Полная версия
Виталий уже забыл о необходимости разобраться в том случае, ради которого они сегодня и собрались. Ему захотелось скорее выслушать Анатолия, чтобы в пух и прах разбить его ошибочное суждение по практически закрытому три дня назад делу об убийстве на бытовой почве.
Как всегда, Анатолий подробно и красочно стал описывать товарищу созданные в его голове образы. Из его рассказа выходило, что в тот злополучный день, когда произошла трагедия, супруги принимали в гостях еще одного человека. Хорошо им знакомого. Можно сказать, друга семьи. Устроили застолье. Все, как полагается. Водка, хорошая закуска. Время проводили весело. Громкая музыка, анекдоты, песни. Постепенно пьянка набирала обороты. То ли косой масленый взгляд гостя в сторону хозяйки, то ли ее кокетливые взоры, предназначенные собутыльнику, то ли еще что привели хозяина дома в негодование. Началась громкая ссора между мужем и женой. Посыпались оскорбления и угрозы, отчетливо слышимые соседями. Так или иначе буйного мужчину удалось успокоить. Примирение было подкреплено очередной порцией алкоголя. В конце концов, муж опьянел настолько, что стал засыпать за столом. Его пришлось увести в комнату и уложить в кровать. Женщина же с гостем продолжили веселье. В какой-то момент гостю показалось недостаточным одной лишь водки. Ему захотелось женской ласки. Он откровенно предложил хозяйке предаться с ним любовным утехам, невзирая на абсолютно бесчувственного мужа, спящего в соседней комнате. Получив категорический отказ, мужчина, уже распаленный желанием, решил применить силу, но получил достойный отпор. Неожидавший упорного сопротивления он озверел и в порыве гнева, схватив со стола кухонный нож, нанес непокорной женщине ряд ударов в разные части ее тела. При этом несколько ранений оказались смертельными. Осознав, что натворил, убийца очень быстро протрезвел. В его голове моментально созрел план, способный оградить его от неминуемого возмездия за содеянное. Он отыскал в кухонном шкафчике одноразовые перчатки для мытья посуды. Натянул их на запястья. Взял тряпку, тщательно протер ею все места, за которые мог касаться руками в тот вечер, вымыл посуду, которой пользовался, и убрал ее в шкаф. Не забыл и про нож, которым совершил преступление. Промыл и его. Затем снова вымазал орудие убийства в крови жертвы и вложил нож в руку мертвецки пьяному хозяину. Собирался подчистить за собой во всей квартире, но передумал. Он был частым гостем в этом доме, поэтому за наличие своих отпечатков где-либо еще, кроме как на кухне и кухонной посуде, беспокоиться не стоило. Снял одноразовые перчатки и сунул их в карман. Подошел к входной двери и через дверной глазок убедился, что на лестничной площадке нет никаких свидетелей, способных подтвердить его сегодняшнее присутствие в этой квартире. Уже собираясь покинуть помещение, преступник оглянулся и увидел, что злосчастный нож выпал из разжавшихся пальцев расслабленного хозяина. Не вполне осознавая, зачем он это делает (хмель в голове все же давал о себе знать), преступник вернулся к кровати, на которой лежал пьяница, взял его руку и снова приложил ладонь мужчины к рукоятке ножа. Снаружи обхватил своими пальцами пальцы спящего человека и заставил их сжаться на орудии преступления. При этом он совершенно не заметил, что случайно сам коснулся рукояти ножа своим указательным пальцем. Затем он вернулся в коридор и снова посмотрел в дверной глазок. Открыл дверь, вышел наружу, тихо закрыл дверь на автоматическую защелку. Незамеченный никем вышел из подъезда на улицу и отправился к себе домой. А следующим утром хозяин квартиры проснулся и обнаружил в своей руке окровавленный нож. Еще ничего особо не соображая, он прошел на кухню и увидел лежащую на полу мертвую жену. Мгновенно представив себе, что такое со своей благоверной мог сделать только он (окровавленный нож все еще был в его руке), мужчина в отчаянии вызвал полицию и сдался на милость властям. На допросе взял всю вину на себя, поскольку был полностью уверен, что алкоголь все-таки довел его до того состояния, когда он, не помня себя и не понимая, что делает, причинил непоправимый вред супруге.
