Станция «Самосуд»

Ена Вольховская

Станция "Самосуд"

Предисловие

Они жили в странное время. Ни вражды, ни дружбы, все такое смутное и непонятное. Громким словом «война» было названо несколько серьезных стычек между людьми и колдунами. Этого оказалось достаточно, чтобы последние поняли – с ранее беззащитными людьми придется считаться. Развитие науки и техники шагало семимильными шагами, быстро превратив мечи и луки в ружья и револьверы, кареты сменялись шумными автомобилями, медицина перестала базироваться на бабке-шептунье и подорожнике. Само собой, не одномоментно. Просто колдовская аристократия поняла это только после всаженных в нее пуль. Бойни продолжались в течении года и завершились мирным договором на условиях компромисса.

С той поры прошло больше десяти лет. Шаткий мир со скрипом продолжал существовать. На бумагах все было красиво. В законах – красивыми словами желанное равноправие, запрет дискриминации. В городах и селах красивые цифры о смешанном населении. По радио – красиво вещают о совместных достижениях. Только в головах все было не очень красиво. Сложно за каких-то несколько лет перейти с «второсортных» и «тиранов» к «братству». Но на бумагах-то все замечательно!

В этом мире они не должны были встретиться. Две девицы. Одна из семьи мечтающих об аристократизме колдунов. Вторая – дочь учителя и инженера. Слишком разные в головах были предрассудки. И, словно в насмешку, их свели воля случая и собственная нелюдимость.

Ранняя весна. Даже в этом маленьком городке при старинной магической академии почти везде растаял снег. Рида, девчонка тринадцати лет, бодро шлепала по грязным лужам. Еще полчаса назад она сидела в тепле дома и лениво препиралась с младшим братом, начитавшимся каких-то местных сказок. А теперь вынуждена переться на старое кладбище за городом, чтоб утереть нос наглому мальчишке, посмевшему обозвать ее трусихой на ее вполне резонное нежелание идти проверять эти сказки. Весенняя прохлада отрезвляла, но вернуться назад не позволяла какая-то особо мерзкая форма гордости. А спустя несколько пройденных резных надгробий и статуй домой, в общем-то, возвращаться перехотелось.

Место вовсе не казалось страшным и гнетущим. Скорее наоборот. Оно дарило своеобразное чувство умиротворения. Тишина, спокойствие, прозрачный холодный воздух. Вокруг ни души. Лишь произведения искусных кузнецов и скульпторов. Она замедлилась, с интересом разглядывая их работы. В какой-то момент разум тихонько шепнул, что тишина уже давно не абсолютная – ее бессовестно разрезала чуть рваная мелодия. Стараясь ступать настолько бесшумно, насколько это было возможно, она двинулась в сторону звука. Впереди, на полуразрушенной бетонной скамье сидела девочка в темно-синем пальто, похожем на суконное платье. Из-под шапки виднеются волнистые светлые волосы, отдающие в рыжину. Тонкая, бледная рука ловко орудует черным смычком по струнам упершейся в каменную дорожку виолончели. Лицо сосредоточено, чуть поджаты губы. Пальцы второй руки с трудом зажимают струны.

– Почему ты играешь здесь?

Девочка вздрогнула и исподлобья глянула на нежданную собеседницу. Низкий рост, цветастая курточка, аляповатый вязаный шарф и бежевая меховая шапка, из-под которой неопрятно торчат влажные от пота короткие темные пряди.

Рида смотрела прямо на незнакомку и не отводила глаз. Живой интерес и ничего более.

– Мертвецы не задают глупых вопросов, – фыркнула она в ответ, откладывая смычок в сторону.

– Оу, – протянула Рида, – очень остро! Было бы еще умно…

Ее одарили раздраженным взглядом.

– Ты мешаешь мне заниматься.

Смычок ударил по струнам, извлекая глухой и особенно громкий в кладбищенской тишине звук. Явно отказываясь чувствовать себя незваной гостьей, Рида поморщилась и подошла ближе, разве что не подсаживаясь.

