Моя невеста из Сан-Диего

Тим Хэйл

Моя невеста из Сан-Диего

Часть 1. Facebook. Знакомство. Skype

Глава 1. Социальная сеть

Воздух Москвы – в тот август 2010 года был густым от недавних пожаров и электрического ощущения новых начинаний. Для Максима Полтапова, 22 лет, только что получившего диплом и с трепетом приступившего к работе младшим разработчиком в «Яндексе», это лето пахло свежей краской офисных стен и пылью старого парка у его дома на окраине. Высокий, с копной темных волос и яркими голубыми глазами, Максим часто улыбался – широкой, искренней улыбкой, которая будто обещала, что все будет хорошо. Его длинные пальцы, словно созданные для фортепиано, ловко порхали по клавиатуре, выстраивая строчки кода с той же легкостью, с какой музыкант извлекает мелодию. Его мир был миром логики, чистых линий кода и понятных алгоритмов. Но за пределами монитора, в тишине его скромной квартиры, царила иная реальность – тихая, пустующая, где единственным звуком часто было эхо собственных шагов.

Его профессиональный интерес к дизайну сайтов и поведению пользователей в интернете привел его к изучению зарубежных социальных сетей. Он разбирал их структуру, поток информации, способы взаимодействия – все это под предлогом профессионального развития. Но в глубине души Максим, застенчивый и неловкий в живом общении, искал окно в тот яркий, шумный мир, который казался ему таким недостижимым. Facebook, малоизвестный в его кругу, использовался в основном для изучения западных трендов. Его еще не воспринимали как повседневную соцсеть, и Максим чувствовал себя немного хакером, заходя туда. Максим, с его привычкой прятаться за экраном, находил в этом безопасное пространство, где он мог быть чуть смелее, чем в реальной жизни.

Однажды поздним вечером, когда за окном давно стемнело, а на столе остывал чай в потрепанной кружке с логотипом МФТИ, его длинные пальцы механически листали ленту. Facebook. Миллионы лиц. Миллионы жизней. Чужих, ярких, как будто не настоящих. Он щелкал профили один за другим, не надеясь найти что-то интересное. Скорее просто пытался убить время – или убежать от себя.

В какой-то момент ему стало скучно даже от этого. И тогда он решил довериться случаю. Открыл Google Maps. Покрутил глобус. Закрыл глаза. Прокрутил еще раз, потом щелкнул мышкой наугад. Когда открыл глаза, курсор застыл над побережьем Калифорнии. Сан-Диего.

Он пожал плечами – «Пускай будет Калифорния» – вбил в поиск: San Diego Facebook profiles – и начал листать. Сначала попадались типичные: парень с загорелым торсом и рубашкой, расстегнутой до пупка, дорогая машина на фоне и подпись про успех. Понты. Потом девушка в свадебном платье, позирует на фоне яхты, и подпись: “Dreams come true.” Дальше – очередной кочевник: Гавайи, пальмы, пинаколада, шляпа, солнцезащитные очки. “Я свободен. Пока есть деньги – весь мир мой дом.”

Профили мелькали как кадры чужого кино: вечеринки, путешествия, улыбки в солнечных лучах. Ничто не цепляло. Он уже почти собирался закрыть вкладку, но вдруг… Он не наткнулся на нее. Профиль был неброским: Рейчел Грейс. Сан-Диего, Калифорния. 26 лет. Информации о работе – минимум. Но фотографии… Они рассказывали историю куда красноречивее слов. И главной среди них было фото, от которого у Максима перехватило дыхание: океан. Не просто море, а бушующий, бескрайний, дикий Тихий океан у берегов Сан-Диего. Закатное солнце золотило гребни могучих волн, а на их фоне, едва различимая в сиянии, была фигура девушки с серфом. Лица не было видно, лишь силуэт, сражающийся со стихией. Эта мощь, эта свобода… она гипнотизировала. Там не было позы – только ощущение. Словно кадр из фильма, который ты не смотрел, но почему-то помнишь.

