Вселенная на кончиках твоих ресниц

Эти слова засели глубоко в душе. Может быть, друг прав, и сдаваться рано…

– Но как? Знаешь, сейчас единственный способ выжить для меня – это делать вид, что ты живешь. Ходить на работу, улыбаться людям, дышать… Но внутри оставаться там, где хочу быть прямо сейчас – в моменте, когда она последний раз коснулась моей руки.

– Да, друг, ты попал… А хочешь, я попробую ее найти через частного детектива? У меня есть знакомый, он решил уйти из адвокатуры и создать свое агентство.

– О, это отлично! Я согласен. Оплачу все расходы, – Максим оживился от этой новости.

– Да погоди, не торопись! Ты мне пока расскажи все, что знаешь, а потом уже остальное. Если будет результат, тогда все оплатишь.

Максим расписал всю информацию в мессенджере и отправил Артему. После встречи ему стало немного легче, он был почему-то уверен, что детективу точно удастся хоть что-то найти.

***

Еще в Сочи он думал про встречу со своим старым заказчиком, про которого он рассказывал Алисе. Михаил Сергеевич планировал строить дом, в котором была бы история, душа, как будто поколение людей уже жило в нем и хранило свои секреты и связь с родом.

После поездки на виллу «Вера» и к разрушенному ресторану у него появились идеи, как можно реализовать мечту этого заказчика. Максиму удалось прочувствовать силу родового места виллы «Вера», а также ощутить трагизм и отчаяние здания ресторана.

Встречу с Михаилом Сергеевичем он назначил в тихом коворкинге в центре Москвы. Максим пришёл заранее, разложил перед собой чертежи и эскизы, которые родились в его голове после тех дней с Алисой. Вилла «Вера», заброшенный ресторан с историей, её восторг от старых камней, поросших плющом – всё это сложилось в единый пазл, обрело смысл и форму.

Михаил Сергеевич был седовласым мужчиной лет шестидесяти с внимательным и немного усталым взглядом. Мужчины пожали друг другу руки.

– Я уже почти отчаялся найти того, кто поймёт, что мне нужно, – признался Михаил Сергеевич, заказывая два эспрессо. – Все предлагают либо стеклянные кубы, либо что-то в стиле «дворянского гнезда». А мне нужно… чтобы душа была. Чтобы дом дышал историей.

Максим кивнул, перелистывая скетчбук.

– Я понимаю. После одной поездки по старым местам я тоже проникся этой идеей. Дом – это не стены, это наслоение памяти. Вот, посмотрите…

Он показал эскизы: современные линии сочетались с элементами, будто принесенными из прошлого – кирпичная кладка, сохранившая фактуру времени, деревянные балки с потертостями, большие окна, в которых отражался свет.

– Мы могли бы использовать старые материалы, – объяснял Максим, и в его голосе впервые за долгие дни зазвучал искренний интерес. – Восстановленные двери, например. Или кирпичный камин, который будто бы всегда тут стоял. Чтобы, заходя в дом, люди чувствовали не новизну, а тепло прожитых лет.

Михаил Сергеевич внимательно изучал каждый набросок, и по его лицу медленно расползалась улыбка.

– Да. Именно это я и хочу. Вы… чувствуете. А это редкое качество для архитектора.

Они договорились еще встретиться на участке под застройку на следующей неделе. И еще Максим хотел познакомиться с семьей Михаила Сергеевича, чтобы лучше понять, как распланировать комнаты в доме. Мужчина не был против, даже наоборот, похвалил Максима за такой профессиональный подход.

Когда Михаил Сергеевич ушёл, Максим ещё долго сидел за столом, переполненный странным чувством – будто он нашёл не просто заказ, а часть себя, которую потерял когда-то в погоне за успехом.

Он вышел на улицу, и город вдруг показался ему не таким враждебным. Да, Алисы не было рядом. Но её присутствие он чувствовал в каждом своём решении, в каждом новом замысле. «Это ты подсказала мне», – мысленно обратился он к ней. «Ты вдохновила меня на то, чтобы создавать не просто офисные здания и торговые центры, а дома – места, где будет жить и храниться любовь семьи».

Он представил, какой бы дом он построил для них двоих, как водил бы её по нему, как она касалась бы шершавых стен, как заглядывала в каждую щель, ища истории. Как бы улыбалась ему, говоря: «Я же знала, что ты сможешь».

