Позиция прикосновения

Я не стал рассказывать причину своего отсутствия своему агенту. Это не его дело.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Ник выслал мне голосовое сообщение, где он отказывался принимать моё решение об отказе. Обычно за этим следовал приличный штраф и техническая победа для соперника.

Плевать. Сейчас мне нужно было быть рядом с Одри. От одного пропущенного боя ничего не случится.

Как только я собирался поставить телефон на режим «не беспокоить», Ник всё же смирился. Но дело было совсем не в понимании, а официальной отмене.

На этот раз судьба оказалась ко мне благосклонна. Не считая вчерашнего вечера.

Я быстро собрался и направился к больнице. Мне хотелось побыстрее попасть к отцу. И не смотря на все наши недопонимания и разногласия, я всё равно слишком его любил. Не представляю, что случилось, если бы не его бронижелет и хорошая подготовка.

«Он не смог», – крутилось в моей голове. Наверняка он ужасно винил себя в произошедшем, поэтому я должен был переубедить его в этом.

На стойке регистрации меня попросили пройти в зал ожидания на третьем этаже. Дежурный врач не заставил себя долго ждать и я прошел вместе с ним.

Никогда не любил больницы. В них всегда пахло сыростью, медикаментами, хлоркой, спиртом, и иногда даже смертью. Я замотал головой, пытаясь избавиться от плохих мыслей. Пока мы проходили бесконечные коридоры нас преследовали блеклые стены и мокрые от следов полы.

Мужчина в белом халате оставил меня одного возле палаты, а затем стал обходить других пациентов с блокнотом в руках, чтобы дать мне немного времени побыть с отцом.

Я тихо вошел внутрь. Звуки кислородного аппарата еле слышно пикали, как часы. Мама лежала на кресле рядом. Она спала. Я тепло погладил её по волосам и она проснулась.

– Совсем не заметила, как уснула.

– Ты можешь поехать домой. Я посижу с ним.

– Да, спасибо. Мне нужно это.

Мама поднялась, собрала свои вещи, поцеловала меня в макушку, и вышла из палаты.

Как сказал врач, отец ещё не приходил в сознание после операции. Нужно дать ему немного времени. Процесс реабилитации не прост и требует усилий.

Я взял ладонь отца в свою и спустя пару минут заметил, как зашевелились его веки. Отец медленно открывал глаза.

– Осторожно. Тебе нельзя делать резких движений.

– Брэндон? – он тут же расплакался. Я никогда не видел его таким уязвимым. – Мне жаль. Мне так жаль.

Он запинался и ещё не так четко проговаривал буквы, но я понимал о чем он хочет сказать.

– Это не твоя вина. Ты сделал всё, что смог.

– Береги маму. И Одри. У неё нет никого ближе тебя.

Последнее слово с трудом вырвалось из его губ, а затем аппарат слишком громко записал. Пульс начал падать.

Глава 9. Одри

Я проснулась, когда Брэндона уже не было рядом. Голова ужасно раскалывалась. Обрывки вчерашнего вечера напрочь стерлись, и я пыталась собрать их по частям.

Мне нужно было принять душ. В зеркале на меня смотрела потрепанная девушка. Платье ужасно собралось складками на теле, следы от туши под глазами до сих пор были ещё влажными, а локоны и вовсе вспушились, и запутались.

Вода стекала холодной струей, от чего по коже бегали мурашки. Так будет даже лучше. Быстрее смогу прийти в себя.

В груди ныло сердце, но от пережитого стресса все воспоминания словно закрылись от меня на сотни замков. Со мной никогда такого не было.

Замотав полотенце на влажные волосы, я прошла до кухни. Похоже, что кроме меня дом пустовал.

Взгляд упал на записку, лежащую на столе.

«Уехал по делам. Постарайся не выходить из дома. Я скоро приеду и обниму тебя, дочь. Теперь нам нужно держаться вместе. Папа».

Бумажка выпала из рук. Они сильно задрожали, и я почти вздрогнула на месте. Я стала понимать, о чем он говорит, но до конца не хотела осознавать.

Выбежав на второй этаж, пока заплетались ноги, я с грохотом отворила двери спальни, где мама жила с папой. Она пустовала. В студии на третьем этаже её тоже не было.

От отчаяния, я набрала её номер телефона, но в ответ слышались только пустые гудки.

Принять правду, означало только сильнее вонзить нож в спину, оставив глубокую рану.

