Куколка. Из обломков

Татьяна устроилась поудобнее в пассажирском сиденье, направив на себя маленькое вентиляционное отверстие над бардачком, что излучало нагретый воздух. Спортивные легинсы и хлопковые носки не защищали от прохлады встречного ветра. Арина сидела в бриджах и тонкой футболке и чувствовала себя вполне комфортно. Татьяна списала это на горячую кровь, кипящую в ее жилах.

– Готовься, в середине пути поменяемся, – пригрозила Арина.

Татьяна выпучила глаза и спросила она с претензией.

– Отсутствие прав тебя не смущает?

Арина хмыкнула.

– Ну, на трассе разворачиваться не надо. Так что не парься.

Прижав колени к груди, Татьяна насупилась.

– Если я разобью машину, я не буду на тебя бесплатно работать, – отрезала и отвернулась к окну.

– Как-нибудь сочтемся, – усмехнулась Арина, растянув пухлые губы на весь подбородок.

Она прибавила звук радио, которое обычно слушала очень тихо, и салон наполнился простенькими звуками бардовской гитары, а затем и приятным хрипловатым баритоном, меланхолично тянувшим концы предложений. Достаточно долго они ехали молча. Татьяна смотрела в темень за окном, в которой ничего нельзя было разобрать, только редкие дорожные знаки и ограждения. Арина следила за дорогой на глубину дальнего света фар, покачивая головой под спокойную музыку.

Татьяна размышляла о предстоящей встрече со знакомым Дмитрия. То наверняка был деловой и важный человек, бизнесмен в дорогом костюме, который требовал особенного к себе отношения и специального этикета. Она испугалась, что может испортить встречу своим нелепым поведением или дурацким замечанием не к месту. Боялась провалиться на чем-нибудь общеизвестном, в чем не разбиралась, если вдруг предстоит поддерживать светскую беседу, как сделала это на свадьбе Дэна и Алисы в разговоре с Соней.

После того вечера она, конечно, узнала в интернете, кто такой Буш и чем знаменит, нашла много шуток про доимого коня, прочитала о нем целую статью в Википедии, и решила, что теперь должна быть в курсе политических событий в мире. Для этого подписалась на разные видеоканалы и паблики в социальных сетях, но большая часть мировых событий ее попросту не увлекала. И теперь она беспокоилась, что слабая эрудиция может загубить весь проект на корню. Татьяна даже решила пересмотреть все пропущенные видеоролики о ключевых событиях в мире и прочитать все посты серьезных информационных изданий перед встречей, чтобы не ударить в грязь лицом.

Затем она размышляла о концепции бара, пытаясь придумать что-нибудь свежее, перебирала места, в которых бывала, вспоминала «Дирижабль». Плавно мысли переросли в воспоминания о ее первых похождениях по ночным заведениям, которые полностью превратились в тоску по Вадиму. Тату снова заныло, хотя Татьяна не вспомнила о нем за день ни разу.

– Кстати, татуировкой ты осталась довольна? – спросила она у Арины, вырвав сознание из темноты ночи.

– Главное, что Леве понравилось, – усмехнулась та.

Татьяна хмыкнула. Ей бы тоже хотелось продемонстрировать свой глупый пьяный поступок Вадиму и снискать его одобрение, но теперь это было невозможно. Она снова погрузилась в тоску, пока не услышала его голос из динамика у себя под боком.

– Да, мам, – ответил он на входящий звонок.

– Вадик, забыла тебя предупредить – я к тебе еду. Буду под утро, – улыбчиво проговорила Арина. – Ключи у меня есть, так что спи спокойно. Постель только приготовь.

Протянув «эээ», Вадим прочистил горло.

– Внезапно. Надолго?

– Дней на пять.

– Так сильно ты по мне еще никогда не скучала, – заметил он безрадостно.

Татьяна улыбнулась. Арина закатила глаза.

– Вадик, бабосики нам на киношку подкинь! – послышался на фоне девчачий голос.

Он раздраженно шикнул, отстраняясь от трубки, но было уже поздно. Арина в возмущении раскрыла широко рот и глубоко вдохнула.

– Это ты, что ли, ее побег спонсируешь, предатель?! – завопила она, слегка наклонившись вперед, чтобы сын лучше слышал по ту сторону связи.

Вадим устало вздохнул. Лада ахнула. Через несколько секунд раздался вдалеке хлопок двери.