– А ты не отвечаешь на мой вопрос, – она безразлично пожала плечами. – Ни один человек в здравом уме не попрется просто так в холодину на заброшенное кладбище. Тем более – для занятий музыкой.

– Только что ты назвала себя ненормальной, – беззлобно усмехнулась девочка.

– Ну… – голова в бежевой шапке чуть склонилась к плечу, – мне тринадцать. Бабушка говорит, что все тринадцатилетки странные.

– Вот как? Это все меняет!

– И все же, почему ты тут? – она села рядом и наклонилась вперед, заглядывая в серые глаза собеседницы. – Ни в специальной школе, ни дома… а тут.

Юная виолончелистка отвела глаза, пробубнив «Это не твое дело!». Но должной реакции не последовало: на нее все так же испытывающе смотрели.

– Это сложно, – холодно отозвалась она.

– Ну, с утра я была достаточна умна, чтобы понимать человеческую речь, – насмешливо улыбалась Рида.

– Я просто хотела побыть одна.

– Попроще местечко не пробовала найти? Парк там, заброшка… – музыкантка бросила на нее испепеляющий взгляд.

Девочка примирительно подняла руки и замолчала, но уходить не собиралась. Она просто сидела и болтала ногами, как ни в чем не бывало. Будто не она сейчас выпытывала у незнакомого человека детали личной жизни. Она будто излучала спокойствие. Которого никогда не было в жизни юной виолончелистки. Слишком искренняя, слишком открытая… Незаметно для себя она и сама начала открываться:

– Надоело, что родители трясутся надо мной, как над дорогой хрустальной вазой, – тихо говорила она. Собеседница не реагировала, хотя было видно, что она слушает. – Я не маленький ребенок. Но они никогда не слушают. Самое дорогое и самое безмолвное, – ее голос затихал еще больше. – Когда они уже поймут, что я – не их билет в счастливую жизнь… – слова перебивались едва сдерживаемыми слезами. – Что мной нельзя просто распоряжаться, как захочется! – неожиданно громко произнесла она и тут же осеклась.

– Прости, что? – неловкая улыбка.

– Н… нет, ничего… Не обращай внимания…

Рида резко поднялась и сделала несколько шагов вперед, остановилась и через плечо посмотрела на смущенную девочку.

– Знаешь, ты красиво играешь, – задумчиво сказала она и хитро улыбнулась. – Я у бабушки в ссылке еще надолго и завтра приду сюда. Хочешь одиночества – придется поискать другое место! Но если тебе нужен кто-то, кто тебя выслушает, приходи после полудня, – под удивленный взгляд маленькой колдуньи она направилась прочь. Однако в последний момент обернулась, чтобы небрежно бросить: – Кстати, мое имя Рида!

– Илинея, – автоматически кивнула колдунья, заворожено смотря вслед нахальной пришелице.

И, конечно же, на следующий день они вновь встретятся у той скамьи…

Глава 1

Шаг первый: Вызов

Двенадцать лет спустя. Рейнхарм, дом Вильи Бренан.

– Тяни сильнее!

– Да куда сильнее? Еще чуть-чуть и у тебя ребра треснут! – сдувая темные пряди с собственного лица, Рида из-за всех сил тянула ленты, упершись коленом в поясницу подруги. – На кого вообще рассчитан этот чертов корсет? Он, что, на китовом усе?!

– Да, – прохрипела и без того стройная колдунья, чуть ли не на коленях стоя возле старого диванчика. – У меня других нет. Так что заткнись и тяни!

В зал из-за шторы заглянул высокий молодой парень – при полном параде и с чемоданом. Темные глаза оценивающе окинули представшую картину, и загорелое лицо тут же скривилось в отчаянно уставшем выражении.

– Дирижабль через двадцать минут отходит, так-то, – выдохнул он. – Вы можете пошустрее собираться?

