Армариус. В пасти книг

– Русь, – предложила свой вариант Ада. Мужчина смерил Артура насмешливым взглядом, явно ожидая ответа не от девушки, но кивнул. Похоже, название не было для него пустым звуком – они всё-таки нашли собеседника, на которого надеялись.

– Из какого времени?

– Двадцать первый век, – в этот раз Артур ответил сам. Сказал правду, решив играть в открытую, и зачем-то уточнил: – A.D.

В ответ прозвучало добродушно-насмешливое:

– Добро пожаловать в тринадцатый.

Судя по одобрительно качнувшейся бороде, шанс на продолжение диалога был неплохим.

***

– Чем вы здесь занимаетесь?

Они втроём, как придётся, устроились на сене и чурбанах, жевали лепешки с варёными яйцами, предложенные Томасом, и осторожно наслаждались беседой. Пить мутный эль Ада отказалась, попросту испугавшись, но юркая босоногая девчушка вынесла им из дома молока – и точно осталась подслушивать. Ада попробовала говорить тише, но их нового знакомого лишние уши не смутили.

– Живу, наслаждаюсь гостеприимством славной вдовушки. У меня большой выбор хороших дней: ярмарки, щедрые лорды, иначе щедрый народ. – Томас вспомнил что-то приятное, но вдаваться в детали не стал, он и без того толкнул им с Артуром речь о труде гистрионов и прочих бродячих артистов, напев пару куплетов и походя показав мелкий фокус. – Плохие дни тоже могут веселить не хуже, когда их легко переиграть. И никаких последствий.

– Не надоедает?

– Следы останутся в вашей памяти. – Ада перебила Томаса одновременно с вопросом брата.

Томас пожал плечами в ответ на слова обоих, но ответить предпочёл Артуру:

– Я видел мир и в любой день могу взглянуть ещё раз. Мастер, учивший меня ремеслу жонглёра, много странствовал. Нас занесло на материк, в Константинополе я остался постигать другое Искусство, ну и после дорога долго под ноги стелилась – совсем не уныло жил, не сомневайся. Вот армариус, пращур вашего мастера, всё это и предложил сохранить.

Сорокин не был их мастером – он вообще никем им не был, кроме злобного похитителя, – но поправлять Ада не стала, её интересовал другой вопрос:

– Почему вы согласились?

– Не хотел на костёр.

– Ой, а что вы сделали? То есть, если можно спросить…

– Можно, ты забавная девочка. А что сделал – ничего. По крайней мере, из того, в чем обвиняли.

Ада растерянно хлопнула глазами: это он так признаётся, что других преступлений хватало?

– Я не попадался. Между местным мошенником и пришлым артистом честный человек поверит вору. Обычно наговор грозит колодками или виселицей, но в тот раз не повезло. Когда в округе бьются в ведьминых корчах, а ты фокусник – выбор виновного прост.

– Ведьмины что?

– Огонь святого Антония. Я пришёл в город вместе с разгаром болезни.

Аде название ничего не сказало, но Артур вспомнил:

– Эрготизм, спорынья. – Брат победно щелкнул пальцами. – Грибок такой на зёрнах, в смысле – на колосьях.

– Умный парень, читал? Хочешь, сходим взглянуть?

– Нет! – Ада успела ответить первой. – Можно мы лучше посмотрим на вашу встречу с армариусом?

На согласие она особенно не надеялась, но Томас просто собрал свои пожитки в котомку, подхватил грушевидную лиру и махнул им на выход.

Всё получилось изумительно легко.

***

Медитативно перебиравшие страницы пальцы остановились. Оторвавшись от шероховатой бумаги, Роман открыл глаза, изумлённо качая головой. Студенты выбрали совсем не тот путь, что он предполагал. Смотря извне, без прямого погружения в пространство книги, он всё равно мог вмешаться: аккуратно направить или прямо подсказать – Ветровы были относительно открыты для контакта, – но стоило ли?

Радикально другой, нелогичный, на его взгляд, подход мог сработать. Полагаться на удачу в таком деле он не собирался, но этого и не требовалось – близнецы были лишь запасным вариантом. Доверять их хаотичным творческим метаниям было рискованно, с другой стороны, для чего ещё нужны резервные планы, если не для отчаянных попыток?

Взвесив шансы, Роман оставил выбор дорог открытым.

***

Встречу с чернокнижником Томас им так и не устроил.