И в этот момент он понял – даже если её нет рядом, она продолжает вести его – в его профессии, в его желании создавать что-то настоящее.

Он достал телефон и написал ей сообщение, зная, что оно не дойдёт, но чувствуя необходимость сказать это:

«Спасибо тебе. За всё».

«Когда человек исчезает из твоей жизни, его присутствие становится еще глубже. Он превращается в тихий голос в твоей голове, в уверенность в твоих жестах, в свет, который ты несешь в себе – чтобы осветить им всё, к чему прикасаешься».

Глава 4. Взмах бабочки

Очередной съезд строителей, предпринимателей, спонсоров, как всегда, превратился в обычную тусовку. По мнению Максима, она была блестящей и пустой, как и все в этом мире больших денег и показных улыбок. Он стоял у бара, медленно вращая в руке бокал с минеральной водой, и наблюдал, как все строители и архитекторы пытались показать себя перед предпринимателями, а те в свою очередь перед спонсорами. Лесть, глупый юмор, слишком приторные улыбки…

Тут Максим почувствовал на себе чей-то взгляд, как будто кто-то прожигает его спину джедайским лазером. Он обернулся и увидел, как в центре зала с бокалом шампанского стоит Юля. Она была ослепительна в платье цвета металлик, будто прилипшем к ее идеальной фигуре, и смеялась слишком громко, глядя то в глаза своему новому спутнику – солидному мужчине с сединой на висках и дорогими часами на запястье, то пилила взглядом Максима.

Но Максим поймал себя на том, что не чувствует ничего, кроме легкой усталости. Ни ревности, ни гнева, только уверенность, в том, что он сделал правильный выбор, расставшись с ней.

Но Юля его заметила, и ее взгляд скользнул по нему оценивающе, и вот она уже что-то говорит своему спутнику и плывет в сторону Максима.

– Максим, какой сюрприз! – ее голос был сладким и противным одновременно, но в глазах читался интерес. – Я уж думала, ты окончательно превратился в отшельника.

– Знаешь, а для меня не сюрприз, Юль… Там, где богатые мужики и хоть какая-то перспектива на халяву смотаться на Мальдивы, там обязательно будешь ты.

– Грубо… – ответила Юля, но как будто его слова даже не задели ее, или она сделала вид. – Что же ты один? Где твоя… принцесса из Сочи? Бросила тебя? А может ты ее?

Он встретил ее взгляд спокойно.

– Юль, я искренне рад, что ты нашла своего… единственного и неповторимого. Поздравляю. Но, пожалуйста, не лезь в мою душу. У нас с тобой все уже закрыто давно.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и ушел. Прочь из шума, фальшивого смеха и ее пристального взгляда. Он не стал ни с кем прощаться, просто вышел на холодный ночной воздух и глубоко вдохнул.

По дороге домой он окончательно утвердился в своем решении. Больше никаких безликих бизнес-центров и отелей. Только дома для людей, для их будущих семейных историй.

Вернувшись в квартиру, он заварил крепкий чай, расстелил на большом столе ватман и включил мягкую настольную лампу. Перед ним лежали замеры с участка Михаила Сергеевича, фотографии его семьи – улыбающихся детей, взрослой дочери с младенцем на руках, самого Михаила Сергеевича с женой, смотрящих друг на друга с нежностью.

И тут пошла магия. Карандаш в его руке будто ожил. Он рисовал комнаты для внуков – светлые, с нишами для игр и окнами в сад, просторную гостиную с камином, где сможет собраться вся большая семья. Террасу, увитую виноградом, для тихих семейных вечеров. Сад с яблонями и вишней, устеленный газоном, чтобы дети бегали по траве.

Он не чувствовал усталости, его глаза горели. Он рассчитывал нагрузку на балки, продумывал систему «умного дома», которая была бы незаметной и удобной для всех поколений. Он представлял, как в эти окна будет заглядывать солнце, как по этим безопасным лестницам будут бегать маленькие ножки.

Под утро он заснул прямо за столом, положив голову на руку, в которой все еще был зажат карандаш. Его разбудил солнечный свет, бьющий в глаза. Он моргнул, пытаясь прийти в себя, и взгляд упал на бумагу, и он замер.

На него смотрел не просто проект, а дом мечты – теплый, живой, наполненный светом и любовью. Тот самый дом, который он хотел бы построить однажды и для себя.