– Собранные мы, собранные, – почти прорычала Рида. – Последние штрихи… И вообще, Дори, – она особенно выделила имя, зная, как брат не любит это сокращение, – или помоги, или не мешай, – парень только открыл рот, чтобы что-то ответить, но девушка продолжила: – Хотя, лучше иди вперед. Попросишь подождать пару минут, если что.

– О да! Весь мир вас бросился ждать, – саркастично протянул Дориан, скрестив руки на груди.

Рида повернула к нему голову, на мгновение отпустив ленты, и, четко разделяя слова, проговорила:

– Подождут, не переломятся. Я от них чертежи двигателя месяц ждала!

– Сумки сами унесете?

– Да-да, иди уже, не стой над душой, – пробубнила она, с болью глядя на шнуровку. – С бабушкой попрощайся!

Уже не слушая ответа, Рида вновь потянула за ленты, извлекая из многострадальной тушки Илинеи еще пару хрипящих звуков.

– Иль, может, сообщим твоей матери, что корсет давно перестал быть орудием пыток? Серьезно, я слышу, как твои легкие рыдают.

– Удачи в переговорах, – фыркнула она в ответ. – Значит так, я сейчас выдохну, а ты тяни так, будто болты свои затягиваешь. Готова? – Рида кивнула. – Раз, два, три!

Раздался треск ткани. «Качественный дельвийский корсет» разошелся по швам, а следом за ним разошлась менее качественная нервная система Риды. Вдохнув поглубже, под отрешенный взгляд подруги она швырнула уже бесполезный элемент гардероба в сторону окна и подошла к комоду. Широкий, кожаный корсаж полетел уже в сторону пытающейся отдышаться блондинки.

– С этим сама управишься, – довольно улыбнулась Рида и вышла из зала.

В итоге «длительные сборы» резко закончились, и девушки быстро зашагали по улице, стремясь нагнать набравшего порядочную скорость Дориана. Они неслись мимо аккуратных домиков одной из центральных улиц. Впереди уже показалась станция, однако, Дориан, похоже, уже был внутри. За низким, отделанным металлом строением виднелся белоснежный корпус дирижабля, готовящегося к отбытию. Небольшая группа горожан потихоньку исчезала в темноте станции, проходя на посадку. У дверей дежурила парочка вооруженных людей в форме и выборочно осматривала багаж пассажиров, а иногда лениво подпинывала задерживающихся в дверях.

– Опоздаем, опоздаем… больше ныл, – усмехнулась Рида, прибавляя ход.

– Скажешь ему это, когда на места сядем. Сейчас реально без нас отправятся, – Илинея нервно тряхнула головой.

Раздался свист, оповещающий об отбытии. Девушки переглянулись, закинули сумки на плечо и помчались, крича что-то невразумительное работникам станции и размахивая свободными руками. Сотрудники бездействовали. Лишь легкая насмешка касалась их лиц. Однако дирижабль не спешил взмыть в воздух: на станции было какое-то странное копошение. Довольные заминкой девицы припустили еще сильнее, несмотря на сбившееся дыхание, и были уже у самых дверей. Когда раздался взрыв.

Вспышка пламени, и поднявшееся за ним облако дыма. Невыносимый грохот закладывал уши. Взрывная волна выбила стекла в окнах, кого-то зацепило осколком, выводя из транса. Пламя быстро охватывало прорезиненный корпус. Откинутые на землю девушки невидяще смотрели на поднимающийся столб дыма. Шок сменялся паникой. Кричащие и бьющиеся в истерике люди, маги, отчаянно пытающиеся сообразить хоть какую-то защиту. Первыми в себя пришли сотрудники и стали, как на учениях, быстро и методично уводить со станции всех уцелевших. Кто-то пытался связаться с пожарной частью.

