Хрущевка княжны Соколовской #2

В общем то ход его рассуждений мне нравился, но что-то внутри подзуживало поспорить. Просто ради интереса.

– Вспомните эти слова, когда ваш сын захочет стать флористом, а дочь – торговать компьютерами, – все же не удержалась я после короткого раздумья.

– Всенепременно, – князь улыбнулся, но как-то кривовато. Мое замечание его явно задело. – Но прежде я вспомню о тех несчастных девушках и юношах, родители которых промотали состояние. Им нормальная профессия была бы полезнее знания этикета и старых традиций.

Я скрипнула зубами. Вот уж уел так уел, и крыть нечем.

К счастью, отвечать на эту почти грубость не пришлось: Тарковский, поняв, что перегнул палку, сам поспешно сменил тему.

– Пока вы выздоравливали, в группе по магической теории уже прошел зачет. Все остальные слушатели курсов получили дипломы. Ваш сейчас у меня, и я отдам вам его, как только смогу убедиться, что вы способны сдерживать порывы стихии.

Честно говоря, после вчерашнего происшествия полной уверенности в том, что я действительно могу сдерживать стихию, у меня нет, но те упражнения, которые рекомендовал выполнять князь, давались легко.

– Если не возражаете, можем провести процедуру проверки прямо сейчас, – так и не получив от меня внятного ответа, продолжил Тарковский.

– Не возражаю, – уверенно кивнула я.

Что угодно, лишь бы не симулировать работу.

Глава 6

Что собой будет представлять проверка, я представляла смутно. Честно говоря, все, что я делала – это дыхательные упражнения, во время которых ощущала с воздухом более сильный контакт, и прочла старые записи Марго по магической истории, которые нашла на дне коробки с пожелтевшими от времени книгами в дальнем углу антресолей.

Но как ни странно, этого оказалось достаточно. Тарковский задал несколько теоретических вопросов, попросил продемонстрировать упражнения. При этом он несколько раз громко хлопал в ладоши или кашлял в самые неожиданные моменты, но я ни разу не сбилась с выполнения, чем заслужила одобрительную улыбку.

Когда он протянул мне плотный лист картона, где на синем фоне белыми буквами значилось, что я прошла университетские курсы по сдерживанию магии, я чуть рот не разинула от удивления.

– И все? – недоверчиво покосившись на Тарковского, на всякий случай уточнила я.

– Да. О получении распишитесь и надо будет передать в приемную ректора, – следом в моих руках оказался белый лист, на котором уже стояли подписи напротив фамилий других слушателей курса.

– Так просто, что даже немного обидно, – усмехнувшись, я размашисто и угловато написала «Сокол» напротив строки со своей фамилией.

– Вы изменили подпись? – невзначай отметил князь, и я привычно замерла, как всегда делала, когда попадалась на каких-то мелочах, в которых мы с бывшей владелицей тела значительно отличались.

– Да. Мне показалось, эта лучше, – промямлила я.

– Как интересно, что это событие совпало с началом вашего обучения у Краузе. Милый символизм, – по-своему истолковал мои решения Тарковский.

Замечательно! Князь достаточно изобретателен, чтобы самостоятельно находить оправдания моим странностям. Вот только его осведомленность о моей жизни немного раздражает.

Заметив мое удивление, князь улыбнулся как будто извиняясь.

– В Калиновом мосту не так уж и много примечательных людей, информация о них почти витает в воздухе. Скоро и вы пополните круг лиц, которыми все интересуются, – Тарковский красноречиво покосился на блокнот, в котором я обычно делала наброски и заметки для новых статей.

– Что ж, если такова цена перемен в жизни, ничего не поделаешь, – я пожала плечами и отвернулась, стараясь скрыть нервозность.

– А если вы все же решитесь стать женой банкира, то и вовсе произведете фурор, – добил князь.

Ну разумеется, ему и это уже известно. Вот только выводы он, кажется, делает неверные. И в его голосе звучит откровенная насмешка. Но почему?

Внезапная догадка прошибла меня как молнией.

– Уж не злитесь ли вы на меня за то, что я предпочла Яринского вам?

Судя по тому, как сверкнули глаза Владислава, попала в точку. И не удержавшись, рассмеялась. Зло и почти отчаянно.