Тот день я провела в одиночество со своим мыслями, закрывшись в своей комнате. Чем больше я думала, тем сильнее в голову лезло нечто плохое.

Из раза в раз я приходила только к одному выводу – ненависти.

Я заставляла себя вспомнить все детали того дня. Всё до мелочей, но получались лишь смутные сцены – резкие и быстрые.

Вечеринка. Свидание. Смерть.

Меня не пустили на место преступление. Брэндон велел оставаться в кафетерии. Он должен был что-то видеть. Что-то узнать.

Но как такое вообще могло произойти? Мама всегда ходила только с охраной – отцом Брэндона, её телохранителем. За столько лет служб ни разу не случалось осечек. На нем лежала слишком большая ответственность. От него зависела ещё одна жизнь.

«Он не сдержал обещание, и поэтому она мертва», – крутилось у меня на языке, но я гнала это прочь.

Впервые за долгое время на мой телефон пришло несколько сообщений от парня. Я развернула гаджет экраном к себе. В них было много сочувствия и привычные вопросы о моём состоянии.

Но как бы это глупо не звучало, мне не хотелось отвечать. Я не нуждалась в его заботе столько лет, а сейчас он считал своим долгом помочь мне. На душе было слишком пусто, чтобы позволить ему дотронуться до меня сильнее.

***

В день похорон лучи солнечного света падали на кровать, разгоняя лучи по всей простыни. Мне так не удалось уснуть. Я плакала в подушку до хрипоты и бездумно смотрела в потолок до самого утра. Папа разрешил мне переночевать в их спальне. Острая боль пронзала каждую клетку моего тела. Так мне хотелось хотя бы на мгновение провести с ней последнюю ночь вместе. Наверняка она была рядом.

Я чувствовала её присутствие. Если бы не мучительное напряжение, я бы смогла встретиться с ней во сне. Спросить маму о многом. Поговорить как раньше и прижаться к ней.

Но она не пришла ко мне. Теперь была моя очередь увидеть её наяву и поцеловать бледный холодный лоб, навсегда оставив в своем сердце.

В моём гардеробе почти не было черных вещей. Я не любила мрачную одежду. К чему строгость и сдержанность, когда в мире и без того порой не хватает ярких красок.

Но сегодня мне пришлось перебороть свою гордость. Подчиниться общим правилам. Сделать это ради мамы.

Я заглянула в свой старый шкаф. Часть платьев я оставила в родительском доме перед переездом. Наверняка, там что-то могло заваляться. И я оказалась права.

Руки сразу же потянулись к черному сарафану на завязках на плечах. Приталенный на корсете, но с раскидистой юбкой небольшой длины. Следом я надела темные колготки с лоферами, убрала волосы назад, заколов их чёрным бантом.

Всё выглядело скромно, без лишних деталей. Кроме одного. Я надела водолазку белого цвета в знак протеста. Мне не хотелось, чтобы на последней нашей с мамой встрече всё выглядело мрачным и тусклым. Пусть это светлое пятно станет напоминанием о том, какой она была. О том, что я всегда буду её продолжением.

Спустившись по лестнице вниз, отец уже сидел за столом, выпивая чашку чая. Похоже, что он не дождался меня. Или просто ему нужно было побыть одному.

Он развернулся в мою сторону. Я заметила под его чёрным пиджаком белую рубашку. Мы думали об одном и том же.

– Маме бы это понравилось, – я легко улыбнулась, сдерживая слёзы.

– Я очень на это надеюсь, – Голос папы звучал подавленно и хрипло. Последние пару дней он был сам не свой. Мы почти не разговаривали. Не знали, как начать. – Ты так похожа на Эвелин.

Нам становилось слишком тяжело, но молчание только отдаляло сильнее друг от друга. Я подошла ближе и облокотилась на его спину, обхватывая руками.

– Мы справимся. Вместе.

В ответ последовали долгие объятия. Когда часы пробили двенадцать, мы сели в автомобиль и направились к церкви, где священник должен был прочесть молебен.

Я старалась отвлечь себя, чтобы не думать о предстоящей церемонии, но ничего другого в голову не лезло. Перед глазами уже мелькали картинки. Я сильно зажмурилась, отвернувшись к окну. Начать читать проезжающие таблички от магазинов уже казалось не такой странной идей.

