Полная версия
Красный Сокол
Почти дома. Я бегу по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Останавливаюсь перед нашей дверью и вижу: на пороге меня встречают брат и его девушка. Билл в спортивном костюме, а Манила в пижаме, и оба какие-то напряженные…
– И где ты была? – спрашивает Билл. – Мы тебя обыскались.
Он нервно стучит ногой. Итак, представление начинается… Я поднимаю глаза вверх:
– Значит, плохо искали.
Теперь очередь Манилы сделать выпад:
– Ты заметила, сколько раз я пыталась до тебя дозвониться?
Я вхожу в квартиру, снимаю влажную обувь, стараясь не поворачиваться к ним лицом – боюсь, они сразу поймут, что я вру, если взглянут мне в глаза. Я из тех, кто не умеет скрывать свои чувства. Я не расчетлива и совершенно не умею врать.
– Вы тоже не отвечали. Я звонила вам раз двадцать, – парирую я. – И в конце концов сдалась, села на диван и уснула.
– И как, выспалась? В таком балагане, – с подозрением спрашивает Билл.
– Не буду скромничать, у меня настоящий талант: могу заснуть где угодно. Все, хватит делать из мухи слона! Я проснулась и сразу же перезвонила.
– Ты напилась?
Я поднимаю бровь:
– А что, похоже?
В ответ Билл только вздыхает и идет к телевизору.
– Вообще-то мы волновались, – ворчит Манила.
Я виновато улыбаюсь и, проходя мимо, игриво задеваю ее локтем:
– А я уж думала, ты решила меня там бросить.
Манила смеется и садится на диван рядом с моим братом, а я запираюсь в своей комнате. И бегу в ванную. Открываю кран – пусть вода сначала нагреется. А я тем временем иду к журнальному столику и беру дневник. Уже несколько месяцев новые записи в нем не появляются, а старые ранят душу. Немного полистав, быстро нахожу то, что искала, – отрывок, при чтении которого в горле встает ком. Дрожащими пальцами провожу по страницам, которые так долго боялась перечитывать.
Высохшие слезы на бумаге вздулись серыми кляксами. С трудом мне удается разобрать размытые буквы:
5 июня.
Думала, что самое трудное позади, но я ошибалась. Мне до сих пор снятся кошмары, но это еще можно пережить. Надо мной смеются… Как будто я мало настрадалась… Ненавижу, всех их ненавижу, не хочу видеть. Лицемеры. На словах они мне сочувствуют, а за спиной сплетничают и пересылают друг другу эти видео…
Они добились своего: уже несколько дней я не решаюсь выйти на улицу. Меня не убила та трагедия, значит, добьют эти стервятники. Тем хуже, что они отчасти правы…
Мне стыдно, что я такая трусиха. Я не узнаю себя. Не представляю, кто эта нервная девушка, которая паникует из-за любой ерунды. Психиатр сказал, что мне не за что чувствовать себя виноватой, что у каждого свой способ справляться со стрессом и эмоциями.
Мама не понимает, почему я постоянно сижу дома. Она думает, я продолжу жить как ни в чем не бывало. Ту жизнь, которая разбилась вдребезги. «Давай, Чарли, иди подыши воздухом!» Конечно, ей легко говорить. У нее все легко и просто. Была ли она когда-нибудь изгоем? Не думаю.
Мне хорошо только наедине с собой. Только в одиночестве я не испытываю стыда. То, что произошло сегодня утром, – очередное доказательство моей правоты. Ад снаружи. Ад – это другие.
Сны не накладывают стрипов
ВестонСолнце ласкает мои закрытые веки. Судя по всему, сейчас примерно полдень… С животным, глухим стоном я хватаю первую попавшуюся под руку вещь и накрываю лицо. Сколько бы времени ни было, будильник еще не прозвенел, так что можно поваляться в кровати. Расслабляюсь, чтобы снова упасть в царство Морфея, где меня ждет моя красотка с миндалевидными глазками. Утренний стояк… Это все карамельная брюнетка. Я с трудом освежаю в памяти последние минуты сна. Натягиваю одеяло и почти засыпаю, готовый вернуться в чудесную эротическую грезу, как вдруг… Что это за запах? Сладкий, ванильный и немного цветочный.