– Вы сами просили меня о браке. К тому же, я мог бы дать в вашу женскую долю гораздо больше жалких двух или трех миллионов, – справившись с эмоциями, напомнил князь.

«Жалких двух миллионов»? Умеет же ненавязчиво показать превосходство, зараза! И его миллионы могли бы стать спасением, но какая разница, чьей женой быть, если итог один – сидеть взаперти и изображать из себя благонравную девицу?

– Вы слишком долго думали над ответом. За это время я пришла к выводу, что такая просьба к вам с моей стороны просто бесчестна. Вы не обязаны жертвовать своей свободой и возможно личным счастьем, и я все равно не смогла бы принять такую жертву. Так что простите меня и давайте не будем больше возвращаться к этому разговору, – на последних словах голос предательски задрожал. Я бы могла еще кое-что сказать по поводу всей этой мерзкой ситуации, но чувствовала, что вот-вот расплачусь.

От безысходности, от накатившего вдруг чувства собственного бессилия и отчаяния.

– Да, мне необходимо было все обдумать, но не такая уж это и жертва: взять в жены красивую молодую женщину. Я бы обеспечил вас всем необходимым, мы прекрасно бы смотрелись в свете, вы носили бы лучшие…

– Заткнитесь! – прошипела я.

Ярость вскипела настолько сильно, что воспитание Марго забилось в дальний угол, полностью уступая место мне прежней.

– Вы хоть осознаете, какую чушь мелете? Вы ничем не лучше Яринского, даже хуже. С ним у нас по крайней мере честная сделка: я продаю ему молодое женское тело, он платит мне три миллиона. А вы мало того что смотрите на меня как на товар, так еще и выставляете покупку как поступок достойный и благородный.

Хотелось убежать, спрятаться и никогда больше не думать ни о долгах, ни о расплате за них. Но я стояла, гордо вздернув голову, и смотрела прямо в серые глаза князя.

Он ошеломленно молчал и хмурился. И судя по отстраненному взгляду, думал как будто не о моих словах, а о чем-то своем.

– Прошу прощения, – наконец выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Если вы предпочитаете честные сделки, не смею мешать вам в их заключении.

Остаток дня прошел в напряженном молчании. К шести часам я даже начала скучать по непринужденным беседам, которые обычно завязывались между мной и князем примерно к пяти часам, когда у него заканчивались основные пары. Но предаваться меланхолии мешало беспокойство.

Я тщательно обдумала все, что собиралась сказать журналистке, но предчувствовала, что каверзных вопросов не избежать. Сама бы на ее месте попыталась вытянуть из столь увлекательной да еще и не бесплатной беседы все самое интересное. И сделала бы это интервью настоящим разрядом молнии среди ясного новостного неба. И Наталья своего наверняка не упустит.

Когда я подошла к кафе, то сразу заметила в окне ее изящный силуэт. Широкий пиджак с прямыми полами только подчеркивал стройную и гибкую фигуру, собранные в неряшливый узел волосы мягкими волнами падали на тонкую шею. Что-то в выверенной позе этой женщины намекало, что она не так уж проста, и что к «выходцам из народа» ее если и можно отнести, то с большой натяжкой. Но я отбросила догадки о ее происхождении. Сначала дело – потом праздное любопытство.

Наталья помахала мне рукой, как только я открыла дверь уютного заведения. И мы устроились подальше от любопытных глаз.

– Итак, сколько вы хотите за это интервью? Четыреста? Пятьсот? – деловито спросила журналистка.

– Деньги меня не интересуют, – ответила я, с удовольствием наблюдая, как в глазах собеседницы разгорается огонек любопытства. – Мне нужна информация.

Я перечислила названия предприятий, которые своим закрытием лишили отца Марго состояния.

– Я хочу знать, почему все эти… – чуть не сказала «стартапы», но вовремя прикусила язык, – организации закрылись так скоро. И еще меня интересуют подробности сделки моего отца с банком Константина Георгиевича Яринского. Разумеется, тот факт, что я задала вам эти вопросы, должен остаться в тайне.

Чем дольше я говорила, тем мрачнее становилась Наталья. Очевидно, она прекрасно представляла количество архивных материалов, которые ей предстоит перекопать, чтобы ответить на все мои вопросы. Мне даже стало казаться, что она не согласится.