Максим кликнул, завороженный. Другие фото открыли ему Рейчел во всей ее необычной красоте: эта девчонка сразу цепляла глаз, но не кричаще, а как-то тихо, по-настоящему. Волосы у нее светлые, почти белые от соленой воды и солнца, собраны в небрежный хвост с выбившимися прядями, вьющимися вокруг лица. Глаза – огромные, цвета морской волны перед штормом, серо-зеленые, с глубиной и энергией, будто она часть океана. На ней был костюм для серфинга с яркими полосами неоново-голубого и белого, подчеркивающий подвижную фигуру, а на шее – маленький кулон в виде звезды.

На фоне – пляж с золотистым песком и накатывающими волнами, вдали виднеются пальмы, а воздух пропитан соленым бризом. Она не позировала, её красота была естественной, как сам океан – сильной и необузданной. На одном снимке она смеялась, запрыгивая на доску после волны, на другом – задумчиво смотрела на горизонт. Было фото в простой оранжевой кофте и джинсах на набережной Сан-Диего, и даже… фото со Шайей ЛаБафом! Знаменитый актер улыбался в камеру, обняв Рейчел за плечи на каком-то шумном мероприятии. Подпись гласила: “It was a cool day!”. Максим узнал актера – «Трансформеры» были культовыми. Но Рейчел рядом с ним не выглядела звездой или фанаткой. Она улыбалась легко, без претензии, и было ясно, что это просто момент из ее жизни.

К слову, Максим никогда не мог похвастаться большим послужным списком побед на любовном фронте. Если он влюблялся, то с головой, отдаваясь чувству полностью, как погружаются в музыку или чтение книг. Но выбор девушек оставлял желать лучшего: многие не хотели серьезных отношений в столь юном возрасте, а те, что интересовались, быстро становились предсказуемыми, и общение с ними теряло ту самую искру.

Его внимание привлекла еще одна деталь: в одном из постов Рейчел упомянула, что в колледже учила русский, и даже написала пару фраз с милой, чуть неуклюжей грамматикой и мягким, певучим акцентом, который Максим мог лишь представить. На фото был большой пряник, вероятно подаренный кем-то из друзей, и подпись: «Слишком большой печенье на вечер».

Сам он английский знал хорошо, но только писал. Разговор давался ему тяжело – слова цеплялись друг за друга, фразы звучали коряво. Письмо же было его убежищем, где он мог выразить мысли если не идеально, то хотя бы понятно, позволяя своим длинным пальцам выстукивать слова с той же точностью, с какой он писал код.

Он не собирался писать. Совсем. Просто смотрел на этот профиль, на девушку с океаном в глазах, чья жизнь казалась такой яркой и далекой. Мысль о том, чтобы отправить сообщение через полмира, казалась абсурдной. Наивной. Но палец, будто живя своей жизнью, завис над клавиатурой. Его голубые глаза, отражавшие свет монитора, сузились от волнения.

Вспомнив ее попытку писать по-русски, он набрал первое, что пришло в голову – застенчивую, немного философскую строчку на английском, отсылку к той самой фотке с океаном и серфом, что его зацепила первой:

“The ocean on your photo… it’s wild and beautiful. Just like the look in your eyes. Do you ever feel you belong more to the sea than to the land?”

(“Океан на твоей фотке… он дикий и прекрасный. Прямо как взгляд в твоих глазах. Ты когда-нибудь чувствуешь, что принадлежишь морю больше, чем земле?”)

Отправил.

И тут же его накрыла волна паники. Что я наделал? Сердце колотилось, как барабан на рок-концерте. Глупо! Высокопарно! Выглядит как полный романтичный идиот! Эта девушка из Сан-Диего сейчас прочтет его пафосную строчку и либо проигнорирует, либо усмехнется над застенчивым русским парнем с голубыми глазами и широкой улыбкой, осмелившимся писать ей.