Черт.
Вскочив, отбрасываю в сторону то, что оказалось у меня в руке – толстовка, причем явно не моя. Затем снова тянусь к ней, чтобы лучше рассмотреть. Чарли… Я вдруг понимаю: она мне не привиделась, это не был сон. Вот это да… Судорожно осматриваюсь, но в комнате никого. Может, она под одеялом? Заглядываю под простыню. Увы.
Я провожу пальцами по скуле, задевая стрип. Еще вечером его здесь не было. Я морщусь. Да уж, парни Инди задали мне взбучку. Щека дергается – надеюсь, синяка не будет. Та девушка, она мне не приснилась, иначе кто обработал рану и откуда эта толстовка?
Нахмурившись, пытаюсь проанализировать ситуацию, хотя это дается мне с трудом: я еще не совсем проснулся. Вспоминаю вечер и ту чудачку, которая приняла меня за маньяка. Обо мне, конечно, всякое говорят, но это уже слишком! Н-да, и я еще легко отделался… Если бы она убежала, крича на весь дом, что я собираюсь ее зарезать… Я бы крупно влип. Но, к счастью, все кончилось как нельзя лучше. О, я бы даже сказал – шикарно!
Смотрю на пустую постель. Во мне борются два противоречивых чувства. С одной стороны – уязвленная гордость: еще никто так нагло не бросал меня. С другой – счастье: да, это была потрясающая ночь. На одну ночь я забыл обо всех своих проблемах.
Не знаю, увижу ли ее снова. Все, что мне известно об этой девушке, которую зовут Чарли, – она в Сиэтле недавно. Может, мы учимся в одном университете – Вашингтонском. Кажется, она сказала, что учится на медсестру… В кампусе столько людей, так что вряд ли мы встретимся. Тем более она, судя по всему, этого не хочет.
Небрежно обернув простыню вокруг талии, я наконец встаю с кровати – все равно больше не усну.
Тяжело ступая по деревянному полу, подхожу к шкафу. Надеваю черную футболку и серые спортивные штаны. По пути к двери беру толстовку Чарли и аккуратно вешаю ее на спинку стула. Краем глаза я замечаю на столе что-то странное. Записка, написанная красной ручкой. Сначала я думаю, что это оставили парни из Сиэтлского универа. Нет, это не может быть их почерк. Они не пишут с вензелями.
«Если не хочешь умереть в страшных муках, эта ночь должна остаться между нами.
Та чокнутая».
От удивления я даже рассмеялся. Это шутка? Похоже на то. Поворачиваю листок, надеясь обнаружить на обратной стороне продолжение или номер телефона, но там пусто. Долго всматриваюсь в девственно-чистую страницу, будто жду, что на ней вдруг проявятся красные буквы, – безрезультатно. Судорожно роюсь в бумагах на столе – в отчетах копов, повестках, – и улыбка медленно сходит с лица. Тут тоже ничего. Чарли оставила только этот жалкий клочок. Замечательно…
Огорченный, я кладу записку на стол и иду умываться – надо взбодриться. Так, Вест, не зацикливайся на девчонке, у тебя сегодня полно дел. Да, сегодня воскресенье, но у спортсменов выходных нет. Более того, это первая учебная неделя, а значит, я снова вернусь в хоккей и в свой клуб. Официально я отстранен на две недели, но мне не запретили тренироваться. Хоккей – моя страсть, моя жизнь. Клянусь, в этом году никаких ошибок. Даже если придется молча терпеть чертовы сплетни.
Зазвонил будильник – значит, пора. Проходя по коридору, собираю грязные бокалы, которые валяются тут и там, и складываю их в одну кучу. А теперь можно и в ванную.