Неудивительно, Артур тоже не спешил бы таким опытом делиться. Вместо колдовского шоу с превращением человека в книгу они увидели систему средневекового правосудия изнутри.

Краткого знакомства хватило, чтобы Артур решил – эти знания были лишними.

Он привык думать, что не питает иллюзий, но к сомкнувшейся вокруг темнице оказался не готов. Сумрак, затхлый до удушья воздух, слипшаяся в бурую массу солома под ногами, а главное – почти лежавший на голове каменный свод. Артур не страдал клаустрофобией, но камера явственно напоминала гроб.

Подавить тошноту ему удалось с трудом, Аде, очевидно, было не лучше. Сестра позеленела, как несвежий упырь в RPG, нелепый местный наряд только усилил впечатление. Зато она могла ладони о юбку вытирать или ткань комкать, чтобы нервы успокоить… Так, стоп, не о том он думает: Ада советовала юмор как средство от стресса, но его занесло не туда. Надо на текущем сосредоточиться, сестрёнка, вот, рассказ Томаса слушать не забывает.

– …развлекал горожан и торговал. Фальшивыми диковинами, работавшими снадобьями, а ещё я гадал. Не всем нравилось, что предсказания сбывались. – На лице Томаса проступили следы близкого знакомства со стеной, тем страннее была беззаботная ухмылка уцелевшим углом рта. – С разбитыми губами «In Taberna» спеть можно, со сломанными пальцами – не сыграешь. Я признался. Пока решали, вешать или жечь – разговоров не на полсвечи было. Знал, что времени на побег хватит.

Артур не стал говорить, что сбежать гистриону, такому ловкому и мудрому, не удалось – лишь заменить казнь на клетку попросторнее.

– Они вас пытали? – В голосе сестры не к месту зазвучала эмпатия.

– Громко сказано. Ордалии уже отменили, суды присяжных толком не пошли в народ.

– Ордалии? В смысле божественный суд? Тебя могли…

– Меня – не могли. Я взаправду в магии понимаю, не то, что другие. – Томас провел руками по лицу, театрально, как грим, смахнув следы побоев. – Хотя приговоры колдунам для всех редкость, в лучшее из времён живём, это потом люди разум растеряют. Травля ведьм, огораживания, шагу не ступить, сколько законов напринимают: о роскоши, бродягах, работниках. Лишь бы чернь своё место не забыла.

Не похоже, что его сильно беспокоила мрачная картина. В отличие от Ады.

– Это несправедливо.

– Что именно?

– Всё! – От избытка чувств Ада начала размахивать руками, но не обратила на это внимания.

– Девица, из каких кущ ты сюда упала? – Мужчина позабавлено рассмеялся. – Справедливости не существует. Есть те, кто приглянулся или смухлевал в игре с Фортуной, и есть те, кто не умеет договориться с обстоятельствами.

– Ты не прав.

– А ты много о жизни знаешь, милая?

– Достаточно.

– Хочешь прогуляться по окрестностям? Оценишь по меркам вашей высокой сиятельной эпохи? Заодно с маршрутом помогу, пока вы сами не научились.

Томас едва прикрыл угрозу маской одолжения, сестрёнка не могла этого не видеть, но упрямо не отступалась.

– Это поможет нам в поисках?

– Конечно. – Вот теперь гистрион кривил губы в очевидной издевке.

Артур попытался дернуть сестру за рукав, но Ада умудрилась увернуться.

– Думаете, мы сможем найти её следы? Ну, той женщины?

Ада не смогла произнести: «которую мы ищем для мстительного чернокнижника», но местный колдун всё прекрасно понял.

– Если под охотничий капюшон занесло хоть унцию ума, ваша девица точно не здесь.

– Тогда… зачем?

Артур не хлопнул себя ладонью по лицу оттого, что обеими руками вцепился в удивлённую сестру. Запоздало понял: Ада вообще не видела, что раздражения Томаса надо опасаться. Артур открыл рот, чтобы извиниться за назойливость, но колдун успел первым:

– Страх – хороший учитель.

По законам жанра тут они должны были рухнуть в ужасную кошмарную реальность, но Томас только махнул на них рукой.

– Как наиграетесь, идите спрашивать тех, кто согласился или научился наслаждаться этой жизнью, – может, что отыщете. Остальные или не помогут, или замучают с рыданиями вам на шею бросаться. А ты молчи, девочка. Послушай совета: не ищи лишнего, дай брату закончить дело и вернуть тебя домой.