– И знаешь еще что? – добавил Анатолий, когда закончил пересказ своих видений.
– Что?
– Это же ты вел это дело? Правильно?
– Ну, я. И что?
– А то! Почему ты ограничился достаточно обрезанными показаниями подозреваемого? Ведь это же неправильно.
– Что значит обрезанными? – не понял Виталий.
– Ну, неполными. Ведь с тебя хватило лишь тех его показаний, где он просто и чистосердечно признается, что в тот злополучный вечер бухал с женой, напился пьянее пьяного и, оказавшись в состоянии полной потери памяти, привел свои обычные угрозы, типа «я убью тебя», в исполнение.
– А что не так? – Виталий все еще не понимал, что Анатолий имеет в виду, когда утверждает, что его товарищ сделал что-то неправильно, – Вполне обычное дело, когда алкаши прибегают к рукоприкладству.
– Да все не так, Виталя. Все не так. Мужик раскаялся, решил, что заслуживает наказания…
– А разве он его не заслуживает? То, что ты сейчас мне рассказал, вовсе не означает, что именно все так и было. Почему…
– Подожди. Я не спорю, что мое видение – это непререкаемая истина. Я сейчас о другом.
– И о чем же, если не секрет?
– Не секрет, Виталя. Да. Все улики говорят против обвиняемого. Все говорит, что это именно он убил свою супругу. И такие случаи не редкость. Да. Есть его признание. И что? На этом все? Ведь ты же даже не удосужился получить с человека показания о том, как вообще проходил тот его день, когда произошла трагедия. Не узнал все подробности. Ограничился лишь его показаниями, где он признается в убийстве жены. И все. Не поинтересовался, почему супруги могли поссориться, одни ли они праздновали в тот вечер или же кто-то был с ними еще.
Виталий смутился. Он и вправду в этом случае ограничился скупыми подробностями, о которых ему добровольно поведал сам подозреваемый в убийстве. Ему и в голову не пришло задать ему дополнительные вопросы, выяснять что-либо еще, связанное с, казалось бы, таким очевидным делом. А ведь Анатолий прав, подумал Виталий. Уж слишком быстро он решил отправить это дело в архив.
– И что ты предлагаешь? – спросил он насупившего брови товарища.
– Ты у нас ведешь расследование. Тебе решать.
– И все же. Поделись своими мыслями.
– В первую очередь, – выпалил Анатолий, – я бы на твоем месте вернулся к этому случаю, провел дополнительное дознание. А вдруг подтвердится, что в тот день с супругами пьянствовал еще кто-то. А если это так, если еще выяснится, что фрагмент пальчиков на ноже принадлежит этому самому человеку, что тогда?
– Да. Что тогда? – Виталий развел руками, – Что тогда? Как доказать, что это не случайное совпадение? Я имею в виду следы на ноже.
– Виталь, ты меня удивляешь, – Анатолий укоризненно посмотрел на товарища, – Если окажется, что гость был, что он участвовал с хозяевами в кутеже, то уже сам факт отсутствия его отпечатков на кухонной посуде будет говорить о многом. Сам подумай. Как человек, участвующий со своими приятелями в застолье, сможет объяснить такое? Пьяная хозяйка после ухода гостя сразу же перемыла за ним всю посуду? Только ножичек не домыла? Так? А хозяин разозлился на нее за этакий просчет и этим же ножичком прирезал суженую? Так?
– Если такой человек вообще был, – упрямствовал Виталий.
– Ну, это ты можешь узнать у обвиняемого. Прямо завтра же и узнать. А затем предпринять нужные шаги для…
Анатолий не договорил. С минуту оба мужчины молчали. Затем Анатолий произнес:
– Не пойму, у вас все дела так ведутся?
– Что значит так? – Виталий второй раз за этот вечер почувствовал раздражение на товарища.
– Ну, когда для раскрытия преступлений вам, ведущим расследование, достаточно наличия поверхностных доказательств, порой далеких от неоспоримости. Когда не учитываются, скажем так, некоторые психические или психологические особенности обвиняемого в чем-то человека. Когда вы не стараетесь углубиться в суть рассматриваемого случая. Это страшно, Виталь. Ведь возможны трагические ошибки, когда может пострадать невиновный человек. Человек, случайно вовлеченный в определенные события и который по ряду причин не может сам доказать свою невиновность.