Когда мы приехали на место, я молча прошла мимо всех знакомых внутрь. Здесь пахло воском от пылающих свеч и цветами. Миссис Картер привезла из своего цветочного множество роз, которыми украсили не только горшки у алтаря, но и сам гроб.

Я не решалась подойти. Сердце вот-вот готово было вырваться из груди. Мне хотелось запомнить её живой, но и отправлять в другой мир не попрощавшись звучало слишком жестоко.

Сзади подкрался Брэндон.

– Привет.

– Привет.

Мы обменялись простыми вежливостями и замолчали. Он чувствовал, что мне не по себе, поэтому осторожно коснулся моей ладони. Меня слишком легко было раскусить, и он всегда знал, как успокоить внутри бушующий ураган. Не то чтобы его жест заставил сделать пару шагов вперёд, придав уверенности, но я все же подошла ближе.

Холод пробежался по всему телу, когда я снова увидела её. Одна из слезинок упала ей на платье. Если бы всё можно было изменить, я никогда бы не позволила попасть ей на тот вечер, посвященной премьере.

– Я буду скучать, мама, – произнесла я, сглатывая слёзы и целуя её ледяные руки.

Брэндон, следовавший за мной по пятам, сделал также. Пару сожалеющих слов и прощальный поцелуй.

Мы сели с ним вместе на самой ближней скамейке. Дальше все люди делились по своей значимости на дальних рядах. Папа с миссис Картер находились по разные стороны от нас двоих, словно мы служили разделением между семьей Бенеттов и Картеров. Но сейчас не хватало ещё двух составляющих.

Вся церемония прошла для меня как в тумане. Внутри образовалась пустота, которая притупила все чувства. Я смотрела в одну точку и наблюдала за тем, как люди произносят речи и оплакивают родного им человека. Здесь были многие, кто хорошо общался с мамой и виделся с ней всего несколько раз. Особенно вся её группа во главе с Финном Арчером – её режиссером. Я пыталась избегать любых контактов с остальным. Мне хотелось сосредоточиться только на том, как дожить до конца этого дня и не сойти с ума от тревоги.

После того, как гроб закрылся и нас пригласили на процедуру погребения, для меня стал рушиться мир. Два раза я чуть не потеряла сознание: когда тело укладывали глубоко в землю и включали её любимую запись с одного из мюзиклов.

Всё это время от начала до конца ритуала папа не снимал очки. Я знала, что его глаза сильно опухли, и он просто не хотел, чтобы его видели таким. Но он избавился от очков, чтобы оставить на губах мамы последний поцелуй любви. В тот момент я поняла, что он окончательно разбился.

Возле могилы лежали только белые розы. Такие, какие любила мама.

– Прости, что так мало дарил тебе их при жизни, дорогая, – прошептал папа, выкладывая цветы, а затем поднялся с колен и слился с остальным.

Мне нужно было присесть. Голова ужасно раскалывалась. Слишком тяжело. Слишком больно.

Неподалеку стояла литая скамейка из стали и узоров, и я буквально упала на неё. Руки зарылись в волосы, а веки закрылись. Я массировала виски, чтобы унять неприятные толки.

Но моё спокойствие продлилось недолго. Брэндон, как назло, ходил за мной по пятам и следил за мной.

– Как ты?

– В порядке, – грубо ответила я, не сдерживаясь.

И что ему нужно было от меня? Он явно выбрал неподходящее время, чтобы завести со мной хоть какой-то диалог.

– Я вижу, что ты едва справляешься. Может…

– Постой, Брэндон. Со мной, правда, всё нормально.

– Но я могу чем-то тебе помочь?

Я подняла на него свой встревоженный и одновременно раздраженный взгляд. Он понял всё без слов и собирался уходить, как меня вдруг осенило.

– Что там произошло? – за вопросом прозвучал ещё один вопрос. Не лучшее место для таких разговоров, но мне нужны были хоть какие-то ответы. – Отец ничего не рассказывает мне. Что ты видел?

Брэндон опустился обратно и слегка замялся. Стал натирать шею до покраснения рядом с затылком.

– Всё было слишком быстро. Раненый отец и миссис Эвелин. Во мне сыграл адреналин. Я действовал на автомате.

– Ты видел его? Того, кто совершил преступление?

Я не собиралась отступать. Кровь в венах закипала, и я продолжала давить на него, не контролируя свои эмоции.

– Я ничего не знаю, также, как и ты.

– Но ты был там! – от неожиданности я даже прикрикнула.