С диким воплем из окна вывалился контролер, тут же начавший кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Где-то вдали слышался вой сирены. Люди из ближайших домов высыпали на улицы, лихорадочно глядя то на станцию, то друг на друга, в надежде, что кто-нибудь что-то сделает. Из толпы вылетела женщина и вырвала из рук сотрудника мальчика лет десяти. И внезапно над хаосом разнесся нечеловеческий крик:

– Дориан!!!

Сумки полетели на землю. Единым движением Рида подскочила на ноги и, схватив какую-то тряпку, ломанулась внутрь. Однако сотрудник станции резко схватил ее за руку и оттянул на себя:

– Совсем мозги растеряла?!

Девушка бросила на него затравленный взгляд и крикнула ему в лицо:

– Там мой брат! – она вырвала свою руку из захвата мужчины и, тихо выплюнув: – Отойди, придурок! – проскочила между людьми.

– В здании еще остались люди! – крикнул охранник нескольким коллегам, отгонявшим людей от станции.

– Мы же всех вытащили!

– Дура одна забежала!

Илинея зацепилась за его рукав и встала с земли. Решительный взгляд. Она выставила руки вперед и, не обращая внимания на протесты, начала читать заклинание.

– Ты хочешь, чтоб она точно задохнулась?!

Она опустила руки и повернулась к охраннику, едва сдерживая слезы.

Треск перекладин, готовых обрушиться в любую секунду. Снаружи доносится ругань Илинеи, которая требовала или что-то предпринять, или отойти и не мешать. Ни черта не видно! От дыма слезятся глаза и першит в горле, и даже повязанная на лицо тряпка почти не помогает. Маневрируя между скамьями, Рида прорывалась к дирижаблю сквозь пылающий ад, пытаясь разглядеть знакомый силуэт. Кислорода стало катастрофически не хватать.

– Эта идиотка помрет там! – рычал мужчина в форме, натягивая мешок респиратора и бросаясь в пламя следом.

К полыхающему зданию уже неслись люди с ведрами, а по земле протянулся рукав, по которому качали воду из ближайшего хранилища, когда охранник и Рида вышли из дыма, с трудом волоча на себе бессознательное тело Дориана. Однако стоило ей покинуть пепелище станции, нехватка воздуха сделала свое черное дело: девушка рухнула рядом с крыльцом, едва сохраняя сознание. Как через вату, до нее доносились беспорядочные крики:

– Оттащите их подальше!

– Нашатырь несите! Живее!

– Всех вытащили?!..

– Тушите, пока на деревья не перекинулся!

– Где спирт, мать вашу?!

Нашатырный спирт быстро привел Риду в себя. Закашлявшись, она перевернулась на бок и стала глубоко втягивать в себя воздух. Голова кружилась. Она даже не поняла, как ее с братом погрузили во врачебный омнибус.

Их доставили в госпиталь меньше, чем через час. Перелом ноги и нескольких ребер, проблемы с дыхательными путями и ожоги разной степени, и все равно можно сказать, что Дориан легко отделался. Он остался на станции, чтобы попросить сотрудников немного задержать отправление дирижабля и не попал в эпицентр взрыва. О тех же, кто находился внутри… Некоторые погибли сразу, но многим повезло меньше: одни задохнулись в дыму, другие медленно умирали под обломками, третьи скончались от болевого шока по пути в госпиталь. Впрочем, была еще парочка выживших, отлучившихся в туалет, но на этом все.

Рида очнулась в полумраке палаты. Когда только успела заснуть? Она приподнялась на локтях, поморщившись от боли: тело ломило после удара о землю и саднило ожогами, пусть и несерьезными. Осторожно наклоняя голову в разные стороны, девушка разминала затекшую шею в момент, когда дверь приоткрылась, впуская внутрь женщину в белом кителе.

– Смотрю, вам уже лучше? – она ласково улыбнулась.

– Немного мутит, – прохрипела Рида и поморщилась собственному голосу, – но, в целом, нормально, – она оглядела палату и встрепенулась, резко подавшись вперед. – Где Дориан?!