– Ах, ты!.. – крепче сжимая руль и пыхтя, Арина пыталась справиться с выпирающим наружу гневом и нецензурной бранью. – А я-то думаю, откуда у ее отца столько денег! Никогда больше, чем на две недели, не хватало, а тут вдруг!

– Маам, – жалобно протянул он. – Ну, блин, ты бы видела ее кошачьи глаза. Мое сердце растаяло. Я тоже по бате скучаю. Ну, ты должна понять…

– Угу, – превратив толстые губы в тонкую линию, кивнула Арина. – Все по отцам скучают, а на мать насрать.

Татьяна увидела сбоку, как нарастало напряжение в ее глазах. Арина втянула щеки, быстро шмыгнула носом и отвернулась к боковому окну, специально спрятав глаза от любопытной Татьяны. Она впервые испытала к Арине жалость. В груди стало тяжко.

– Мам, ты же знаешь, что мы тебя любим, – в голосе Вадима Татьяна слышала улыбку, и тоска еще острее пронзила ее.

– Идите вы нахер, дети, – проворчала Арина и повесила трубку.

В сторону Татьяны она еще долго не могла смотреть, бегая взглядом от лобового стекла к боковому. Татьяна и не пыталась ее смущать, отвернувшись к своему окну. Ей тоже было больно, что Вадим по ней не скучает. Только в ее случае он действительно не скучал, ведь она теперь была ему никто. Максимум подружкой сестры, бывшей подчиненной матери, дочерью знакомой. Было странно получать кусочки информации о нем ото всех, кроме него самого. Изредка ей удавалось увидеть его фотографию на смартфоне Лады, еще реже услышать веселый голос из динамика телефона Арины, но чаще всего о нем рассказывала мама, которая периодически звала Вадима в гости в пекарню или домой.

До заправки, что разделяла путь на две половины, они доехали быстро, или Татьяне за беспорядочным потоком мыслей так показалось. Заходя в магазин, она уже знала, что возьмет сэндвич с индейкой и капучино. Арина долго фыркала на витрину, потому что из-за плохого настроения ей все претило. Пока она думала, Татьяна успела сбегать в туалет, высушить под слабым электросушителем руки, купить еду и съесть половину сэндвича за столиком. В итоге Арина притащила на подносе салат «Цезарь» в пластиковой круглой пиале с прозрачной крышкой.

– Презентацию мне скинь, – попросила она, швырнув поднос на середину стола.

Татьяна выполнила задание сразу же и переслала файл с презентацией в мессенджере. Арина пробежалась по нему аналитическим взглядом и, сдвинув губы вправо, махнула рукой.

– Сойдет.

Татьяне стало немного обидно. Она делала эту презентацию целый день: искала в интернете лучшую бесплатную программу с самым качественным дизайном, долго выбирала макеты, старалась формулировать предложения как можно более емко и лаконично, проверяла весь текст на орфографию и пунктуацию, вставляла подходящие картинки, которые очень трудно было найти, особенно в большом архиве стоковых фотографий.

– Нам нужна хорошая команда, – внезапно заявила Арина после нескольких минут молчания. – Ну, или хотя бы неплохая.

– Если будут деньги, наймем, – пожала плечами Татьяна, отодвинув стаканчик с капучино подальше от Арининого гнева.

– Желательно, чтобы это были проверенные люди. У меня, конечно, есть знакомые, но не уверена, что они впишутся в неизвестно во что.

Арина не без труда сняла пластиковую крышку и ткнула вилкой в куриное филе. Ее тут же постигло разочарование, потому что соус надо было добавлять отдельно. Пакетик с ним крепился сбоку на обычный скотч. Специально подготовленная линия отрыва в ее тонких пальцах к середине пакетика пошла по кривой. Соус вылился не полностью. Татьяна улыбнулась тому, как Арина надувает губы от злости.

– Хотя бы бар-менеджера правильного найти, – вздохнула Арина. – И шеф-повара.

– Зачем нам кухня? – задумалась Татьяна. – У нас же будет диско-бар, а не гастро.

Арина посмотрела на нее пристально, но прежде чем возразить, выпила кофе.

– Все любят пожрать. Тем более, если мы хотим сделать бар прибыльным, нам надо будет в будни работать, как обычный бар, чтобы аренду окупать.

– Ну, «Дэнсхолл» же работал только по выходным.

– «Дэнсхолл» мог себе это позволить. А мы вряд ли.

