Армариус. В пасти книг

– Нет, но гости извне всегда понимают смысл слов, – поспешила успокоить Джулия. – Здесь всё для вас.

– То есть?

– Зачем, по-вашему, эти миры? – В голосе Маттео Коста зазвучали хорошо узнаваемые профессорские интонации. Аду они с мысли не сбили – на этот вопрос у неё был готовый ответ:

– Чтобы психопатичным библиотекарям было, что на полку ставить!

– Отчасти, а ещё они знания и историю сохраняют. Я был мальчишкой, когда Савонарола велел жечь костры.

– Костры тщеславия, – пояснила Джулия. – Очень поэтично и, говорят, очень страшно.

– Творцы сами бросали в огонь картины и рукописи. Армариусы, хранители библиотек, как их ни назови, такого никогда не сделают.

– Точно, зато они людей в свои книги бросают. – Поддержка Артура оказалась неожиданной. Неприятное чувство. Когда и почему она начала сомневаться, что брат всегда на её стороне? То, что он согласен подыграть Роману, ведь не меняет главного. Нельзя этого забывать…

Тем временем мужчины успели увлечься горячим обсуждением.

– Великие дела стоят больше человеческой жизни.

– У вас же здесь рассвет идей гуманизма.

– Верно, и за них сражаются. Знаешь, сколькие из первых граждан споры на дуэлях заканчивали?

– Заколоть людей во имя гуманизма? Вижу логическое противоречие.

В отличие от брата Ада знала, что гуманисты Возрождения другое под, эм, гуманизмом понимали. Гармонию плотского и духовного, торжество познания и свершений – ничего похожего на жизнь как самоценность.

Наверное, она могла сыграть для Артура роль говорящего словаря и подкаста по истории, но в эту минуту Джулия взяла её за руку и потянула в сторону.

***

Видеть Аду Ветрову рядом с Джулией Фонтана было удивительно. Шестнадцатый век говорил с двадцать первым, и они едва ли различались. Одинаково живые, дышащие, мятущиеся и стремящиеся понять друг друга души, несмотря на пять веков пропасти между ними.

В такие моменты Роман почти видел в деле своей жизни волшебство за голым и сухим прагматизмом. Не свались на него разом столько вопросов, требовавших решений, он непременно записал бы эту мысль на будущее, но приходилось полагаться на память. На основном плане бытия часы и минуты были ограниченным ресурсом, а до конца выходных стоило со многим разобраться.

Секунду помечтав, как славно было бы окунуться в эту, с трудом найденную среди наследства, или любую другую книгу, Роман отогнал мимолетную зависть. Время было вторым после знаний сокровищем библиотек. Пока он должен был работать, зато близнецы могли в полной мере познакомиться с обоими чудесами.

Роман надеялся, они оценят выпавшую возможность.

***

– Ты хотела поговорить?

Лицом к лицу они стояли возле ростового зеркала в затейливой оправе, оживлявшего комнату отражением свечей. В кружеве и бархате, с драгоценными нитями в волосах Джулия казалась столь непринуждённо роскошной, что Ада смутилась собственного наряда. Впрочем, растерялась она несильно.

– Не собиралась мешать, думала, тебе нравится компания моего брата.

– Конечно, он замечательный эрудированный юноша, но я надеялась подружиться с тобой.

– Правда? Ой, почему?

– Меня завораживают женщины новых эпох. Не стесняйся. – Джулия тепло улыбнулась, и Ада почувствовала, как заливается краской. – Мужчины всегда прекрасны, а девицы вроде тебя – высокородные или конкурентки – не собеседницы. Ваши жизни настолько чудесные, я бы…

Джулия не закончила, но Ада её поняла.

– Ты это серьёзно? Институт, работа, дом – вместо всего вот этого? Я понимаю, большинство живёт не так, без удобств и…

– Большинство умирает не так, – жёстко оборвала Джулия. – Без денег и дома. Без преемницы или покровителя. Сгнив от галльской болезни, но не будем о печальном. – Перестав загибать холеные пальчики, она мелодично рассмеялась.

Ада увидела в этом попытку сгладить углы, но не смогла сдержать вопроса:

– А ты не?..

– Я не заразилась. – Джулия не обратила внимания на бестактность. – Вместо амулетов купила у голландских купцов особый чехол для мужского орудия. Цена грабительская, как за роскошь, но нос и волосы остались при мне.