В этот раз Виталий прекрасно понял, о чем хотел сказать Анатолий, но в данный момент упрек его товарища показался ему несправедливым. Это еще больше разозлило Виталия. Он, хоть и с долей иронии, но достаточно резко произнес:
– Ну, мой дорогой, не у каждого следователя есть такие паранормальные способности, как у тебя. И не учи меня моей работе, Зяба, – Виталий впервые за три последних месяца обратился к Анатолию, используя его школьное прозвище, – Как-нибудь сам разберусь. Ты еще предложи мне свои услуги по всем архивным делам. Авось отыщутся несправедливо осужденные. И как тогда ты прикажешь мне поступить в этом случае? Многие уже отбыли свой срок наказания. Или…
– Да пошел ты! – Анатолий резко поднялся с места, – И чего я вдруг подумал, что подобное занятие может меня увлечь? Я, наоборот, все глубже и глубже вязну в трясине человеческого горя и несправедливости. Хватит! С меня хватит! На этом все. Не провожай. Дорогу найду…
Виталий опешил от неожиданной эскапады Анатолия. Он остался сидеть за столом, наблюдая, как тот уходит. Вот так просто. Уходит и все…
Некоторое время новоиспеченные друзья не только не встречались, но и не созванивались друг с другом. Виталий все это время чувствовал себя неловко. Но и не сидел на месте. Активно и плодотворно работал. Через две недели с момента досадной размолвки он сам после работы навестил Анатолия в его однокомнатной холостяцкой квартире. Купил большой торт (Анатолий, как он уже знал, любил сладенькое) и, остановившись перед дверью в квартиру товарища, нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд дверь отворилась и перед взором Виталия предстал худосочный Анатолий, вернувшийся со своей работы и уже успевший переодеться в домашний тренировочный костюм. Гостя рассмешил вид оттянутых коленок на хозяйских трениках.
– Чего смешного? – вместо приветствия спросил Анатолий.
– Привет. Тебе бы новые очки прикупить к вот этим двум кавказским носам, – Виталий указательным и средним пальцами, растопыренными в знаке «V», указал другу на его колени.
Анатолий перевел непонимающий взгляд на выпирающую ткань штанов. Через секунду он присоединился к смеющемуся Виталию.
– Тоже мне, шутник. А то у тебя домашняя одежда выглядит лучшим образом. Проходи, давай…
Какое-то время товарищи просто кушали торт, запивая его чаем. Разговаривали о всяких пустяках, не связанных с работой каждого. Было озвучено парочка анекдотов, впрочем, не особо разрядивших несколько напряженную обстановку. Наконец, Виталий решился заговорить напрямую. Собственно, ради этого он и пришел сегодня к Анатолию.
– Толь, в прошлый раз мы расстались на несколько минорной ноте. Ты это, извини меня.
– За что ты просишь у меня извинения?
– Я тогда немного погорячился, усомнившись в твоих представлениях.
– Да? И что изменилось? – Анатолий выглядел равнодушным.
– Неважно. Но я решил сделать все так, как ты и предлагал.
– Вот как? И?
– Вернул дело алкашей на дорасследование. Пришлось попотеть перед начальством. Ему, начальству, ведь тоже все казалось очевидным. А тут я с требованием пересмотреть дело. В общем, было нелегко, но я добился своего.
– И что дало тебе твое дорасследование? – Анатолий старался выглядеть спокойным, но его глаза возбужденно заблестели, выдав крайнюю заинтересованность в этой истории.
– Я повторно допросил обвиняемого. Уже более подробно узнал все детали той злосчастной вечеринки. Ты оказался прав. Был гость, был.
– А я что говорил? – Анатолий не удержался от восхищенного возгласа.
– Говорил, – признал Виталий, – Да. При первом дознании я допустил ошибку. Но и меня пойми. Там подозреваемый сам сразу же, с ходу, так сказать, стал обвинять себя в совершении убийства. Он и не подумал, что ему стоило бы вспомнить весь процесс пьянки. Совершенно не упоминая о присутствии в их доме постороннего человека в тот вечер, просто сказал, что, как обычно, гулял с супругой, напился до беспамятства, а там, не осознавая, что делает, и расправился с ней. А я просто поторопился с выводами. Согласен. Это мой просчет. Впредь будет мне наука.