Едва открыв дверь, я тут же ее захлопываю.
– Проклятье, – вздохнув, я сбегаю вниз по лестнице.
Где же чертов Фрэнк? Обойдя дом, я выхожу в сад. Высокий, крепкий, темноволосый парень с выбритыми висками бродит среди мусорных мешков. На нем только шорты и сланцы. Судя по кругам у него под глазами и расписанной маркерами спине, ночка была веселая.
– Фрэнк, – кричу я. – Один из твоих дружков облевал всю ванную.
– Ты шутишь?
– Видишь у меня клоунский нос? Там такая вонь.
– Паршиво. Сейчас пойду отмывать. Ты собирался в душ?
– Ничего, схожу в раздевалке – я на тренировку, – говорю я сквозь зубы.
– Черт, сегодня же первая тренировка… Совсем забыл. Подожди, сейчас переоденусь, и пойдем вместе.
– Не волнуйся, пап, я уже большой мальчик – сам как-нибудь справлюсь. А у тебя и так дел по горло. Помогу тебе, как вернусь. Вернее, если вообще вернусь.
– Да хватит, что за бред.
В ответ я только бросаю на него измученный взгляд.
– Я же рассказывал тебе: мы с парнями поговорили, и они готовы поверить тебе на слово. Забыли про Марка.
– Как великодушно.
– Это лучше, чем ничего. Радуйся, что они вообще с тобой разговаривают.
Я бормочу что-то себе под нос, а потом отворачиваюсь. Как показывает опыт, лучше промолчать и не усугублять ситуацию. Ничего не ответив, я быстро нагибаюсь, собираю мусор и кидаю его в бак. Фрэнк улыбается. Упираясь руками в бока, он любуется хаосом, который царит на его газоне, и с гордостью качает головой:
– Ну и бардак! Вот это я называю бурная ночка!
Фрэнк – оптимист. И наплевать, что впереди полдня уборки.
В бассейне плавают пивные банки. Я вдруг вспоминаю, как из окна смотрел на Чарли.
– Что, приятель, понравилась вечеринка? Я же по лицу вижу, – кричит мне Фрэнк. – Хоть симпатичная?
– Что ты несешь? – возмущаюсь я.
– Дружище, ты меня не проведешь. Так что, симпатичная?
В ответ я только загадочно улыбаюсь:
– Ага, но ночью она сбежала.
– О-хо, а ты вчера пил? Может, это была белочка?
Я провожу пальцами по щеке:
– Нет, белочки не накладывают стрипы.
– И правда.
– Ладно, я пошел, а то уже опаздываю.
– Давай, держись. Если что, я на связи.
Кивнув, я возвращаюсь в дом. Быстро кидаю вещи в сумку и сажусь на мотоцикл. Через десять минут я уже подъезжаю к катку. На стоянке стоят несколько машин. С трудом снимаю перчатки – руки от волнения вспотели – и шлем и кидаю их в багажник. Живот сводит, но я стараюсь сохранить бесстрастное лицо – враги повсюду, так что не время показывать слабость.
Они ничего не знают. Это только слухи. Все, что у них есть против меня, – жалкие домыслы.
С гордо поднятой головой я вхожу в раздевалку и здороваюсь с парнями.
На противоположной скамейке Джо, Стив и Престон тихо переговариваются. Они почти не смотрят на меня, что не может не радовать. Безразличие лучше, чем открытая враждебность. Затаив дыхание, прохожу мимо новичка. Смотрю на него краем глаза. А ты на чьей стороне, приятель? Протягиваю ему руку – он жмет.
– Вестон, – представился я.
– Дж-Джордж, – заикаясь, отвечает он.
– Добро пожаловать в «Хаски».