Максим резко щелкнул крышкой ноутбука. Тишина квартиры оглушила. Только тиканье старых часов на стене съемной квартиры нарушало молчание. Он сидел в темноте, уставившись на черный экран, чувствуя, как жар стыда разливается по лицу и шее. Глупость. Совершенная, непростительная глупость. Никакого ответа он не ждал. Никакого. Совсем.

Глава 2. Поехали!

Максим два дня жил в смятении, как в детстве, когда нашкодил и ждёшь возмездия за это. В «Яндексе» всё шло наперекосяк: строки путались, мысли возвращались к сообщению, отправленному через Facebook. Он избегал соцсеть, как ловушку. Даже обед с Андреем в «Да Винчи» у Парка культуры не снял напряжения.

– Полтапки, ты сегодня особенно космический, – протянул Андрей, отодвигая тарелку, в которой ещё недавно был борщ. Он работал в Mail.ru, и их дружба держалась на коде, пицце, лёгком стёбе и общих студенческих историях. – Процессор перегрелся? Или девчонка виновата? Видок у тебя, будто фичу тестируешь, а она крашится.

Максим вздохнул, отложил вилку. Признаться было неловко.

– Девчонка. Ну… не совсем. Американка. На Facebook.

– Ого, – Андрей вскинул брови. – И что, Макс, нашел заокеанскую принцессу? Пишешь нежные сонеты? Как обычно.

– Почти, – Максим смущённо хмыкнул. – Написал ей вчера. И теперь… черт, Дрюня, это было так глупо. Высокопарная чушь.

– Высокопарная? – Андрей ухмыльнулся. – Ну теперь рассказывай. Что за произведение сочинил? Сказки народов Севера?

Максим покраснел:

– Увидел её фото – океан, дикий, мощный. Написал что-то вроде: «Ты когда-нибудь чувствуешь, что принадлежишь морю больше, чем земле?» – Он сжал виски. – Полный отстой. Как из романа Коэльо для школьниц.

Андрей свистнул.

– Вау, Макс! Не ожидал от тебя такого залпа! Смело. Лучше, чем «Привет, красотка. Как дела?». Она ответила?

– Не знаю, – признался Максим. – Не заходил. Боюсь.

– Боишься? – Андрей фыркнул. – Ты Павлову на зачёте пережил, а тут пасуешь? Заходи, дурак. Худшее – игнор. Лучшее… – он подмигнул, – кто знает? Может, Коэльо – её стиль? Заходи, пока я тебя за ноут не засунул.

Вечером, в своей квартире, Максим открыл ноутбук, сердце колотилось. Уведомление. От Rachel. Он затаил дыхание.

Рейчел: Hey Max, did I get that right? “Poltapov” sounds strong. Kinda like a character from a novel. Mysterious Russian vibes.

Your message about the ocean… you caught something there. Do I belong to the sea? Maybe not fully. But it gets me. The mess, the calm, the silence. I surf, and half the time I’m kissing the water – but I go back.

So now I’m curious. What made you write that? You don’t strike me as the average internet stranger.

(Привет, Макс, правильно поняла имя? Полтапов звучит мощно, как герой романа. Загадочный русский стиль.

Твоё сообщение про океан… ты что-то уловил. Я принадлежу морю? Не совсем. Но оно меня понимает – хаос, покой, тишина. Я сёрфлю, и половину времени целую воду, но возвращаюсь.

Теперь мне любопытно: почему ты это написал? Ты не похож на типичного интернет-знакомого.)

Максим выдохнул, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Она ответила! Её слова – лёгкие, но с намёком на глубину – были как глоток воздуха. Он восхитился её иронией («загадочный русский стиль»), но её вопрос про мотивы заставил задуматься. Кажется, она проверяет почву. Надо ответить так, чтобы не спугнуть, но и не выглядеть приставалой.

Он начал печатать, переписывая трижды, чтобы тон был естественным.

Максим: You nailed the name, and “mysterious Russian vibes” is a compliment I’ll take.

Honestly, I wasn’t planning to write anything. Your ocean pic with the surfboard just… hit me. It’s raw, powerful, like it’s got a story. Moscow feels like an ocean sometimes too – huge, noisy, full of currents you can’t see.

Rain on Tverskaya smells like wet asphalt and old stone, like the city’s breathing. I don’t surf, sadly, but I wipe out plenty in code. Epic fails that make you wanna disappear, but fixing them? Pure thrill.

Sounds like your wipe-outs on the waves – you keep going back. Got any spectacular crash stories?

(С именем угадала, и «загадочные русские вибрации» – комплимент, беру.

Честно, не собирался писать. Твоя фотка с океаном и сёрфом… зацепила. Сырая, мощная, будто с историей. Москва тоже порой как океан – огромная, шумная, с кучей скрытых течений.

Дождь на Тверской пахнет мокрым асфальтом и старыми камнями, как будто город дышит. Сёрфить не умею, увы, но падаю в коде постоянно. Эпичные фейлы, от которых хочется провалиться, но когда чинишь баг – кайф.

Похоже на твои падения на волнах – возвращаешься. Есть истории про особо зрелищные падения?)

Отправил.

И тут же запаниковал. Код? Баги? Звучит как отчёт на работе, а не разговор с девушкой, которая ловит волны в Калифорнии. Он представил, как она зевает, думая: «Ну вот, гик».

Стыд обжёг лицо. Он же хотел показаться интересным, а не тем самым технарем, который не может двух слов связать вне своего кода.

Час спустя, решив сгладить, он отправил ещё одно сообщение.

Максим: Эй, насчёт той последней части, про падения в коде? Я только что отправил и подумал: «Блин, Макс, ну и тему ты подкинул для разговора с серфершей». Надеюсь, не слишком утомительно.

Чтобы было понятнее, кто я на самом деле: я не живу в подвале и не говорю на эльфийском (хотя иногда код на него похож).

Программирование – это мой способ что-то привнести в мир, моя работа. Но это только часть меня и моего мира.

Что меня по-настоящему заводит? Слова, которые не выходят из головы, пока не запишешь. Музыка, от которой по коже мурашки – будь то The Offspring или что-то из старого русского рока. Этот глубокий запах дождя. Как Москва зажигает огни в сумерках и становится совсем другой.

Вот в этом океане я и барахтаюсь, Рейчел. А твои фото с океаном… они как окно в мир, где всё проще и мощнее одновременно. И мне вдруг захотелось хоть немного этого ощущения. Теперь твоя очередь: каково на волнах, когда только ты и море?

Он отправил второе сообщение, чувствуя себя уязвимым. Звучало как поток сознания. «Не живу в подвале», «барахтаюсь» – кто так пишет? Он представил, как она качает головой. Сердце бешено колотилось.

Ответ пришёл на следующий вечер, и Максим чуть не подпрыгнул, увидев уведомление.

Рейчел: Воу, полегче там, Макс! Во-первых, глубоко вдохни. Серьёзно. Вдох… и выдох. Ладно. Получила оба твоих сообщения.

Твой московский океан? Всё ещё звучит потрясающе и поэтично. Твой мокрый асфальт и Воробьёвы горы – звучит как сцена из фильма, не думала, что Москва такая… живая. На волнах – как в другом мире. Вода не врёт, просто бьёт тебя, если зазеваешься. Иногда приходится часто целоваться с волнами.

Поняла. Теперь насчёт твоего второго сообщения… Чувак. Расслабься! Ну упомянул код? Ерунда. Бывает. В Калифорнии приходится иногда такое слышать на улице, хоть в Сан-Диего намного меньше. Прямо сейчас я не чувствую от тебя ни капли «жителя подвала». Вообще.

Нелепое падение? Запуталась в поводке на доске, наглоталась песка, вылезла, как будто из стиралки. Все ржали, я тоже.

А я знаю, как выглядеть нелепо. Падения на пробах – хуже твоих багов, там все смотрят.

Ты реально все мои фотки пересмотрел? Зачем тебе это? Почему пишешь незнакомке через океан?

Максим замер, сердце ёкнуло. «Пробы»! Актриса? Это было как удар током, но её тон – острый, настороженный – дал понять: она не доверяет.

Вопросы «зачем тебе это?» и «почему пишешь?» звучали как тест. Он восхитился её прямотой, но запаниковал: одно неверное слово, и она исчезнет. Он перечитал её слова, представляя девушку с океанскими глазами, которая не спешит открываться. Надо быть честным, но не лезть слишком близко. Он печатал, стирал, снова писал.

Максим: Ты актриса? Это круто, честно не ожидал. Так вот почему у тебя такой вайб на фотках – как кадр из кино и фото с Шайей. Каюсь, фотки смотрел, но не как маньяк или сталкер – просто твой океан зацепил.

Я никто особенный, обычный парень из Москвы, тону в рутине работы и кофе. Москва – предсказуема: пробки, толпы, но ночью на Красной площади – тишина, как будто время замирает.

Падения на пробах – это жёстко, я бы сгорел от стыда.

Снималась в чём-то, что я мог видеть?

И вообще уместно ли так спрашивать, но какие фильмы вообще любишь?

Он отправил, чувствуя, как сердце стучит. Вопрос про фильмы был рискованным – вдруг она решит, что он лезет в её карьеру? Но её слова про пробы и сёрфинг были такими живыми, что он не мог не спросить

.

Глава 3. Книги, ритмы и тени прошлого

Ответ пришёл через два дня, и Максим, увидев уведомление, чуть не пролил кофе на клавиатуру.

Рейчел: Макс, ты упорный, раз всё ещё пишешь. Ладно, про фотки пока прощаю, но не расслабляйся. Съёмки – как волны: ловишь кадр или падаешь.

На самом деле… мы работали вместе. Над фильмом “Psychosis”. Низкий бюджет, высокие амбиции.

Результат? Скажем так, он не скоро станет отбирать Оскары у Коэна. Но знаешь что? Это было интересно и немного напряжённо!

Играла Скарлетт – травмированную молодую женщину, пытающуюся раскрыть ужасную правду, пока её терроризирует… ну, скажем, персонаж Шайи. Полное погружение в роль. Думаю, он к концу меня реально побаивался, потому что Скарлетт его раскусила!

Ещё мелкая роль с Томом Хэнксом в When I Return, его дочь Джанет, искала пропавшую тётю.

Фильмы? Хороший вопрос.

Люблю классику 70–80-х.

Крёстный отец – как учебник, каждый кадр дышит, а Вито такой… человеческий.

Таксист – Де Ниро рвёт, его одиночество прямо Пробирает до костей.

Давай поддержу разговор. А ты что смотришь?

И… серьёзно, зачем тебе писать мне? Не верю, что просто так.

Максим перечитал сообщение, чувствуя лёгкое покалывание возбуждения. ЛаБаф! “Трансформеры” помню там он вроде только кричал “Оптимус!”. А Том Хэнкс… вот это уровень. Форрест Гамп, Зелёная миля – монументы.

Но её настороженность («не верю, что просто так») снова вернула его на землю. Он восхитился её любовью к классике – Крёстный отец и Таксист звучали как что-то личное, важное, а не просто модные названия.

Он задумался, как ответить про фильмы, чтобы не звучать банально. Пальцы застыли над клавиатурой. Надо показать себя, но не переборщить.

