати привяжу.

– Не думаю, что Артем согласится.

– Моя проблема, да и куда он денется в моем то положении. Сама же сказала.

– Малыш не просто растет, малыш вырос! Хорошо! Мне нужно узнать, что там творит наша дорогая Таловская и не по пересказам. Сможешь отправить Артема в гости к коминтерновским?

– Ирина? А она…

– Трафик упал, – перебила ее Ложкина. – Конкурентов надо знать в лицо, они делают нас лучше.

Саныч поскользнулся на мокром целлофановом пакете, упал упершись в колено, протяжно выматерился и, стряхнув со штанов грязь, поторопился догонять Кабана.

– Артем, ты мог перенести?

– Что тебе не нравится?

– Ну так дождь хлыщет во всю.

– Нормально, грибной. Зато одиночки по домам сидеть будут! – он остановился, опершись на перила виадука, посмотрел в слабо различимые в сером от ливня воздухе силуэты вокзала изацепился взглядом за уходящие в точку ржавые полосы железнодорожных путей. – А раньше на юг на двухэтажном гоняли. Катался?

Саныч поправил капюшон, посмотрел в ту же сторону что и Артем и открыв рот несколько раз тяжело выдохнул.

– Устал что ли?

– Да не, давно не ходил столько.

– Слышь, Заполтос, ты бы не смешил – минут сорок всего идем.

– Да, капитан, минут сорок, а идти здесь всего пятнадцать, от силы двадцать. Если бы от каждого шороха под машины не залазить, то не устал бы. А так дыхалка ни к черту.

– Бросай курить, Саныч.

– Не смешно, – он проверил шнурки на ботинках, поправил лямки рюкзака и, уставившись в даль на север, спросил: – Отдохнул?

Кабан ухмыльнулся, застегнул молнию на куртке и без слов пошел дальше, обступая собирающиеся под ногами лужи. Перемахнув через виадук, они обошли серое обветшалое административное здание и, нырнув за угол некогда жилой пятиэтажки, медленно, просматривая все окна на предмет шевеления, вошли в первый подъезд с открытой проржавевшей дверью. Дождь шумно лупил по козырьку, и они то и дело поглядывали вверх, в надежде никого не застать за перилами и лестничными пролетами.

– Думаешь, есть кто? – шепнул Саныч.

В ответ Кабан кивнул и достал из кобуры свой пистолет.

– Понадобиться? – уточил Заполтос.

– Надеюсь, нет, но береженного, сам знаешь.

– Лучше б не знал.

– Да тихо ты.

Ветер со свистом гулял по подъезду, проникая в разбитые окна. Где-то на этажах гулко и со стеклянным дребезгом хлопали деревянные форточки. Со стороны улицы слышалось, как ветки деревьев с шелестом царапали кирпичные стены. Дождь не прекращался и добавлял своего давящего шума.

Кабан наклонил голову, немного прищурился, медленно прислонил своего Макарова к металлической ручке двери и одной рукой передернул затвор, искривившись от характерного щелчка.

– Крыса? – чуть слышно прошептал Саныч, наблюдая за поведением Артема, тот отрицательно кивнул в ответ и повернувшись спиной ко входу застыл, наблюдая за лестничными пролетами.

Глава 9

– Ты всех гостей так встречаешь? – Кабан в очередной раз отвел от шеи ватный диск и оценил количество новой крови на нем.

– Что ты? Обижаешь! Только дорогих, – Макар откинулся в мягком кресле и закинув голову на спинку, медленно выдохнул густой пар кальяна.

– Точно остановится? – уточнил Артем, вновь глядя на ватный диск.

– Не переживай, когда-нибудь точно остановится. Во! – он отодвинул воротник футболки поло, демонстрируя множественные розоватые шрамы. – У меня и отец и дед практиковали. Теперь я. Обновить кровь всегда хорошо. При чем во всех смыслах. Ну ты понимаешь.

– Не уверен, но да.

– Ну смотри, пить мне нельзя, врачи наши без аптеки, скажем, такое себе, а старое доброе кровопускание вообще от всех болезней лечит.