– В отличие от твоего друга.

– Ты уже знаешь?

– Да.

– Мужчины, они порой беспечней женщин. В наше время недуг ртутью лечат. Маттео… магистр Коста – ученый человек, он искал выход, нашёл… вот это.

– И тебе здесь нравится?

– Почему нет. – Джулия повела округлым плечом и вернулась к прошлой теме: – Говорят, в будущем печати болезней под пудрой прячут. Свинцовой. А ещё, что, – сквозь легкомыслие пробились острые грани надежды, – что в твоём времени умеют вылечивать, а не скрывать следы.

– Я не знаю. – Ада как-то не интересовалась. – Вроде бы.

– Мне так рассказывали. Мы ведь можем выбираться в близкие книги, если найти подходящую связь.

А вот это многое меняло.

– Ты это делала? Видела других и всё, что будет потом? – выпалила Ада.

– Очень редко, я плохо хожу по книгам. Мне не советовали, твердят, женщины слабы духом. Но я прекрасно принимаю гостей. – Джулия тряхнула завитыми локонами, сверкнув улыбкой. Белизна зубов почти не уступила жемчугу на шеи. – Для вас это проходная интермедия, для меня – мир многих дверей. Зная дворы, при которых собираются лучшие умы, можно встретить почти всех, вписавших своё имя в историю.

– Вернее, их тени.

– Не уверена. В любом случае, обычному человеку и теней титанов довольно.

– Извини, я не хотела оскорбить.

– Я тоже. – Сквозь идеальные черты проступила горечь. – Таковы правила века. Или учишься с этим жить, или поступаешь иначе и принимаешь последствия. Выбор за человеком. Для себя я решила.

В этот раз красавица пожала плечами куда резче.

– У мессера Маттео, думаю, всё иначе? – осторожно уточнила Ада и получила заговорщицкий взгляд из-под ресниц.

– Маттео, – в певучем тоне куртизанки проскользнули не то задумчивые, не то насмешливые нотки, – далеко не Парацельс, но много странствовал во плоти и продолжает сейчас. Он мог бы помочь в вашей с братом Одиссее. И наверняка не откажет, если спросить.

– Но?

– Но ты уверена, что вы хотите настичь свою добычу?

– Не добычу. – Аду покоробила формулировка. – Женщину, которую мы ни разу не видели.

– Так ты собираешься её отыскать?

– Да. Найти, а не сдавать этому. – Ада не рискнула лишний раз назвать имя. Суеверие, паранойя или разумная осторожность – не суть, главное Джулия понимающе кивнула.

– Не жди, лучше не станет ещё долго, но что-то сделать можно. Ко мне заглядывал один путешественник, англичанин, из будущего – он только охотой и занимается. Не как слуга, по должности – из благородных, по призванию: найти новые места и растения, убить новых животных, чтобы показать учёным мужам. Если надо узнать о нехоженых путях и охоте так, чтобы об этом не донесли вашему патрону, – говорите с ним.

– Ясно, спасибо. – Общаться с подобным типом людей Аду не тянуло, Артуру наверняка понравится ещё меньше, но это было зацепкой. – Если мы чем-то можем…

– Можете, – просто подтвердила Джулия. – Заглянуть ко мне ещё раз и пересказать все-все сплетни.

«Показать, что не над ними в итоге сомкнулись воды Леты», – перевела для себя Ада.

Ей оставалось только пообещать.

Глава 4

Глава 4. Великобритания, 19 век

Холодный, стылый воздух осел на коже, впитавшись в поры с запахами рыбы и угля. Проступившие из тумана декорации подходили «Dishonored» и прочему викторианскому стимпанку с полным погружением. Промозглый ветер должен был помочь привести в порядок мысли, бурлившие после Флоренции – сработало не очень.

В итальянских городах они провели несколько дней – или их фрагменты, Артур до сих пор не понял, как здесь движется время. Задержались под ярким солнцем просто потому, что очень захотелось. Ада сбежала с астрологом, рассматривать коллекцию книг, как будто им прошлого раза не хватило. Артур легкомыслие не одобрял, но сам изучал окрестности из паланкина Джулии, пережидая сиесту в её спальне – на что Ада тоже не постеснялась указать. Пожав плечами, они с сестрой решили не задавать лишних вопросов.

Другой шанс сделать что-то для себя мог выпасть нескоро.

Слово «никогда» он запретил себе даже в мыслях.