Совет был разумным. Взглянув на сестру, Артур уже знал, что они ему не последуют.

А после, да, они провалились… куда-то. Снова.

***

Поблагодарить за советы было легко. Другое дело – выбрать между ними. Остановиться на первом предложении… не было ошибкой, просто это был не их выбор. Ада твёрдо держалась за это убеждение, ещё крепче она вцепилась в мелко подрагивавшую в руках глиняную кружку. Её тяжесть поразительным образом успокаивала. Стараясь не расплескать вино, Ада могла отвлечься от застывших перед газами картин.

Жар невольничьего рынка, на помостах которого для выживших закончился крестовый поход детей. Резня в христианском Константинополе руками закованных в броню крестоносцев. Похороны прокажённого, символической пригоршней земли превратившие стоявшего в могиле человека в живого мертвеца. Судебный поединок оружием настолько абсурдным, что калечило и уродовало, но всё не убивало обоих. Ещё одно судебное испытание, теперь водой, и взгляд на хватающую воздух хрипящую женщину из толчеи гомонящих зрителей. Зрители всегда шумели одинаково, так знакомо… Потом… потом этого стало слишком много.

Ада видела мёртвых людей всего два раза, на похоронах, и это было совсем не похоже. Кажется, брат кричал на их провожатого, и Томас даже извинялся. Ада не понимала, за что: если Томас не просто видел, а жил среди всего… всего этого ужаса – у неё не было слов, чтобы сказать ему хоть что-то.

Мужчины, похоже, считали иначе.

В один момент они трое оказались в тени деревьев среди украшенных цветами людей, кружившихся у костров Белтайна. Ей протянули хмельной напиток, но от запаха Аду вывернуло на траву. Брат придержал ей волосы и помог подняться. Со следующим резким рывком земля пошатнулась, и от мира их укрыли стены монастырской школы, мирную тишину которой оживлял скрип стилусов и смешки мальчишек с живыми глазами. Ада успокоила частящее дыхание, неуверенно оглядываясь. Кому-то здесь могло стать легче…

Не её случай.

Артур с Томасом обменялись взглядами, и на смену каменному покою пришла легкая, звенящая струнами и струями фонтана нега дворцовой беседки. Это было почти мило. Ада велела себе улыбнуться: девушкам, музицировавшим среди ковров и зелени, брату, даже Томасу.

А потом, уже собственной волей, вновь очутилась под раскалённым солнцем, среди крестоносцев и прокажённых разом. На зубах поскрипывала мелкая песчаная пыль, но под натянутым тентом нашёлся уголок тени. Мужчина при мече, с завешенным тряпкой лицом ответил на приветствие Томаса, предложил им присесть и поделился тёплой, подкрашенной вином водой. На дне оказалась мутная взвесь, но Ада едва её заметила. Поблагодарила за любезность, расправила складки дорожной, на диво удобной одежды и, наконец, прямо рассмотрела рыцаря ордена Святого Лазаря.

У сэра Гилберта были теплые ореховые глаза с веером тонких морщин, зеленый крест на белом плаще и тяжелый запах благовоний. Сэр Гилберт был прокажённым, собирался в скором времени умереть, в идеале – в бою, считал счастливым знаком встречу с другом и юными пилигримами, порывался посвятить Аде возвышенные строки – и её совсем не тревожило, что вручившие кружку руки укрыты повязками не без причины.

Здесь и сейчас Ада сидела рядом с воплощением кошмара, который имел все шансы преследовать её годами, и слушала стихи.

***

Прощались с Томасом они там же, где познакомились. После путешествия, за несколько часов протащившего их сквозь десятилетия жизни, знакомый амбар казался воплощением уюта. Артур не отказался бы остаться на день и попросту выспаться, но Ада торопилась уйти.

Вернее, она это утверждала, не отставая от гистриона с вопросами:

– Тот человек, сэр Гилберт, вы его навещаете?

– Иногда, мы были товарищами.

– Были? Он страдает.

– Он живёт, сражается за свою веру и умрет за неё. Быстро, с честью, не теряя несколько лет члены, движения и единомышленников.

– И ничего нельзя сделать?

Томас хотел было отмахнуться, но вспомнил недавнюю реакцию Ады и решил ответить.