– Прошу вас, успокойтесь! И говорите тише, – негромко, но приказным тоном сказала женщина. – Ваш брат за ширмой, – она кивнула на белое полотнище, разделяющее палату. – Сейчас он в полной безопасности, но ему нужен покой. Вам бы он тоже не помешал, – чуть укоризненно посмотрела она на пациентку.

– А Илинея? Моя подруга, я помню, она была рядом…

Из-за двери послышалось, как колдунья ругается с обеспокоенными родителями, и как ее голос постепенно сходит на нет, прерываясь всхлипами – за все двадцать пять лет жизни ей не было настолько страшно.

– Ясно.

Врачея кивнула и села на стул рядом с постелью девушки. Давление чуть ниже положенного, но не критично. Бубня что-то под нос, женщина стала вносить записи в карточку пациента. После еще нескольких процедур она промычала что-то удовлетворенное и вполголоса обратилась к Риде:

– Состояние удовлетворительное. Вы быстро поправляетесь, – вновь улыбнулась она. – Ваша подруга сидит тут с самого обеда. Можете пообщаться с ней, но будет лучше, если вы сделаете это в коридоре.

– «С самого обеда»? – Рида вопросительно приподняла брови. – Сколько сейчас времени?

– Девять вечера, – тихо ответила женщина и, кивнув на прощание, покинула палату.

Рида поднялась с постели и, чуть шлепая босыми ногами по крашенным доскам, обошла ширму. Плакать или радоваться? Хороший вопрос… Она молча смотрела на перебинтованное тело, на обожженное лицо, на чертов гипс во всю ногу! Смотрела и чувствовала, как внутри закипает ярость. Что-то сродни чувству хищника, угодившего в капкан. Она не понимала, как это произошло, и это злило больше всего. Случайность? Чей-то злой умысел? Но чей? Зачем? Пассажирский рейс из крохотного городка. Вопросы роились в больной голове злобными, готовыми жалить пчелами. Оставалось лишь найти для них жертву.

Хлопнув дверью громче, чем ожидала, Рида вздрогнула и под взгляды резко замолчавшего семейства подошла к скамье и немощно упала на нее. Илинея подошла ближе к подруге, но пристраиваться рядом не спешила: серые, как сталь, глаза пожилого мужчины в черном сюртуке насквозь прожигали девиц. Не дождавшись никакой реакции, он провел рукой по рыжим с сединой волосам и несколько отстранился. Мать же Илинеи поглядывала исподлобья на Риду и теребила тонкое обручальное кольцо

– С тобой все в порядке, Рида? – наконец выдавила она из себя.

– Да, нормально, – с хрипотцой ответила Рида, равнодушно глядя на светловолосую женщину – Илинея была почти точной ее копией, правда, с более мягкими чертами, – благодарю.

Повисло неловкое молчание.

– Пойдем, Аделина, – не выдержал отец Илинеи и подхватил супругу под руку, потянув ее за собой, – подождем в машине.

Кивнув, женщина пошла за ним.

С тяжким вздохом Илинея опустилась рядом с подругой. Молчание. Отрешенный взгляд направлен в потолок. Удивительным образом в гробовой тишине коридора стоял гвалт. Гвалт из чужих мыслей. И обе девушки думали примерно об одном. Наконец, устав молчать, Илинея повернулась к подруге:

– И? Что теперь?

– Что теперь? Ничего. Нужно связаться с родителями, чтоб не беспокоились и не ждали нас, – Рида повернула голову к двери, за которой лежало бессознательное тело. Хотя, по всей видимости, сейчас он просто спал. – Дориан относительно в порядке. Врачи говорят, что через пару недель, когда ожоги более менее заживут, его можно будет перевести на домашнее лечение. Наше опоздание стало удивительным спасением!

– Мы даже на собственную смерть опоздали, – невесело усмехнулась Илинея.