Артур просто дышал полной грудью, улыбался и прикасался к прекрасному. А ещё смотрел по сторонам и много думал. В основном о бесконечных спорах с Маттео, Джулией, сонмом её поклонников и покровителей, чьи взгляды были и дикими, и близко понятными одновременно. Чего стоило щедрое предложение познакомить с самим Везалием – его тенью, отражением, не суть, – а ведь Маттео их правда представил! Прямо перед тем, как великий анатом во главе банды студентов украл тело прямо у похоронной процессии. И да, Артур понимал, что общество давало врачам жёстко ограниченные возможности учиться, но, похоже, во взглядах он был человеком двадцать первого века куда больше, чем привык считать.

Додуматься Артур мог до самых разных выводов, но – к добру или нет – более неотложные вопросы не позволяли затягивать флорентийские каникулы. У них было дело и не нашлось убедительных причин терять время.

Не в глазах их обожаемого преподавателя. Особенно, если этот тип действительно за ними следил.

Приключение должно было закончиться скорее рано, чем поздно. Артур поцеловал Джулию, напоследок окунувшись в густой пьянящий аромат. Его поразительно не волновало, сколько губ коснулись её прежде и сколькие ещё заплатят за эту привилегию. Кому врать: совсем другое его волновало! Хотелось шептать на ухо, не разжимать объятий, позвать с собой или…

Артур заставил себя отступить и, не обернувшись, уйти в британский сумрак.

***

Отпустив тёплую ладонь брата, Ада плотнее запахнулась в шерстяную шаль. Она не читала Диккенса и Уайлда лет с тринадцати, но знакомые иллюстрации ожили перед глазами: что-то от винтажных открыток и атмосферы Мордора. Последнее сравнение скорее подошло бы Артуру, но дразнить не хотелось. Брат так здорово справился, буквально за шаг перетащив их в другую эпоху – почти современность, если верить блёклому свету газовых фонарей. Ещё и с одеждой умудрился разобраться сразу, правда за это Ада благодарить не собиралась. Сам бы попробовал в таком дышать!

Представив наряд попроще, с едва затянутым корсетом, она, наконец, смогла нормально вдохнуть – воздух перенаселённого индустриального города. Домашние проблемы с экологией разом показались несерьёзными, а они ведь даже не в Лондоне… Желание посмотреть столицу и места из романов о Шерлоке Холмсе ощутимо поубавилось.

Не то чтобы на досуг нашлось бы время: они с Артуром и так долго потакали своим… нет, не капризам – стремлению разобраться. Часы, проведённые за разговорами с Маттео и, особенно, с Джулией, многое прояснили. Ада по-прежнему не представляла, как выбраться из западни, в которую их завело любопытство, но хоть чья-то поддержка подарила ей клочок твёрдой почвы под ногами.

Ещё бы разглядеть в молочной дымке, куда идти прямо сейчас? Дом нужного человека мог оказаться за спиной или за ближайшим углом. В сумерках сложно было разобрать дорогу и заметить, что ждёт за кругом фонарного света.

Приходилось глядеть в оба. И доверять интуиции.

***

Искать британского приятеля Джулии в лабиринте ливерпульских улиц можно было долго. И что ему в Лондоне не жилось? Артур всерьёз опасался повторить безрезультатные питерские блуждания, но теперь они хотя бы понимали правила игры.

Относительно.

Мистер, книга которого встретила их тёмным небом, мокрой брусчаткой и кованной ливерпульской птицей на фонаре, жил неподалёку. Оставалось банально стучаться в ближайшие дома или надеяться, что хвалёный охотник заметит гостей сам и выйдет встречать. Второе – удобнее. Меньше шансов проверить, могут они переломать кости, застряв в этом бумажном ящике Шрёдингера?

С другой стороны, Ада явно мёрзла. Артур почти снял пальто, прежде чем вспомнил: сестра может поменять наряд силой мысли. Отличная девчачья суперспособность. Мысль казалась забавной пару секунд, ровно до того, как на ум пришло: они этого не просили, не хотели, не… Ладно, формально на участие в погоне Сорокина за местью они подписались, но вырванное силой согласие оставалось принуждением.

Достаточным для полиции большинства стран.

Артур, может, не стал бы жаловался – пока их путешествие вокруг света тянуло на уникальное приключение, – но Ада переживала случившееся тяжелее, чем показывала. Забывать, кто виноват в расстроенных чувствах сестры, он не собирался. Как и отпускать от себя Аду дальше, чем на несколько шагов в тенях незнакомого промышленного города.

