Куколка. Из обломков

– Я его игнорировала. Думала, все равно далеко, поэтому и не парилась. А он взял и приехал. В клуб. Это еще до «Дэнсхолла» было. Застукал меня во время секса в кабинете с одним поваром. Скандал устроил.

– Оо, – протянула Татьяна.

Теперь ей стало ясно, почему Иван вел себя так неприветливо.

– В общем, я ему в грубой форме тогда объяснила, что мне на него плевать. Он обиделся, уехал.

– Ну, понятно, почему ты не хочешь иметь с ним дело, – вздохнула Татьяна огорченно.

– Я не закончила, – строго заметила Арина и подождала несколько секунд, как будто для настройки внимания. – Меня смущает как раз то, что я дико хочу иметь с ним дело. Не только бизнес. Думаю, ты догадалась. И со вчерашнего вечера не могу перестать о нем думать.

– Оу.

Татьяна сначала опешила и тупо уставилась в пустую стену. Постепенно злорадная усмешка сама расползлась по лицу. Она почувствовала умиление и, хихикая, спросила тоненьким голоском:

– Арина влюбилась?

– Громко сказано. Ты знаешь, кому принадлежит мое сердце. А вот вагина…

Голос оставался спокойным и бархатным, но Татьяна чувствовала в нем легкий трепет. Она коварно прищурилась, не убирая улыбки с лица.

– Твоя вагина – уже общенациональное достояние, – не сдержалась.

– Где так острить научилась, чертовка? – грозно проговорила Арина. – Поменьше водись с моими детьми.

Татьяна только рассмеялась.

– Мы с тобой в почти одинаковом положении будем, если возьмемся за это дело, – иронично заметила она, а потом насторожилась и спросила с опаской. – Тебя там никто не подслушивает?

Арина хохотнула.

– Не бойся, все чисто. Вадик уехал на работу.

Татьяна выдохнула.

– Ну, мою историю ты знаешь. Меня тоже все это смущает, – начала она понуро. – Меня больше пугает не то, что в Москве ничего не держит, а то, что меня сюда… кое-кто… очень манит…

Она выпрямилась на глубоком вдохе, а затем опять округлила спину и чуть склонилась к кровати.

– У него уже давно другая девушка. Я боюсь… не сдержаться и опять ему все испортить.

– Не парься, если Вадик не захочет, он тебе этого не позволит.

– Утешила, – сарказничала Татьяна.

Обе замолчали ненадолго. Она прокручивала последние два дня, пытаясь выцепить из воспоминаний что-нибудь важное для себя, хоть какой-нибудь намек, хотя бы малость обнадеживающий. Арина ровно дышала в трубку.

– А вдруг так должно быть? – сама не зная у кого, спрашивала Татьяна, но говорила в телефон. – Может, тебя с Иваном судьба не просто так связала? Тем более, кажется, он тебя до сих пор помнит.

– Даже слишком хорошо, – удрученно проговорила Арина. – Самое тупое начинать бизнес с тем, с кем у тебя в прошлом было что-то личное. И тем более болезненное. Мы ведь прогорим раньше, чем откроемся.

Она цыкнула так, словно обо что-то ударилась мизинцем.

– Я в этом не разбираюсь, – проговорила Татьяна. – Но попробовать-то можно. Тем более, если что, Вадим будет твоей поддержкой.

– Ага, с таким подходом к бизнесу, – Арина усмехнулась, – только на него в старости и уповать.

Татьяна посмеялась, а потом резко погрустнела. Ей уповать было не на кого. «Если что, уборщицей всегда смогу устроиться», – подбодрила она себя.

– В конце концов, я потеряю только Ладино блестящее будущее и свою беспечную старость, – отмахнулась Арина и с легкой ноткой истерики захихикала, а потом резко придала голосу суровый тон. – Ладно, добудь мне номер этого Ивана. Скажу ему, что мы согласны.

– Окей, – заулыбалась Татьяна.

Бархатный голос пропал. Послышались гудки. Она еще несколько минут не двигалась с места, пытаясь осмыслить принятое решение. Ни облегчения, ни радости, ни тревоги она не чувствовала, будто Арина предложила пройтись по магазинам, а не открыть бар с бывшими любовниками в городе, из которого когда-то обе сбежали.

Глава 7. Пора и честь знать

У них был месяц на переезд. Все это время Татьяна жила обычной жизнью, к которой привыкла за лето. Ходила на кастинги, танцевала в ночных клубах в разных частях города, выступала с Ладой и Юрой на доступных уличных площадках, помогала Адлии выполнять заказ на пошив детской формы, каждый вечер уговаривая соседку поехать с ней.