– Я могу влиять на этот мир. Не-мно-го. Будь у Гилберта своя книга, он смог бы уйти во времена до болезни, но я встретил его уже с первыми пятнами на коже. Не повезло.

– Думаете, он выбрал бы для себя это?

– Нет, поэтому он мёртв. Для вас – погиб за восемь столетий до знакомства, вы говорили с тенью или отражением моего товарища.

– Не похоже. Очень живая тень.

О. Нет. Артур надеялся, что сестра прочитает его мысли, но Ада нашла свои новые любимые грабли для удара лбом.

– Вы застряли здесь тучу времени назад, развлекались и даже не пытались помочь.

– Я не всесилен.

– Уверены? У вас вечность времени. Что, если вернуться в ваше прошлое и найти его там? Или научиться глубже менять события здесь. Или, я не знаю, научить самого сэра Гилберта?

– Зачем? – Вот правильно! Они теперь в каждого обиженного так вцепляться будут? Тогда приключение точно бесконечной историей станет. – Всё уже случилось.

– А зачем вообще всё это? Вы же настоящий волшебник и сидите без дела. Попробуйте!

Несмотря на тон, слова прозвучали просьбой, а не требованием.

В глубоко посаженных глазах Томаса – и в мире вокруг – что-то переменилось, словно невидимый фотограф разом поднял контраст и резкость. Артур не знал, что из слов Ады услышал средневековый колдун, но не сомневался: сами они собирались пытаться, пока не преуспеют.

Только пока не ясно, в чём именно.

Глава 3

Глава 3. Флоренция, 16 век

В этот раз переход не потребовал усилий. Они благоразумно приняли помощь Томаса и за полвздоха оказались в, хм, колыбели художественной культуры – если верить неизменным восторгам тревел-блогеров и подруг с дизайна. И да, посмотреть было на что.

– Сдаётся мне, мы не в Канзасе, – сострил брат, но Ада не сомневалась – вид он тоже оценил.

– Сдаётся мне, ты ищешь поводы для цитат. Если хочешь удирать от индейцев по прериям, только скажи.

Артур со смешком снял воображаемую шляпу, изобразив светский поклон.

– В следующий раз явыберу локацию, которая тебе особенно понравится. Например…

Ада замахнулась на брата вполне материальным веером, и они рассмеялись уже вдвоем.

В том, как легко и быстро они начали привыкать, принимая ситуацию, было что-то тревожащее, но Ада решила подумать об этом потом. Волноваться, восторженно крутя головой, у неё получалось плохо.

Мраморные фасады действительно впечатляли. Из живописного вида площади немного выбивалась грязь на мостовой, но её было меньше, чем Ада представляла, и в целом… в целом – это же была Флоренция эпохи Возрождения! Ненависть к Сорокину никуда не делась, но её можно было временно отложить и вприпрыжку, подобрав платье, бежать смотреть всё вокруг. Ладно, не нестись, нарушая местные приличия, но взглянуть хоть краем глаза.

Кстати, о платьях и приличиях: надо было, как говорил Артур, мимикрировать. Ада огляделась, рассматривая многолюдную площадь: парча и кружево мелькали редко, но нарядных девушек хватало. Первым порывом было выбрать что-то неброское, но им обещали, что лишнего внимания можно не опасаться, а все эти юбки и рукава так хотелось потрогать…

Ада отвела руку в сторону, разглядывая воланы и оборки – последний раз она носила нечто подобное в детском саду. Ерунда, и близко не похоже. Жаль, нет зеркала, но ничего, и брат сгодится.

– Что скажешь, мне идёт?

– Госпожа прекрасна, как Прозерпина, почтившая визитом наш скромный город.

Очень заинтересованный голос за спиной оказался полной неожиданностью.

Развернувшись на пятках, в облаке юбок, Ада сумела не упасть и не вскрикнуть. Она разрешила себе этим гордиться.

***

Новый знакомый – немолодой мужчина с ухоженной бородой и грязными пальцами – вёл их долгой дорогой, хвастая городом. Ада успела сгоряча высказать ему, что думает о пугающих комплиментах и мифах со счастливыми похищениями, но прогулкой наслаждалась. Артуру самому не нравилось, как охотно они теперь идут за каждым, готовым подсказать направление – эта потерянность злила, но альтернатив пока не предвиделось.

Раз так, метаться пока бесполезно: улыбаемся, машем и пользуемся благами нежданной кругосветки.

Из хорошего, город вокруг действительно привлекал внимание. Переходя через реку – Арно – по застроенному лавками арочному мосту, они даже застряли на центральной открытой площадке, следя за лодками и течением. Неизвестно, сколько их компания могла простоять над бегущей водой, тем более что Маттео и не думал торопить, но ветер не спасал от густого запаха мясных прилавков.

Чтобы уговорить Аду уйти, этого было мало, но вокруг сновало много занятого народа, и она быстро наигралась, представляя себя туристкой. Или, скорее, перенесла интерес с пейзажа на людей. Артура прохожие занимали меньше – не после информационных потоков двадцать первого века и экстремального погружения в век тринадцатый, – но ему тоже было любопытно.

По сравнению с виденным на средневековых улицах, одежда знати, палантины и сбруи стали в разы наряднее. Простолюдины вроде изменились не сильно. Или наоборот, и это просто не бросалось в глаза? Артур попытался вспомнить: это же то время, когда вокруг должны быть дельцы всех мастей, студенты и куртизанки? Надо было не забыть спросить у сестры.

Зато архитектура и скульптуры в сравнении не нуждались. Артур не помнил, как назывались разные части зданий, но мрамор играл на солнце, купол собора парил над головами как гигантский воздушный шар, а гербы Медичи, притаившиеся на слишком многих фасадах, поражали размахом воплощенных амбиций.

Но куда больше Артура заворожил вид, скрывавшийся до поры за массивной резной дверью: фрески, ковры и выпорхнувшая им навстречу хозяйка.

***

Разумеется, ничего важного для дела они в доме куртизанки не нашли, но Артур смотрел на красотку так, что предложить уйти у Ады язык не повернулся. К тому же отдохнуть со всеми метаниями и потрясениями в любом случае было необходимо. Иначе они долго так не продержатся.

Место было… занимательным. Расписные лари, драпировки и узорчатые ткани на стенах, какая-то яркая птица в причудливой клетке. Девушка с волосами цвета янтаря, заплетёнными в сложные косы, играла на цитре – Ада была не уверена, что узнала инструмент, но постеснялась спросить, – брат слушал мелодию с тем же восторгом, что прочие гости. На саму Аду собравшиеся тоже поглядывали, но краем глаза: то ли для местных ценителей она была слишком тощей и темноволосой, то ли, напротив, выглядела слишком прилично, чтобы здесь находиться?

Вслух никто этого не сказал, хотя Ада ясно видела, что они с братом оказались одной из маленьких забав вечера. Для гостей хозяйки – симпатичные новые лица из образованных и не бедных, для подцепившего их на улице алхимика и, внезапно, для улыбчивой честной куртизанки – зверушки поинтересней сновавшей по рукам обезьянки. Сомнительная роль, но Ада не обижалась, она сама уже пару часов воспринимала окружающее как интерактивный музей, а люди здесь вообще-то жили.

Ада почти скромно опустила ресницы. Взгляды, чужое и своё любопытство не были для неё проблемой, но на сердце было неспокойно. То, что сразу два человека добровольно согласились променять настоящую жизнь на вечность в виде книг, терпеливо ждущих на полке… Нет, Ада не собиралась подобного понимать, но не могла не вспомнить, как Сорокин грозил слепить из них с Артуром то же самое. Ей было необходимо спросить: «почему?», но с вопросами пришлось подождать.

Сперва монну Джулию окружал слишком плотный рой поклонников, благо никто из них не остался продолжить вечер, а после перед куртизанкой возник не к месту влюбчивый братишка Ады.

Ну просто прекрасное чувство времени!

Ладно, пока все заняты, не лишним было обратить внимание на любезного алхимика. Или астролога? Не важно. Ада решительно направилась к державшемуся весь вечер в стороне магистру неясных наук.

***

Из всех его разговоров с девушками этот был самым странным. И дело не во внезапной влюбленности: как можно не хотеть подобное сокровище, Артур не представлял, но речь шла совсем не о тех чувствах.

– И всё, так просто?

– Вечная юность и цветение Флоры. Меня осыпают флоринами, а блистательных синьоров всегда можно вдохновить на новые сонеты и мадригалы. Чего ещё желать?

– Знаешь, я не встречал таких женщин, как ты, но счастливые девушки звучат иначе.

– Правда? Такой молодой и такой внимательный. – Бархатистый голос почти ощутимо ласкал кожу. Артур вздрогнул. Прежде он считал подобное фигурой речи.

– Ты мне льстишь.

– Ты мне тоже. В этом почти весь смысл. – Джулия звонко рассмеялась и продолжила голосом обычной девчонки: – Сколько тебе лет?

– Двадцать один. А вам, о умудрённая… – Нежное создание ощутимо хлопнуло его по щеке веером. Тяжёлый аромат духов осел на языке сладостью неслучившегося поцелуя.

– Двадцать два, уже очень давно. Под настроение двадцать девять или пятнадцать – люблю, когда матушка молода.

– Твоя мать тоже здесь? – Артур понимал всё меньше. Сперва Джулия сказала, что решилась отправиться в книгу из любви, последовав за дорогим другом. Потом заговорила о красоте и бессмертии, но здесь что-то не складывалось. У неё была вся жизнь, успех и свобода дорогой куртизанки, картины, что могли сохранить её лицо в веках – зачем отказываться от будущего? Теперь ещё мать…

– Нет, конечно, она давно мертва, болотная лихорадка, но… её отражение любит меня, зная о худших и лучших делах. – К такому уровню откровенности Артур оказался не готов, попросту растерявшись. – Я их не путаю, знаю, что учила и поддерживала меня родная матушка, но её зеркальная сестрица забоится не меньше. Помня одну, я могу любить обеих.

Артур молчал, не зная, что можно ответить. Похоже, разницу в жизненном опыте он всё же недооценил. На порядок. А ещё он отметил, как по-разному Томас и Джулия говорили об окружающих. Так насколько настоящими все вокруг были?

Если подобрать верные слова…

В этот крайне удачный для искренних признаний момент к ним решили присоединиться громко что-то выяснявшие Ада и Маттео Коста.

Идеальное чувство времени было семейным талантом.

***

Мессер Коста, игравший для них то увлечённого гида, то Фауста с Нострадамусом в одном лице, действительно оказался магистром. Магистром искусств, доктором философии, в отдельные годы – даже профессором Падуанского университета. Ада запретила себе вопросы в стиле «Как поступить?» и «А защита сложная?» и старалась выяснить главное:

– Вас преследовали за ересь?

– Ересь – читать службу не на латыни и бранить римскую курию. Я всего лишь следил за звёздами и немного смешивал алхимические элементы.

– Тогда почему?

– Я умирал, – слишком просто ответил Маттео. – Галльская болезнь, слышала про такую? Университетский товарищ предложил помочь. Обещал бесконечность жизни, книг и экспериментов.

Наверное, магистр посчитал данное ему слово исполненным, а свой ответ достаточным. Или нет, учитывая, как настойчиво он потянул Аду к хозяйке вечера, о чём-то смеявшейся с её братом.

– Джулия, владычица моих грёз! – Маттео не постеснялся прервать воркование, что точно не понравилось Артуру. – Поделись с гостями, от чего ты бежала в этот прекрасный сад?

Судя по взгляду, девушке вмешательство тоже не понравилось, но на губах тотчас расцвела мягкая улыбка.

– От времени. – Так просто? Ада не успела ощутить разочарование, когда Джулия продолжила: – Раньше или позже смерть забрала бы каждого, а я… мне не отпустили бы грехи.

– Я думала, куртизанок в это время любили? – Ада тотчас отругала себя за нелепый вопрос, но Джулия легко кивнула.

– Ещё как. – Красавица, блеснув браслетом, указала на изыски обстановки. – Блуд мне прощали десятки раз. Дело в мыслях. Я… я думала, что Ева правильно взяла плод и не могла покаяться. До сих пор не могу. И не хочу. За такую мысль в Аду ждут ниже, чем за любовные утехи и игры с алхимией.

– Ты придаёшь слишком много внимания «Божественной комедии» и мнению церковников. Выбери что-то одно, – насмешливо прервал девушку магистр.

– Вы читали Данте Алигьери?

– Разумеется, он прославил язык нашего города.

– А на каком языке мы говорим? – запоздало поинтересовался Артур.

– На флорентийском.

– Тосканский диалект итальянского в наше время, – уточнила для брата Ада.

– Супер, и как я на нём говорю? – В голосе явственно звучало напряжение. – Волшебным образом язык выучил?

Ада не знала ответа. И очень хорошо поняла, что тревожит брата. Если кто-то – ясное дело кто! – залез в их мысли…