Что не помешало ей в одиночку заглянуть в ближайший проулок.

А потом закричать.

***

Переулок, из которого послышался стон, оказался подворотней, а дрожащая тёмная груда у стены – мужчиной. Растрепанным, высоким и быстрым. О, или совсем нет.

Ада вскрикнула от неожиданности, но почти сразу поняла – резкий рывок был падением. Мужчина схватился за её плечо, потому что поскользнулся, или ему стало плохо, или… Ада увидела узкие точки зрачков и, наконец, испугалась. Так близко к наркоману она очутилась впервые.

Распахнутые глаза рассмотрели сразу всё: рыжую щетину на осунувшемся лице, кости ключиц в распахнутом вороте и слишком широкие для худющей каланчи плечи. На тощей шее, неприкрытой галстуком или платком, судорожно дёрнулся кадык. Мужчина силился что-то сказать, но не сумел – Артур уже дёрнул Аду к себе за спину, ударом кулака отправив парня – немногим старше их самих – на камни мостовой. На которой тот и остался, не пытаясь встать или стереть текущую по подбородку кровь со слюной.

Брат замер, оглядываясь, задержал взгляд на ссаженных костяшках и кивнул назад, в сторону широкой улицы. Ада, не задумываясь, повторила его жест с единственной мыслью: быстро убираться подальше, но тут Артур остановился, заметив среди мусора крепкую доску. Взвесил её в руке, потом сообразил, как много они могут в этом Зазеркалье, и доска превратилась в трость. Правильно, так надёжнее.

– Не надо! – Голос обогнал шум шагов и в закоулок, подбирая юбки, вбежала женщина.

Девушка? Девчонка?

Похоже, их не так поняли.

***

– Мистер, пожалуйста! Брат не хотел, он не пьян, болен, просто опиум от кашля, – тощая бледная девушка выпалила это на одном дыхании.

С выбившимися из пучка волосами, огромными глазами и запавшими щеками похожая на очень материальное приведение, она могла быть симпатичной, но нет – не здесь и сейчас. Вся эта полупрозрачность наводила на одну мысль. Плохую. Артур знал о викторианской Англии единичные, разрозненные факты, но сочетание кашля с истощением было общей темой девятнадцатого века:

– Он кашлял кровью?

Если у типа туберкулёз и он висел на Аде…

– Нет, сэр, но дышит плохо. Вы доктор? – девчонка засветилась надеждой и тут же сникла. – Простите, я… Нам нечем платить.

– Всё в порядке. Мой брат не доктор, но даст на него деньги. – Что? И это его сестрёнка, не терпящая фальшивых нищих? – Если скажете, как нашли их на опиум.

Девушка, сноровисто возившаяся со своим конопатым братом – теперь семейное сходство стало очевидным, они хоть не близнецы? – непонимающе хлопнула глазами:

– Это дешёвое лекарство, мисс. Мы ведь работаем, оба, у нас даже была комната, пока Терри не заболел. Но всё хорошо, нас приютили его товарищи из доков, – она смогла почти убедительно улыбнуться, перекинув руку брата через плечо, и, чуть пошатнувшись, помогла ему подняться.

Понятно. Не фальшивые и совсем не нищие, не согласны ими быть.

И если это хорошо, как местные вообще живут? У них двадцатый век на носу, Дарвин, прививки, начальное образование… А ещё работные дома и первые концлагеря лет через тридцать в Африке. Артур велел себе не думать о случайно встреченных второстепенных персонажах – слишком велик риск завязнуть в деталях, – но эти мелочи были людьми, живыми или как минимум похожими.

Покачав головой, он потянулся к кошельку и, замявшись, пихнул его в обветренные руки растерявшейся девчонке. Неловко отвернулся: легко быть щедрым, когда это ничего не стоит. Ещё бы знать, что случится с деньгами и этой семьёй, когда они с Адой уйдут в другую книгу?

– Зря. Они не оценят и промотают, – прокомментировал джентльмен, тихо шагнувший из сумрака, и, потеряв интерес к рыжеволосой паре, светски улыбнулся Артуру и Аде:

– Полагаю, вы искали меня?