– Шить ты и там сможешь, – уверяла она под бесперебойный рокот швейной иглы. – А я тебе помогать буду. И уборщицами в баре мы так же сможем работать.

Татьяна с воодушевляющим сиянием в глазах посмотрела на согнувшуюся над кроватью Адлию, которая искала выпавшую из рук иголку. Одной рукой обхватила бок, другой шарила по узорчатому покрывалу.

– Ну, зачем я тебе там? Обузой быть?

Она издала резкое «Ой» и тут же заулыбалась, потому что нашла иглу. Положив вышивку перед собой на колени, Адлия уселась на диван в любимой скрюченной позе.

– Почему обузой? – искренне удивилась Татьяна. – Будем так же вместе работать и жить. Так всем сподручней. И тебе здесь одной тянуть жилье и все остальное будет тяжелее. И мне там. Это же взаимовыгодное сожительство.

Она нахмурилась и вцепилась взглядом в круглое лицо Адлии. Та улыбнулась, подняв черные глаза.

– Какие умные слова. Сразу слышно бизнесвумен.

– Я серьезно, Адлия!

Адлия вздохнула и посмотрела в окно, за которым город готовился к ночи, хотя улицы еще кишели людьми и транспортом.

– Ты же помнишь, что я нелегалка? – угнетенно сказала она. – В «Дэнсхолле» мне просто повезло работу найти. Спасибо Арине. Я ведь только на заказах здесь держусь. Хорошо, хоть клиенты постоянные есть. Но ты-то в курсе, что иногда с заказами совсем пусто. А там их, вообще, не будет.

– А как же бар? – настаивала Татьяна, не прерывая работы на швейной машинке. – У нас же будет кабаре! Костюмы постоянно будут нужны. Базу клиентов быстро наработаешь.

Адлия посмотрела на нее вдумчиво. Татьяна шила, не отвлекаясь и боясь смотреть в умные глаза, чтобы не напороться на веский аргумент. Но Адлия еще долго ничего не говорила и не вышивала. Просто сидела, погруженная в собственные мысли. Татьяна ее больше не трогала. До окончания дня они работали. Только перед самым сном, выключив просмотренную серию про турецкого султана, Адлия плюхнулась на диван и сказала:

– Ладно, не могу ж я Рыжку тебе доверить. Пропадет без меня.

Татьяна на радостях кинулась ее обнимать, не рассчитав силы, и уронила на подушку. Кот, спавший на покрывале, взвизгнул и пулей отлетел в сторону. Адлии пришлось его успокаивать.

***

В течение этого месяца Иван с Вадимом в Петербурге занимались регистрацией компании и поиском помещения для бара. Арина улаживала вопрос с переводом дочери в питерскую школу после начала учебного года, что занимало много ее времени и нервов, а также денег. Сама Лада все свободное время проводила с Юрой, чтобы успеть «надышаться перед смертью», как сама выражалась.

– Ну, вы же не расстаетесь? – спрашивала Татьяна, кидая аудиосообщение в чат, в ночь перед тем, как уехать в Петербург.

– Нет, конечно, но… – грусть за улыбкой едва скрывалась. – Все равно нелегко. Мне еще два года учиться. Потом, наверно, вернусь в Москву. Но эти два года надо как-то пережить.

– Ну, ты знаешь, что я тебе никакой дельный совет дать не смогу, – сама над собой подтрунивала Татьяна в аудиоответе. – Остается лишь надеяться, что любовь все стерпит.

«Ваша с Вадиком не вытерпела», – написала Лада и поставила подозревающий смайлик.

– У нас с ним толком ничего и не было, – зафиксировал микрофон удрученный голос.

Подруга на это отправила грустную желтую рожицу.

Татьяна поехала в родной город раньше Адлии на неделю, чтобы найти им жилье – просторную комнату в коммунальной квартире, желательно, поближе к центру. Денег у них было немного – хватило бы только на оплату первого месяца и залога. Адлия обещалась приехать потом вместе с Ариной и Ладой, которым жилье уже нашел Вадим. Татьяне просить о таком было некого, точнее, маму она просить не хотела, да и та бы ни за что не выбрала комнату в коммуналке.

Татьяна снова остановилась в маминой квартире погостить на время поиска. Она целыми днями мониторила сайты по аренде жилья и читала множество статей о том, как не попасться мошенникам. Комнату ходила смотреть вместе с мамой, потому что та настояла. Маме, как и ожидалось, ничего не нравилось: все казалось слишком ветхим, грязным и до неприличия простым. Она снова предлагала денег – на отдельную квартиру, но Татьяна решительно отказалась.