– Да уж, – улыбнулась Рида, однако улыбка выглядела натужно.

– Бабуля Бренан с этих новостей наверняка с ума сходит…

К девушкам подошла медсестра с требованием Риде вернуться в палату. Рида кивнула, попросив еще пару минут. Неодобрительный взгляд, и женщина в белом скрылась в коридоре.

– Я скоро обо всем ей расскажу, – тихо произнесла Рида. – Дождусь, когда Дориан придет в сознание, и сразу пойду домой.

– Вот как… – выдохнула Илинея, – я, пожалуй, тоже сегодня останусь у родителей. Выглядят так, будто они были на месте взрыва, а не я.

В коридоре вновь воцарилась тишина. Некоторое время девушки просто молчали, думая о каких-то мелочах, словно разум всеми силами спасался от болезненных воспоминаний. А потом колдунья так же молча встала и, кивнув на прощанье, покинула больничное крыло. Идти куда-либо не хотелось, тем более – отправляться к родителям, но разум для спокойствия требовал чего-то знакомого и родного.

Дориан очнулся ближе к вечеру и застал сестру тихо похрапывающей на стуле. Несмотря на увещевания врачей и заверения сестры, что ему нужно остаться в госпитале, что дома никто не сможет обеспечить ему должный уход, он отказался от госпитализации, и через час весьма затруднительных сборов их обоих доставили домой. Бабушка Вилья уже собиралась накинуться на внуков с расспросами и возмущениями, однако их состояние вынудило ее временно отступить.

В зале погасили свет, давая парню немного поспать. Рида же засела на веранде, поглощенная своими мыслями. Иногда она резко подскакивала с плетеного кресла и начинала расхаживать из стороны в сторону, что-то агрессивно бормоча под нос, а потом падала обратно в кресло с тяжким вздохом. И кто знает, сколько бы раз она повторила эту процедуру, если бы на веранду не вышла Вилья. Если бы она не вышла и не сказала твердое:

– Ты злишься.

– Что? – Рида замерла и непонимающе посмотрела на бабушку.

– Ты не грустишь, не тоскуешь, не впадаешь в отчаяние, а злишься. Почему?

– Почему? Почему ТЫ не злишься?! Десятки людей погибли просто так! Еще сегодня утром они допивали свой чай, а уже после обеда их не стало! – вываливая все, что только что бормотала, она стала быстрее расхаживать по комнате. – Мы могли быть там! Дориан жив только благодаря совпадению! Кто знает, когда он сможет нормально ходить? Да и сможет ли вообще?! А ублюдки, которые ответственны за это разгуливают на свободе! У меня так много вопросов, ты не представляешь!

Вилья выдохнула и подошла к столику у окна.

– Ты закончила? – неопределенный жест головой. – Я не злюсь, потому что вы живы. Все остальное поправимо. А теперь послушай меня, моя девочка, – она подошла к внучке и взяла ее лицо в ладони. – Выплесни свой гнев, но не позволяй ему брать над собой верх, нет смысла сидеть и прокручивать события снова и снова. Так и с ума сойти не долго.

– Бабушка… – робко произнесла Рида.

– Знаешь, у вас тоже могли быть и дядя, и тетя, но… – женщина запнулась. – Это не ваше дело, не лезьте в него. У меня больше нет слез, чтоб оплакивать еще и вас.

Девушка заторможено кивнула. Напоследок Вилья еще раз вгляделась в темные глаза и, обреченно вздохнув, вышла на небольшой дворик. Некоторое время Рида молча стояла посреди веранды, переваривая полученную информацию. Хотелось кричать. Кого-нибудь ударить. Хотелось засунуть виновников в самое пекло!.. Но сил просто не осталось. Сегодняшнее событие просто выжало ее. В какой-то момент, глядя в окно, она осознала, насколько бессильна, насколько бесполезна и беспомощна в сложившейся ситуации. Все, что она могла, отпустить ее. И внезапно стало легче. Вдохнув прохладный вечерний воздух, она вернулась в дом и услышала, как из зала доносилась пронзительная трель телефона.