***

Дом сэра Перси Алана Бёртона встретил их светом, яркими красками и радостно скакавшим дружелюбным терьером. Контраст с графитово мрачной улицей казался почти неприличным. Ада не удивилась бы, шагни они снова в другое время, но для разительной перемены потребовалась лишь двухминутная прогулка. Слякоть, холод, запахи порта и дыма с берегов Месси остались за порогом. Как и напоминания об ирландских иммигрантах, отчаянно искавших работу.

В ожидании чая Ада, как могла ненавязчиво, рассматривала гостиную. Вопреки её представлениям, чучела животных на стенах не висели, зато хватало африканских масок, духовых трубок индейцев и других экзотических трофеев. А ещё комнату оживляло множество растений. Кроме стандартной аспидистры, которую сходу опознал Артур, и стеклянных ящиков с папоротниками, в горшках зеленели чахлые пальмы, цитрусовые деревца и одинокая венерина мухоловка. Занятно и красиво – Ада задумчиво провела пальцами по цветочному узору на обоях, – но болтать о чём-то легкомысленном не получалось: герой этого романа ей упорно не нравился.

Пусть Джулия говорила, что мужчина угодил в книгу против воли и, вероятно, будет на их стороне, Ада всё равно чувствовала себя неуютно. Возможно, из-за резкого прощания с первыми людьми, встреченными в этом мире, и подробной лекции о том, как им с братом повезло наткнуться на «тщедушное ирландское отребье», а не одну из банд с ножами и окованными железом ремнями. И вроде бы верно, повезло, только…

– Та девушка, в переулке – она сказала правду? Лауданум так мало стоит?

– Несколько пенсов, это доступное лекарство. Чтобы леди могли благопристойно отвлечься от тревог и дети не болели, но надо знать меру, – хозяин дома досадливо поморщился. – У несознательных девиц, особенно работающих, младенцы сутками не просыпаются.

Ада тут же вспомнила поддельных нищих, не раз виденных у вокзалов, на руках которых младенцы не плакали и даже не шевелились. Люди проходили мимо и не задавались вопросом: почему? Только здесь, в славную викторианскую эпоху, дело было в другом.

– А такие, как этот …– сэр Перси не закончил фразу, но по лицу ясно читалось, что он думает обо всех, не дотягивающих до планки «человек достойный».

Прежде чем Ада сказала что-то честное и неуместное, им принесли чай с молоком, бутерброды с маслом и джемом, пахнущий бренди кекс. Английская классика: серебряные подносы, фарфоровые чашки, молча ушедшая горничная с прямой спиной и опущенным взглядом – Ада отодвинула блюдце и все-таки спросила то, что собиралась:

– Женщины не должны работать?

– Настоящая женщина – ангел в доме, – внезапная улыбка сделала лицо джентльмена на десять лет моложе, – или занимается благотворительностью, как моя кузина. Я не ханжа, некоторых положение вынуждает трудиться за деньги – так случается, но сами по себе они редко преуспевают. Моя семья жертвует в разы больше, чем многие из честных тружениц заработают за всю жизнь.

Ада видела логическое противоречие, помнила о разнице мировоззрений, понимала, что спор не приведёт ни к чему, кроме неудобства… Надо было промолчать, но слова уже сорвались:

– И всё же, вы уверены, что вопрос так прост?

– Да, мисс Ветрова, я считаю именно так. И да, я знаю, что женщина способна к интеллектуальному труду в любой день месяца, ирландцы и туземцы тоже люди, френология – лженаука, а человеческие зоопарки неэтичны. Вы удовлетворены?

– Почти, – несколько ошарашено кивнула Ада, но мысль не потеряла. – А удаления матки в сумасшедших домах и желание развестись, как повод в них попасть?

– Американская журналистка, мисс Нелли Блай, через пятнадцать лет покажет обществу, что есть перегибы, но психиатрию признают необходимой и в дивном будущем.

– Медицинскую помощь, а не карательную псевдонауку.

– Я слышал разные мнения. Лоботомией в двадцатом веке увлекутся, а лет через сто уже ваша прогрессивная наука может вызывать такой же шок и шепотки: «Как они выжили?».

Ада набрала воздух, чтобы возразить, но сэр Перси резко покачал головой:

– Не стоит. Я готов признать, что вырубить все джунгли ради пашен – плохая идея, но это ваши современники сносят их машинами. Я убиваю одно или десяток животных, они – травят сотни. Колонисты всех наций перебили и съели додо, стеллеровых коров, квагг и странствующих голубей, но шестое вымирание – у вас за окнами.