Я иду дальше, как вдруг слышу за спиной: «Черт, это же Красный Сокол». Я улыбаюсь: хоть кто-то не знает об этой истории. Когда подхожу к своему шкафчику, соседний – Билла, до недавних событий моего лучшего друга, – приоткрыт. Похоже, он уже здесь. Мы не виделись с того… инцидента. Билл избегал меня, а я его.
Задумавшись, я не замечаю, как кто-то приближается ко мне.
– Если тебе интересно, то ответ «да», – доносится справа.
Я вздрагиваю от неожиданности. Широко улыбаясь, блондин прислоняется к стене рядом со мной. Это Ян – защитник «Хаски». Хмурюсь. Я пока не понимаю, кто он – друг или враг?
– О чем речь?
– О моей заднице. Да, она самая классная.
– Ну ты и придурок.
– А ты разве не на нее пялился? Так сосредоточенно… – возмущенно усмехается он.
– Видел Билла?
– Ага, он на льду.
– Как у него настроение?
– Э-э-э, да кто его знает. Он всегда напряженный в первую неделю. Так что мой тебе совет – особо не возникай.
Он дружески похлопывает меня по плечу и идет надеть защитный нагрудник. А я апатично бросаю свои вещи в шкафчик. Мне нельзя на лед и запрещено надевать форму «Хаски». Что ж, еще месяц, если только Марк не очнется в ближайшие недели и не подтвердит мои слова.
Тридцать дней без коньков… настоящая пытка.
Конечно, я никому об этом не скажу, но мне тяжело. Я выхожу из раздевалки на трибуну. Летом тоже шли тренировки, но первая тренировка учебного года – это что-то особенное. Прийти посмотреть может любой желающий. Я стараюсь не глядеть на семьи и друзей на трибунах. Зачем зря расстраиваться. Все равно из моих никто не приехал – ни разу за два года. Я иду к скамейке игроков, по пути здороваясь с теми, кого еще не видел, и сажусь на самый край.
При моем появлении разговоры стихают – все сидят молча. Но я веду себя так, будто ничего не произошло. Глядя на лед, нервно сжимаю в руках бутылку с водой.
Сейчас бы сигаретку – от нервов. Протяжно вздохнув, я запрокидываю голову и делаю пару глотков. Десять минут спустя появляется Ян с коньками в руках. Он подходит к скамейке и садится рядом со мной. Обменивается парой слов с присутствующими «хаски», и кажется, будто атмосфера немного разряжается. Я оглядываю остальных: нас должно быть восемнадцать. Двое новичков и двоих нет – Марка и Билла.
На скамейке снова шепчутся, и я делаю еще глоток воды. Не слышу, что они там обсуждают, но, вполне вероятно, меня. Перемывают мне косточки.
– О, а вот и Малкольм, – шепчет Ян, указывая на тренера. – Сейчас задвинет речь о начале учебного года. Скукота.
Я поворачиваю голову: сорокалетний мужчина разговаривает с высоким блондином примерно моего телосложения. В груди перехватывает, когда они разворачиваются в нашу сторону. Билл машет рукой кому-то на трибунах. Мы уже два года в одной компании – у нас одни приятели. Интересно, кому он машет? Я сразу узнаю Манилу, с этими длинными кудрями ее ни с кем не спутаешь, но кто та девушка рядом? Я наклоняюсь, чтобы лучше разглядеть фигуру в мешковатой одежде. Вдруг она поворачивает голову в мою сторону.
Каштановые волосы, миндалевидные глазки, толстовка…
Чтоб меня… Это же Чарли.
Лжи много не бывает
ВестонОт удивления я давлюсь водой и едва удерживаюсь, чтобы не выплюнуть все. Я вжимаюсь в скамейку. Хорошо, что меня не видно за спиной этого здоровяка… А почему, собственно, я прячусь? Разве мне должно быть стыдно?
Я задумываюсь: да-а, вопрос философский – и Ян, похоже, что-то замечает. Он смеется. Наверное, решил, что меня озадачило появление Билла. Что ж, пусть так и думает, я не стану возражать. Не говорить же, что это из-за девчонки – он поднимет меня на смех.