– Ладно, – примирительным тоном проговорил Анатолий, – Не занимайся самобичеванием. Ты лучше расскажи, как настоящего убийцу разоблачили. Это же был их знакомый, с кем они выпивали в тот вечер?
– Он, он. И это его пальчик обнаружили на ноже. Но мужик оказался тертый калач. Бывший сиделец. Поначалу признался, мол, да, выпивал в тот вечер с приятелями. Но ушел домой до трагедии. Показал, что во время пьянки была ссора супругов. Муж угрожал жене физической расправой. Но перед своим уходом он убедился, что супруги помирились. Все. Больше он ничего не знает, кроме сплетен, распространяемых другими людьми. А то, что на ноже оказались его отпечатки, так это вполне в порядке вещей. Он за вечер несколько раз пользовался им. Подрезал хлеб. Почему не было других следов его пребывания в доме? Он не знает, но предположил, что хозяева просто могли сами за ним прибраться. Словом, вел себя, как ты и предполагал.
– И как же ты его вывел на чистую воду? Постой. Ты же вывел его на чистую воду?
– Все нормально, Толик. Его уже закрыли. Назначен день суда.
– Но как? – Анатолий заерзал на стуле, – Не томи. Поделись успехом.
Виталий рассказал товарищу, что решил воспользоваться методом провокации, уже однажды предложенным Анатолием. Качественно изобразив полную уверенность в том, что говорит, Виталий сообщил допрашиваемому человеку, что недавно в доме, где произошло убийство, был произведен повторный обыск. Якобы в спальне хозяев была обнаружена скрытая видеокамера, установленная супругами для записи собственных сексуальных утех. Ну, так они, мол, развлекались. А что? Имеют полное право. Были извлечены записи вечера, когда произошло преступление. На них явно видно, что хозяин находился в полной отключке, когда нынешний опрашиваемый вкладывал в его руку окровавленный нож.
– Ты гений, Виталя! – снова воскликнул Анатолий, – И как? Сработало?
– Да. Мужик совершенно не ожидал такого поворота событий. Конечно, все могло пойти иначе, потребуй он предъявить ему эти самые несуществующие видеоматериалы. Скажу прямо, мне бы тогда не поздоровилось. Но фортуна была на моей стороне. Он этого не сделал. Даже думать долго не стал. Сразу же решил сотрудничать со следствием, чтобы на суде учли его чистосердечное признание. В другой раз, если захочешь, расскажу, как я конкретно «подбил» материалы, чтобы в них логично объяснялось желание настоящего убийцы осуществить признание в содеянном. Про мнимые видеозаписи, естественно, там нет ни строчки.
– Обязательно расскажешь, – Анатолий закивал головой, – А мужа-алкоголика отпустили?
– Отпустили. До суда на подписку о невыезде. Он должен свидетельствовать на процессе. И еще.
– Что?
– В этом деле мне снова несказанно повезло. Убийца хоть и тертый калач, но не совсем крутой.
– Что это значит?
– Он, конечно, во всем признался, решив, что ему больше ничего не светит. И при этом почему-то отказался от услуг адвоката. Я же, повторю, подготовил материалы таким образом, чтобы про мою провокацию нигде не упоминалось. Но все равно есть вероятность, что на суде все это может всплыть. И тогда…
– Мне видится, что все обойдется, – уверенно произнес Анатолий.
– Будем надеяться. Но если все же это всплывет… Что ж. Как-нибудь отмажусь. Честно признаюсь, что пошел на подлог, что просто пофантазировал, а преступник поверил и решил, что не стоит таиться. Ну, и… Не знаю, в общем. Там видно будет.
– Не будет такого. Я тебе говорю. Верю, что не будет, – Анатолий постарался успокоить друга, – Тебе налить еще чайку?
Примирение прошло удачно, подумал Виталий.