– Кстати, это мне тоже не нужно, – однажды вечером она положила на кухонный стол перед мамой банковскую карту – подарок на день рождения.

Мама с негодованием вздохнула и опустила тяжелый взгляд на плоский кусок пластика с блестящими выпуклыми цифрами.

– Ты даже не смотрела, сколько там? – она соскребла карту со стола тонкими пальцами.

– Нет.

Татьяна скрестила руки на груди и расставила ноги шире, чтобы чувствовать себя уверенней.

– Чего ты боишься? – мама, наконец, удостоила ее взглядом, обиженным и высокомерным одновременно. – Я не буду ничего тебе запрещать. Или запирать тебя. Хотела бы и могла бы, давно бы уже сделала.

Обычно высокий голос матери резко понизился и погрубел. Лицо казалось напряженным. Татьяна тоже напряглась. Брови нахмурились. Глаза сосредоточили фокус на худой фигуре.

– Просто ты и так всю жизнь мои прихоти исполняла, – ответила Татьяна слегка дрогнувшим голосом. – Пора и честь знать.

Мама усмехнулась и мотнула головой. Грудь сильно поднялась, втянув много воздуха, и медленно опустилась до нормы. Минуту она сидела с поджатыми губами, исследуя рисунки на обоях.

– Да, пожалуй, пора признать, что ты повзрослела, – улыбнулась безрадостно.

Татьяна смотрела напряженно, пытаясь осознать чувства, что клокотали в груди. Самыми мощными казались страх и благодарность.

Вадим был прав, мама дала ей не самую плохую жизнь, но в то же время отобрала важную ее составляющую – свободу, без которой все другие блага сильно теряли ценность, потому что невозможно было наслаждаться ими, как хочется. Да, теперь Татьяна не могла себе позволить приготовленный профессиональным шефом изысканный салат с морепродуктами, но зато научилась сама готовить простой и вкусный плов, от чего получала гораздо больше удовольствия.

Глубокая обида пробиралась сквозь забытые воспоминания, нарастая в животе и сдавливая внутренности. Нервы обволакивались болью, всеобъемлющей и острой. Хотелось охранять свою свободу до конца и больше не позволять собой манипулировать. Но затем просыпалась любовь. Та детская забытая любовь к матери, к такой, какой она была и какой стала. Она все равно была ее мамой. С ней было связано и много хороших воспоминаний. Татьяна ведь долгое время не чувствовала себя несчастной. Вадим опять оказался прав: мама ее многому научила и по-своему ее любила. Татьяна ее не выбирала, но вряд ли смогла бы выбрать лучше. Даже сейчас.

– Спасибо, мам, за все, – сказала она мягко и аккуратно обняла маму, прижав голову к груди.

– Я люблю тебя, Куколка, – мама тихо всхлипнула и погладила ее по руке.

Они промолчали так, не двигаясь, несколько минут кряду. Мама сдерживала плач, который изредка вырывался в заглушаемых всхлипах. Татьяна стояла с закрытыми глазами. Плакать ей не хотелось. Она просто прислушивалась к тому, как оттаивает постепенно душа и растекается по венам теплотой.

Потом в кухню ворвался пришедший с работы Дмитрий. Он выглядел усталым, а взгляд казался голодным. Мама соскочила с места, чтобы поухаживать за ним. Дмитрий с благодарностью плюхнулся на диванчик и стал рассказывать про свой день и про неприятности, которые его расстроили, а мама его с пониманием слушала, в поддержку кивала и ругала всех, на кого тот жаловался. Татьяна наблюдала за ними и улыбалась.

На следующий день они нашли подходящую комнату в двушке, которую сдавала приятная дама, живущая во второй комнате. Дама работала флористом, потому вся квартира больше напоминала оранжерею или джунгли, нежели жилое помещение. Но пахло в ней приятно. Воздух казался свежим и словно опыленным.

Теперь Татьяна могла спать на нормальной кровати, одной из двух, что стояли по боковым стенам комнаты, как в гостиничных номерах. Здесь имелись и письменный стол, и полноценный шкаф для вещей, и даже прикроватные тумбочки. Хозяйка квартиры рассказала, что это бывшая комната ее сыновей, но оба уехали учиться за границу, поэтому она решила сдавать ее, чтобы им помогать деньгами. Услышав это, Татьяна словила мамин торжествующий взгляд, но не стала на него отвечать.

В тот же день она переехала. Все вещи поместились в один большой чемодан, рюкзак и маленькую поясную сумочку. Адлия с Рыжкой приехали на следующий день, почти ночью. Хозяйка их встретила испеченным вручную печеньем. Адлия была приятно удивлена.