– Не боись, Вест. Сегодня Билл не доставит тебе хлопот.
Я киваю, вытирая воду с подбородка. Дождавшись, пока Ян отвернется, я делаю вид, что потягиваюсь, а сам незаметно поглядываю на трибуны. Где же она? Она сидела рядом с Манилой, но я не могу разглядеть. Каштановые волосы, белые ножки… Нет, вроде не Чарли. Да и что ей здесь делать?
Я облегченно вздыхаю. Почему она сбежала посреди ночи? Неужели я сделал что-то не так… Уф, хватит. Слишком много переживаний за одно утро. Я на взводе. Да, наверное, мне показалось.
Поворачиваю голову к тренеру – он вот-вот начнет свою традиционную речь в честь начала сезона. Сжав кулаки, жду, что он скажет о ситуации в команде. Я вспоминаю нашу с ним беседу после того происшествия, и по коже бегут мурашки. Он ясно дал понять: еще одна ошибка, и я вылетаю из «Хаски».
Нет, этому не бывать. Я ушел из Сиэтлского и поступил в Вашингтонский только ради «Хаски», ради хоккея. Нет, я не вылечу отсюда.
Малкольм в бело-фиолетовой футболке подходит к нам. Он окидывает игроков одного за другим пронзительным взглядом, и мне становится не по себе.
– Так, парни… Знаю, вам не терпится выйти на лед, поэтому буду краток. В прошлом году мы были в шаге от кубка – нам не хватило одного очка. Да, обидно. Да, тяжело. Но начался новый сезон, и это наш шанс. Пришло время показать, на что мы способны. Пришло время побеждать. Вы талантливые ребята, так что немного усилий и, конечно, дисциплины, и победа у нас в кармане.
Трибуны взрываются аплодисментами. Черт, так стыдно. В этом зале только один человек знает, что если мы и проиграли межвузовский турнир, то это только моя вина. Я мог загнать решающую шайбу…
Если бы Красный Сокол сделал это, возможно, Марк не лежал бы сейчас в коме…
– В этом году в нашей команде пополнение: Лиам и Джордж. Что ж, поприветствуйте гостей из Далласа и Портленда. Покажите им, кто такие «Хаски». Мы охотимся в стае. Мы хитрые, быстрые и дерзкие. Мы стоим за своих горой. Покажите мне сплоченную команду. Никаких склок и никаких драк.
Повисает тишина. Не нужно поворачивать голову, чтобы понять: все смотрят на меня, недобро смотрят. Делаю вид, будто ко мне это не относится, но нервно поджимаю пальцы на ногах. Я догадываюсь, что собирается сказать Малкольм. По крайней мере, какую тему затронет. Осталось понять, на чьей он стороне.
Затаив дыхание, жду, когда упадет дамоклов меч.
– У нас полно работы, так что на этой ноте я хотел бы закончить свою речь, но есть один вопрос, который волнует игроков и их семьи. Сейчас я закрою его раз и навсегда.
Малкольм отличный тренер и тактик, но оратор он так себе. Он топчется по льду, подбирая нужные слова:
– Как вы могли заметить, нас сегодня только семнадцать. Марк, наш центральный игрок, уже три недели лежит в коме. Его жестоко избили на выходе из бара. Я знаю, по кампусу ходят разные слухи, но уверяю вас: в них нет ни капли правды. Ни один из членов команды не был признан виновным. Полиция продолжает расследование, и временное отстранение одного из «Хаски» не имеет прямого отношения к этому расследованию.
Я едва сдерживаю смешок. Что за бред! Если Малкольм и не лжет, то как минимум недоговаривает. Парни знают это не хуже меня. Полицейские нашли меня на парковке, а рядом лежал Марк. Меня уводили в наручниках.