Парень обомлел, продолжая выслушивать мои тирады. Он никогда не врал мне. Утаенная ложь была для нас табу. Если он действительно что-то знал, то давно бы признался. Но он молчал.

– Нет. Я ничего не помню.

– Невероятно! Сначала твой отец не успевает прикрыть своим телом маму, а потом и ты так наплевательски относишься к убийству. Только не говори, что таким образом снимаешь с себя ответственность.

Указательный палец надавил ему на грудь.

– В тебе говорит злость, – его брови нахмурились, а голос стал грубее.

– Ты прав. Я невероятно зла и растерянна, потому что потеряла её. Навсегда.

Нам нечего было больше обсуждать.

– Одри.

– Оставь меня.

Брэндон остался сидеть на скамейке, а я ринулась к могиле, смахивая с ресниц слёзы. Мне никто не нужен был так сильно сейчас, как мама. Она умерла и вместе с ней ушла и часть меня.

Постепенно все стали расходиться. Ко мне подходили, чтобы выразить сожаления и попрощаться. Я отвечала всем, как робот – одну и ту же заученную фразу.

Папа указал мне жестом, что пора ехать домой, но я попросила у него ещё пару минут.

Я долго думала, что сказать маме напоследок, и поняла, что она была бы счастлива увидеть, как я танцую для неё. И я воплотила эту идею в жизнь. Под серым дождем, рядом с её любимыми цветами, пока она наблюдала за мной с неба.

Вернулись мы опустошенные и изнуренные таким тяжелым днём. Папа выпил Пару бокалов виски, а затем ушел в свой кабинет. Наверняка он просматривал там старый фотоальбом.

Я же поплелась в спальню родителей, чтобы забрать свои вещи и перенести их в свою комнату. Всё валилось из рук, и я еле как смогла уместить часть предметов на весу. Но как только я стала уходить, случайно задела бедром шкаф и сверху что-то со стуком упало.

Пришлось развернуться с грудой вещей назад.

На полу лежала небольшая розовая шкатулка с балериной. Та самая шкатулка с премьеры мюзикла «Лебединое озеро». Некоторые узоры уже стерлись со временем, оставляя разводы по бокам. Золотые узоры слегка смазались, но были такими же свежими, как и на старой кинопленке. Сзади виднелся ключ, и я провернула несколько раз, чтобы завести механизм.

Мелодия медленно проявлялась и вместе с ней крутилась фигурка. Я была настолько заворожена, что не могла отвести лишний раз от неё взгляд, а после и вовсе просто прижала к сердцу.

Глава 10. Брэндон

Несколько отгулов и совершенно упадническое настроение, давало о себе знать. Всё чертовски валилось из рук. Я путал гаечные ключи, и один раз, чуть не взорвал двигатель из-за своей неосторожности.

– Ты что совсем слепой? Смотри, что делаешь с движком. Я за что деньги плачу?!

Мужчина стоял рядом со мной и контролировал каждый шаг, но я всё равно ошибался.

– Нужно заменить распредвал и цепь.

Я не успел договорить, как богатый придурок принялся махать перед моим лицом руками от недовольства.

– Думаешь, что я не знаю ваши мошеннические схемы? Месяц назад мне говорили тоже самое только в другой мастерской и там произвели замену. Хочешь нажиться на мне?

– Вам поставили разваливающиеся детали, которые продают по уценке в дешевых шиномонтажах, – я продолжал стоять на своем. На ладонях остались следы ржавчины от старой цепи. Ей было место на помойке.

– Да он издевается надо мной!

Крик эхом прошелся по всему ангару. Остальные клиенты, выстроенные в очередь, сразу обратились в нашу сторону. В соседнем отсеке Майкл обслуживал другого человека, но даже он сбежался на эти вопли.

– Я чем-то могу помочь, сэр?

– Замените мастера. Этот даже отвертку неправильно держит. И где только таких обучают?

– Хорошо. Я возьмусь за вашу работу. Брэндон, возьми закончи с мистером Зейном.

– Так-то лучше, – фыркнул мужчина и переключился на другую жертву.

Я поплелся к другой машине. За десять минут мне удалось отремонтировать движок. Дело времени и мастерство рук. Всё же чем противнее клиент, тем сложнее закончить его работу. Сраный закон подлости.

Мы справились с Майклом за пару часов. Не припомню, чтобы у нашего сервиса был такой ажиотаж. Насколько я знал, друг так и не заплатил за рекламу.