– Меня впервые так где-либо встречают, – шепнула она Татьяне, когда хозяйка отправилась в комнату за фотографиями своих сыновей, которых жаждала показать.

За чаем они проболтали еще целых два часа, пока глаза не слиплись от усталости. Засыпая, Татьяна поймала себя на мысли, что чувствует воодушевление, которое давно не испытывала, с самого побега из дома. Тогда ей тоже казалось, что она начинает новую веху жизни.

Глава 8. Грязное помещение (1)

В помещении будущего бара они вчетвером договорились встретиться в полдень. Татьяна волновалась, словно шла на кастинг в очередной гадюшник с очень придирчивым администратором. К суровости Арины она уже привыкла, как и та привыкла к ее глупости, но перед грозным Иваном все тело содрогалось и обмякало, будто он мог решить ее судьбу окончательно и бесповоротно. А еще сердце трепетало в предвкушении встречи с Вадимом, по которому она успела соскучиться за этот месяц сильнее, чем за все предыдущие вместе взятые.

Октябрь полноценно накрыл город осенней хандрой. Лили дожди почти беспрерывно. Сыпались листья бесконечно. Солнце сидело за тучами безвылазно. Погода стояла типично отвратительная, но терпимая.

От нового дома до бара Татьяна добиралась на метро, в котором было, как обычно, тесно, душно и шумно, зато дорога заняла чуть больше получаса. Свернув с шумного, насыщенного потоком автомобилей, проспекта на небольшую, но не менее шумную улицу, Татьяна остановилась у старинного розового здания с фигурным фасадом и грязными окнами.

Бар занимал первый этаж. В него вела современная пластиковая дверь коричневого цвета с пыльными стеклами, заляпанными остатками клея от некогда висящих на них объявлений, вывесок или рекламных плакатов. Ручки тоже были пластиковыми, гладкими и мокрыми.

Татьяна потянула за одну двумя пальцами, чтобы запачкаться как можно меньше. Только дверь открылась, как ее оглушили пылкие женские стоны, разносившиеся эхом по пустому залу из-за тонкой либо вовсе открытой двери дальнего помещения.

«Когда они успели?!» – поражалась она, сразу узнав бархатистость голоса Арины. У Татьяны не было сомнений, что она там с Иваном. До назначенного времени осталось всего десять минут.

«Отель не подыскать было?!» – злилась Татьяна, выходя на улицу. Она специально громко хлопнула дверью, чтобы напомнить любовникам о предстоящей встрече. Вадим подошел, едва она убрала руку от двери.

– Привет, – неприветливо произнес он, как будто заразился ее раздражением.

– Привет, – пробурчала Татьяна, не глядя на него, а потом, опомнившись, повернулась к нему всем корпусом и улыбнулась.

Вадим, в заляпанных краской джинсах и кожаной куртке, тряхнул головой, обрызгав Татьяну холодной моросью дождя, и поежился. Ей от влажности тоже стало холодно. Она скрестила руки на груди и посмотрела на небо, которое перестало плакать.

– Че не входишь? – разглядывал ее лицо Вадим.

– Там Арина с Иваном, кажется, страстно вспоминают молодость, – Татьяна поджала губы, чтобы не выругаться.

– Нашли время, – он поддержал негодование и встал рядом лицом к улице.

– И место, – добавила Татьяна, усмехнувшись.

Вадим сразу достал сигарету и закурил, отойдя подальше. Она посмотрела на него сбоку, ища слова, с которых можно было начать дружеский разговор, но не нашла, потому что не привыкла вести с ним такие разговоры. Теперь ей казалось, что они больше ссорились, чем общались по-человечески, и тем более не как друзья.

– Ну, как дела? – спросил Вадим, заставив Татьяну сокрушиться про себя, ведь можно было начать с банального. – Права получила?

Он уставился на нее без особого любопытства или ожидания ответа. Будто спрашивал только для придания беседе непринужденности.

– Зарегистрировалась на экзамен через две недели, – Татьяна опустила голову на окропленные брызгами луж капроновые колготки.

Ноги сразу озябли. Хотелось оттянуть колготки от кожи, но они сидели вплотную. Ветер их высушивал, оставляя серые горошинки на икрах и голенях. Ботинки тоже обляпала мокрая грязь.

Вадим только кивнул и сделал глубокую затяжку. Кончик сигареты разжегся оранжевым пламенем, через секунду превратившись в серый пепел, который частично осыпался на куртку, частично поднялся в воздух и закружился вместе с ветром, распадаясь на все более мелкие частицы. Татьяна внимательно смотрела на него, ожидая продолжения. Вадим взглянул в ответ и спросил: