Её нельзя

– Подарок для кого-то. Просили забрать. Пошли.

В номере София оттаяла во всех смыслах. Непокорная. Я же сказал, что замерзла, но она до последнего гнула обратное.

– Я замерзла, – призналась тихо.

– Иди сюда, помогу, – велел я.

Ее пальцы не слушались. Я подошел и расстегнул на ней куртку. Так-то лучше. Вернулась покладистая София – жаль, это редкое явление.

Я резко стянул с нее куртку и помог снять экипировку с перчатками.

– Блд, – выругался. – Руки ледяные, София!

Она вздрогнула. Поняла, что провинилась. Я усадил ее на диван в гостиной, помогая снять теплые носки.

– Будешь сейчас отогреваться. Переодевайся в мою рубашку. В нашем распоряжении баня и теплый бассейн внизу.

– Отогреваться?

– Завтра тебе купальник для этого купим. Троечка, верно?

Я скользнул взглядом по ее водолазке. Точно троечка.

– Эмиль! – резко выдохнула она.

– Девочка, шутки закончились. У тебя только два варианта. Первый – это провести этот вечер невинно и с пользой.

– А второй? – Ее голос задрожал.

– Заболеть и встретить Новый год в постели. С плашкой восемнадцать плюс. Тоже приятно.

София отпрянула. Выбор очевиден.

– Хорошо. Я сейчас переоденусь. Только ты без стука не входи.

– Без стука не войду, – дал обещание я.

Глава 8

– Ты сексуальная, Софи.

В моей белой рубашке. С россыпью шоколадных волос по ней. В моей полной власти.

София не в курсе, кому принадлежит гостиница. Так будет лучше – пусть думает, что находится на нейтральной территории и обладает малой долей контроля.

– Тебе же говорили об этом? – повторил я чуть громче, слыша, как у нее перехватывает дыхание.

София не умеет принимать комплименты от мужчин. Совсем. И это нехило расшатывает мои нервы. Каждую минуту хочется наблюдать за тем, как она краснеет.

– Н-нет.

Домашний цветок, не знающий свободы. Его вырвали из дома и показали новое место.

Кто-то вынудил Софию сесть ко мне в машину. По-другому она бы не связалась со мной.

Я неторопливо скользнул взглядом по ее шее. Жилка билась часто – девочка робела, волновалась. То и дело норовила прикрыться, хотя я и так разрешил париться в рубашке.

Если София и удивилась тому, откуда у меня единоличный доступ к бане и бассейну, то значения этому не придала. Привыкла к роскоши, эту девочку не удивить богатством.

Здоровый румянец на ее щеках убедил меня, что я все сделал правильно. В бане тело прогревается дольше, так намного безопаснее для согревания.

– Ты тоже… красивый.

Внезапно.

София улыбнулась, сложив руки на груди. В попытке закрыть от меня свое тело она забралась на самую высокую полку. Даже ноги скрестила в позе лотоса. И то и дело отводила взгляд от моего торса.

Говорю же – сексуальная девочка. В любой позе.

Я встал, чтобы добавить жара. Теперь можно, София оттаяла.

– Мы идеально подходим друг другу, – привел аргумент и подошел ближе.

– Ты слишком самоуверен, Эмиль. У меня много братьев и свирепый отец.

– Так ты сбежала от отца? Или от братьев? – Я закинул крючок.

София замерла, отведя взгляд. Отвечай или не отвечай, здесь все ясно. Дочь сбежала от деспотичного отца, прыгнув ему назло ко мне в клетку.

– Не хочу говорить об этом, – голос Софии был твердым.

Ее не желание делиться со мной личным раздражало. Хотелось вытащить все на поверхность. Чтобы я все о ней знал. Чтобы ни одна деталь не была сокрыта.

– Назови свою фамилию. Я могу помочь тебе, – сказал я жестко.

Возможно, удастся ее сломить и узнать о ней больше. Велю пробить по базе данных, узнаю адрес и никогда не верну ее домой.

– Не надо, Эмиль. Не надо знать обо мне больше, – попросила девочка, будто прочитав мои мысли.

Я резко поднялся. Рядом лежали веники. На выбор. София сжалась, уловив перемену моего настроения, и предположила:

– Умоляю, не злись. Ты будешь меня бить?

Я повернулся к ней с веником в руках. Губы у нее были красные, а сердце наверняка заходится в бешеном ритме. Я напугал ее. София ждала боли.

– Попарь меня, – велел я.

– Что? Нет, – засмущалась она. – Я никогда…

– Буду первым в твоем списке. Не бойся.

Я вручил ей самый крупный добротный веник, почти насильно заставил обхватить его руками и указал на полку.

– Я лягу. Силы не жалей, ты у меня и без того хрупкая.

– Ну хорошо… – услышал тихий выдох.

Она подумала, что веник предназначался ей. Воображение сразу подкинуло несколько картин: задравшаяся рубашка, красные упругие ягодицы. Зрелище было бы в разы охренительнее.

Только что-то мне подсказывало, что София боится боли. Такую для начала нужно приручить, и только потом делать с ней что угодно.

Первый удар пришелся на поясницу.

– Не больно?

– Нет. Смелее, девочка, – хрипло велел я.

– Не зови меня так. Ты всего на четыре года меня старше! – За возмущением последовал удар.

– Так-то лучше, – ухмыльнулся я и завелся не на шутку. – Ты на мой возраст не смотри. Твой биологический вообще смахивает на шестнадцать. Придется два года ждать, прежде чем тебя трахнуть.

– Эмиль!

Следующий удар – жестче предыдущих двух. С Софией только так и нужно. Пусть привыкает ко мне. Вскоре я понял, что мне уже достаточно. Встал, отряхиваясь от листьев. София опустила веник, заинтересованно наблюдая за мной. А я в очередной раз понял, какая она маленькая. Головы на полторы ниже меня. Меньше. Тоньше.

Но грудь у нее – произведение искусства.

Заметив мой взгляд, София отвернулась. Классная рубашка. Позволяет многое увидеть. Еще бы стянуть ее прямо здесь, тело к стене прижать и овладеть непокорной.

Я окаменел. Хочу ее прямо сейчас. Несмотря на ее открытый доверчивый взгляд, я бы взял Софию прямо здесь, не скрывая своих намерений.

Сделал несколько шагов и вжал хрупкое тело в прочное дерево.

– Эмиль! – тихий вскрик.

Я рядом с ней. Близко. Слышу, как она дышит. Под рукой – упругая плоть третьего размера. Рубашка мешает ощутить бархатистость ее груди. Я оттянул ткань ниже, но… встретил сопротивление. Меня накрыло. Понял это, когда София стала оседать по стенке, к которой я сам же ее прижал. Вокруг пар и мало свежего воздуха. Из чувств живо лишь одно: возбуждение. Никакого разума.

– Прости, – выдавил сквозь зубы.

Я обхватил ее голову руками, заставляя смотреть на себя.

Красные щеки. Взволнованный взгляд. Расплывчатый, будто она в том же тумане, что я. Хоть и боится меня.

София уткнулась мне в шею, тяжело дыша. Не в себе будто.

Раздвинув коленом ее ноги, я прижался к ней. И рубашка задралась, как я хотел. Абсолютно ненужная вещь – я в шаге от того, чтобы сорвать ее на хрен.

– Чувствуешь, как сильно я тебя хочу?

София напряглась. Она не контролирует ничего. Связалась с мужчиной, который на грани того, чтобы взять ее силой.

Я убрал руку с упругой груди, ненароком задев напряженный сосок. Царапает сквозь рубашку. Тихий выдох из ее губ, и София обмякла в моих руках. Чуть надави – и делай с ней что хочешь.

Взгляд рассеянный, голова одурманена страхом и возбуждением.

– Иди в бассейн. Я скоро подойду, – хрипло велел я.

– Да.

Я резко ударил в дверь позади нас. Она открылась, впуская холодный воздух, и я заставил себя выпустить Софию из рук. Блд, это, оказывается, тяжело. Не получалось, пока София не сбежала сама.

Когда я вышел из парилки, Софии у бассейна уже не было. Ее полотенца тоже, как и карты от номера.

Сбежала.

Я стиснул челюсти – так даже лучше. С разбега залетел в прохладный бассейн, остужая тело и каменный член. Позже вернулся в номер и взялся за напиток покрепче. Софии нигде не было, только свет горел в ее спальне и изредка раздавались аккуратные шаги.

Я ухмыльнулся. Сейчас эта девочка не выйдет ко мне даже под дулом пистолета. Наверное.

Немного остыв, я все же позвал Софию к себе. Когда она вышла, я не повернулся. От греха подальше.

– Да? – раздался робкий голос из-за спины.

– В моей спальне возьми новую рубашку для сна. Какая тебе больше понравится.

– Хорошо, спасибо.

Через несколько минут София вернулась. Слышал только по шагам. Сидел с бокалом и с закрытыми глазами.

– Не пей много, – попросила она перед сном.

Я поднялся с дивана, но дверь уже хлопнула. Девочка сбежала. Второй раз за вечер.

Я приблизился к двери и поднял руку. Постучать, позвать. Уложить рядом с собой. Хотелось этого просто дико.

– Завтра. Дождись завтра, Эмиль, – пообещал я себе.

Глава 9

София

Мне не спалось.

Я мысленно отсчитывала время, отведенное мне с Эмилем, и со страхом думала о возвращении в отцовский дом.

Наказание будет страшным. Я сбежала, чтобы показать характер. Показать, что он у меня есть. Хотела доказать папе и братьям, что со мной нужно считаться.

Но что в итоге?

После наказания, которое непременно последует, помолвка все равно состоится. И весной меня выдадут замуж. Все пролитые слезы будут напрасны, если не совершить одну пагубную ошибку. Ошибку, после которой папа не сможет выдать меня замуж.

Девушка, которой коснулся другой, уже не годится в жены. Мама так рассказывала.

Я свесила ноги с кровати и мельком взглянула на себя в зеркало, что стояло напротив. Мне всего двадцать, а по ощущениям – моя жизнь уже разрушена. Мятая мужская рубашка, взъерошенные волосы и блестящие на губах капельки крови. Я их все искусала – если Эмиль заметит, мне несдобровать.

– София Шах, – прошептала я. Единственная дочь Эмина Шаха, самого крупного бизнесмена не только в Волгограде. Послушная дочь, умница, красавица. Папина гордость.

Теперь – нет.

Наступило утро тридцать первого декабря. Я больше не занималась йогой по утрам – по крайней мере, не при Эмиле. В этот раз мы позавтракали, и Эмиль велел собираться в магазин – я хотела приготовить что-нибудь особенное.

Чтобы не привлекать к себе внимания, я закрыла лицо шарфом и шапкой. Эмиль тихо посмеивался – ведь он не знал, кто мой отец.

– Вот это сегодня снегопад! – Я с волнением смотрела в автомобильное окно. Эмиль сосредоточенно управлял автомобилем, дворники работали на полную.

В супермаркете мы купили все необходимое. Мясо, муку, масло и кое-что еще для выпечки, которую мы с мамой часто готовили. Все было хорошо.

Но к вечеру все изменилось.

– Мне нужно позвонить, – предупредил Эмиль.

Он принес на кухню все сумки, дав мне добро сделать выпечку к столу, и сел на диван спиной ко мне. Плечи его были напряжены.

– Привет, малой. С днем рождения.

Стало ясно: звонил брату. Но разговор был коротким и лишенным тепла – Эмиль холодно пообещал, что скоро приедет, и попрощался, отключив телефон.

Он тяжело поднялся с дивана.

– София, к восьми вечера принесут еду из ресторана. Я позаботился об этом. Много не готовь.

– А ты куда?

Эмиль не ответил. Подошел к окну за моей спиной и молча стоял минут пять.

– Снегопад не прекращается. – Я развернулась к нему. – Уже машины почти не видно.

– Последний раз так мело четырнадцать лет назад.

Эмиль повернулся и неожиданно погладил меня по щеке. Я затаила дыхание, выдерживая его пронзительный взгляд.

– Грех такой девочке достаться какому-нибудь уроду.

Эмиль ушел, а перед этим – поцеловал меня в висок. Я коснулась того места, что еще горело от его прикосновения.

Одернув себя, вернулась на кухню. Приготовление выпечки заняло несколько часов, и в конце по всему номеру витал вкусный аромат. Вскоре к нему примешался дым никотина. Я сразу почувствовала его – он сочился сквозь дверь, за которой находился Эмиль.

– Эмиль? – осторожно позвала я.

Он не откликнулся. Набравшись смелости, я дернула дверь его спальни на себя.

Эмиль курил прямо в спальне, лежа на кровати. Не моргая, смотрел на потолок.

– Что ты делаешь? – возмутилась я.

– Выйди.

Тихий приказ. Хриплый. Пугающий.

Эмиль затянулся. Из его рта выходили клубы дыма. Красиво, но слишком чуждо для меня. Что с ним случилось?

– Не уйду, – ответила твердо.

Я распахнула окна, впуская в спальню морозный свежий воздух. И резко отдернула шторы, чтобы воздух сменял дым сигарет.

– Ты мне последние рубашки отдал? Или почему ты раздет? – Я прикипела взглядом к его обнаженной груди.

– София, лучше уйди. По-хорошему, – глухое предупреждение.

– По-плохому силой вытащишь?

– По-плохому кое-что другое сделаю.

Не просто слова – обещание.

Я замерла, разглядывая Эмиля. В правой руке сигарета, на белой простыне – пепельница. Алкоголя нет. Эмиль им не злоупотребляет, и это радовало.

– Что-то случилось?

– Я забыл, что не люблю тридцать первое декабря, – хмыкнул Эмиль. – А сейчас вспомнил.

Я поежилась. Морозный воздух постепенно заполнял пространство, а Эмиль не одет. Я взяла плед, он лежал рядом, и укрыла его обнаженный торс. Опустив глаза, напоролась взглядом на металлическую пряжку ремня.

Меня передернуло. Дыхание сбилось. Я знала, как больно бьет именно эта пряжка, когда случайно заденет кожу. Такое позволял себе только один человек в нашей семье, и это был не отец…

– Знаешь, ты можешь угрожать мне, но я тебя не оставлю. – С этими словами я села на постель. На самый краешек. Осторожно. Так, чтобы в случае чего иметь возможность сбежать. Такие мужчины, как Эмиль, не шутят. Я пошла на осознанный риск.

– А ты храбрая, – шевельнул губами он.

– Мне хочется тебе помочь. У тебя что-то болит? – спросила тихо.

Эмиль часто дышал. Грудь тяжело поднималась и опускалась. У него было спортивное телосложение, а на руках много вен – они расползались до запястий и напрягались каждый раз, когда Эмиль подносил сигарету ко рту.

– Душа болит… – Его губы искривились.

Я положила ладонь поверх его руки, которой он до этого держал сигарету, сжала и поднесла ее к своему лицу. Туман в спальне застилал глаза. А туман в голове опьянял разум.

– Что ты делаешь, София?

Я вдохнула запах на его пальцах. Никотин. Он стал для меня запахом свободы.

– Когда я сбежала из дома и села в твою машину, то первым, что я почувствовала, был никотин. Я его ненавижу, но сейчас понимаю, что ты неразделим с этим запахом.

Эмиль впервые за долгое время посмотрел на меня.

Бах-бах. Бах-бах.

– Теперь он тоже мне знаком. Запах свободы.

Я опустилась ниже и коснулась губами его костяшек. Безумие. Настоящее. Неконтролируемое.

Я все же выпустила его руку, и он сжал пальцы в кулак, тотчас сминая белоснежную простыню под собой. Черты лица заострились, верхняя губа приподнялась. Эмиль скинул с себя плед, обнажая тело.

Внутри меня все затрепетало. Этот Новый год станет для меня особенным. И я не сейчас это решила. Просто побегом подписала себе приговор. И пути назад не было.

– Сыграешь со мной в игру? – попросила я.

– Что за игра, девочка? – небрежно спросил Эмиль. Его, конечно, мало интересовали всякие игры.

– Правда или действие. Обычная игра.

– Любое действие?

Об этом я тоже думала. Всю ночь думала и пришла к решению.

– Любое…

– Ты мне лжешь, – заключил он жестко.

Эмиль потянулся за сигаретой. В пачке осталось совсем немного, хотя с утра он открывал новую, я видела.

– А ложь приводит к боли, София, – закончил он тихо.

Я вернулась взглядом к его ремню. Толстая кожа, цвет – коричневый, пряжка металлическая. И посередине изображение – в университете мы немного изучали итальянскую культуру. Это оно.

Я тяжело задышала под его темнеющим взглядом.

– Я не лгу. Любое действие. Любая правда. Давай сыграем, я прошу.

– Валяй.

Он все же взял сигарету и вновь закурил. Я поежилась: в спальне становилось холодно.

– Правда или действие?

– Примитивно. У меня на родине играют иначе. – Эмиль скривился.

– Как же? – удивилась я.

– Выбирай сама, что ты хочешь загадать другому игроку.

Я села поудобнее. Эмиль не сводил с меня взгляда, и я была рада увидеть в его глазах не ту пустоту, с которой он смотрел в потолок.

– Хорошо… Тогда хочу правду. Какая у тебя фамилия?

– Романо. Это фамилия моих предков.

– Ого. Эмиль Романо… – произнесла я. – Очень красиво.

– Ты невинна?

– Что?

– Выбираю правду, – напомнил Эмиль. – Ты невинна?

Он не изменял себе. С чего я вообще взяла, что его будут интересовать нормальные вопросы?

Я застыла в смятении.

– Ты обещала не лгать, – предупредил Эмиль.

– Да. Мой ответ – да.

– Я так и думал. – Губы Эмиля растянулись в усмешке.

Жар разнесся по щекам подобно бешеному огню. Я прижала холодные ладони к горячей коже, остужая пыл. Эмиль рассмеялся, собственнически положив ладонь мне на колено, и велел:

– Давай дальше, девочка. Игра мне по нраву.

– У меня снова вопрос. Где ты живешь? То есть… после Нового года ты снова улетишь в Италию?

– Да.

– И больше не вернешься?

– Это уже другой вопрос.

Я запнулась, опустив взгляд.

– Вопрос. Чем ты занимаешься, София?

– Учусь на психолога, но еще увлекаюсь дизайном. У меня мама много лет в этом бизнесе.

– А отец?

– Это уже другой вопрос, – повторила я его с его интонацией.

Эмиль ухмыльнулся и снова уставился в потолок. Затянулся сигаретой и шумно выдохнул. И… глаза его снова потухли.

– У меня вопрос. – Голос предательски дрогнул. – Расскажи, что случилось с твоей мамой. Это как-то связано с тем, что ты не любишь этот праздник?

Эмиль замер. Не моргая. А когда выпустил дым, сквозь зубы предупредил:

– София…

– Не надо. Не угрожай мне снова. Мы обещали не лгать и говорить правду.

За то время, что Эмиль безжизненно молчал, я пожалела о вопросе сотню раз. Не надо было трогать больное. Я не имела права.

Но Эмиль уже начал отвечать:

– Она умерла, когда нам с Ясмин было около десяти. Ее жизнь… сократили.

Бах-бах.

Мое сердце сжалось.

– Ясмин – это твоя сестра?

– Да. Она наш с отцом свет.

Эмиль говорил о сестре тепло. С любовью. У меня было много братьев, но между нами не было тепла. Они осваивали отцовский бизнес и с каждым годом все больше покрывались панцирем равнодушия и холода.

– Как понять эту фразу? Ее жизнь сократили?

– Мать почти умерла, рожая нас с Ясмин. Потому что один ублюдок желал ее смерти. Она ему мешала.

Я затаила дыхание, слушая безжизненный голос Эмиля. Он был страшен в своем мертвенном спокойствии.

– Поэтому после вторых родов она не выжила, – жестко закончил Эмиль. – В канун Нового года моя маленькая сестра и новорожденный брат остались без матери, а тот урод живет как прежде.

«Моя маленькая сестра», – сказал он. Эмиль не себя жалел, а свою сестру. Свою кровь.

– Боже, – только и смогла выдавить я.

Поддавшись порыву, я легла рядом с ним. Рядом с Эмилем. Его грудь была напряжена, и позже я поняла причину: мужчины никогда не плачут, у них от боли сотрясается душа.

– Отец совсем иссох.

– Мне очень жаль, Эмиль.

Я не знала, что сказать. У меня счастливая семья – мама, папа, много братьев. Я никогда не была одна. У нас действительно все было хорошо, кроме исключительной любви ко мне.

Эмиль же был совсем другим.

Сердечный ритм набирал обороты. Я прикрыла глаза, и в голове всплыл образ отца. Я с ужасом ждала двух вещей: возвращения домой и замужества. И была уверена: Руслан такой же жестокий, как мужчины моей семьи. Другому меня не продадут. Вся моя жизнь станет мучением и постоянным унижением.

А Эмиль – он вот, здесь. Пробьет полночь, наступит первое января. В оставшиеся дни мы еще несколько раз встанем на сноуборд, а затем он улетит в Италию, к себе домой. Там красивые итальянки, тепло и отец с семьей. Я даже не стою на весах выбора. Между семьей и родиной не выбирают легкомысленную девушку.

Я приподнялась на кровати.

Бах-бах.

Вскачь. До боли. Сейчас или никогда. Пока Эмиль слишком уязвим, чтобы отказать мне в просьбе.

– Эмиль, я…

Я не пожалею.

Я не пожалею.

Правда?

Бах-бах.

– Смелее, – тихий приказ и опасный взгляд. – Чего ты хочешь, София?

– Возьми мою невинность… пожалуйста.

Глава 10

– На что ты рассчитываешь, София? – лицо Эмиля стало жестким.

Я вздрогнула. Эмиль резко сбросил сигареты с постели, и пачка упала на бежевый ковер. Моя просьба разозлила его.

– Я свои слова не назад забираю. Что слышал, то и предложила! – выпалила на одном духу.

Моя дерзость раззадорила его, но теперь я знаю, что не все мужчины за нее бьют. Я дернула подбородком, встретив пристальный взгляд.

– Ты затеяла опасную игру, моя Софи. После таких игр с утра просыпаются и всю жизнь жалеют.

Я уверенно качнула головой:

– Другие жалеют. Я не буду.

Эмиль заинтересованно посмотрел на меня, но не двинулся с места. Будто ждал инициативы, не замечая моих горящих щек. Моего стыда.

Я упала ему на грудь и потянулась к жестким губам. Пусть думает обо мне что хочет, но этой ночью я стану свободной. Я очень этого хотела, но возле его рта замерла, будто парализованная.

Эмиль скривил губы в усмешке. Я дышала ему в лицо, так и не сумев поцеловать первой.

– Поцелуй меня, – попросила шепотом. – Я не могу.

Эмиль резко отодвинул меня. Мимолетно коснулся груди, надавливая и отталкивая.

Меня будто облили кипятком. Оттолкнул! Отверг.

– Просто сделай это со мной. Я не буду сопротивляться!

– Проспись. Я не буду тебя сегодня трахать, – оборвал Эмиль, поднимаясь с кровати.

Я схватилась за горло, в котором встал болезненный ком. Нет… я уже слишком опозорилась, чтобы отмотать время назад. Перешла грань. Я эту ночь и без того никогда не забуду, неужели Эмиль не понимает?!

Видя, как он идет к двери, я не придумала ничего лучше, чем закричать:

– Не ты, так другой сделает это со мной!

Мой будущий муж.

Но Эмиль, конечно, подумал о другом. О том, что я брошусь на шею первому встречному. Он обернулся, его глаза загорелись диким огнем.

Предвкушение свободы вместе со страхом захлестнули меня. Я скомкала в руках одеяло, совершенно забыв про холод.

Один шаг.

Треск ткани.

Боль в ключице – пуговица не хотела отрываться от рубашки.

Эмиль дернул мою рубашку на себя, и звук падающих пуговиц оглушил меня. Плеч и полуобнаженной груди коснулся морозный воздух. Окна нараспашку, и я наедине со зверем в его спальне.

Эмиль сдернул лоскуты ткани. Я осталась обнаженной. Почти. Когда он потянулся за штанами, я отползла назад.

– Я сама. Не рви, пожалуйста.

Эмиль стиснул челюсти, черты его лица заострились, а грудь вздымалась слишком часто. Как у зверя. Вена вздулась на лбу, и тело его стало казаться мне просто огромным, а я – слишком маленькой.

– У тебя три секунды.

Если мужчина не будет нежным, мне будет больно. Мама рассказывала. Обо всем предупреждала.

Руки дрожали, когда я раздевалась, но душа была полна решимости. Сегодня все закончится. Вынужденный брак, пощечины. Все в одночасье отрекутся от меня, и моя жизнь больше не будет одним сплошным унижением.

Я осталась в одном белье, и Эмиль двинулся на меня. Кровать прогнулась под его весом. Он обвил мой затылок руками и предупредил:

– Я не умею нежничать. Даю шанс убежать. Последний.

– Я не поменяю решения.

Эмиль навис надо мной грозной тучей. Тяжелая рука скользнула к моей шее. Теперь я знала, что такое табун мурашек и дезориентация в пространстве.

Он спустился ниже и безжалостно потянул лямки на себя. Треск ткани. Повторно. Будто дежавю.

Застежка отлетела, оглушив меня звонким ударом о паркет. Груди коснулся морозный воздух и… Эмиль.

– Дыши, София. Дыши, – велел мой будущий первый мужчина.

Сил держаться не было. Перед глазами все поплыло, и я широко открыла рот, позволяя Эмилю варварски ворваться в него.

Я задыхалась, но отвечала на поцелуй. Неумело, как могла. И зажмурилась, когда груди коснулась сильная рука и сжала нежную плоть.

Эмиль утробно зарычал мне в рот. Когда он отпустил мои губы, я шумно выдохнула и обмякла, позволяя мужчине наслаждаться моим телом.

– Посмотри на меня.

Я послушно открыла глаза, напоровшись на ответный взгляд. Никогда не видела такого желания. Порока.

Эмиль хотел меня. Трогать, рвать на мне одежду. Мои щеки горели. Остатки разума твердили, что я совершаю ошибку, но мне было все равно. Неважно, каким будет мой первый раз, если вскоре я буду принадлежать лишь себе.

– Не прячься. Убери руки, – приказал Эмиль.

Звякнула пряжка ремня. Эмиль любовался моим открытым телом. Доступным лишь ему одному. Он опустил тяжелую ладонь мне на живот, лаская холодную кожу. Окна нараспашку позволяли морозу ощущать мой грех.