Они встретились глазами, посмотрели друг на друга несколько секунд, а потом молча доели безвкусную еду и отправились к машине.

Теперь за руль села Татьяна, которая еще ни разу не водила автомобиль без автоинструктора или инспектора. Как только она коснулась водительского сиденья, руки задрожали. На улице потемнело до черноты, только она схватилась за руль. Свет фар распространялся лишь на ближайшие метров двадцать вперед, а за ними царила тьмущая тьма. Она понимала, что на трассе не будет никаких поворотов, ночью машин гораздо меньше, да и коробка передач работала автоматически – были все условия для комфортной езды, но паника в голове все равно не давала успокоиться. Арина смотрела на нее с ухмылкой, положив локоть на ручку двери.

– Не переживай ты так.

– Я же в первый раз без инструктора еду! Как тут не переживать! – вспылила Татьяна.

Натянутые нервы машинально повышали тон ее голоса.

– У всех бывает первый раз. Это как с девственностью, – философствовала Арина. – Расслабься и получай удовольствие.

– Ага, – Татьяна ответила с сарказмом, внимательно глядя на освещенный клочок дороги за лобовым стеклом. – Тебе легко говорить. Боюсь, ты и помнить забыла, что такое девственность.

– Не поверишь. Я девственности лишилась в сознательном возрасте.

Татьяна закатила глаза нервно, но быстро вернула сосредоточенный взгляд на дорогу. Она потянула голову вверх и вперед в надежде, что так ей будет лучше видно, но свет заканчивался ровно там, где заканчивался до этого. Тьма, наоборот, казалось, сгущалась. До рассвета было еще далеко. Она чувствовала себя персонажем фильма «Мгла» по роману Стивена Кинга, на каждом метре ожидая встретить собственную смерть.

Но вот она проехала уже полчаса. Все оставалось относительно спокойным. Музыка действовала расслабляюще. Тьма не кончалась, но постепенно стала казаться предсказуемой, потому что за продвижением автомобиля и света фар ничего не менялось. Один участок асфальта сменялся другим, почти идентичным. Напряжение немного спало, хоть Татьяна и пучила глаза на дорогу. Со временем она почувствовала радость от того, что ведет машину полностью самостоятельно, без остановок и указок откуда-нибудь сбоку. Арина сидела в задумчивости весь остаток пути. Только перед въездом в город попросила Татьяну остановиться на обочине, чтобы поменяться местами. Мучения закончились. Она с облегчением плюхнулась на пассажирское сиденье и расслабилась окончательно. Даже успела немного вздремнуть.

Небо посветлело, когда Арина остановилась напротив подъезда родного дома Татьяны. Тучи гуляли по кругу, угрожая проливными дождями. Воздух казался теплым, даже немного душным. Во всем здании горела всего пара окон. В квартире мамы было темно. Татьяна вышла из машины и полезла на заднее сиденье за рюкзаком. В голове проносились мысли: «Может, все-таки напроситься с Ариной, пока не поздно? Блин! Там Вадим. А здесь мама. Она ведь изменилась».

– Сегодня вечером созвонимся, устроим тур по барам, – директорским тоном проговорила Арина, повернувшись назад.

Татьяна кивнула, улыбнулась и вытащила свои вещи из машины. Махая рукой, она еще пару минут наблюдала, как седан медленно выезжает из двора, а затем подбежала к домофону, который ответил сонным голосом Дмитрия.

Поднимаясь на лифте, Татьяна чувствовала усталость и легкий трепет. Это был всего лишь второй раз возвращения домой после побега, и первый, когда они с мамой помирились. Она все еще чувствовала неловкость, но одновременно испытывала радость, ведь перестала себе врать, что не скучает по ней. Татьяна ждала теплых и крепких объятий, которыми ее встретят, предвкушала вкусные пироги, которыми ее обязательно будут кормить, надеялась окунуться в мамину заботу, от которой когда-то сбежала. Теперь ей хотелось побыть немножко принцессой, поныть и побаловаться. Она была уверена, что мама ей это позволит. И Вадима, который спускал ее с королевского трона, теперь не будет.

Глава 4. Сказки (2)

Татьяна нажала на звонок. Внутри закопошились. Щелкнул несколько раз замок. Дверь распахнулась. За ней стояла улыбчивая мама в халате. Без всяких слов она затащила Татьяну в квартиру и крепко стиснула в тонких, но сильных руках.