Но после нескольких минут раздумий морщина меж нахмуренных бровей журналистки разгладилась. Она явно что-то придумала, и теперь цена не казалась ей столь уж высокой.

– Вы обратились по адресу, – мягко по-лисьи улыбнулась она. – Однако есть проблема: на сбор материалов мне потребуется несколько дней, а выпустить интервью с вами я должна уже завтра. Поверите ли вы в мое честное слово?

– Нет, – настала моя очередь демонстрировать оскал. – Поделим интервью на де части: крючки расставим в первой, а самое интересное прибережем для второй. Вам материал – мне гарантии.

Во взгляде журналистки я явно прочитала уважение. Она кивнула и протянула мне белую ладонь с красивыми длинными пальцами. Я пожала ее руку и мы приступили к делу.

Я выдавала заготовленные ответы, довольная тем, что угадала, какие вопросы задаст Наталья.

«Нет, ну что вы, разве плата за статьи – это деньги? Разве что на кофе. Моя настоящая цель – заставить людей усомниться, задуматься. И прийти к новым выводам, либо подтвердить истинность тех суждений, которых они придерживались до сих пор».

«Да, я работаю на кафедре наук об обществе, и возможность беседовать с коллегами, а также пользоваться библиотекой, невероятно способствует моему развитию».

«Да, я считаю, что женщины не менее способны к интеллектуальному труду, чем мужчины. Моя сестра, кстати, основала литературный клуб для дам. Собрания проходят в библиотеке по субботам…».

Как водится, самые «горячие» вопросы Наталья приберегла на конец беседы.

– Правда ли, что вы вскоре объявите о помолвке с Константином Георгиевичем Яринским? – спросила она и впилась в меня любопытным взглядом.

– О личной жизни и о творческих убеждениях я расскажу в следующий раз, – отбила я, готовая к такому повороту событий.

Журналистка не сумела скрыть явного разочарования. Она наверняка рассчитывала вытянуть из меня всю информацию разом. Однако не стала настаивать.

– Что ж, с вашей стороны это разумно. Благодарю за беседу. Когда у меня будет вся нужная вам информация, я вам позвоню.

Мы попрощались и Наталья ушла, а я решила еще немного посидеть, допивая остывший чай.

Беседа прошла успешно, но меня это не успокоило. Я волновалась, и казалось, с каждым проведенным в бездействии часом тиски нежеланного замужества сжимаются. Опоздаю на минуту – и из них уже не ускользнуть.

Вечером мое беспокойство оправдалось. Сестры, едва завидев меня на пороге, обступили с двух сторон. В глазах Марты стояли слезы, Марина смотрела со спокойной обреченностью. Она протянула мне конверт, обильно надушенный розовой водой. На тумбе, куда мы обычно составляли обувь, я заметила еще и большую коробку.

Письмо, разумеется, прислала Яринский. Он просил меня о «чести» сопровождать его на одно из мероприятий, которое должно состояться в эту субботу. Какой-то прием по случаю возвращения дочери дворянского семейства из-за границы. Ничего не значащая дружеская пирушка, однако появиться на ней в компании Яринского означает автоматически признать его своим женихом.

Черт, я не могу этого допустить. Еще слишком рано.

Глава 7

Быстро перебрав разные варианты не отказывать в предложении, но уклониться от него, я остановилась на том, который сочетал в себе простоту и даже элемент пользы. Кода решение созрело, успокоилась. И даже написала в ответ, что с радостью принимаю его предложение.

Вручила Марте запечатанный конверт и попросила ее отправить с мальчишкой-курьером, как принято среди местного дворянства.

И чем им, спрашивается, телефоны не угодили?

Впрочем, так даже лучше: лишний раз время потянем.

На все расспросы сестер таинственно улыбалась и заверяла их, что никуда идти с Яринским вовсе не собираюсь. В итоге мне удалось их успокоить, а заодно и себя. Мой план не выглядел идеальным, но казался самым выполнимым из всех.

На следующее утро уже на пороге университета ко мне подлетела стайка старшекурсниц. Ошеломленная их щебетом, напором и улыбками, я даже не сразу сообразила, что происходит.