Закрывшись на перерыв, я сделал глоток холодной колы. И пусть на улице погода портилась с каждым днём, это не мешало мне наслаждаться последними мгновениями лета.

– Опрокинешь со мной бутылку? – Майкл протянул мне биттер, но я отмахнулся.

– Откажусь.

Друг встал с места и сел рядом со мной на забрызганную краской скамейку. Она со скрипом просела под нами.

– Всё из-за того убийства?

– Не могу думать ни о чём больше, – я зарылся пальцами в волосы. – Каждый раз кажется, что я стою там. И ничего не могу сделать.

– Брэндон, какого хрена тебя вообще это заботит? Оставь разбирательства для копов. Иначе для чего они ещё нужны, кроме того, чтобы давать штрафы на штрафстоянке.

– Ты говоришь так, потому что тебя там не было. Отец всё ещё пытается выкарабкаться, а Одри…

– Всё ясно. Притворяешься отважным принцем для этой малышки? Она волнует тебя больше всего? – Майкл с недоумением смотрел на меня.

– Я должен быть рядом с ней. Но она будто не хочет этого. Черт!

Я ударил кулаком по трубе.

– Тебя не было в её жизни столько лет. Думаешь ей не похрен, что ты сейчас вернулся?

– Не знаю. В этом вся проблема.

– Подумай несколько раз, прежде чем нарваться на новые неприятности, приятель. Я бы советовал держаться от неё подальше. Вокруг много других красивых девчонок.

– Господи, Майкл, о чем ты вообще думаешь?

– Хочешь сказать, что никогда не думал трахнуть её?

– Нет, ты нахрен спятил. Забудь об этом разговоре.

Я молча поднялся и подошел к верстаку, чтобы выложить ненужные инструменты обратно на своё место.

– Полегче. Просто я подумал, что это всё последствия вашей детской дружбы. Вы слишком привязаны друг к другу. У сейчас у каждого своя жизнь. Ты же не собираешься отказываться ради неё из-за Одри?

Мне стоило прислушаться к Майклу. Его советы не всегда блистали умом, но это был иной случай. Друг не на шутку заставил последние целые нервные клетки взбодриться и превратить в злость. Я стал слишком невыносимым, пытаясь найти пустые ответы в поисках какой-то правды.

Но ответить я не успел. В железные двери постучали. Перерыв должен был закончиться только через пятнадцать минут. Неужели эти умники долбятся в глаза, когда смотрят на табличку или у них проблемы со зрением?

– Проверю кто там.

Я вытер руки после силиконовой смазки, которой покрывал инструменты, чтобы продлить им жизнь, и направился на непрекращающийся стук. Чем ближе я подходил, тем громче и яростнее становились удары.

В моём кармане всегда лежал маленький складной нож. Простые меры предосторожностей.

Открыв одну из двух дверец, я резко вышел на улицу.

– Хэнк? – я удивленно взглянул на него. Вид у него был ужасно паршивым. Но остановившись на мужском лице, я заметил царапины. Их не было на похоронах миссис Эвелин. Слишком свежие.

– Мне нужно с тобой поговорить, – вопрос, звучащий больше, чем утверждение.

Я молча пропустил его внутрь, снова провернув ключ на замок.

– Ну и что за придурок чуть не выломал нам дверь? Надеюсь, ты хорошо отвесил ему.

Когда мы вдвоём с Хенком прошли в небольшую комнату для отдыха, Майкл поперхнулся своим пивом, а затем осторожно поздоровался. Иногда другу всё же нужно держать язык за зубами. Жестом я показал ему, чтобы он оставил нас наедине.

Я облокотился об стойку, а Хэнк сел на потрепанный стул.

Он долго не знал, как начать и мялся, перебирая пальцами. На него это совсем не было похоже.

– Что-то произошло? – начал я первым. Хэнк тут же потянулся к своим синякам. Он выглядел напуганным.

– Ты должен помочь мне, Брэндон. Больше мне не к кому обратиться. Одри…

Я замер, перебирая самые отвратительные сценарии в голове.

– Она в порядке?

– Пока да, – Хэнк тяжело выдохнул.

– Что это значит?

– Моя дочь в большой опасности.

Слова мужчины повисли в воздухе. Он говорил серьезно, постоянно оборачиваясь назад, словно нас мог кто-то подслушать.

Я переживал за Одри. Она была мне небезразлична хотя бы потому, что доверяла.