М-да, спорить с исследователем из девятнадцатого века, не ограниченным знаниями своего времени, было сложно. У него было достаточно информации, но, Ада была уверена, – осмысление этих фактов могло обернуться любыми выводами.

– Зачем вообще принимать гостей, если наше общество вас раздражает?

– Мисс Ветрова, мне не пришло бы в голову думать в подобном тоне. Вы милейшая леди, слишком многое принимаете к сердцу, но это простительно. Вы бы поладили с моей сестрой: она была слишком дикой – Ада услышала «слишком вольной» – девушкой для её блага, но воплощением порядочности. К тому же вы пришли извне, с гостями будут любезны в большинстве – голос мужчины на мгновение сбился – живых книг.

– Вы тоже – один из большинства? Предложили нам помощь, потому что Сорокин одобрит?

Договаривал вмешавшийся в разговор Артур через силу – взгляд сэра Персиваля… Взгляд человека, привыкшего смотреть сквозь прицел, был слишком уместным на не таком уж холёном лице.

– Потому что однажды я проиграл пари заезжему коллекционеру книг, – изогнувшая губы усмешка подошла бы сэру Френсису Дрейку, – и не против вернуть услугу другому библиофилу.

Ада не нашла, что на это ответить.

Но чувство понимала очень хорошо.

***

Артур представил, какого идейному путешественнику и исследователю оказаться запертым под обложкой книги. Наверняка из него вышел впечатляющий фолиант, к тому же мир сэра Перси был в разы ярче и просторнее среднестатистического, но всё равно оставался клеткой.

Именно эта карманная реальность горящих окон, коптящих труб и заводских сапог, несших печать европейской цивилизации всем желавшим и нежелавшим, окатила Артура холодной волной сочувствия к живущим на книжных полках людям: не только их с сестрой загнали сюда насильно.

Артур мог сколько угодно не любить тех, кто охотится ради спорта, а не ради еды, но в скованных повадках британского сэра слишком легко угадывалась ярость пойманного зверя. К тому же временами, как в случаях с Чампаватской тигрицей и леопардом из Рудрапраяга, такие люди были необходимы – не считая инцидентов, когда охотники сами оставляли подранков, превращавшихся в людоедов. Но уж сэр Перси наверняка был не из таких. Глядя в мерзло-безмятежные глаза, Артур не сомневался: живыми от британца не уходили.

Скользкую тему стоило сменить:

– Что вы делаете, когда читателей нет?

– Странствую по карте своей жизни. С Амбер, – сэр Перси потрепал холку бело-рыжему, блаженно жмурившему глаза джек расселу. – Если не ошибаюсь, у вас, в двадцать первом веке, на слуху мнение, будто время – это точка в пространстве? Своего рода координаты, а мне довелось начертить немало подробных карт.

– И на досуге готовите бунт против системы?

Вот почему Аде обязательно надо задеть все острые грани?!

– Я бы высказался менее категорично. Однако люди, попавшие в бумажные капканы, – улыбка сэра Перси наводила на мысли об отдыхающих крокодилах, – могут рассчитывать на некоторую взаимовыручку.

А это уже верное направление:

– У вас есть мысли?

– Где отыскать затаившуюся охотницу за потусторонним и как с ней столковаться? Да, есть.

– Отлично, спасибо!

– Не так быстро. Не уверен, что вы сможете воспользоваться моим советом.

Артур и Ада растерянно переглянулись:

– Что не так?

– Почему?

Взгляд сэра Перси стал задумчиво-оценочным. Как у преподавателя перед зачётом или рыбака над ведром с мелкой рыбой.

– Вы часто видели смерть?

– На похоронах. И один раз – скорую помощь возле железной дороги.

– То есть никогда.

Конечно никогда, они с сестрой не в лихие девяностые родились и не на врачей учились. Это если о материальном мире говорить, между страниц, сшитых из человеческих жизней, они на многое успели насмотреться, но рассказывать об этом Артур не собирался. Ада – тем более.

– Зато вы не только видели, да? Часто убивали?

– Исключительно животных, неблагодарных дикарей и отщепенцев из самозащиты.

Артур задержал дыхание, но Ада не стала в ответ на «дикарей» обсуждать «бремя белого человека», которым прожужжала семье всё уши лет в шестнадцать – тем более в семидесятые Киплинг его ещё не написал.