Девушка устало посмотрела на него: она прекрасно знала, кто по ту сторону провода, и лучше от этого не становилось. Она тряхнула головой, прокашлялась, избавляясь от следов недавней истерии, и резко подняла трубку.

– Привет! Да все нормально, мам, отделались испугом, – бодро говорила Рида, хотя с выражением ее лица впору кого-нибудь хоронить. – Да что значит «не верю»?! Вот она я, прямо сейчас разговариваю с тобой! Нет, мы не сможем приехать: все пути перекрыли. Дать трубку Дориану? – Рида оглянулась на брата. Тот прокашлялся и кивнул: – Да, сейчас.

Рида положила трубку в перебинтованную руку, растянув при это провод донельзя.

– Привет, мам! Как у вас дела? У нас тут теперь горячо – полиция ищет виновников происшествия, – на этих словах девушка отвела взгляд. – Со мной? Да нормально, не жалуюсь. Мы опоздали на посадку, так что все обошлось. Да, пока, передавай отчиму «привет»!

Послышались короткие гудки, а за ними два облегченно усталых вздоха. В зал, где обустроили временное лечебное лежбище, с деловым видом вошла Вилья и поверх очков «кошачьих глаз» укоризненно посмотрела на внуков.

– Перестань, ба, и так тошно.

– Что это за цирк сейчас был? – женщина убрала седую прядь за ухо.

– Им ни к чему знать подробности, – покачал головой Дориан.

– Именно. Помочь они никак не смогут, только переживать будут почем зря. Пусть лучше думают, что все нормально. Тем более, что, учитывая детали, так и есть, – Рида исподлобья глянула на брата. – Мы, считай, почти и не соврали. А к тому моменту, когда полиция разберется со всем этим и пути откроют, малыш Дори будет как новенький, – усмехнулась она, глядя на обожженное скривившееся лицо.

– Грешно над болезными потешаться, сестричка.

– Я даже догадываюсь, в какой момент своей жизни ты вдруг уверовал. Есть хочешь? – спросила она.

– Я все вам принесу, только прекращайте свои дурацкие шутки! – грозно произнесла Вилья. – Всему должен быть предел!

– Да, бабуль, прости, – улыбнулся Дориан.

– Мы уже порядком устали от серьезности. Особенно сейчас.

– Я знаю, – произнесла Вилья, – и прекрасно вас понимаю, – с этими словами она покинула зал, оставив брата с сестрой наедине.

Тем временем на другом конце города, в опрятном выбеленном доме в два этажа, происходили схожие события. Илинея отправилась вместе с родителями еще засветло. И уже по дороге в вычурной механической повозке начался допрос. Илинея лениво отмахивалась: ничего не знаю, ничего не видела, и вообще, досталось меньше всех. И хотя все это было правдой, ни сидящая рядом мать, ни находящийся за рулем отец не унимались. В конце концов девушка просто перестала реагировать на вопросы и молча смотрела в окно. Это было похоже на сон с открытыми глазами.

Когда они, наконец, добрались до дома, Илинея лишь уточнила, осталась ли ее комната там же, или ей перебраться в гостевую. Получив ответ, она поднялась под встревоженные взгляды на второй этаж. Ее комната была все такой же, какой она оставила ее семь лет назад, когда перебралась в академию – сначала учиться, а затем и преподавать искусство иллюзии. Даже старая учебная виолончель стояла на своем законном месте в углу. Собственно, за нее первым делом и схватилась девушка. Через несколько минут кропотливой настройки инструмента по дому разлилась тихая, угнетающая мелодия. Девушка, не мигая, смотрела в одну точку и медленно водила смычком по струнам. Музыка часто сопровождала ее мыслительные процессы, что не раз заставило ее родителей пожалеть о своем решении: не для того они в свое время нанимали ей учителей.