Атомный «Маяк» – проблема на века. Третье издание переработанное и дополненное

2.3.2. Образование Восточно-Уральского радиационного следа (ВУРС)

Согласно имеющимся оценкам, в результате взрыва 29 сентября 1957 г. ёмкости с высокоактивными ЖРАО («банки №14»), в окружающую среду было выброшено около 20 млн. Ки радиоактивности. Эта величина давно была известна специалистам, но на заре «эпохи гласности», когда только начинали публиковаться рассекреченные материалы, в большинстве публикаций упоминались только 2 млн. Ки. Как и многое другое, эти данные впервые была опубликована в книге «Итоги изучения и опыт ликвидации последствий аварийного загрязнения территории продуктами деления урана» (Антропова и др., 1990), фактически являющейся первоисточником данных о последствиях взрыва 29 сентября 1957 г. Чтобы не возникало путаницы, здесь необходимы некоторые комментарии по вопросу о количестве радиоактивности, выброшенной из хранилища в окружающую среду.

Действительно, в результате взрыва из «банки №14», содержавшей высокоактивные ЖРАО, в окружающую среду было выброшено не менее 20 млн. Ки радиоактивности. Из этого количества 18 млн. Ки (90%) осели на территории комбината «Маяк», а 2 млн. Ки (10%) поднялись на высоту примерно одного километра и были разнесены в северо-восточном направлении – в сторону города Каменск-Уральска воздушными потоками, скорость которых на разных высотах составляла от 5 до 10 м/сек (Антропова и др., 1990). Именно эта часть рассеянной в атмосфере радиоактивности, осевшей затем на поверхность земли за пределами промзоны «Маяка», составила Восточно-Уральский радиационный след (ВУРС), протянувшийся более чем на 300 км в длину при ширине от 8 до 50 км. ВУРС прошел по территории Челябинской, Свердловской и Тюменской областей и совсем немного не дошёл до одного из крупнейших городов Западной Сибири – Тюмени (Никипелов и др., 1990; Радиационно-экологическая обстановка…, 1991). Наиболее пострадавшей оказалась Челябинская область. Свердловскую и Тюменскую области ВУРС захватил лишь своими краями.

Мощность экспозиционной дозы гамма-излучения у краёв образовавшейся после взрыва воронки составляла 1.000 Р/час. На расстоянии 15—20 м – более 360 Р/час. В районе вышки часового, находящегося в 150 м от воронки по оси следа радиоактивного облака – 300 Р/час. Часовой не покинул свой пост до прихода командира несмотря на то, что был очевидцем взрыва (Творцы ядерного щита, 1998).

За четыре часа после выброса радиоактивное облако проделало путь в 100 км, а через 10—11 часов ВУРС полностью оформился. Его внешняя граница была проведена по изолинии с плотностью загрязнения 0,1 Ки/кв. км (минимально определяемый уровень, равный удвоенному уровню общего радиоактивного загрязнения территории для данного региона в 1957 г.) (Никипелов и др., 1990). По данным «Центральной заводской лаборатории» «Маяка», «Института прикладной геофизики», «Главного управления гидрометеослужбы при Совете Министров СССР» и ряда других организаций, принимавших участие в исследованиях, общая площадь ВУРСа составила 23 тыс. кв. км (Антропова и др., 1990).

В других источниках встречается иная величина площади ВУРСа – 15 тыс. кв. км (Никипелов и др., 1990). Вероятнее всего это объясняется тем, что плотность радиоактивного загрязнения 0,1 Ки/кв. км по Sr-90, по которой проводилась внешняя граница ВУРСа, в то время определялась с невысокой степенью достоверности. Кроме того, в большинстве источников приводятся данные о радиоактивности, определяемой только по содержанию Sr-90. Реально же радиоактивное загрязнение обуславливалось более широким набором радионуклидов, определение содержания которых было затруднительно.

Следует иметь в виду, что граница головной части ВУРСа была проведена по изолинии 2 Ки/ кв. км. Именно такой уровень радиоактивности окружающей среды по Sr-90 был признан предельно допустимым для безопасного проживания людей. В границах изолинии 2 Ки/кв. км оказалась территория длиной 105 км, шириной 8—9 км и площадью более 1 тыс. кв. км.

Несколько иначе картина режима ограничений в зоне ВУРСа сформулирована в работе «Радиационная авария на Южном Урале в 1957 г. и ликвидация её последствий». В ней говорится, что режим ограничения был введен в границах плотности загрязнения 4 Ки/кв. км по Sr-90 в головной и промежуточной частях ВУРСа путем создания санитарно-охранной зоны площадью около 700 кв. км, «охраняемой силами милиции». На этой территории всякая хозяйственная деятельность была исключена вплоть до 1961 г. Впоследствии площадь санитарно-охранной зоны была сокращена до 200 кв. км (Никипелов и др.). Площадь загрязненной радиоактивностью территории, определяемой по Sr-90, приведена в Таблице 2.2.

По воспоминаниям бывшего директор радиохимического завода М. В. Гладышева, в первые же часы после взрыва он выехал с дозиметрической бригадой на территорию своего объекта. Результаты замеров показали огромные уровни радиоактивности на территории промзоны «Маяка» и в ближайших населенных пунктах. Об уровнях загрязнения территории промзоны можно только догадываться – сколько-нибудь полных опубликованных данных на этот счет найти не удалось, хотя они обязательно должны были сохраниться в архивах ЦЗЛ. Следует лишь помнить, что там осели 90% всей выброшенной из хранилища радиоактивности. Согласно опубликованным данным, мы располагаем уровнями радиационного загрязнения ближайших к комбинату «Маяк» населенных пунктов на двадцатый день после взрыва – они представлены в Таблице 2.3. Несколько позже были проведены замеры радиоактивности почв в пределах части ВУРСа, ограниченной изолинией 28 Ки/кв. км – результаты представлены в Таблице 2.4.

Выброшенные продукты радиоактивного распада вызвали удивительное свечение атмосферы, отмеченное многими очевидцами. Даже центральные газеты написали о необычном северном сиянии над Уралом. Об этом же упоминает М. В. Гладышев в своей книге «Плутоний для атомной бомбы». Но долго обсуждать это атмосферное явление не позволила цензура.

Прибывшая на следующий день после взрыва комиссия во главе с Е. П. Славским, возглавившим к тому времени «Министерство среднего машиностроения» и начальником «Четвертого главного управления» А. Д. Зверевым, организовывала всю работу по выяснению причин и ликвидации последствий аварии.

Немедленные меры по ликвидации последствий взрыва имели две цели:

– Срочно оказать помощь жителям населенных пунктов, подвергшихся воздействию радиоактивности;

– Принять меры к восстановлению работы 13-го отделения радиохимического завода для приёма на хранение и выдачи высокоактивного «декантата» (отделённой от осадка жидкой фракции раствора плутония) после окислительного ацетатного осаждения («продукт 904») с целью его переработки и выделения ацетата натрия и других компонентов для технологического процесса «завода Б», который в то время был единственным в стране предприятием, производящим плутоний для атомных бомб.

2.3.3. Очистка промзоны от радиоактивности

Несмотря на появление новых публикаций, связанных с последствиями загрязнения территории комбината «Маяк» и прилегающих территорий, по-прежнему практически нет свидетельств очевидцев о том, как происходила очистка территории комбината от осевших на её территории 18 млн. Ки радиоактивности, выброшенной из взорвавшейся «банки». Говоря о тех событиях, приходится пользоваться свидетельствами очевидцев, которые просят не ссылаться на них в публикациях. Дело в том, что расписки о неразглашении государственной тайны, которые много лет назад подписывали все сотрудники атомной промышленности, до сих пор где-то сохраняются и «компетентные органы» могут их предъявить любому сотруднику, если сочтут его воспоминания наносящими какой-то ущерб.

Едва ли не единственной книгой, в которой удалось найти несколько фраз о том, как происходила очистка территории, оказалась упоминавшаяся выше книга М. В. Гладышева, опубликованная в начале 90-х годов без указания даты публикации. Опираясь на приведенные в ней сведения, попытаемся представить картину событий, происходивших на территории «Маяка» после 29 сентября 1957 г.

В ночь после взрыва дозиметристы заводской лаборатории работали на территории промзоны, составляя картограмму загрязнения. На крышах некоторых зданий уровни радиоактивности превышали 10 тыс. микроР/сек. Наиболее загрязнённым оказалось только что построенное здание второй очереди радиохимического «завода 235». Сразу встал вопрос: что проще сделать – отмыть стройку до «приемлемого» уровня или строить корпус здания на другом месте. Это было трудное решение.

Что выбрать? Что быстрее, проще и дешевле? Радиоактивное загрязнение объекта было крайне высоким. Среди загрязняющих радионуклидов преобладали Sr-90 и в меньшей степени Cs-137. Оба изотопа долгоживущие – их период полураспада составляет около 30 лет, причем защититься от цезия непросто, поскольку он является гамма-излучателем. Опыта отмывки поверхностей – особенно стен, перекрытий и крыш – не было. Кроме пожарных машин, бульдозеров, отбойных молотков и лопат другой техники не было.

И всё же было принято решение немедленно начать дезактивацию уже построенного здания и всей загрязненной территории. Для этого требовалось много людей, которые должны работать очень короткое время – чтобы избежать переоблучения, которые после каждой смены должны мыться и переодеваться в чистую одежду, а загрязнённую одежду – стирать. Из-за крайне высоких уровней радиоактивности территории рабочее время каждого работника могло составлять лишь несколько минут, после чего его приходилось менять – люди получали максимально допустимую дозу облучения даже по тем временам. Следует помнить, что согласно существовавшим в то время нормам радиационной безопасности, полученная сотрудниками доза могла быть заметно выше, чем в настоящее время.

Самые опасные и тяжелые работы на «Маяке» выполняли солдаты военно-строительных войск и заключенные. Некоторые очевидцы тех событий говорят, что заключенных на территории комбината не было по причине крайней секретности производства. Поэтому силами заключенных выполнялись только подготовительные работы так называемого нулевого цикла – расчистка территории, рытье котлованов под фундаменты, возведение стен и т. д.

Другие очевидцы вспоминают, что в момент взрыва 29 сентября 1957 г. неподалеку от его эпицентра находился лагерь заключенных, стояли казармы охранявших их солдат и располагались военные строители. Видимо, именно этот лагерь заключённых охранял солдат, наблюдавший за взрывом емкости с вышки на расстоянии 150 м от эпицентра. Солдаты и заключённые получили очень высокие дозы облучения, но зафиксированы эти дозы не были. Также есть упоминания об одиннадцати лагерях для заключенных, находившихся в районе строительства. Ветераны «Минатома» утверждают, что заключенных на «Маяке» было много, а для того, чтобы они не могли вынести на свободу сведения об атомной стройке, туда направляли «зэков» с большими сроками, которых перед освобождением, для конспирации направляли на Дальний Восток. Чтобы потом труднее было определить – где они работали и облучались.

Когда начались работы по дезактивации территории, то первыми туда были направлены опять же военные строители. Работали ли там заключенные? Определенных свидетельств на этот счет найти не удалось. Вероятнее всего они там были, как наименее ценный человеческий «материал» в глазах руководства.

Конечно, направляя военных строителей и рабочих в первые – наиболее опасные с точки зрения радиационной обстановки дни на уборку радиоактивного мусора, руководство сталкивалось с понятными проблемами – люди не хотели выходить на эту опасную работу. Солдаты, которых пытались первыми отправить на расчистку загрязненной радиоактивностью территории, не подчинялись командам офицеров. Да и сами офицеры неохотно отдавали команды, поскольку догадывались о степени грозящей опасности.

И все-таки работа началась. Где-то личным примером, где-то угрозами и обещаниями начальство смогло убедить людей выйти в первый раз из укрытия. А дальше всё пошло само собой. Сперва очистили дорогу от радиоактивного мусора, затем отмыли её из шлангов и по ней смогла двигаться пожарная машина, смывавшая радиоактивную «грязь» с крыш и стен наиболее загрязненных зданий. Штукатурку с них отбивали вручную, а стены после этого мыли щетками. Достаточно одного взгляда на это огромное здание, чтобы понять, сколь долгой и тяжелой была эта работа.

Собранный радиоактивный мусор складывали в самосвалы и увозили в яму, ставшую могильником для твёрдых высокоактивных отходов. Туда же увозили верхний слой почвы, снятый бульдозерами с загрязненной территории. Разумеется, все эти радиоактивные «отходы» оставались и «захоранивались» на территории «Маяка». Затем с помощью специальных тяжёлых плугов переворачивали и «заглубляли» верхний слой грунта, перепахивали очищенную таким образом территорию, стараясь поглубже зарыть в землю долгоживущую радиоактивность.

Всё это происходило в октябре-декабре 1957 г. Благодаря крайне напряженной работе к концу 1957 г. территория стала проходной – по ней можно было не только бегать, но и ходить. После этого всю зиму чистили и мыли крыши зданий, перекрытия, стены снаружи и изнутри. В результате через год стало возможно продолжить монтажные работы, хотя дезактивация территории продолжалась ещё более года.

Одновременно с очисткой территории велись работы на месте взрыва. Там были сосредоточены основные силы для ликвидации последствий аварии и предотвращения взрывов других банок. Работами руководил лично министр атомной промышленности Е. П. Славский. Поскольку взрывом были повреждены трубопроводы, по которым к «банкам» подавалась охлаждающая вода, происходил самопроизвольный разогрев хранившихся в них жидких высокоактивных отходов. Это могло стать причиной новых взрывов. В условиях очень высоких уровней радиации в эпицентре взрыва пришлось бурить наклонные скважины и по ним подавать воду в уцелевшие банки. Благодаря невероятным усилиям специалистов и рабочих, уже через несколько дней опасность новых взрывов миновала.

Работы по очистке территории проводились круглые сутки. Только за октябрь и ноябрь 1957 г. территория «отделения 13» радиохимического завода была засыпана чистым грунтом, объём которого составил около 100.000 м3. Но всё равно фон по гамма-излучению продолжал оставаться на уровне 100—150 мкр/сек. Серьезные трудности возникали при засыпке самой воронки от взрыва. Мощность экспозиционной дозы на её краях продолжала оставаться на уровне 100.000 мкр/сек. В марте 1958 г. основные работы по засыпке воронки и пространства между зданиями «отделения 13» были завершены.

Допуск на проведение восстановительных работ давался из расчета разового воздействия 0,8—1 Р при установленной на тот период норме 0,02 Р за смену. Многие рабочие, принимавшие активное участие в ликвидации аварии получили в 1957—1958 гг. по 60—120 Р в год при установленной на тот период норме 15 Р. Начальник цеха Е. М. Ихлов получил за 1957 г. зарегистрированную дозу 125 Р. Техник А. В. Кузьмин – 87,6 Р. Из семи начальников смен отделения четверо были выведены с завода по данным дозиметрической службы без права работы в основных цехах – то есть в условиях повышенной радиоактивности. Для них это означало большую потерю в заработке.

Каждый работник «объекта Б», принимавший участие в ликвидации последствий взрыва, получил более установленной нормы облучения за год, не считая дополнительно полученного внутреннего облучения за счет ингаляционного поступления радионуклидов в организм с вдыхаемым воздухом – особенно в первые месяцы после аварии. Отмывку и очистку территории собственных объектов проводил каждый завод и цех. Помимо специально созданных для этих работ бригад, каждый работник объекта привлекался «на установленное количество времени» для очистки территории.

Чтобы радиоактивная «грязь» не разносилась за пределы промплощадки, городскому автотранспорту было запрещено въезжать на территорию комбината, а автотранспорту «Маяка» – её покидать. На контрольно-пропускных пунктах стояли поддоны для отмывания обуви персонала после смены – это позволило содержать улицы и дома в относительно «чистых» условиях (Творцы ядерного щита, 1998).

2.3.4. Переселение жителей ближайших деревень

Выше описывалось, как персонал «Маяка» боролся с 18 млн. Ки радиоактивности, выброшенной на территорию промзоны. Её удалось «локализовать» и стало возможно постепенно разворачивать работы по дезактивации территории и захоронению радиоактивной «грязи». Но, кроме этого, существовали 2 млн. Ки выброшенной в атмосферу радиоактивности, разлетевшейся за пределы промзоны и сформировавшей Восточно-Уральский радиационный след.

В распоряжении специалистов имелись весьма приблизительные данные о количестве радиоактивных веществ в хранилище, их изотопном составе на момент взрыва, результаты визуального наблюдения за характером образовавшегося облака и метеосводка по району бедствия. Это позволило достаточно быстро сделать вывод о серьезности произошедшей аварии.