С тех пор прошло еще три месяца. При личных встречах Виталий уже старался гораздо менее категорично оспаривать предложенные Анатолием версии по тому или иному преступлению. Он понял, что его друг (к своему бывшему однокласснику Виталий и вправду стал относиться как к настоящему другу: настолько они сблизились) очень ранимый человек. Толик всякий раз достаточно болезненно воспринимал малейшее недоверие к собственным видениям. Все-таки, понял Виталий, в этом внешне неуверенном в себе человеке присутствует какая-никакая самовлюбленность и незыблемая уверенность в собственной правоте по тем или иным представлениям жизненных ситуаций. Не стоило пытаться разрушать в нем эту его уверенность. Сам Виталий просто принимал к сведению все, о чем ему рассказывал Анатолий во время их общения, а затем, если считал, что тот в чем-то немного ошибается, действовал исключительно по собственному усмотрению. Впрочем, основная линия, представленная Толиком, всегда учитывалась и была в приоритете. Сообщая Анатолию о конечных результатах своей работы, Виталий иногда намеренно упускал некоторые подробности личной самодеятельности, чтобы случайно не задеть гордость друга, советующего ему действовать так, как это видится ему. Но, так или иначе, паранормальные способности Анатолия (назвать их как-то по-другому Виталий не мог) удивительным образом способствовали распутыванию любых дел. И он пользовался этой способностью друга, что в конечном итоге благоприятно начало сказываться на его личной карьере.
Впрочем, однажды, но лишь однажды, друзья провели не очень приятную для обоих беседу, результатом которой стала договоренность, что они не будут возвращаться к каким-либо старым, уже закрытым, делам, чтобы не усугублять и так не вполне стабильное душевное равновесие, расшатываемое новыми их совместными предприятиями. Толик долго не принимал это условие, но, в конце концов, согласился жить лишь сегодняшним днем, на чем категорически настаивал Виталий…
***
Недавно было распутано очередное уголовное дело. Виталий навестил Анатолия, чтобы, как это уже было принято, доложить ему об успешном расследовании, к которому его друг приложил свою руку. Новоиспеченный майор уже прекрасно знал, что, отчитываясь перед Анатолием и при этом многократно упоминая немаловажную роль своего тайного консультанта, он очень серьезно улучшает благостное настроение человека, относительно недавно почувствовавшего собственную значимость в этом мире. Но если Анатолию было достаточно (во всяком случае, он сам так утверждал) того, что о его участии в каком-либо расследовании, порученном Виталию, кроме самого Виталия, никто не имел ни малейшего представления, то вот Смирнову подобная ситуация стала казаться несправедливой. Правда, он смутно представлял себе, как такое положение вещей можно было бы изменить. Поэтому он и решил серьезно поговорить с другом на эту тему.
Наблюдая, как Анатолий заметно приободрился, узнав, что он в очередной раз верно обрисовал картину последнего преступления, как на основе его предположений следственные органы очень оперативно нашли и задержали преступника, Виталий в который раз подумал, что этот человек должен получать гораздо большее, чем просто личное удовлетворение от сознания собственного вклада в их общее дело.
– Толь, – с виноватым видом сказал он, – мне все больше и больше становится неловко перед тобой.
– Перестань. Мы ведь заранее все обговорили, – Анатолий догадался, что его друг имеет в виду, почему он виноватится.
– И все же. Меня мучает совесть, что от нашего совместного мероприятия лишь я в последнее время получаю какие-то дивиденды. А ведь в мою работу колоссальную основу вкладываешь именно ты. И при этом довольствуешься лишь тем, что слышишь слова благодарности только от меня одного.
– Мне этого достаточно. Честное слово, Виталь, – Анатолий скромно улыбнулся, – За всеобщей известностью и славой я не гонюсь. Здесь самое главное – это то, что мне не приходится скучать от безделья. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Конечно, если мои видения считать своего рода работой. Мозгу, как говориться, иногда полезно давать встряску.
– Все это так. Но…
– Никаких «но». Сам подумай. Все, что делаю я, попадает под понятие экстрасенсорики.
– Согласен. Твою способность практически мгновенно воображать определенную картину уже чего-то свершившегося по-другому как-то трудно назвать.
– Но нам обоим известно, что правоохранительные органы официально с экстрасенсами не сотрудничают. Ты же сейчас хочешь поговорить со мной на эту тему? Я угадал?
– В общем, да. Хочу поговорить по это. А про экстрасенсов скажу так. Несколько запутанных случаев, когда правоохранители обращались за помощью к таким людям, как ты, все же были и в советской, и в российской практике. Правда, насколько мне известно, результата никакого. Но наш с тобой случай уникальный. Твои видения еще ни разу не давали отрицательного результата.