Накрапывал мелкий дождь, мои волосы промокли еще во время утренней пробежки, хотелось спрятаться от холодного ветра в теплом коридоре, так что я поняла, что им всем от меня надо, только когда заметила в руке одной из студенток свежий номер журнала, в котором работает Наталья.

– Вы такая смелая, Маргарита Алексеевна! – раздалось откуда-то справа, но я даже не успела заметить, кто из девушек это сказал.

– Мы вами восхищаемся! Вы планируете продолжить обучение и преподавать?

Вопросы сыпались со всех сторон. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и натянуть на лицо вежливую улыбку.

– Ответы на все ваши вопросы узнаете в следующем номере, – я постаралась вывернуться из плотного кольца студенток, но они обступили слишком тесно, становилось нечем дышать.

– Вы будете писать о том, как молодой девушке противостоять давлению общества?

– Раскроете ли тему о равенстве мужского и женского интеллекта?

– Чего стоят ваши заявления, если по городу ходя слухи, будто вы вступите в брак с богатым банкиром?

Я слышала вопросы, но не понимала их смысла и не собиралась отвечать. Знакомое чувство боли в груди стремительно нарастало. Пыталась вдохнуть, даже пару раз махнула руками, призывая девушек отойти хоть немного, но жест получился слабым и жеманным.

– Дамы, доброе утро, – когда за спиной раздался голос Тарковского, студентки тут же затихли, с обожанием уставившись уже на него.

В этот момент я готова была расцеловать князя, но вместо этого проскользнула мимо оторопевших девиц и поспешила скрыться за входными дверьми.

Оказавшись на кафедре, первым делом распахнула окна. Боль отступила, но грудь время от времени сдавливала мерзкая судорога. Я стояла прямо, стараясь дышать как можно глубже, до боли в ребрах, и постепенно успокаивалась.

Когда в кабинет зашел Тарковский, его плечи дрогнули от холода, но он ничего не сказал и даже не взглянул в сторону окон.

– Как вы себя чувствуете? – тут же спросил он, почти мгновенно оказываясь рядом.

– Уже лучше, – вполне искренне улыбнулась я, однако на всякий случай сделала пару шагов назад. – Спасибо, вы меня буквально спасли. Уже второй раз.

«Надеюсь, таких же поползновений, как в первый, делать не станете» – хотелось добавить мне, но я вовремя прикусила язык.

– Рад быть вам полезным, – церемонно ответил он и бросил на свой стол тот же журнал, с которым меня поджидали студентки. – На редкость любопытное интервью, – добавил он, проследив за моим взглядом.

– Вы так считаете?

Я уже окончательно справилась с последствиями очередного странного приступа, причину которого еще только предстояло понять, и продолжала говорить скорее для поддержания темы. На самом деле мнение князя меня не интересовало. Почти.

– Да. В нем нет той показной бравады и жеманности, которая прослеживается обычно в первых публичных заявлениях восходящих звезд, – заверил князь. – Но признаться честно, меня больше заинтересовали ваши слова об обучении магии. Вы в самом деле всерьез намерены постигать эту непростую науку? Даже после более продолжительного общения с Краузе?

Чего он лезет, куда не просят? Неужели думал, что мое желание изучать магию – просто блажь, которую я скоро оставлю?

– Все, что я хотела сказать о своей магии, я сказала интервьюеру, – решила пресечь расспросы я. Не хватало еще отчитываться ему о том что я умею и чего не умею.

– Не поймите мой интерес превратно. Я лишь хотел сказать, что мой прадед обладал талантом к магии воздуха и оставил кое-какие записи, старые учебники и странные схемы, которые сам я понимаю довольно смутно. Быть может, они вас заинтересуют? – пошел на попятную Тарковский.

У меня от предвкушения даже сердце забилось чаще, но я постаралась не выдать восторга. Записи по магии воздуха? Учебники? Но в библиотеке мне сказали, что учебников по этому направлению вовсе не бывает. Правда, Краузе упоминал какие-то пособия, но говорил, что мне пока рано их читать. А сам старый пень давал информацию такими маленькими дозами, что любопытство буквально меня пожирало.

– Может и заинтересуют, – делая вид, что раздумываю, кивнула я.

– В таком случае почему бы вам не приехать в мой особняк на выходных и не взглянуть на них? – судя по блеску в глазах князя, его мой маленький спектакль не обманул: он видел мой интерес и собирался им воспользоваться.