Стало ясно, что радиоактивному загрязнению подверглась большая территория за пределами санитарно-защитной зоны комбината и что радиационная обстановка в населенных пунктах, оказавшихся на пути прохождения радиоактивного облака, требует проведения экстренных мероприятий. Практически сразу после взрыва в район радиоактивного загрязнения была выслана автомобильная разведка, обследовавшая район протяженностью 50 км по ходу движения облака, определены ориентировочные границы следа и измерены уровни внешнего гамма-излучения в ближайших населенных пунктах (Антропова и др., 1990).

Согласно расчётам, произведенным на основании данных радиационной разведки, жители пяти ближайших к месту взрыва населенных пунктов – Бердениш, Сатлыково, Галикаево, Русская Караболка и Юго-Конево могли получить суточную дозу от 1 до 36 Р. Данные о количестве и изотопном составе выброшенных в атмосферу продуктов деления не позволяли ожидать существенного снижения радиоактивного загрязнения местности в ближайшее после аварии время. Расчёты показали, что в трех первых населенных пунктах только в течение первого месяца накопленная жителями доза может составить от 150 до 300 Р (Антропова и др., 1990).

Экстренная эвакуация, а точнее – полное отселение жителей было проведено в четырех ближайших к предприятию деревнях по 50—80 дворов в каждой с общей численностью населения около 1.100 человек. Эвакуацию провели в течение первых десяти суток. Люди были вывезены и расселены в поселках на «чистой» территории, обеспечены жильем и работой (Антропова и др., 1990; Никипелов и др., 1990).

Мы практически не имеем сведений о том, как происходило переселение людей. Как в экстренном порядке, в осеннее время – когда только что закончилась уборка урожая – крестьян «обеспечивали жильём и работой» на новом месте. Более того, из-за секретности пострадавшим людям даже не могли объяснить – почему их неожиданно, осенью, лишают всего хозяйства, собранного урожая, домашних животных и вместе с детьми, ничего не разрешив взять с собой, заставляют забираться в грузовики и куда-то увозят…

В книге «Творцы ядерного щита» Э. Котов и П. Трякин описывают процесс замера радиационного загрязнения территории и населения в наиболее пострадавших населенных пунктах:

«Всё оказалось весьма «грязным», даже обувь и одежда у населения имели сильное загрязнение, помет домашней птицы оказался уже радиоактивным, не говоря о молоке, которое спокойно употребляли в пищу ничего не подозревавшие жители. Ведь радиоактивность глазами не увидишь, а воздействия не ощущаешь. Жители просто ничего не понимали, что произошло – они ничего не слышали, не видели, по радио ничего не передавалось. Дети, бегавшие по улице, с большим интересом и любопытством подставляли свои животики для замера. Со слезами на глазах смотрели женщины-врачи на этих бедных детей, на человеческое горе.

На седьмой день были поданы автомашины, началось переселение трех самых грязных селений. Трудно было уговаривать население переодеться во все новое и чистое, не брать с собой домашние вещи, кухонную посуду, различный инвентарь. И только тогда, когда увидели, что члены комиссии выдают бесплатно новую одежду, обувь, за каждую оставленную вещь, после её оценки, тут же выдают деньги – жители не стали возражать, согласились, т.к. получаемые суммы оказались весомыми» (Творцы ядерного щита, 1998).

Из воспоминаний заместителя директора комбината по переселению А. Н. Зайцева:

«Первые переселенцы из трех деревень Сатлыково, Бердениш и Галикаево – самые бедные, самые многодетные и непритязательные жители. В семьях менее чем по шесть детей не было, а в двух семьях по десять детей. Всех переодели в новую одежду, а в доме отдыха комбината «Дальняя дача», куда перевезли, недели 2—3 кормили бесплатно. Личный скот, домашняя птица – всё было «захоронено» в скотомогильниках. Стоимость была полностью оплачена, продукты питания оплачивались по рыночной стоимости. Дома и надворные постройки после оценки их стоимости и выплаты сумм каждому хозяину, были сожжены в безветренную погоду.

Для переселенцев срочно начали строить жилой поселок в совхозе Тахталым Кунашакского района. Строили трехкомнатные дома, жилой площадью 70 кв, м с верандами и надворными постройками. Всего 450 домов, из них 22 – однокомнатные, площадью 20 кв. м для одиноких учителей и медработников.