Он медленно провел пальцем по бумаге, и на глаза невольно навернулись слезы. Не от горя, а от благодарности.

– Спасибо тебе, Алиса, – прошептал он в тишину комнаты. – За то, что показала мне, что важно на самом деле. Я принимаю твой выбор. И… отпускаю тебя. Но знай… я всегда буду ждать. А пока… я буду строить дома для тех, кто верит в чудеса, как верила ты и вселила эту веру в меня.

"Иногда самое большое исцеление – не в поисках прошлого, а в создании чего-то нового из осколков своей разбитой души."

***

Прошло полгода, как Максим пообщался со своим другом Артемом. Каждое утро он продолжал просыпаться с одним и тем же вопросом: «Где ты, Лисенок?»

Частный детектив, нанятый по совету друга, толком так ничего и не нашел. Цепочка обрывалась на такси. Да, действительно, Алиса и Саша сели в такси возле аэропорта и дальше все… Компания-перевозчик закрылась и не дает каких-то комментариев, водитель тоже уехал из города и связи с ним нет.

В редакции «Velvet» продолжали утверждать, что с ребятами все в порядке – Саша переехал в Сочи и там занялся работой, а Алиса уволилась, и что дальше с ней неизвестно, просила никому не сообщать никакой информации о ней. Чему и следует Сергей, директор редакции.

Максим уже даже почти поверил в то, что Алиса просто решила его бросить, вот так без объяснений, по-английски. Но он каждое утро проверял почту – и рабочую, и личную, забитую спамом. Максим вздрагивал от каждого звонка с незнакомого номера. В его новом смартфоне до сих пор висела ее фотка с виллы «Вера» – та самая, где ее волосы развеваются на ветру, а глаза сияют, отражая солнце.

Он больше не искал. Он просто жил – так, как хотело его сердце. Максим ушел из холдинга, основал свою собственную компанию по строительству домов под заказ. Он больше не хотел строить бетонные коробки, он хотел создавать пространства для жизни. Для семьи Михаила Сергеевича, он спроектировал просторный, но уютный дом с террасой, выходящей в сад. Для молодой пары, ждущей двойню – дом с круглой детской и витражными окнами. Сейчас он активно вкладывался в проект для реабилитационного центра и не только своими идеями, но и даже часть гонорара за ТЦ было вложено сюда.

Он нашел себя, нашел свой путь. По утрам он просыпался и знал, зачем он идет на работу. Не ради денег или престижа. а чтобы оставить после себя нечто большее, чем просто бетон, кирпич, стекло… Счастливые лица людей, которые будут жить в этих домах или проходить лечение в реабилитационном центре.

Но по вечерам, когда исчезали шумы стройки и телефонные переговоры, тишина становилась слишком невыносимой. Он сидел в своем кабинете, заваленном чертежами, и мысленно разговаривал с ней.

«Вот видишь, – говорил он ей, – я делаю то, о чем мы говорили. Строю дома, в которых будет счастье. Создаю душу этого места».

Он вновь благодарил ее – и за то прекрасное время вдвоем, и за боль, которая заставила его пересмотреть всю жизнь, и за эту пустоту, которую он пытается заполнить смыслом.

Другой женщины у него так и не было. Да, он ловил на себе заинтересованные взгляды – на тех же корпоративах, встречах с клиентами, но он был слеп к ним, они были пустыми для него, лишь образы, тени. Его сердце, его мысли все еще были с ней, Алисой.

Он уже не цеплялся так сильно за прошлое, он хранил его в себе – как тихую грусть, как светлую благодарность, как часть своей души.

«Иногда самый прочный фундамент для новой жизни закладывается из обломков старой. А самый важный проект – не тот, что на бумаге, а тот, что ты строишь внутри себя. Тихо, медленно, вопреки всему».

***

Офисный день шел своим чередом: мерный гул компьютеров и принтеров, запах свежего кофе, изучение страниц в договорах. Максим погрузился в смету, пытаясь сосредоточиться на цифрах. Его проект по «московским тропикам» подходил к концу, это был его последний пункт, который хоть как-то был связан с Алисой.

Его компания «Вереск и камень» постепенно набирала обороты, клиенты стали его рекомендовать, и реклама стала приносить свои плоды. Михаил Сергеевич к лету уже ждал свой дом. На время зимних холодов работы прекратили, но они все еще продолжали обсуждать обустройство сада вместе с приглашенным Максимом ландшафтным дизайнером.