– Куколка! Похорошела! – воскликнула мама, когда Татьяна высвободилась из объятий. – И похудела, кажется!

Она приложила обе руки к щекам и замотала головой неодобрительно, хотя раньше сама периодически сажала ее на диеты.

– А ты поправилась, – заулыбалась Татьяна.

– Ох эти пекарни – коварное зло, – мама лукаво махнула рукой и повела Татьяну за руку на кухню.

Усадив ее за стол, мама сразу же принялась возиться с посудой и холодильником. Из туалета в этот момент вышла рослая фигура. Дмитрий запахнул халат и заглянул на кухню, остановившись в проеме.

– Здравствуй, Татьяна, – улыбнулся, показав стройный ряд желтоватых зубов. – Как доехала?

– Спасибо, хорошо.

– Еще какие-то дела здесь или как? А то до встречи-то еще далеко.

– Завтра пойдем исследовать рынок, – деловито ответила Татьяна.

Дмитрий многозначительно промычал и закивал. Мама сказала ему не напрягать Татьяну деловыми вопросами, потому что она нуждалась в отдыхе с дороги. И накормила ее ризотто с курицей, а затем лимонным пирогом. Пока Татьяна ела, мама расспрашивала про жизнь после пожара в «Дэнсхолле».

– Ну, я же все тебе уже рассказала, – недовольно протянула Татьяна.

– Ой, ну все равно не по телефону. Вживую хочу послушать. Вплоть до мелочей, – ворчала мама.

Усталость опустилась вместе с едой на дно желудка и потянула сознание спать. Половина ночи за рулем Татьяну сильно утомила. Даже не убрав за собой посуду в раковину, она отправилась в комнату.

Постель ждала ее. Новое белье пахло цветочным кондиционером. Татьяна плюхнулась на кровать, не раздеваясь, и уставилась в стену напротив, обомлев. Перед ней стояла работа Вадима «Танец деструкции» с изображением керамической полубалерины и живописной полудевушки в платье из подсолнухов. От удивления она мгновенно проснулась и подошла к картине. Мама оперлась плечом о косяк двери, наблюдая за ней.

– Он что, тебе ее подарил? – спросила Татьяна, аккуратно касаясь пальцами керамического лица девушки на мозаике.

– Отдал на хранение, – улыбнулась мама. – А то его новая пассия бесится.

Она поймала взгляд Татьяны и понимающе кивнула, поджав губы.

– Продавать он ее не хочет, а хранить где-то надо, – добавила мама, когда Татьяна снова перевела взгляд на себя, мозаично-масляную, созданную Вадимом.

Она водила кончиками пальцев по шершавым швам между осколками, повторяя кривизну линий, похожих на старые шрамы.

– Представляешь, один богатей влюбился в эту балерину и все требует ему ее продать. В последний раз предлагал аж пять миллионов, как все его проданные картины вместе взятые стоили. Но Вадик пока держится.

У Татьяны рот невольно открылся от этой новости. Она сразу убрала руки от греха подальше. Полотно стало для нее ценной реликвией, которую лучше не трогать, да и смотреть следует лишь издалека, чтобы ненароком не испортить. Татьяна отступила на пару шагов назад. Мама хмыкнула.

– У него выставка послезавтра открывается. Ты пойдешь?

– Не знаю, – Татьяна ссутулилась.

– Кто ж знал тогда, что Вадик окажется таким перспективным молодым человеком, – с глубоким чувством досадливого сожаления протянула мама, пространно глядя на картину с раздваивающейся балериной.

В Татьяне мгновенно вспыхнули старые обиды. Захотелось влепить матери хлесткую пощечину, и не одну, и закричать: «Видишь, как ты ошибалась! Видишь, как ты все испортила своими предрассудками и глупыми представлениями о жизни! Пожалела теперь, когда уже поздно?!». Хотелось швырнуть в нее что-нибудь тяжелое, но хрупкое, чтобы оно так же разбилось о маму, как ее сердце год назад.

– Прости, Куколка, – мама опустила голову, будто готовилась к плахе.

Татьяна сжалась, обхватив себя руками, и отвернулась, показывая всем видом, что не хочет продолжать этот разговор. Мама еще несколько секунд смотрела на нее, тщетно ожидая продолжения, но, не дождавшись, пожелала спокойной ночи и закрыла дверь снаружи.