От возмущения у меня даже сбилось дыхание. Он за кого меня принимает вообще? Незамужняя девушка «в гостях» у неженатого мужчины здесь мягко говоря отхватит порцию морального осуждения от всех, кто об этом узнает. Да и на мужчину будут косо в такой ситуации смотреть, как я поняла. На кой черт ему это нужно?

Эмоции наверное крайне отчетливо отразились на моем лице, потому что Тарковский решил пояснить.

– Разумеется, я приглашаю не вас одну. Буду рад видеть и ваших милых сестер. К тому же уверен, что моя матушка не упустит случая повидаться с вами. В последний раз вы встречались еще в те времена, когда были живы ваши родители…

Сообразив, что сболтнул лишнего, князь замолчал. Но я, увы, совершенно не ощущала никакой печали по поводу смерти незнакомых мне людей, которые к тому же умудрились пустить по миру трех дочерей. Что с ними стало бы, не найди Маргарита работу?

И все же печаль изображать пришлось. Наверное, получилось не слишком убедительно. Куда сильнее, чем правдоподобие моей актерской игры, меня занимал вопрос, зачем князь вообще меня приглашает? Не отдать же книги в самом деле. Мог бы отправить их мне со служанкой или принести сюда завтра же.

Я понимала, что сую голову прямиком в капкан, но все же решилась. Еще немного подумав для виду, я все-таки кивнула.

– Я приму ваше приглашение, но при одном условии.

Тарковский заметно напрягся, видимо, ожидая подвоха. Но я всего лишь решила дать волю любопытству по полной программе.

– Вы раскроете мне тайну тех мешков, которые не так давно грузили в машину… инкогнито, – забавная сцена, которая произошла вообще-то довольно давно, очень ярко жила в памяти и до сих пор вызывала кучу вопросов.

Князь рассмеялся, и я поймала себя на том, что слышу его смех впервые. Низкий и бархатный, с хрипотцой, но очень искренний и добродушный.

– Что ж, вы не оставляете мне выбора. Ради удовольствия видеть вас я так и быть расстанусь с одним из своих секретов.

Это что, флирт? Но почему? Зачем? Почему он отказал Марго, когда она отчаянно нуждалась в помощи, но теперь делает вид, что все в порядке? Почему он ведет себя так странно?

Удастся ли мне его понять, если навещу его дом?

Может, это и рискованный шаг, но после публикации интервью все странности моего поведения можно будет подать общественности как перформанс. К тому же, этот поступок наверняка взбесит Яринского, и мысль о маленькой мести за его напор казалась очень заманчивой. Вишенка на торте – книги по магии воздуха, которые, как я убедилась за последние несколько дней, нигде больше не добыть. Разумеется, если у Тарковскго вообще есть эти книги.

Визит назначили на воскресенье, но перед тем, как навестить князя, мне предстояло отделаться от необходимости идти на прием с Яринским. В пятницу, после работы, я начала исполнять план временного избавления от этого похотливого старика.

– Тебе предстоит самостоятельно выстроить мыслеформы и правила, которые позволят эффективно выполнять те или иные задачи при помощи стихии, – говорил Краузе.

Я послушно записывала, стараясь вникнуть в суть, но руки подрагивали от нетерпения: хотелось поскорее перейти к практике. И когда наконец мне снова потребовалось приподнять над ладонью платок, вложила в этой действие столько моральных и почти физических сил, что мощный порыв, подхватив тонкую ткань, унес ее куда-то к облакам.

Нечто подобное повторилось еще раз, и еще. Золотые кроны деревьев бушевали, обрушивая нам на головы последние украшения своих ветвей, Эдуард едва ли не крыл меня матом за слишком уж рьяное усердие, но я продолжала и продолжала испытывать свои возможности, выкладываясь по полной. И добилась наконец своего: рухнула в обморок от бессилия, а проснувшись утром на ненавистном пыльном диване обнаружила, что даже головы не могу повернуть. Какой уж тут званый прием?

– Марго, ну зачем же ты так? Далась тебе эта магия? – лепетала Марта, осторожно приподнимая мою голову и буквально заставляя проглатывать очередную ложку куриного бульона. До этого она нарядила меня в домашнее платье и даже соорудила на голове нечто вроде прически. Я не возражала, хоть такая забота казалась странной.