Максим намеренно назвал свою компанию «Вереск и камень». Вереск – это псевдоним Алисы, он решил, что, назвав так компанию, он выразит ей благодарность за время вместе. А возможно, она увидит и так найдет его.

Камень для него был символом надежности, крепкого фундамента, силы. И к тому же вереск как раз растет на каменистых почвах. Этот союз нежности и прочности как олицетворение союза мужчины и женщины.

И слоган Максим тоже придумал сам: «Верь в мечту». Просто и лаконично. Он вложил в него три составляющие: отсылка к вилле «Вера», к месту, где все началось; послание его клиентам про дом мечты; и кое-что личное – Максим верит в то, что однажды их пути с Алисой снова пересекутся, и они смогут быть вместе.

От сметы и размышлений Максима отвлекла влетевшая в кабинет Мария, его секретарь. Очень смышленая девушка, он принял ее на работу, когда та только что окончила университет. Ему важно было, чтобы кандидат также горел его делом, мог общаться с клиентами, найти подход. Маше это удавалось, она отлично зарекомендовала себя на испытательном сроке.

– Максим Алексеевич!

Он поднял взгляд. На пороге кабинета стояла Маша с широко раскрытыми глазами и глянцевым журналом в руках.

– Вы видели статью? Просто бомба! Это вы специально заказывали? Я не помню, чтобы вы об этом говорили, – она положила журнал на его стол. – Этот журнал сделал для вас целый разворот! Потрясающая статья и интервью. Я даже не знала, что вы его давали!

Глаза Маши просто светились от восторга, а Максим лишь нахмурился и взглянул на журнал.

– Какую статью? Я не давал никаких интервью.

– Но… посмотрите!

Максим потянулся к журналу. Обложка была стильной, минималистичной: «ВЗМАХ БАБОЧКИ. Журнал о людях, которые меняют мир». Его пальцы коснулись глянца, и почему-то сердце екнуло, в висках застучало.

Он раскрыл журнал, полистал и тут… увидел свое фото – то самое, которое было сделано на фоне заросшего плющом окна заброшенного ресторана на вершине горы Ахун. Он стоял, прислонившись к грубой кирпичной кладке и смотрел куда-то вдаль, а закат окрашивал все в золотые и багровые тона. Фото, которое сделала она, Алиса.

Максим не мог дышать, думать. Он начал читать, сначала бегло, потом медленнее, пытаясь вникнуть в каждое слово. Это была не просто статья, это была статья о нем как об архитекторе, о его работах, о нем как о человеке, о его поисках, о том, как он разочаровался в безликих торговых центрах и стандартных небоскребах, и как нашел себя в создании домов с душой.

Он узнавал свои собственные мысли, оброненные когда-то в Сочи под шум моря, но пропущенные через призму ее восприятия – теплого, ироничного, глубокого. Он слышал ее голос в каждом предложении, видел ее улыбку между строк. Даже почудился знакомый легкий аромат ее парфюмерной воды, морского бриза и чего-то цветочного.

Он лихорадочно перевернул страницу, чтобы найти имя автора. В конце стояло лишь: Независимый журналист.

– Что это за журнал? – его голос прозвучал сдавленно, он вернулся к обложке. – «Взмах бабочки»? Я не знаю такого.

– Новый, кажется. Про необычных людей, – пояснила Маша.

Максим вскочил с кресла так резко, что оно откатилось и ударилось о стену. Сильно пульсировало в висках, сердце стучало отчаянно и бешено. Неужели? Неужели, он наконец ее нашел.

– Максим Алексеевич? Куда вы? У вас через полчаса встреча с заказчиками!

– Отмени все! Абсолютно все! – он уже был в дверях, сжимая в руке журнал, как единственную ниточку, ведущую к ней. – У меня другие дела!

Прихватив пальто, он выбежал на улицу, и ледяной воздух обжог легкие. Были только одни мысли в голове: «Она здесь. Она помнит меня. Она знает мою компанию».

Максим стоял на тротуаре, пестрый и шумный город кружился перед ним. Но теперь в этом хаосе у него был маяк, крошечный, как взмах бабочкиного крыла, но способный вызвать бурю.

«Порой самый важный след человека – не в документах, а в словах, что продолжают звучать, даже когда сам он исчез».