Для перевозки жителей, подлежащих эвакуации, Челябинским облисполкомом было выделено 1.000 автомобилей, водители которых много месяцев безотказно работали, совершая дальние рейсы не только по Челябинской и Свердловской областям, но и в Казахстан, Башкирию – куда изъявили желание выехать переселенцы. Все они получили причитающиеся суммы средств согласно оценочной ведомости.

Переехавшие в новые дома в совхозе Тахталымский жители остались без коров. Семьи большие, детей много, молока нет – а это основное питание. Обратились с просьбой к директору комбината. Г. В. Мишенков дал указание из нашего совхоза «Ворошиловский» выделить бесплатно каждой семье по корове эстонской породы – высокопродуктивные, закупленные нашим предприятием по высокой цене. Жители обрадовались. Но вновь беда – коровам требуется большое количество разнообразных кормов, а у жителей нет сена и соломы – кормить нечем. Директор совхоза решил эту проблему: он принял всех высокопродуктивных коров, а переселенцам предложил выбрать у него в совхозе – кому какая понравится – коров местной уральской породы. Зимой и этих коров нечем стало кормить. Обратились опять за помощью к директору комбината. Г. В. Мишенков дал указание: выделить по 500 кг сена и по 1 т угля каждой семье бесплатно.

Общие расходы по переселению и потерям, вызванные работами по ликвидации последствий аварии вне промзоны, составили 83 млн. рублей. Стоимость построенного жилья для переселенцев в данную сумму не входила» (Творцы ядерного щита, 1998).

Если бы жителей не отселили в первые после аварии дни, а оставили в наиболее загрязненной части ВУРСа на более продолжительное время, это имело бы гораздо более серьёзные последствия для их здоровья. Благодаря проведенной эвакуации ни у кого из жителей не было выявлено острой лучевой болезни, хотя специалисты признают, что сроки эвакуации были затянуты из-за отсутствия соответствующего опыта (Антропова и др., 1990).

Несколько позже, на основании предложения «Минсредмаша», «Минздрава», Совета Министров СССР и Совета Министров РСФСР было принято решение о необходимости переселения жителей с территории, на которой плотность загрязнения по Sr-90 превышала 4 Ки/кв. км. Употребление в пищу выращенной там сельскохозяйственной продукции было опасно для здоровья, а снабжать сельских жителей привозными чистыми продуктами – нерационально. Эвакуации предшествовала большая подготовительная работа: детальное определение плотности загрязнения территории, строительство новых поселков, оценка имущества и денежные расчеты с населением, проведение разъяснительной работы.

Отселение было начато через восемь месяцев после аварии, а закончено через полтора года. Всего с территории ВУРСа (в порядке экстренного и последующего планомерного отселения) были переселены жители 23 населенных пунктов общей численностью около 10.200 человек. Наибольшему загрязнению подверглись Каслинский, Кунашакский и Аргаяшский районы Челябинской области. На территории ВУРСа, ограниченной изолинией 4 Ки/кв. км, была образована защитная зона со специальным режимом, ограничивающим посещение его посторонними. Делалось это для уменьшения поступления в организм местных жителей Sr-90 дополнительно к полученной ранее дозе (Антропова и др., 1990; Никипелов и др., 1990; Радиационно-экологическая обстановка…, 1991).

Так выглядит картина отселения в сухих фразах научных публикаций. Других опубликованных деталей этого поспешного отселения более тысячи человек и менее поспешного, но также безоговорочного отселения еще более 9.000 человек, найти не удалось. В то же время, работая над этой книгой, автор много беседовал со специалистами, так или иначе общавшимися с местными жителями, пострадавшими от взрыва 1957 г. Один из них – Игорь Клементьевич Дибобес (1930—2015) с 1958 г. возглавлял филиал «Института радиационной гигиены» в Челябинске, который позже был преобразован в «ФИБ-4». Он вспоминает, что отселяемые деревни были сравнительно зажиточными, с крепкими домами и налаженным хозяйством. После срочной эвакуации людей переселили в наспех сделанные «финские» домики, плохо утепленные и слабо приспособленные к особенностям местного климата. В результате довольно быстро люди стали оставлять выделенные им дома и разъезжаться кто куда (Дибобес, частное сообщение, 1999).