Лежа в постели, Татьяна долго смотрела на две себя: холодную и безжизненную керамическую балерину, будто потрескавшуюся, и теплую и жизнерадостную девушку в развевающемся платье, написанную яркими красками. Даже живописная половина не походила на Татьяну, была слишком красива по сравнению с оригиналом. Она и не узнала в ней себя изначально, когда увидела картину в первый раз. Только теперь стала подмечать отдельные схожие детали.

Вадим очень четко передал ее трансформацию, которую Татьяна до первого взгляда на это изображение, не осознавала. Она действительно до встречи с ним словно и не жила, а, как керамическая кукла, совершала механические действия без души и страсти, но после встречи с ним расцвела, как подсолнух. А теперь опять увядала от тоски по нему. Сердце словно защемили тисками. Три буквы, что имелись на картине в нижнем правом углу, отпечатавшиеся теперь и на ее теле, снова зачесались и прорезались легкой болью. Сделав несколько глубоких вздохов, она закрыла глаза и заснула.

***

Татьяна проспала до самого вечера. Да и потом, когда проснулась, валялась еще полтора часа в постели, наблюдая за недвижимой балериной на картине, которая была изображена так динамично, что казалось, вот-вот закончит начатый поворот. Мама с Дмитрием думали, что Татьяна глубоко спит, поэтому не беспокоили ее. Она слышала их осторожные шаги по квартире и перешептывания в коридоре, но не выходила из комнаты, потому что нуждалась в покое.

Желудок недовольно урчал от нарастающего голода, но Татьяна его игнорировала, отвлекая мозг воспоминаниями о детстве, учебе в академии, проблемах, что ее тогда волновали. Теперь они казались такими незначительными и глупыми, почти вымышленными и не осязаемыми, но тогда каждая представлялась трагедией. Она всегда сильно переживала, когда преподаватели делали ей замечания, будто их одобрение являлось единственной ценной валютой во всем мире. Каждый раз жаловалась об этом матери, требуя от нее ласки и незаслуженных похвал. А после компенсации самооценки занималась усерднее, надуваясь от собственной важности. Сейчас, казалось, ничье одобрение ей не было нужно, но она по привычке его искала у директоров ночных заведений, у Арины, у Адлии и даже у Рыжки, чье мурлыканье постоянно анализировала.

С кровати ее поднял звонок бывшего босса.

– В десять на Гостинке, – быстро отдала приказ Арина.

Татьяна собиралась лениво. На кухне ждала свежеприготовленная еда и мама с фартуком поверх цветастого платья. Садясь на диван, Татьяна обежала кухню глазами.

Все осталось прежним, только на пробковой доске добавились новые фотографии – запечатленные моменты из совместных путешествий мамы с Дмитрием. На фотографиях оба, полуголые, стояли ногами в белом песке на фоне лазурного берега. Лица казались черными от загара и тени, но счастливыми. Татьяна знала, что фотографии были сделаны месяц назад. Мама много и долго рассказывала об их первом совместном отдыхе. Татьяна за нее искренне радовалась, потому что мама не брала отпуск уже несколько лет. Максимум, как она могла себе позволить отдохнуть, это съездить на пару-тройку дней на дачу к друзьям вместе. Как правило, они возвращались поздно ночью, а наутро мама спозаранку бежала на работу, а Татьяна – в академию.

– Какие у тебя планы? – спросила мама, ставя перед ней глубокую тарелку с сырным супом.

Сухарики она насыпала в отдельную пиалку и приставила рядом. Татьяна сразу опростала ее в суп и помешала все столовой ложкой.

– В смысле? – ответила пространно, концентрируясь на сухарях, утопающих в бежевой жиже из сыра, сливок и неизвестно чего еще.

– Ты, кажется, серьезно настроена на открытие бара.

Мама села напротив и сбоку посмотрела любопытным взглядом.

– Я просто не знаю, что делать, – вздохнула Татьяна, плюхнув ложку в суп. – У меня нет никакой страсти по жизни, как у тебя пироги.

Она выдавила слабую улыбку. Мама хмыкнула и положила одну руку на другую.

– А рисование? Ты же окончила курсы.

– Этому еще учиться и учиться, – поджала губы Татьяна. – Да и со стажировки я тоже сбежала. Не уверена, что это мое.

Ей снова стало стыдно перед собой. Она опустила взгляд на завтрак или, скорее, ужин. Сухари размягчались под действием горячей жидкости.

– Все-таки неплохо, да, когда есть четкий план? – усмехнулась мама и стрельнула в нее коварным прищуром.