Глава 5. Финальный аккорд

Сердце Максима колотилось так, будто пыталось вырваться из груди и первым долететь до цели. Он мчался по городу, нарушая скоростной режим, не замечая ни светофоров, ни возмущённых сигналов других водителей. В ушах стоял оглушительный гул, в котором пульсировала бегущей строкой лишь одна мысль: «Она меня помнит. Она хотела, чтобы я увидел эту статью».

Офис журнала «Взмах бабочки» оказался небольшим, но уютным пространством на первом этаже старой многоэтажки. Максим, едва переводя дыхание, буквально ворвался внутрь. Его взгляд метнулся по коридору, выхватывая детали: репродукции картин на стенах, кашпо с живыми растениями, удобные мягкие кресла для гостей. Он остановил проходящую мимо молодую девушку с папкой в руках.

– Простите, вы не подскажите, как мне найти вашего руководителя? Где он? – слова вырывались срывающимся, хриплым от волнения голосом.

Девушка широко раскрыла глаза, слегка отступив назад.

– Александра? Его нет. Он редко бывает здесь, в основном работает удалённо.

– Александр? – переспросил Максим, и в его голове что-то щёлкнуло. Саша, оператор Саша. Друг Алисы.

– Да, – кивнула девушка. – Александр Корнеев. Вы к нему по какому вопросу?

– Я… – Максим сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Я тот архитектор – Максим Волков, про которого ваша статья. Мне нужно срочно поговорить с тем, кто её написал.

Лицо девушки засияло.

– О, это была замечательная статья! Поздравляю! Но… автор пожелал остаться анонимным. Александр просто прислал нам готовый материал. Мы даже не знаем, кто его передал.

Максим понимал, что это точно Алиса, другого просто не может быть.

– Пожалуйста, – его голос сорвался на шёпот, в нём слышалась отчаянная мольба. – Это очень важно. Жизненно важно. Дайте мне его контакты, номер телефона. Я должен ему позвонить.

Девушка колебалась, она не понимала, насколько это корректно давать контакт руководителя незнакомцу, хоть про него и была статья в их журнале.

– Я не имею права… правила…

– Я не буду надоедать! Один звонок! – он почти умолял, чувствуя, как последняя ниточка ускользает. – Это… это очень важно для меня.

Минута тянулась вечность. Наконец, девушка, тяжко вздохнув, потянулась к блокноту.

– Хорошо, но только, пожалуйста, не говорите, что я его дала.

Она вырвала листок, быстро набросала цифры и сунула ему в руку. Пальцы Максима дрожали, сжимая заветный клочок бумаги. Это была нить, ведущая из лабиринта отчаяния прямиком к ней.

Он поблагодарил девушку и выскочил на улицу, прислонился к холодной стене и уставился на цифры. У него еще есть шанс найти ее.

***

Максим стоял и смотрел на смятый листок с номером. Пальцы дрожали, когда он набирал номер. Трубку взяли почти сразу.

– Алло?

Голос был знакомым – спокойным, немного усталым. Это был Саша.

– Саша? Это Максим. Мы… мы виделись в Сочи. Я был с Алисой.

В трубке повисла короткая пауза.

– Да, помню. Что тебе нужно?

– Я видел статью в журнале «Взмах бабочки». Это же её стиль, ее слова. Саша, пожалуйста… где она? Почему она не выходит на связь? Я должен её увидеть. Я должен понять, почему она исчезла.

С другой стороны линии послышался тяжёлый вздох.

– Да, статья её. С ней всё в порядке. Но… – он замолчал, будто выбирая слова. – Она просила не передавать её контакты. Никому, и тебе в том числе. У неё сейчас другая жизнь, Максим. И она не хочет продолжать общение.

Мир замер – шум улицы, машин, собственное сердцебиение – всё превратилось в безликий фон. Единственной реальностью был этот голос в трубке, произносящий приговор.

– Но… почему? – выдохнул Максим. – Что я сделал не так? Я должен хотя бы понять…

– Послушай, я прежде всего друг Алисы, – голос Саши стал твёрже. – И я буду уважать её решение. Она сказала: «Не давать контакты Максиму». И я не дам. Поверь, так будет лучше. Для всех. Живи дальше. И… перестань искать её. Эту статью она написала ещё тогда, в Сочи. Просто попросила опубликовать сейчас. Всё.

Максим слушал, и слова Саши казались такими далекими, неправильными. Они не складывались в картину, не вписывались в тот образ Алисы, который жил в его сердце.