Максим:

Рейчел, ЛаБаф в триллере и Хэнкс в драме – это крутой разброс! Каково с ними на площадке? Надеюсь, Шайя не пытался тебя “раскусить” по-методу Станиславского между дублями?

Фильмы – моя отдушина.

Бойцовский клуб – смотрел раз пять, каждый раз новый слой.

Эффект бабочки – передумал пересматривать, но врезался в память. Эти развилки…

Престиж – как сложная головоломка. Нолан гений.

Реквием по мечте – один раз хватило, выбил почву из-под ног. Надолго.

А для полного отключения мозга – да, Трансформеры, чипсы и кола. Идеально.

В детстве бабушка вбила любовь к Иронии судьбы и Москва слёзам не верит – до сих пор под Новый год включаю, как ритуал.

С такими ролями у тебя, наверное, особый взгляд на кино? Или, наоборот, после работы хочется от него отдохнуть?

Я-то просто зритель. Моя актёрская карьера закончилась в детстве после инцидента, когда я на сцене в лагере врезался в стул. Если бы ты видела эти домашние видео… пришлось бы вызывать людей в чёрном с нейролизатором

Честно? Пишу, потому что твои сообщения – как глоток свежего воздуха. Фото с океаном – окно в другой мир. А потом… эрудиция, любовь к настоящему кино, не к попкорновому ширпотребу. Это редкость.

А какие книги у тебя на полке? Тоже классика?

Он отправил, чувствуя лёгкую дрожь. Вопрос про книги был лазейкой в её мир. Он представил её у книжной полки, и тревога немного отступила.

Ответ пришёл через день.

Рейчел: Твой лагерный стул – это что-то. Макс, прямо вижу, как ты летишь. Нейролизатор иногда мне тоже нужен на съёмках.

ЛаБаф – весь в роли, выматывает, Хэнкс – человек с большой буквы, даже мою мелкую роль сделал важной.

Фильмотека? Не особо, смотрю выборочно, классику чаще.

Бойцовский клуб – круто,

Эффект бабочки и Престиж – мощные вещи, согласна.

Трансформеры – ха, прям точно для чипсов самое то.

Книги – это мой собственный мир.

Сэлинджер, Над пропастью во ржи – Холден как крик души.

Мураками, Харпер Ли и Фицджеральд – для странных дней.

Достоевский – как болото, утонула. Не получилось.

А ты что из литературы предпочитаешь?

И всё-таки, что за интерес? Ты не похож на тех, кто просто так пишет.

Максим улыбнулся, но её вопрос «что за интерес?» снова кольнул. Она не доверяет, но уже мягче.

Он восхитился её вкусом – Холден и Мураками были как мостик между ними. Он задумался, как ответить про книги, чтобы не звучать как студент-филолог.

Максим: Рейчел, твой Холден – мне тоже близок, Над пропастью бьёт в сердце, как в 16 лет. Почти всегда лежит в рюкзаке.

Мураками, Кафка на пляже – да, странность, но своя.

Норвежский лес – двоякие чувства, как дождь в Москве и радуга на небе одновременно.

Русская литература – не моё, Война и мир в школе была обязаловкой, как и многие другие произведения. Поэтому тяжело с ними. Может, Лермонтов мне ближе. Его Герой нашего времени во все эпохи будет одинаков. Меняться будет только окружение.

Ну и стихи, конечно, поэты из России – это что-то. Цепляют.

Интерес? Честно, твои сообщения – как глоток воздуха. Пишешь про волны, фильмы, книги – это настоящее.

Москва – дикий хаос: пробки, снег, но ночь на Красной площади – тишина, как твой океан.

Какая музыка у тебя в наушниках?

У меня Beach Boys, Surfin’ USA – напоминает тебя, плюс Linkin Park, Offspring и русский рок.

Есть очень достойные композиции

Ответ пришёл через день.

Рейчел: Макс, твоя Красная площадь ночью – как кадр, который хочется увидеть.