Татьяна покосилась в ответ скептически и принялась за суп. Обида колола, потому что в чем-то мама была права, но из-за гордости не хотелось этого признавать.

Раньше экзистенциальные вопросы ее не волновали. Она беспокоилась только о том, как выполнять ежедневные знакомые задания и продолжать совершенствоваться в давно начатом, не пробуя ничего нового. У всех проблем было четкое решение – усердие и труд. Теперь она не все проблемы могла даже идентифицировать, не то чтобы найти им решение. В душе царила спонтанная неопределенность: что делать, как жить, где быть. И не у кого было спросить совета, а хотелось получить готовую инструкцию с подробным описанием того, что от нее требовалось по жизни. Жаль, такие инструкции в интернете не публиковали. Все приходилось придумывать самостоятельно.

Насытившись и поблагодарив маму за вкусный суп, Татьяна пошла готовиться к походу по барам. Особенно наряжаться и краситься она не видела смысла. Достаточно было помыться и причесаться. Она готовилась не отдыхать, а работать, изучать потенциальных конкурентов и красть их фишки. Арина наверняка и не позволила бы ей расслабиться, а, даже если и позволила, то Татьяна была уверена, что ничего интересного ее там ждать не может.

Вадим казался единственным в мире привлекательным и интересным парнем. Никто даже близко с ним не мог сравниться ни по красоте, ни по харизме. Из-за чего все жалкие попытки знакомства казались глупыми и обреченными на провал.

«Не слишком ли я зациклилась?» – осеклась Татьяна, стоя в комнате перед зеркалом и обводя губы прозрачным блеском. Она всмотрелась в собственные серые глаза и тяжко вздохнула, испытывая одновременно стыд и жалость. Подняв футболку, вгляделась в три буквы на сердце, которые все еще зудели и покалывали. На секунду все внутренности сжались от горести прошлых ошибок.

Она часто думала о том, что было бы, если б она поступила иначе во множестве ситуаций. Когда поссорилась с ним на даче, когда убежала из дома, когда посетила выставку в Москве, когда увидела его на Арбате, когда устроила скандал на свадьбе Дэна и Алисы, когда не ответила на просьбу остаться с ним здесь, в Питере. Но в памяти тут же всплыла фраза Арины о невозможности исправить то, что было, но возможности создать из осколков старого что-то новое. Татьяна задалась вопросом, что бы могло получиться из осколков их так и не удавшейся любви. «Дружба?» – спрашивала с тоской и сама над собой смеялась.

Глава 4. Сказки (3)

В поездку она взяла только спортивные легинсы, джинсы-скинни и техасскую рубашку . В бар в таком идти было не комильфо, хоть она и не собиралась там развлекаться, но боялась, что ей могут отказать из-за дресс-кода и тогда все мероприятие могло накрыться медным тазом.

Татьяна решила покопаться в старых вещах, которые мама сохранила, не тронув. В шкафу обнаружилось много платьев. Расти Татьяна перестала еще в пятнадцать лет, а пополнеть ей не позволяли постоянные физические нагрузки, поэтому все платья оказались впору, но нормальных на ее теперешний вкус среди них не осталось. Скребя душой, она выбрала бывшее любимое с подсолнухами.

Рядом на полках валялись ее детские вещи: множество романов и диски с мультфильмами, среди которых до сих пор лежали те, что она взяла у Вадима. Она невольно улыбнулась, разглядывая обложки с персонажами. Все картинки выглядели яркими, красочными, сказочными, даже если истории рассказывали непростые и не всегда детские. Ей вдруг захотелось окунуться в эти миры заново. Она давно ничего подобного не смотрела, а ведь раньше любила представлять себя немощной диснеевской принцессой, или русской царевной из народных сказок, или кавайной, но воинственной милахой из японского аниме. Детство так резко и быстро закончилось, а душа просила продолжения. Но времени на ностальгию не осталось – Арина не любила опозданий.

В центре было достаточно ярко, даже глаза мозолило. Толпы сновали по тротуарам. С разных сторон доносились звуки уличных музыкантов, загороженных любопытными зеваками.

Арина ждала, прислонившись боком к автомобилю, что припарковала у метро. Вид у нее был строгий, словно она сразу после бара собиралась на собеседование, но, как обычно, в нем нашлась толика сексуальности. В этот раз за откровенность образа отвечал высокий боковой вырез красной юбки-карандаша.