– Хорошо, – наконец выдавил он. Собственный голос звучал каким-то чужим. – Я услышал её решение. Но… если она передумает… если захочет просто поговорить, объяснить… мой номер ты знаешь. Передай, пожалуйста.

– Передам, – Саша помолчал. – Но, пожалуйста, не надейся. Вряд ли этот разговор состоится. Прости…

Щелчок в трубке, и оглушительная тишина.

Максим медленно опустил руку с телефоном. Он стоял посреди шумной московской улицы, но был абсолютно один. Это была точка – та самая, последняя точка, которую он так отчаянно искал и которой так боялся.

Он просто стоял, чувствуя, как внутри него медленно, с бесконечной болью, рушится последняя надежда. И на её месте возникает что-то новое – пустое, безжизненное, холодное.

Он повернулся и пошёл, не оглядываясь, не зная куда. Но теперь он знал точно – его путь больше не лежал к ней. Он будет хранить её в себе – как светлые воспоминания, как благодарность, как часть своей души, но его дорога теперь вела другим путем. Он полностью уйдет в работу, будет создавать уютные дома для других людей, делать реальной их мечту. Со своей у него все покончено…

«Иногда самое большое мужество – не биться о стену, а принять тишину за ответ. И самое сильное чувство – не обладание кем-то, а умение благословить дорогого человека на его путь… даже если он лежит в стороне от твоего».

Глава 6. Моя собственная тюрьма

Полгода назад

Утро как всегда начиналось с привычного хаоса. Катя металась между кухней и прихожей, пытаясь собрать в школу восьмилетнюю Соню, которая наотрез отказывалась надевать «колючий» свитер.

– Алис, может, поедешь с нами? – Катя бросила взгляд на сестру, неподвижно сидевшую у окна в гостиной. – Потом можем зайти в парк, выпить кофе…

Алиса медленно покачала головой, не отрывая взгляда от окна. Летний дождь заливал мостовую, превращая улицу в размытую акварель.

– Нет, спасибо. Я лучше дома побуду.

В её голосе не было ни грусти, ни тоски – лишь плоская, выцветшая усталость. Катя вздохнула, но настаивать не стала. Она давно поняла – если Алиса уходила в себя, вытащить её оттуда было невозможно.

Когда Катя с Соней ушли, Алиса закрыла глаза. Воцарившаяся тишина была обманчивой. Внутри стоял навязчивый шум того дня – резкий гул, чьи-то голоса, туман, а потом всепоглощающая тьма, которая страшнее всего на свете.

Её воспоминания прервал звонок телефона. Алиса не хотела отвечать, но все же взяла в руки телефон.

– Алис, привет, слушай, тут такое дело… Тот твой архитектор, Максим, чуть ли не штурмом брал редакцию. Искал тебя. Марина номер не дала, но он, кажется, не из тех, кто сдаётся.

Алиса с силой сжала телефон.

– Я не хочу его видеть, Сергей.

– Может, всё-таки встретитесь? Объяснишь ему. Парень, похоже, уже с ума сходит…

– Нет! – её голос прозвучал слишком резко. – Так будет лучше. Для всех. Я… я ухожу из журнала.

В трубке повисло тяжёлое молчание.

– Алиса, опомнись! Ты лучший журналист, который у меня был! Ты можешь работать удалённо, брать долгие отпуска… Я создам все условия для тебя!

– Нет, – она покачала головой. – Скажи, если он будет звонить… Скажи, что я уволилась и ты ничего не знаешь, что это моё решение.

Сергей тяжело вздохнул.

– Хорошо. Как скажешь.

Она бросила телефон на диван. И тут же память услужливо подбросила картинку: Максим на вилле «Вера», его смех, его руки, тёплые и уверенные… Их ночь, которую они провели вместе на квартире…

– Нет! – закричала она себе.  – Этого больше не будет. Просто не может быть. И не надо об этом думать!

Она представила его лицо – растерянное, отчаянное от её исчезновения. И ей стало физически плохо, все тело сковало от боли, но иначе было нельзя. Она не могла позволить ему увидеть её… такой. Он – полный сил, талантливый, с блестящим будущим. А она… она уже сломанная, не та веселая и активная Алиса, которую он помнит. И склеить осколки обратно было уже невозможно.

Вечером, когда Катя вернулась с работы, она снова попыталась заговорить.