Спасибо, тренер, что не подливаете масла в огонь. Наконец кто-то встал на мою защиту. А вообще, поскорее бы все это закончилось…
– Не верьте слухам и помните: мы одна команда. И в этом сезоне мы постараемся это доказать.
Тренер делает шаг назад, и вперед выходит капитан «Хаски». Билл – высокий кареглазый блондин – идет к скамейке запасных, держа под мышкой хоккейный шлем.
– Семьи наших новичков меня еще не знают. Я Билл, капитан команды. Джордж и Лиам, с вами я познакомлюсь поближе на тренировках. Если роль Малкольма заключается в том, чтобы доводить вас, то моя задача – не дать вам сломаться психологически. Будет тяжело, поверьте, но вы всегда можете рассчитывать на меня. Так что выше нос! А будете унывать – получите волшебный пинок под зад.
Рядом раздаются смешки. Как всегда, Билл произвел впечатление. Из нас двоих он всегда был более общительный. Не перестаю удивляться, как легко ему даются публичные выступления.
– «Хаски» – это прежде всего сплоченная стая. У нас были трудные времена, но пора оставить прошлое позади и двигаться вперед. Давайте покажем, чей по праву чемпионский кубок!
На трибунах раздаются аплодисменты. Я тоже хлопаю – сдержанно. Ян, улыбаясь, бьет меня по плечу.
– Ну, я же говорил – двигаемся вперед, ага! Звучит неплохо, как по-твоему? – вполголоса спрашивает он.
Я растерянно киваю. Нет, дружище, чудес не бывает. Не может все кончиться вот так – как по мановению волшебной палочки…
Игроки встают со скамьи и, проходя мимо Билла, хлопают его по перчатке. Я сижу – все-таки мне запретили выходить на лед. Малкольм что-то кричит парням на катке, а затем подходит ко мне – руки в карманах, взгляд подозрительный.
– Чего ждешь, Вестон?
Я пожимаю плечами. Чего вы от меня хотите? Будто я сам себя отстранил. Это же вы с деканом решили, что я продолжу тренироваться, но не выходя на лед. Так в чем дело? Я что-то не понимаю.
– Чего расселся, говорю. Или думаешь, возьмешь кубок, не вставая со скамейки запасных?
Он повышает голос. Да на нас же люди смотрят, давайте потише, что ли… В ответ я шепчу, чтобы никто не слышал:
– Но мне нельзя…
Малкольм жестом прерывает меня:
– Мне лучше знать, что тебе можно, а что нет. Тебе запрещено выходить на каток, но можно и по-другому тренироваться. Пять кругов вокруг парковки! Бегом – м-марш!
Удивленно вскидываю бровь. То есть пока все на льду, я «бегом – марш» под дождь? Это что – наказание или я реабилитирован?..
– Чего сидим, Вест? Давай-давай, погнал.
Вскочив на ноги, я смотрю на тренера с благодарностью. Уже почти месяц Малкольм не называл меня так. Казалось бы, это не имеет значения, но я радуюсь:
– Спасибо, тренер.
Он кивает, а затем поворачивается ко мне спиной. Я иду к выходу. Прохожу мимо бортика, когда меня нагоняет игрок 44. Он поднимает маску – это Билл.
– Это я уговорил Малкольма пустить тебя на тренировку.
Хотелось бы верить, что это попытка примирения, но я слишком хорошо его знаю. Как правило, он очень улыбчивый, но сейчас его лицо – камень. Он будто пытается казаться холодным.
– Да ну? – небрежно бросаю я.
– Ты бы хоть спасибо сказал.
– Спасибо. Что-то еще, капитан? – говорю я, делая акцент на слове «капитан». Билл не любит, когда я его так называю.
Покачав головой, он собирается оставить меня, но вдруг разворачивается:
– Погоди, еще кое-что. Просто для ясности, Вест. Я с тебя глаз не сведу, так что не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость. Я и так многим рисковал из-за тебя.
Я сжимаю челюсти. Так, тише, никаких скандалов.