– Опять «но»? Ты хочешь, чтобы за свою помощь органам я получал какую-никакую зарплату?
– А почему бы и нет? Любой труд должен быть вознагражден.
– Если честно, то буду просто стесняться, окажись я в подобной ситуации, – неуверенно проговорил Анатолий, – Одно дело сотрудничать с тобой, совсем другое…
– Нет-нет. Выслушай меня.
– Догадываюсь, что ты скажешь, но все же послушаю. Говори.
– Я все-таки хочу попробовать продвинуть руководству свою идею. Пусть все будет неофициально, но, думаю, что контора заинтересуется возможностью заполучить в помощь такого человека, как ты. Почему-то думаю, что твои способности «видеть» не ограничиваются лишь убойными делами, которыми занимаюсь я. Ведь есть еще и другие дела, в расследовании которых ты бы мог оказать существенную помощь.
– Например?
– Кража имущества, например. Исчезновение людей. Работы непочатый край.
– Ну, не знаю, – Анатолий почесал затылок, – Боюсь, что на другие дела у меня просто не будет времени. Я же все-таки ежедневно занимаюсь своей основной работой. И вообще…
– Да я не говорю, что на тебя будут скидываться буквально все дела. Ты можешь помогать с самыми запутанными, например. И естественно, уверен, мы сможем изыскать финансы на оплату за твой вклад. Находят же средства на денежное вознаграждение разным добропорядочным гражданам за их содействие следственным органам. Ты же видел, наверное, что по телеку иногда дают подобные объявления? Во-от. Видел. А что? Почему бы эти деньги не отдавать тебе? Тебе разве помешают лишние финансы?
– Не помешают, – согласился Анатолий, – Но все же мне это не очень нравится.
– А ты подумай. Я тебя не тороплю с ответом. Тем более, что на самом деле мысль о том, как решить этот вопрос, и у меня самого окончательно еще не сформировалась. Мне самому еще надо хорошо обдумать, как такое предложить начальству. И не факт еще, что все это будет одобрено. Но хочу попытаться.
Анатолий надолго замолчал. В его квартире стало так тихо, что можно было хорошо различить разнообразные звуки, доносящиеся со двора через приоткрытую форточку.
– Ну? Что скажешь? —Виталий, не в силах больше находиться в тишине, поторопил друга с ответом.
– Что я скажу? Хм. Ты же позволил мне не торопиться с ответом. Вот я и размышляю. Давай, я все взвешу и хорошенько обдумаю. Ладно? Ты же сначала сам проработай этот вопрос с руководством. Может, их самих и не заинтересует твое предложение. Ну? И зачем тогда мне торопиться с ответом? Хорошо?
На том и договорились. Виталий решил не откладывать в долгий ящик свою беседу на эту тему со своим непосредственным начальником. Завтра же, подумал Смирнов, он все расскажет Феде, точнее, Федору Ильичу, товарищу подполковнику. При этом Виталий прекрасно понимал, что подобное может негативно сказаться на его вновь заработанном авторитете. Но, как ни странно, именно сейчас на собственный авторитет перед своими коллегами ему было наплевать. Виталию было приятно осознавать, что он абсолютно честен и перед самим собой, и перед Анатолием. Важно было сделать так, думал он, чтобы каким-то образом воздать должное человеку, заслуживающему уважение гораздо больше, чем заслуживал он сам.
Через три дня после этого разговора Виталий снова зашел в гости к Анатолию. Они, как обычно, расположились на кухне. В этот раз полноценно поужинали, а не только ограничились чаем-кофе.
– Толь, в общем, тут такое дело, – начал Виталий, – Я все-таки поговорил о тебе со своим руководством.
– Все-таки поговорил. И как? Каков результат твоего разговора? – поинтересовался Анатолий, внешнее оставаясь абсолютно равнодушным.
– Ну, как я и предполагал изначально, сама беседа вышла не очень хорошо. Не стану вдаваться в подробности, что мне пришлось выслушать в свой адрес. Но определенный результат все же имеется.
– И что это за результат?
– Тобой определенно заинтересовались, хотя окончательного решения по сотрудничеству с посторонним лицом, обладающим специфическими навыками, естественно, не приняли.
– Вот как? И что из этого следует?
