Внутренний шум

Она швырнула банку. Стекло разбилось о лоб слизня. Золотистая жидкость растеклась, шипя. Там, где нектар касался кожи, лёд таял, обнажая мясо. Слизень завизжал, дотрагиваясь до ожога.

– Гори, тварь! – Мария бросила последнюю гранату.

Взрыв осветил ущелье. Когда дым рассеялся, на месте слизня дымилась яма. Кузнечик лежал на боку, его корпус смят, нога оторвана. Экран треснул, но слова ещё читались:

Его "глаз" погас. Льдинка присела рядом, положила руку на остывающий металл.

– Спасибо, Кузнечик.

Они обошли завал. На склоне горы зиял вход в бункер. Стальная дверь с эмблемой: стилизованная планета, обвитая колосьями. "Звёздный Ковчег".

– Последнее убежище "Безмолвных", – прошептала Мария. – Если Гром успел.

Дверь была приоткрыта. Внутри – темнота и запах тлена. Артемий шагнул первым. Фонарь выхватил из мрака пустые стеллажи, разбитые приборы. И тела. Десятки. Завёрнутые в чёрный пластик, аккуратно уложенные рядами.

– Чума, – Мария ткнула пальцем в предупреждающий знак на стене. Череп с крыльями летучей мыши. – Vera сбросили биологическое оружие. Ковчег стал склепом.

Льдинка подошла к ближайшему телу, откинула край пластика. Лицо женщины было спокойным, как во сне, но кожа – сине-чёрной, в буграх.

– Бабушка – она отшатнулась.

На полу рядом валялась открытка. Детский рисунок: жёлтый дом, три фигурки. На обороте корявая надпись: "Жди нас, мама. Гром".

– Они пришли сюда. Спасаясь. И нашли смерть, – Артемий поднял открытку.

– Не всю, – Мария указала на дальнюю стену. Там светился терминал. Единственный во всём бункере.

Они подошли. Экран мигал:

Артемий открыл вложение. Карта с маршрутом через горы. Конечная точка – заброшенная обсерватория на соседнем пике. И пометка: "Хранилище Семян".

– Банк растений, – догадалась Льдинка. – Бабушка говорила, туда свозили семена со всего мира. На случай.

– Нас, – закончил Артемий. Он посмотрел на Юрку, который спал на разорванном матрасе. На Льдинку, вытирающую слёзы рукавом. На Марию, перевязывающую царапину от осколка.

– Тогда это наш ковчег, – сказала Мария. Она подняла автомат, достав последний магазин. – И мы его не сдадим.

Она вышла наружу, встала на краю плато. Внизу, в долине, зажигались огни новой колонны Vera. Более мощной. С танками.

– Час на сборы, – бросила она через плечо. – Потом – в горы. К семенам. И к звёздам.

Артемий подошёл к терминалу. Набрал команду: "ПЕРЕДАТЬ ВСЕМ ВЫЖИВШИМ". Текст был коротким:

"Ковчег сдвинулся. Мы – его семена. Ждите нас у Хранилища."

Он нажал "Отправить". Экран погас. Последние проценты энергии ушли в эфир. Как сигнал. Как обещание. Как вызов в грядущую тьму.

Камни под ногами хрустели, как кости древнего великана, осыпаясь в пропасть. Артемий нёс Юрку, чувствуя, как жар детского тела пробивается сквозь слои одежды. Нектар "Слёз Пещеры" замедлил болезнь, но не остановил – каждый вздох мальчика давался с хриплым усилием. Льдинка шла впереди, её фонарик выхватывал из темноты узкую тропу, петляющую по краю бездны. Мария замыкала цепь, её автомат давно опущен – патроны кончились у подножия, остался только нож с зазубренным лезвием.

– Там! – Льдинка остановилась, указав на тёмный силуэт, вырезанный лунным серпом на вершине соседнего пика. Заброшенная обсерватория "Хранилище Семян" напоминала гигантского каменного жука, присевшего на скалу. Мост к ней давно рухнул, остались лишь ржавые балки, торчащие над пропастью.

– Как пройти? – Мария щурилась, оценивая расстояние. Двести метров пустоты. Ни верёвок, ни оборудования.

– Бабушка говорила про "Воздушный путь", – Льдинка подошла к краю, провела рукой по мшистой плите у обрыва. Под слоем лишайника проступили высеченные знаки: спираль, уходящая в небо. – Для тех, кто верит, что легче воздуха.

– Сказки, – буркнула Мария, но Артемий уже ставил Юрка на ноги.

– В древнем городе был невидимый мост. Здесь – невидимые крылья? – Он коснулся спирали. Камень дрогнул, издав низкий гул. Из трещин пополз золотистый туман, сгущаясь в прозрачные ступени, парящие над бездной.

– Нектар он реагирует с породой! – Льдинка смочила пальцы в остатках жидкости, провела по плите. Туман стал плотнее, ступени обрели форму.

– Держись крепче, – Артемий взял Юрка на спину. Мальчик обвил его шею горячими руками.

Они ступили на первую "ступень". Воздух упруго прогнулся, но выдержал. Шли медленно, не глядя вниз, где в чёрной бездне мерцали огни дронов Vera. Туман пульсировал под ногами, как живой.

– Не оглядывайся, – прошептала Мария Льдинке, когда та замерла, услышав рёв моторов внизу. – Их техника не пройдёт.

Она ошиблась. Дрон-разведчик с жужжанием поднялся из пропасти, его камера-глаз замерла на них. Потом раздался хлопок – сеть из кевларовых нитей накрыла Марию. Она рухнула на колени, запутавшись.

– Бегите! – крикнула она, пытаясь вырваться. Нож бессильно скользил по волокнам.

Дрон дал очередь трассирующими. Пули просвистели над головами. Артемий пригнулся, прикрывая Юрка. Льдинка метнула камень – бесполезно.

– Держись! – вдруг закричал Юрка, вытянув руку к дрону. Его пальцы сжались в кулак.

Дрон затрясся, как в конвульсиях. Искры брызнули из корпуса, камера взорвалась стеклянным дождём. Машина камнем рухнула вниз.

– Что – Артемий уставился на мальчика.

– Он шептал, – Юрка уткнулся лицом ему в плечо. – Я услышал. "Сжечь цепи".

Туман под ногами заволновался. Ступени поплыли к обсерватории быстрее. Мария, перерезав последние нити сети, догнала их. Её взгляд на Юрка был тяжёлым, как камень.

Двери "Хранилища" поддались с протестующим скрипом. Внутри пахло пылью, металлом и жизнью. Неожиданно влажным, зелёным запахом. Стены были уставлены не ящиками, а прозрачными колбами, где под искусственным светом зеленели ростки пшеницы, риса, даже винограда. В центре зала пульсировал кристалл, похожий на "Сердце" древних, но меньше. Его свет был тёплым, янтарным.

– Банк Семян, – прошептала Льдинка, касаясь колбы с подписью "Кедр сибирский". – И генератор жизни.

– Не только, – Артемий подошёл к терминалу у кристалла. Экран мигнул:

Льдинка приложила ладонь к сканеру. Механизм щёлкнул. На экране поплыли данные:

– Делай, – Мария прислонилась к дверному косяку, глядя вниз на поднимающиеся к пику фары. – Иначе всё бессмысленно.