Норвежский лес – да, как океанская грусть. Музыка – мой спасательный круг. Когда приезжаешь с проб или съёмок, так хочется откинуться на диване и задать себе настроение.

Offspring – для драйва,

Beatles – для души.

Beach Boys – круто, что зацепило.

Русский рок… Звучит интригующе. Может, зацеплю несколько песен, но не обещаю, что пойму.

Максим: Классный набор аудиомана, мне музыка тоже даёт настрой на работу, на выходные, наушники снимаю, только если уже из ушей пойдёт кровь.

Музыка тем и прекрасна, что её можно просто слушать, слова просто дополняют мелодию, гармонично или не очень вплетаясь в неё.

Рэйч, можно тебя так называть? Мне иногда кажется, что тебя что-то тревожит, это чувствуется даже через текст, или, может, я что-то надумываю? Я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я навязываюсь или пытаюсь угодить тебе. Ты, наверное, первый человек за очень долгое время, которому я так открываюсь. И не потому, что хочу понравиться, мы живём на разных концах планеты, а потому, что, мне кажется, я становлюсь лучше, когда переписываюсь с тобой.

Прости, если вывалил на тебя слишком много. Если твой парень увидит, то боюсь, он не даст нам продолжать общаться

Рейчел: Знаешь, Макс, жизнь тут… сложная. Парень… Был парень, актёр. Расстались полгода назад. Он утонул в Голливуде – тусовки, связи, слава. Стал чужим, не тем, кто любил пиццу в три ночи. Ты пишешь про свои фейлы, дождь – это честно, не как тут. А у тебя как с этим?

Спасибо за откровенность, но обычно те, кто пишет мне, тоже пытаются показаться милыми, а сами желают просто замутить. Поэтому всё ещё не верю, что ты просто так болтаешь.

Максим перечитал её слова, чувствуя тепло и тревогу. Она открылась, но её недоверие («всё ещё не верю») напоминало о хрупкости их связи. Он восхитился её смелостью поделиться, но боялся ляпнуть что-то не то. Он долго думал, как ответить про отношения, чтобы не спугнуть.

Максим: Рейчел, побег за пиццей в три ночи – это как сцена, где всё настоящее. Сочувствую про парня, звучит тяжело, когда кто-то меняется. У меня были отношения, но всё мимо – то ли не нашёл ту, с кем по-настоящему, то ли хочу что-то сложнее, чем Лего.

Чтобы было ясно: мне интересно, как ты мыслишь. Как ты видишь мир – через океан, фильмы, книги. Актёрство – это твоя работа, классная и публичная, но это только часть. Мне интересен человек за ней.

Я очень хочу послушать и поделиться с тобой историями и, может, даже мыслями.

Был с другом в Питере в белые ночи, заблудился в три утра в мутном дворе-колодце. На улице светло как днём, а в этих дворах – лабиринты похлеще критского, сырость, эхо шагов. Как в странном сне, только реальность.

У тебя такое бывало? И давай сразу: какой самый нелепый момент вне съёмочной площадки?

Он отправил, ловя себя на мысли, что ждёт ответа как никогда раньше.

Ответ пришёл через два дня.

Рейчел:

Макс, твоё «Лего» – это сильно, понимаю, когда ищешь глубже. Белые ночи – похоже на фильм без конца.

У меня был карнавал в Венис-Бич, ночью, с фонариками и плохими тако. Заблудились с подругой Фиби, ржали до утра.

Худший фильм?

Poms of Fury – орала около бассейна в кадре, стыд.

Sunset High – тоже сыр, но Джессика Парк была весёлой.

Давай сразу договоримся. Мне нравится наше общение. Возможно, ты и правда жаждешь общения. Но если ты разочаруешь меня, наше общение сразу закончится!

И раз уж ты начал, расскажи что-нибудь настоящее про Москву. Что там цепляет, кроме Красной площади? Что-то… непарадное?