– Я все тебе объяснил. Чего еще ты хочешь от меня?
– Сам как считаешь? Я не хочу ставить под удар свою карьеру.
– Перестань думать о себе и хоть раз в жизни поставь себя на мое место.
Я провожу языком по губам, ощущая вкус горечи. Не могу поверить… как он может это говорить?
– Когда же ты поймешь, что у меня не было выбора?
Замерев, Билл кивает в сторону трибун:
– Давай не здесь – нас могут услышать. Там Манила сидит.
Он понижает голос, его карие глаза скользят по зрительским скамьям. Я оборачиваюсь и вижу Манилу, она метрах в десяти от меня. Отсюда я могу легко разглядеть ту девушку, похожую на Чарли. Ее карие глаза, совсем как у Билла, смотрят прямо на меня. Она замирает, а я быстро поворачиваюсь к капитану «Хаски».
У них одинаковые глаза, одинаковые ямочки на щеках… Этого не может быть. Нет. Нет. Нет… Я растерянно гляжу на Билла. Слегка приоткрыв рот, с трудом подбираю нужные слова и наконец задаю вопрос, который горел у меня на губах:
– Девушка рядом с Манилой…
– Моя сестра, Лили. Она тут недавно.
Сердце замирает.
– Я за них в ответе, за Лили и Манилу, так что не лезь, ладно? Держись от них подальше.
Кровь стучит в ушах. Я киваю и, пошатываясь, иду прочь. Оказавшись на улице, пытаюсь отдышаться, но в горле стоит ком. Чарли – это Лили. О ней он рассказывал мне все эти два года. Я труп.
Любопытство убивает
ЧарлиЯ меланхолично потягиваю яблочный сок через металлическую трубочку. Устало поглядываю на кубики льда в стакане и отчаянно жду, когда они растают. Раньше Манила вряд ли позволит мне уйти из бара. Для нее это «всего» пятнадцать минут, а для меня – целых.
Прошла очередная учебная неделя, и, как и в прошлые выходные, Манила пригласила двух своих подружек выпить в ирландском пабе. Надеюсь, это не войдет в традицию – такого я не переживу. Шумные тусовки совсем не для меня, но Манила этого не понимает, впрочем, как и мой брат Билл. Время от времени я поглядываю на дверь, но не так нервно, как в прошлый раз, – я запомнила все запасные выходы.
Манила громко смеется. Заинтригованная, я поднимаю глаза от бокала. Бриттани просит ее быть потише, но Манила хохочет еще громче. Вдруг она давится своим мартини.
– Кхе, простите. Просто не верится, что Лидия…
– О, ты бы слышала, как она разговаривала с учителем. Честно говоря, на ее месте я бы помалкивала, – бормочет Брит, придвигаясь к нам ближе, чтобы поделиться новой сплетней.
Эйми, кажется, вот-вот лопнет от нетерпения. Она так смешно таращит свои огромные зеленые глаза, что я с трудом сдерживаю хохот. А эти девчонки ничего, они даже забавные. Больше всех из этой компании мне нравится Эйми. Она встречается с Яном из «Хаски», так что они с Манилой видятся довольно часто.
– Я слышала, Лидию с учителем застукали в туалете во время этого самого, – говорит Бриттани. – Это может объяснить, почему она с ним такая дерзкая.
Отвлекшись от их захватывающей беседы, я смотрю, как дверь бара открывается – и на пороге появляются новые посетители. Убедившись, что это не террористы, я осматриваю соседние столики. Неподалеку расположились два игрока из «Хаски». Они ужинают в семейном кругу под огромной картиной с ирландскими равнинами.
Справа какие-то студенты пьют пиво – бокал за бокалом, – будто хотят попасть в Книгу рекордов Гиннесса… В разговоре вдруг всплывает имя Билла. Я прислушиваюсь.
– Даже Билл – он немного тормоз, если честно, – заметил это. В итоге их поймают, а Флинта уволят.