– Кроме простуды.

– Ну ты даешь, простуды… Разве это болезнь? Давление когда, сосуды, сердце, голова опять же, вот кровопускание самое-то. Почки туда же, – Макар сделал еще одну затяжку.

– Странный ты человек, Макар. Кстати, почему Макар? Ты же явно не…

– Оно тебе надо?

– Просто разное говорят.

– Ну вот, где говорят, там и спрашивай.

– Да, извини.

– Будешь?

Кабан бросил взгляд на клубящийся в стеклянной колбе дым, на протянутый ему мундштук и замотал головой.

– Не, спасибо. Не обижайся, но я жить хочу.

– Твое право.

– Спасибо за все, за приют, за щедрость.

– Что на пороге не застрелили, – дополнил его Макар.

– Я думал, что все нормально. Договорились.

– Я бы даже сказал, что кинул. Но у тебя звучит иначе. Симпатичнее так, знаешь. Благородно даже. Но я уже не в обиде. Ты мне не просто золото отдал, ты мне курочку с золотыми яйцами подогнал. И, как видишь, без этих ваших разводов и сучки твоей на пафосе дело пошло. Хорошо пошло.

– Заметил, – сухо отреагировал Артем. – Я только не могу понять, как она тебя уговорила.

– Схема рабочая, что там уговаривать?

– Макар, за два дня я тут видел только командиров твоих, барыгу и дочек. Чтобы ты с левой бабой говорил, нет, не поверю.

Глава коминтерновских выпрямился в кресле и рукой позвал Кабана поближе.

– Ты просто не знаешь, что она умеет.

– С чего ты взял, что не знаю? – с улыбкой отреагировал Артем.

– Знал бы – не отпустил. Железобетонно тебе говорю. Не отпустил.

– Ну не томи, а?

– Ладно, – Макар пробежался взглядом по всем углам шатра, оценивая, насколько звук проходит сквозь плотно сшитые между собой узорчатые шторы и редкую мягкую мебель, и наклонившись к кабану еще ближе, шепнул:

– Тебе пальцы на ногах сосали?

– Чего?

– Вот и я говорю, знал бы – не отпустил! А остальное, сам понимаешь, партнерские отношения. Крыша, клиенты, товар, доля. Сам знаешь. Да, кстати, соляру из потребности можешь убирать.

– В смысле?

– Соляра и бензин теперь только мои. Если, кто к тебе принесет, то сюда уже не вхож. Честная конкуренция.

Глава 10

Гарик сидел на корточках перед приоткрытой заслонкой печи и медленно переворачивал страницы книги, изучая качество печати и выделенные насыщенным серым цветом сноски, в желтом свете пламени.

– Тебя маркетинг пробило поизучать? – с укором бросил бесшумно подошедший сзади Саныч.

– Твою… Предупреждать надо, Юр. Так и кондратия схватить недолго!

– Так что там интересное? Нейминг, смотрю.

– Да, это я не читаю. Сделана книжка классно, яркая, печать хорошая, но почитал пару страниц, так вообще ни о чем.

– Так не бывает: чтоб книжка и ни о чем.

– Да, это понятно. Книжка как заставить меня платить больше.

– Полине не показывай! – Саныч залился смехом.

– Юр, твою мать, ты бы не шутил так. Вдруг и вправду услышит. Не видать нам тогда сладкого.

– Капиталисты хреновы. У нас левое крыло хреново протапливается!

– А я говорил. Утеплять надо! Кто меня слушал? Я всегда… – Гарик потряс указательным пальцем в воздухе. – Всегда, слышишь? Всегда верно говорю.

– Это да, но сделать что-то надо!

– Саныч, я когда говорил, что стену шпаклевать надо? Правильно – летом! Пока еще не вся отвалилась. Что еще говорил? Что перемерзнет труба! Вот и перемерзла. У Артема вечно семь пятниц и петух еще не клюнул. Дождались? Оно мне надо? Саныч без обид, я в эту пургу на улицу ни ногой. И опять же че я там сам сделаю?