– Неужели настолько не хотела идти с Яринским? – спросила Марина, которой сегодня пришлось заниматься уборкой в одиночку. – Можно ведь было просто сказать, что ты заболела. Не обязательно так над собой издеваться.

– Записку-то можно отправить какую угодно, он с него станется и прийти, чтобы пожелать мне скорейшего выздоровления, – с неприкрытым сарказмом напомнила я.

В подтверждение моих слов в дверь позвонили. Сестры переглянулись, видимо, тоже догадавшись, кто именно решил нас сегодня навестить.

Марта вышла в прихожую с решительным видом, но многочисленная толпа каких-то тетушек и сестер, которая сопровождала моего пока-еще-не-совсем-жениха, оттеснила ее в глубь дома.

Вся эта пестрая стая ворвалась в комнату, наперебой заверяя меня, как все они рады знакомству и как сопереживают моему нездоровью.

– Дамы, прошу вас, Маргарите Алексеевне необходим свежий воздух. Разойдитесь, – вдруг проявил недюжинный такт Яринский.

Сам он выглядел раздосадованным, увидев, насколько я бледна и слаба. Явно наделся застать меня в относительном здравии и помахать перед носом моим же письмом с согласием его сопровождать. Но выкуси, старый черт, сегодня победа за мной.

Его тетки и сестры, лиц которых я даже не сумела разглядеть за пестрыми платьями и пышными воротниками, все продолжали лебезить. Каждая пыталась привлечь мое внимание, в их речах то и дело мелькал мой титул. Они наверняка рассчитывали произвести на меня впечатление и в будущем получить от общения со мной какие-нибудь привилегии. Знакомство со знатными мужчинами, например. Эх, знали бы они, что светская жизнь почти не входит в мои планы на ближайшее будущее.

Когда в комнате стало слишком уж шумно, я прикрыла глаза и коснулась пальцами виска. Этого намека оказалось достаточно: Яринский почти криками выгнал своих спутниц из квартиры, да и сам держался от меня на почтительном расстоянии. Между ним и моим диваном двумя непреклонными стражами стояли сестры. И в этот момент я была им безумно благодарна.

– Надеюсь, в следующий раз никаких непредвиденных происшествий не случится, – ядовито улыбнулся Яринский и, не попрощавшись, наконец покинул квартиру.

«В следующий раз». От мысли, что дальше уворачиваться от его силков будет гораздо сложнее, меня начало мутить. А может, все дело в слабости после магического истощения?

Глава 8

План по избавлению от общества Яринского прошел успешно, но я не учла одну маленькую деталь: на следующий день мне почти не стало лучше, однако в доме Тарковского приходилось изображать относительную бодрость.

– Дорогие мои, вы так похорошели. Я так давно вас не видела! – мать князя, Анастасия Матвеевна, расточала медовые улыбки, щедро одаривая комплиментами и меня, и сестер.

Девочки держались свободно и явно наслаждались атмосферой тихой роскоши и комфорта, от которого наверное уже успели отвыкнуть. Но их воспитание никуда не делось: они с вежливыми улыбками возвращали пожилой, но не утратившей шарма женщине, комплименты, изящно пользовались столовыми приборами и легко поддерживали необременительную светскую беседу.

Я только наблюдала за ними, предоставляя сестрам возможность насладиться обществом жизнерадостной вдовы. Сам Тарковский тоже помалкивал, позволяя матери стать центром беседы.

Она и стала, живо описывая воспоминания о давнем прошлом.

– Вы были такой чудесной и милой девочкой, Маргарита. Я всегда говорила, что из вс вырастет достойная во всех отношениях женщина, – вещала Анастасия Матвеевна.

Сестры при этих словах ехидно переглянулись, но спорить с гостеприимной хозяйкой не стали. Похоже, она значительно приукрашивала доброту Марго, но какое это имеет значение?

– А помните те замечательные розы в нашем саду, которые вы так обожали? – продолжала вдовствующая княгиня, все больше воодушевляясь от собственных слов. – Знаете, эти кусты до сих пор украшают задний двор. Как жаль, что они уже отцвели. Владислав, тебе стоило пригласить дорогих княжон раньше, чтобы они успели увидеть! Бутоны в этом году были просто прелестными.