– Я ничего не понимаю, Хэнк.

– Преследователи Эвелин не успокоятся. Её смерть стала сладкой жаждой для них. Они будут хотеть большего.

– Вы просто слишком устали. Несколько часов сна, и вы сможете прийти в себя.

– Двое парней подкараулили меня, и оставили свой след ножом на щеке. Они предупредили, что Одри следующая. Я мог бы попросить об этом Дэвида, но он сам пострадал, – он замолчал, а затем поднял на меня глаза и вновь произнёс. – Мне нужно, чтобы ты стал телохранителем для моей дочери. Никому из своего круга подчиненных я не могу дать такую ответственность. Она слишком дорога мне.

Идея Хэнка звучала просто безумной. Он заикался, говорил отрывками, запинался на каждой букве. Неужели всё действительно так, как он говорит? Но зачем им понадобилась Одри?

– Я не совсем уверен, что смогу. Мой отец всю свою жизнь посвятил такой работе, но это совсем не значит, что я хотел бы последовать его примеру. Это не для меня.

– Мне не на кого больше положиться, Брэндон. Одри слишком взрослая, чтобы я запирал её дома и оставлял под замком до своего прихода.

– Она слишком своенравная. Вряд ли бы она пошла даже навстречу на ваше предложение.

– Именно об этом я и говорю. Ей нужен тот, кому она доверяет. Тот, кто знает слишком хорошо, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Мне стало понятно, куда клонит Хэнк. Если он всё узнал про поцелуй, я должен был уже уносить ноги.

– Вы говорите о ком-то другом, но точно не обо мне.

– Она так не считает. Ты стал для неё старшим братом, что так сильно заботился, но, когда ты переехал она словно потеряла самое дорогое, что у неё было. – Хэнк застыл у выхода, когда Майкл открывал мастерскую. – Подумай над моим предложением. Это очень важно для нас всех.

Остаток дня я провел на автопилоте, собирая и разбирая машины, обслуживая людей, выслушивая чужие проблемы. Всё проходило мимо меня. Я был слишком напряжен и сосредоточен. Согласиться с Хэнком противоречило всем моим принципам.

Мне нужно было сразу отказаться от этой затеи, но меня слишком сильно волновала Одри. Дело касалось её жизни.

Я не собирался покончить со спортом, но работа телохранителя могла стать самым главным препятствием. Охранять девчонку вместо возвращения, о котором я так мечтал? С какого хрена мне вообще нужно выбирать?

Весь оставшийся вечер я разгребая заказы и свои мысли в голове.

– Неделя вышла не из легких. Собираюсь проветриться в баре. Ты со мной?

– Поехали.

– Наш боксер теряет форму.

– Спортсмены тоже люди, Майкл.

– Тогда жду тебя через час в (название). Подбросить или сам доберешься?

– Для начала выгуляю своего дружка.

– Надеюсь, ты про мотоцикл, если не собираешься навестить свою подружку. Передавай ей привет.

Похоже, что в баре сегодня будет драка. Друг нарывался на неприятности и пару ласковых от меня. Майкл быстро ушел, заведя свой автомобиль, и уехал вдоль по прямой дороге.

Я последовал за ним спустя пять минут, закрыв мастерскую немного пораньше. Сегодняшней выручки было достаточно, чтобы позволить себе чуть больше отдыха.

Начать вечер с животного секса мне казалось лучшим решением за сегодня. Только на этот раз я взял Рут прямо в туалете кафе. Ждать до мотеля было невыносимо.

Мы вышли с ней из кабинки оба взъерошенные и раскрасневшиеся. Наверняка все посетители понимали, чем мы занимались. Но нам было плевать. Пускающим слюни за соседними столами девушкам оставалось только завидовать.

Мне не нравилось встречаться в людных местах. Многие узнавали меня. Одни бросались гнилыми помидорами, другие просили автограф. Я предпочитал оставаться в тени. Незамеченным. До того времени, пока снова не выберусь со дна на поверхность.

Рут взяла простой американо, а я чай без сахара. Я мог уйти сразу после того, как получил своё, но это было слишком жестоко. Я притворялся её парнем, как она этого и хотела, хотя прекрасно понимала, что я ничего к ней не испытываю.

Девушка неустанно болтала, рассказывая мне о всех своих посетителях. Я ничего не запоминал. Ни к чему заполнять голову пустой информацией.